Электронная библиотека
Библиотека .орг.уа
Поиск по сайту
Детективы. Боевики. Триллеры
   Боевик
      Альбано Питер. Седьмой авианосец -
Страницы: - 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  - 30  - 31  - 32  - 33  -
34  - 35  - 36  - 37  - 38  - 39  - 40  - 41  - 42  - 43  - 44  - 45  - 46  - 47  - 48  - 49  - 50  -
51  - 52  - 53  - 54  - 55  - 56  - 57  - 58  - 59  - 60  - 61  - 62  - 63  - 64  - 65  - 66  - 67  -
68  - 69  - 70  - 71  - 72  - 73  - 74  - 75  - 76  - 77  - 78  - 79  - 80  - 81  - 82  - 83  - 84  -
85  - 86  - 87  - 88  - 89  - 90  - 91  - 92  - 93  - 94  - 95  - 96  - 97  - 98  - 99  - 100  - 101  -
102  - 103  - 104  - 105  - 106  - 107  - 108  - 109  - 110  - 111  - 112  - 113  - 114  - 115  - 116  - 117  - 118  -
119  - 120  - 121  - 122  - 123  - 124  - 125  - 126  - 127  - 128  - 129  - 130  - 131  - 132  - 133  - 134  - 135  -
136  - 137  - 138  - 139  - 140  - 141  - 142  - 143  - 144  - 145  - 146  - 147  - 148  - 149  - 150  - 151  - 152  -
то-нибудь более эффективное. Говорят, что будет применяться новое средство - "Циклон-Б". Уже строится большой лагерь в местечке Освенцим - по-немецки Аушвиц. - Я слышал про него. Там узловая станция. - Потому его и выбрали: им для их дьявольского дела нужна железная дорога. - Да откуда ты все это знаешь? Сол оглянулся по сторонам и еще больше понизил голос: - Вы слышали про Боевую еврейскую группу?.. - Слышал. БЕГ. Ты тоже входишь в нее, Сол? - Это и в самом деле боевая группа. Наши разведчики уходят за ограду и приносят нам сведения. - И ты бываешь в городе? - Да. Через канализацию. И я отвечаю за каждое свое слово. - Не верю, не хочу в это верить! - воскликнула мать. - Вы должны поверить! Нам нужен Ирвинг. Его место - у нас. - Нет! Одного сына я уже отдала... Ирвинг - мой единственный. - Прости, мама, - сказал он. - Сол прав. Они хотят поголовно истребить нас. Мы должны сопротивляться. Выбора нет. - Он повернулся к Левину. - Я готов. Штаб БЕГа разместился в подвале одного из доходных домов на улице Грибовского. В тусклом свете одной-единственной свечи вокруг стола на ящиках сидело несколько юношей, не сводивших глаз со своего командира. - У нас пополнение, - сказал Левин. - Это Ирвинг, сын доктора Бернштейна. А это - Иона Кац из Львова, - он показал на худенького паренька с запавшими щеками и широко открытыми карими глазами, ярко сверкавшими даже в полутьме. Десятеро у стола кивнули. - Иона, - понизив голос, обратился к нему Левин. - Расскажи нам про Einzatzgruppen [отряды специального назначения, выполнявшие карательные функции], если можешь, конечно, говорить об этом. Кац, покачав головой, медленно, как семидесятилетний ревматик, поднялся. Он казался ожившим покойником. - Могу. Господь дал мне силу. - Его большие немигающие глаза прошлись по лицам сидевших и остановились на лице Ирвинга. Громким шепотом, похожим на шелест палой листвы под осенним ветром, он начал: - Я был одним из львовских евреев. Теперь я и вправду один. Во Львове евреев нет. Немцы организовали специальные группы, предназначенные для уничтожения евреев. - Медленно подняв руку, он восстановил нарушенную гневными и горестными возгласами тишину. - Нас всех: моих отца, мать, сестер - по улице Яновского, - может, вы ее знаете? - вывели за город. - Кац опустил лихорадочно горящие глаза, голос его дрогнул. - Заставили выкопать яму, выстроили в ряд нас всех - всех: стариков, женщин, детей, юных красивых девушек - и расстреляли из пулеметов. - Но ты ведь уцелел? - спросил кто-то, невидимый в темноте. - Да. Я уцелел. Отец и мать упали на меня и столкнули в этот ров, оказавшись сверху. А потом стали с криками и стонами валиться расстрелянные. Потом эсэсовцы достреливали тех, кто еще шевелился, били их в затылок... Я весь был забрызган мозгом матери. Он осекся. Ирвинг, вскочив, успел подхватить пошатнувшегося юношу, усадил его на ящик, поразившись его худобе - Кац весил никак не больше сорока килограммов. Но-тот, как испорченный граммофон, продолжал свой рассказ, словно выполняя какое-то взятое на себя обязательство и одновременно убеждая себя, что все это не привиделось ему в кошмарном сне, а было на самом деле. - Я пролежал в этой яме до ночи, заваленный окоченевшими трупами, а около полуночи, думаю, выбрался... И убежал в лес... - Он судорожно перевел дыхание. - Ну, хватит, хватит, Иона, - мягко прервал его Левин. - Не мучь себя. - Он обвел взглядом сидящих. - Надо драться. Уже есть Треблинка, скоро будут другие лагеря, и среди них - Освенцим. Скоро Einzatzgruppen начнут хватать нас на улицах Варшавы. - Нет! Нет! - в один голос воскликнули все, кроме Каца, вскакивая на ноги. - Драться! Ирвинг Бернштейн, чувствуя, что спазм ярости перехватывает горло, молча вскинул кулак. Боевая группа, назвав себя в честь иудейского вождя Маккавея, боровшегося против римского владычества, взялась за дело - стали собирать деньги и драгоценности, и теперь разведчики, через коллекторы канализации проникавшие в город, приносили в гетто не только еду, но и оружие. Выбрали из многих добровольцев шестерых юношей, непохожих на евреев - светловолосых и светлоглазых. Кроме самого Левина, в группу вошли Ирвинг Бернштейн и еще четверо - Рафаил Адар, Матеуш Кос, Генрик Шмидт и Зигмунт Штерн. По горло в вонючей жиже они выбирались в город. От польского подполья помощи ждать не приходилось, но вскоре они вышли на одного старика, называвшего себя Подвинским. За драгоценности и тысячи злотых он начал снабжать евреев оружием - винтовками и пистолетами, а в начале июля 1942 года, когда отмечается день разрушения Храма Иерусалимского, у "Маккавеев" появился первый пулемет. Той же трудной дорогой в гетто попало еще несколько десятков стволов. Каждый еврей, оказавшийся за пределами гетто без надлежащего пропуска, смертельно рисковал. Первым попался Зигмунт Штерн: за тысячу злотых шайка польских хулиганов выдала его гестапо и хохотала, когда его тут же вздернули на фонарном столбе. Матеушу Косу повезло еще меньше: его подвесили вниз головой и кастрировали штыком. Ирвинг, успевший убежать, за два квартала слышал его крики - они продолжали звенеть у него в ушах и когда он пробирался по коллекторам в гетто. "Вы заплатите мне за его кровь", - повторял он снова и снова. К концу 1942 года население гетто сократилось до шестидесяти тысяч человек. Всех детей и стариков первыми вывезли в двенадцать газовых камер Треблинки. Доходили известия о новых лагерях - Бельзене и Майданеке, уже начавших действовать. Полным ходом шли работы в Освенциме. Наступил 43-й год, и усилились слухи о том, что скоро покончат с последними обитателями гетто. Боевая группа лихорадочно готовилась продать свою жизнь подороже: под руководством Левина, Адара и еще нескольких бывших солдат были сооружены огневые точки, соединенные траншеями. На территории гетто от здания синагоги до улиц Налевского и Грибовского появился настоящий укрепрайон - прямоугольник длиной в полмили и шириной в 300 ярдов. Кирпичом и булыжником заделывались окна первых этажей, укреплялись подвалы, обкладывались мешками с песком будущие пулеметные гнезда. Женщины работали наравне с мужчинами, и Рахиль неизменно оказывалась рядом с Левиным. По вечерам они куда-то исчезали вдвоем. Ирвинг знал, что в подвалах и закоулках гетто есть тысячи укромных мест и тайных убежищ, где влюбленным парочкам никто не помешает. Его самого это не интересовало - до встречи с Лией Гепнер. Она исхудала, как и все обитатели гетто, но сумела сохранить могучую стать крестьянки - крутые бедра, пышную грудь с розовыми сосками - и шелковистые каштановые волосы, спускавшиеся до талии. Всего через час после знакомства они уже оказались в заброшенном подвале, сжимая друг друга в объятиях. За Лией были и другие: они носили разные имена и выглядели по-разному, но все с одинаковой яростной и жадной страстью отдавались Ирвингу, как будто любовь могла спасти их от неминуемой гибели. А Соломон Левин в заложенном кирпичом и каменными плитами бункере, который появился в левом приделе синагоги, учил Ирвинга и Лию, как обращаться с пулеметом. - Это VZ-37, - говорил он, снимая кожух и открывая подающий механизм. - Лучшая машина на свете. Калибр - семь - девяносто два, воздушное охлаждение, шестьсот выстрелов в минуту. - Он показывал на видневшуюся в амбразуре улицу Грибовского, размечая сектор обстрела. - Может одной очередью уложить целое стадо немецких свиней. Ирвинг, садись сюда, - продолжал он деловито. - А ты, Лия, - рядом, слева от него. Возьми ленту двумя руками и подай ее Ирвингу. Ирвинг, левой рукой вставь ее в патроноприемник и нажимай, пока не услышишь щелчок. Так. Теперь захлопни крышку ствольной коробки: если она будет закрыта неплотно, пулемет стрелять не будет. Так. Теперь берись за ручки и два раза сведи их. - Ирвинг подчинился и услышал, как тугая возвратно-боевая пружина с резким металлическим звуком встала на место. Сол одобрительно кивнул. - Вот, теперь контрклин выбрасывателя принял первый патрон. Еще раз сведи рукоятки - патрон теперь в патроннике или каморе. Отлично. Теперь можешь заняться окончательным решением германского вопроса, - он с довольным видом потер руки. Все рассмеялись. Наутро - было 19 апреля 1943 года - они пришли. Эсэсовцы, польские "синие" и литовцы-полицаи ровными рядами вступили в гетто, выкрикивая: "Смерть евреям!" Ирвинг, чувствуя, как колотится сердце, присел за пулемет, дрожащим указательным пальцем нащупал гашетку. Лия расправила ленту, ожидая команды Левина. Когда до первой шеренги оставалось всего два метра, с крыши старого кирпичного дома полетела бутылка с зажигательной смесью. Грянул взрыв. Офицер, залитый горящим бензином, с диким криком кинулся бежать к синагоге и в корчах упал на мостовую. Ирвинг нажал на гашетку. Пулемет затараторил так, что от этой частой железной дроби у Ирвинга зазвенело в ушах. Он вскрикнул от радости, увидев, как его очередь, словно метлой пройдясь по немцам, превратила несколько человек в кучу окровавленного тряпья. Полетели новые бутылки, и ожили другие огневые точки. Каратели заметались, ища где бы укрыться, но из каждого окна и двери в них били пулеметы, винтовки, пистолеты. Воздух стал синим от едкого порохового дыма, царапавшего горло и выжимавшего слезы из глаз. Ирвинг водил стволом из стороны в сторону, поливая мостовую как из брандспойта. Стреляные гильзы со звоном летели на кирпичи и камни, а Ирвинг от удовольствия смеялся, сам того не замечая и ни на минуту не прекращая огонь... Бой был окончен. Несколько оставшихся в живых немцев и полицаев ползком убрались из гетто. На улице появились ликующие победители. Ирвинг поднялся и увидел за кучами трупов раненых, которые отползали к воротам, оставляя на булыжной мостовой темные полосы крови. Шарфюрер СС кружился на месте, обеими руками придерживая кишки, вывалившиеся из распоротого пулями живота и опутавшие его ноги, как клубок серых змей. Выстрел в упор сбил с него каску и разбрызгал по булыжнику желтоватую студенистую массу мозга. Шарфюрер дернулся и замер. Там и тут раздавались одиночные выстрелы - это добивали раненых. Собрали трофеи, раздели мертвецов и свалили их в яму на площади Малиновского, рядом с гниющими телами умерших от голода и болезней евреев. Над гетто перекатывались победные крики. - Скоро вернутся - мрачно сказал Левин. - Сегодня они получили урок, а завтра докажут нам, что усвоили его. Это профессиональные убийцы. Ночью Ирвинг и Лия исступленно предавались любви с неистовством, которого не знали за собой. А немцы действительно показали, что умеют учиться на своих ошибках. Через три дня они пришли с танками, артиллерией и огнеметами. Сначала выкатили на прямую наводку 105- и 150-мм орудия, которые принялись планомерно крушить дом за домом. Потом два танка пробили стену, и в брешь бросились солдаты СС. "Маккавеи" и бойцы БЕГа вели по ним огонь из окон и с крыш, бросали в наступающих бутылки с зажигательной смесью и сумели поджечь оба танка. Оставшись без прикрытия, эсэсовцы снова отошли. И это стало повторяться изо дня в день, неделя за неделей. На месте сотен убитых немцев, "синих" и литовских полицаев появлялись новые. А потери "Маккавеев" возмещать было нечем: каждый "активный штык" выходил из строя навсегда. Несмотря на просьбы о помощи, ежедневно несшиеся в эфир, на помощь не приходил никто. Немцы постепенно стягивали кольцо, и наконец полумертвые от усталости, голода и жажды евреи оказались в окруженной со всех сторон синагоге. Но они продолжали драться и в окружении. К концу третьей недели боев к артиллерийскому обстрелу прибавилась бомбардировка с воздуха - прилетевшие самолеты забрасывали осажденных фугасами и зажигательными бомбами. Все дома были либо разрушены начисто, либо сожжены. Команды огнеметчиков посылали струи пламени в подвалы и импровизированные доты, живьем сжигая тех, кто находился там. Немцы через канализационные люки пустили в коллекторы ядовитые газы. Воздух был пропитан тяжким смрадом разлагающихся трупов, сладковатой вонью паленого человечьего мяса. Однако евреи продолжали сражаться, предпочитая погибнуть в бою, чем в лагере. На двадцать седьмой день восстания Соломон Левин попал под струю огнемета и, катаясь по земле, кричал: "Добейте меня! Прикончите!" Ирвинг Бернштейн, на долю секунды задумавшись, навел на него ствол VZ-37 и дал короткую, в шесть пуль, очередь, а потом рыдая упал на горячий кожух пулемета, стуча по нему кулаком, пока не обжег руку до пузырей. Рядом плакала Лия Гепнер. Назавтра пуля попала ей в голову: осколки черепа, кровь и мозг ударили в Ирвинга. Он взял убитую девушку на руки и стал покачивать, словно убаюкивая ребенка. Рядом оказалась Рахиль - она помогла брату уложить Лию наземь и прикрыть обрывками толя с крыши. Хоронить было негде и некому. Ирвинг снова присел за свой пулемет, а Рахиль стала подавать ему ленту. Еще через три дня все было кончено. Немцы с заднего хода ворвались в синагогу, переполненную сотнями раненых, и прикончили всех. Ирвинг видел, как мать бежала по ступенькам, а дюжий эсэсовский унтер, догнав, перерезал ей горло штыком. Вскрикнув от ужаса и ярости, Ирвинг развернул пулемет и последние пули всадил в эсэсовца. Потом он увидел рядом подбитые гвоздями солдатские сапоги и не успел увернуться от летящего в лицо окованного затыльника приклада. Он пришел в себя от каких-то толчков, стука колес по стыкам рельсов и порыва холодного ветра. Открыл глаза и увидел, что лежит на открытой платформе, гудящей как колокол, головой на коленях Рахили. - Слава Богу, - сказала она. - Пулемет... Варшава... - только и смог выговорить он. - Немцы перебили весь отряд, кроме нас с тобой. "Синие" сказали немцам, что ты врач, и потому тебя оставили в живых. Ты им нужен. Ирвинг, привстал на локте, оглянулся по сторонам. На платформе он был единственным мужчиной, остальные - женщины и подростки. - А ты, Рахиль? Тебя тоже пощадили? - Да. - Ты им тоже нужна? Она отвела глаза: - Да. - Для чего? Женщины у него за спиной вдруг закричали, указывая куда-то пальцами: - Освенцим! Освенцим! - Довольно, довольно, полковник, пожалейте себя! Но голос адмирала не доходил до его сознания: бесконечная лента воспоминаний продолжала крутиться, и череда отчетливо ярких образов все плыла и плыла у него перед глазами. Он говорил, не видя и не слыша Фудзиту: - Эсэсовцы разбили нас на три группы: первая подлежала немедленной отправке в газовки и печи, во вторую входили люди вроде меня, владевшие какой-нибудь редкой специальностью, а третья - в нее отобрали Рахиль и других девушек - предназначалась для солдатских и офицерских борделей. - Он вдруг замолчал, осекшись, поднял глаза на адмирала: - Простите, вы что-то сказали? - Пожалейте себя, полковник! Бернштейн улыбнулся печальной мимолетной улыбкой, чуть тронувшей углы его губ: - Пожалеть? Виновный не заслуживает жалости. - В чем вы виновны? - В том, что остался жив. - Что вы такое говорите, полковник? - А вы знаете, почему я остался жив? - Они молча глядели друг на друга. - Потому что был силен и усердно работал на немцев. И был счастлив. - А ваша сестра? Она тоже была счастлива? - Нет. Она пропала бесследно, а я работал в немецком госпитале и старался работать как можно лучше. - Он коротко и невесело рассмеялся. - "Госпиталь"! Это был не госпиталь, а морг! Чем и как лечить умирающих с голоду людей? Я брил им головы - волосы были нужны для германских субмарин. Я вырывал золотые коронки у мертвых, а иногда и у живых. В одном из мертвецов с большим крючковатым носом я узнал отца. - Не надо, полковник, не травите себе душу... Но Бернштейн только отмахнулся: - Я входил в специальную команду - мы стояли у дверей газовых камер, куда загоняли голых людей, говоря им, что их ведут мыться. Им даже раздавали мыло - то есть аккуратные кусочки кирпича, но они-то думали, что это мыло. Эсэсовцы загоняли их в камеры по двадцать человек, и тогда они понимали, что это никакая не баня, и начинали рыдать и кричать. Детей бросали поверх плотной толпы, железные двери герметически закрывались, и сверху падали кристаллы "Циклона-Б". Так немцы убивали по двадцать тысяч в день. О, эти немцы умели организовать дело! Через пятнадцать минут стоны и крики за стальными дверями стихали. Газ выветривался, и тогда мы входили... Они лежали на полу - грудой, кучей до потолка. - Полковник взглянул в неподвижное лицо Фудзиты. - До потолка, потому что карабкались друг на друга, лезли вверх, спасаясь от удушья. Повсюду были экскременты, менструальная кровь. Вот тогда мы и брались за работу - крюками и веревками растаскивали сцепившиеся тела, укладывали на вагонетки и отвозили в крематорий. Потом мыли камеру, и она была готова принять следующую порцию смертников. - Голос вдруг изменил ему, он поник головой, уставившись в одну точку. Адмирал подергал себя за длинный седой волос на подбородке. - И вы по-прежнему верите в Бога, полковник? - Там, в Освенциме, я усомнился в его существовании. Но... Да, верю. Я все еще правоверный иудей. - А немцы - христиане, и они тоже верили в Бога, он ведь и у вас и у них всего один, не так ли? - Да. - Ну, и где же был тогда этот самый Бог? Бернштейн уронил голову на сжатые кулаки и невнятно проговорил: - Он отвернулся от нас. Фудзита порывисто поднялся и повелительно сказал: - Довольно, полковник. Ни слова больше! Понять этого я не могу - это выше моего разумения. Но теперь я знаю об этом - знаю от вас. И мне достаточно. Бернштейн медленно поднял голову. Его серо-зеленые глаза едва ли не впервые были увлажнены слезами. - Да, - сказал он. - Достаточно. - Голос его окреп. - Но теперь вы понимаете, адмирал, почему евреи во всем мире сказали: "Больше - никогда", почему Израиль так беспощадно отвечает на любую террористическую акцию? Почему мы сражаемся так, как не сражался еще никто и никогда? - Да! Да! Самураю это понять нетрудно. Нас изображают как убийц, влюбленных в смерть, и рисунок этот верен. Но мы не воюем с безоружными, и нам присуща человечность. - Он опустился в кресло, побарабанил тонкими, как тростинки, пальцами по столу. - Вы будете присутствовать завтра на церемонии? - Я служу на корабле, которым командуете вы, господин адмирал. Разумеется, буду. - Я могу освободить вас от этой процедуры... - Благодарю. Не стоит. - Завтра мы казним пленных. "3" "Храм Вечного Блаженства", находившийся в носовой части ангарной палубы, представлял собой обширное квадратное помещение, обшитое некрашеными деревянными панелями. По обе стороны единственного входа в эту кумирню, сочетавшую черты буддистской пагоды и синтоистского храма, были изображены во всех подробностях пышные императорские хризантемы о шестнадцати лепестках. Чтобы попасть из ходовой рубки вниз, на ангарную палубу, Брент Росс и Йоси Мацухара воспользовались подъемником. - Просто-таки

Страницы: 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  - 30  - 31  - 32  - 33  -
34  - 35  - 36  - 37  - 38  - 39  - 40  - 41  - 42  - 43  - 44  - 45  - 46  - 47  - 48  - 49  - 50  -
51  - 52  - 53  - 54  - 55  - 56  - 57  - 58  - 59  - 60  - 61  - 62  - 63  - 64  - 65  - 66  - 67  -
68  - 69  - 70  - 71  - 72  - 73  - 74  - 75  - 76  - 77  - 78  - 79  - 80  - 81  - 82  - 83  - 84  -
85  - 86  - 87  - 88  - 89  - 90  - 91  - 92  - 93  - 94  - 95  - 96  - 97  - 98  - 99  - 100  - 101  -
102  - 103  - 104  - 105  - 106  - 107  - 108  - 109  - 110  - 111  - 112  - 113  - 114  - 115  - 116  - 117  - 118  -
119  - 120  - 121  - 122  - 123  - 124  - 125  - 126  - 127  - 128  - 129  - 130  - 131  - 132  - 133  - 134  - 135  -
136  - 137  - 138  - 139  - 140  - 141  - 142  - 143  - 144  - 145  - 146  - 147  - 148  - 149  - 150  - 151  - 152  -


Все книги на данном сайте, являются собственностью его уважаемых авторов и предназначены исключительно для ознакомительных целей. Просматривая или скачивая книгу, Вы обязуетесь в течении суток удалить ее. Если вы желаете чтоб произведение было удалено пишите админитратору