им, неожиданно
сменился восторгом, который горячей волной  омыл  его  душу,  на  какое-то
мгновение снова вызвав перед глазами  образ  Маюми.  "Тигр",  держась  так
близко к воде, что пропеллер его иногда взбивал  белый  пенный  бурун,  на
скорости триста узлов пронесся в двадцати  ярдах  от  миноносца.  Тот  дал
"самый полный": гребные винты яростно перемалывали  вскипающую  за  кормой
воду, острый форштевень резал  и  отбрасывал  в  стороны  волны,  в  дыму,
валившем из труб и из стволов орудий, суетились люди в касках.  Не  снимая
палец с гашетки, водя стволом из стороны в сторону, Брент, проносясь мимо,
полоснул длинной очередью от носа до кормы. В ответ с марса,  оказавшегося
намного  выше  самолета,  полетели  трассирующие  очереди  50-мм  и  20-мм
установок, и поднимаемые  пулями  фонтанчики  воды  забрызгали  плексиглас
кабины. На фюзеляже и в хвосте появились новые  дыры,  а  осколок  снаряда
прошил переборку и разбил динамо,  прорвав  мелкими  и  острыми  стальными
осколками летный комбинезон  Брента.  Почувствовав  жгучую,  как  от  жала
шершня, боль, он схватился за щеку, а когда отнял от лица  ладонь,  увидел
на перчатке кровь.
   Как только самолет оказался ярдах  в  сорока  за  кормой,  из  башенных
пятидюймовок  на  юте,  словно  из  пастей  рассвирепевшего   огнедышащего
дракона, разом вырвались в  небо  десятифутовые  языки  пламени,  и  Брент
почувствовал, как тяжкий  гром  ударил  его  по  барабанным  перепонкам  и
раскаленными иглами вонзился в мозг. Но самолет, по счастью,  был  слишком
низко, и снаряды, ревя, как экспресс в тоннеле, с воем и гулом прошли  над
ним. Воздушная волна сильно тряхнула самолет. На  миг  Бренту  почудилось,
что с ним случится "медвежья болезнь". Такии, на вид совершенно спокойный,
резко отвалил в сторону от миноносца и шквального огня, не  стихающего  ни
на миг. Мотицура, расстреляв всю обойму, выхватил из ножен меч и  взмахнул
им над головой с криком "банзай!", чуть  не  задев  вскрикнувшего  Брента,
который едва успел пригнуться. Штурман спрятал меч и сел на  место.  Брент
ощупал щеку, задетую осколками и  острыми  щепками  от  разбитой  в  куски
динамо, - она саднила, и врывавшийся в кабину воздушный поток сдувал с нее
капли крови. "Ничего страшного, - подумал он, - вижу и могу стрелять,  все
прочее значения не имеет".
   Все кончилось благополучно, они были уже вне  досягаемости  корабельной
артиллерии: трассирующие очереди обрывались, далеко не  дотянув  до  кормы
"Тигра", все снаряды уходили в  недолет.  Такии  заложил  вираж  и  сделал
широкий круг с набором высоты вправо, уйдя еще дальше от конвоя в  сторону
Кореи.
   - Теперь надо всыпать этим  прочесноченным  бандитам!  -  загнусавил  в
наушниках голос штурмана.
   - Командир, докладывает  стрелок.  У  нас  повреждено  правое  крыло  и
хвостовое оперение - там с десяток дыр.  Динамо  разбита  вдребезги,  а  в
фюзеляже  такие  пробоины,  что  я  через  них  вижу  управляющую   штангу
хвостового стабилизатора, - о том, что сам он  весь  залит  кровью,  Брент
предпочел умолчать.
   - Ясно, - ответил Такии. - А у меня все  управление  цело  и,  судя  по
приборам, ни двигатель, ни бензопровод не  задеты.  Дырки  в  крыле  вижу.
Фотопулемет нам снесли, но закрылки, элероны и баки в полном порядке. - Он
помолчал.  -  Лейтенант  Росс,  вы  хорошо  владеете  пулеметом.   Отлично
владеете.
   - Ты молодчина, Брент-сан!  -  вмешался  штурман.  -  Не  меньше  сотни
ухлопал.
   - Спасибо на добром слове, - засмеялся Брент. - А вот вы чуть  было  не
снесли мне башку мечом.
   - Штурман, - строго крикнул Такии, - отставить меч!
   - Есть отставить меч! Но на корейских собак я припас еще обойму.
   - Хорошо.
   Брент повел глазами по рядам аккуратных  пулевых  отверстий  и  рваным,
сиявшим свежим металлом следам от осколков в обшивке, по пробоинам в крыле
и с некоторым сомнением в голосе сказал:
   - Командир... Нас довольно сильно  потрепали...  Не  лучше  ли  вызвать
замену и кратчайшим путем возвращаться на "Йонагу"?
   Старики разом обернулись на него и тотчас снова  уставились  вперед,  и
Брент испытал странное желание спрятать от них окровавленную щеку.
   - Брент-сан, - окликнул его Такии, - а ты сам-то цел?
   - Цел.
   - Брент-сан, - чуть помолчав, снова заговорил командир. - Ты летишь  на
"Тигре".
   - Я помню.
   - А мы, японцы, любим этого зверя. Знаешь, за что?  Он  далеко  уходит,
убивает добычу и потом возвращается в свое логово, домой.
   - Но ведь мы на самолете...
   - Это неважно. В машину нашу вселился дух  тигра!  Банзай!  -  вмешался
штурман.
   И опять в наушниках зазвучал голос Такии:
   - Пятьдесят лет этот самолет служит нам верой и правдой. Другие  машины
разбивались,  горели,  тонули,  а  он  доставлял  нас   домой   целыми   и
невредимыми. Хотя... Там, где сейчас сидишь ты,  Брент-сан,  сидел  раньше
наш стрелок. После налета на "Нью-Хейвен" "Тигр" принес на базу его труп.
   - Командир, - упорствовал Брент. - На нас дырок как в решете.
   - С нами богиня Аматэрасу! - выкрикнул  Мотицура.  -  Мы  несем  ее  на
крыле!
   - Да не выдержит наше крыло никакой богини! Оно и нас-то еле тащит!
   - Будем продолжать патрулирование, - отрезал Такии. - Штурман! Стрелок!
Наблюдать за воздухом! Если  в  Северной  Корее  есть  арабские  авиабазы,
оттуда сейчас поднимут дежурное звено. Скорей всего - Me-109. Мы пересечем
полуостров в самом узком месте - там всего двести километров -  и  пройдем
над Пхеньяном. Выше тысячи метров забираться не  буду  -  это  сузит  нашу
маневренность, но зато, может быть, не даст засечь нас  радарами  дальнего
обнаружения.
   - Штурман готов! - крикнул Мотицура, размахивая над головой пистолетом.
   Снова у Брента засосало под ложечкой,  ему  захотелось  показать  обоим
старикам свое ободранное лицо. Но он знал, что это - всего лишь  царапины,
да и потом демонстрировать  их  было  не  по-мужски  и  не  по-самурайски.
Сдержавшись, он ответил:
   -  Стрелок  готов,  -  и  осторожно  промокнул  щеку  тыльной  стороной
перчатки. Кровь унялась.
   - Добро. Штурман, курс!
   Мотицура уже был на ногах и поднимал секстан. Пока самолет двигался над
затянутыми облаками холмами Кореи, он занимался  вычислениями.  Наконец  в
наушниках прозвучал доклад:
   - Йосиро-сан, предлагаю два-шесть-восемь.
   - Понял. Курс - два-шесть-восемь.
   Брент почувствовал, что "Накадзима"  переменил  направление  и,  набрав
высоту, перешел  в  горизонтальный  полет.  Когда  белый  песок  побережья
остался позади, а под крыльями побежали поросшие дубами и  соснами  холмы,
он понял, что они и вправду летят очень низко. Такии  был  вынужден  взять
северней, чтобы уйти  от  прибрежных  гор,  юркнув  между  двумя  высокими
вершинами. Видимость была скверной, теплый  и  влажный  бриз,  вытесняемый
холодным горным воздухом, превращался в  туман,  и  струи  дождя  заливали
плексиглас кабины и, попадая  вовнутрь,  приятно  охлаждали  горящую  щеку
Брента. Но вот они снизились над долиной, вновь выбрались на ослепительный
солнечный свет, и внизу стали  проплывать  лоскутные  одеяла  обработанных
полей, окружавших небольшую деревеньку,  пыльные  бурые  ленты  дорог,  по
которым изредка проезжала  запряженная  лошадьми  повозка.  Десятки  людей
задирали головы к небу, провожая  взглядами  самолет,  многие  махали  ему
руками, а когда рев мотора  раздался  над  деревней,  Брент  увидел  белые
пятнышки обращенных вверх  лиц.  Мотицура  перегнулся  через  борт,  махая
пистолетом.
   Впереди опять показались горы, и летчик легким движением ручки на  себя
начал плавный подъем. Видимость опять ухудшилась, "Тигр"  плыл  в  плотном
дождевом облаке. На юге громоздилась  и  вспухала,  посверкивая  зарницами
молний, багрово-синеватая  грозовая,  туча.  На  востоке  висела  сплошная
опаловая завеса ливня. Но вот горная  гряда  оборвалась,  и  "Тигр"  опять
спустился  так  низко,  что  Брент  видел  отдельные  деревья,  валуны   и
кустарник. Длинноухий заяц, напуганный гулом и ревом, выскочил из норки  и
в ужасе кинулся в неглубокий овраг.
   - Дай по нему очередь! - завопил  штурман.  -  Угостим  этих  крысоедов
зайчатиной.
   - Следующая остановка  -  Пхеньян!  -  голосом  трамвайного  кондуктора
объявил Такии.
   Брент  увидел  раскинувшийся  на  северо-западе  город,  над   которым,
заметное даже издали, висело бурое облако. И здесь смог, - подумал Брент.
   Но не только смог приковал к себе его  взгляд  -  под  левым  крылом  и
южнее, к западу от приземистых покатых холмов,  он  увидел  аэродром.  Три
ВПП, десяток ангаров - он бы ничем не выделялся из тысяч точно  таких  же,
если бы  не...  Брент  поднял  бинокль.  Капониры!  Аэропорт  был  окружен
десятками капониров. Брент присмотрелся:  Me-109!  И  еще  несколько  штук
стояло  перед  ангарами.  А  неподалеку  от   полосы   -   целая   шеренга
многомоторных тяжелых самолетов. Несколько  бензозаправщиков  и  шныряющие
вокруг  автопогрузчики  с  бомбами.  На  фюзеляже  каждого  самолета  были
выведены эмблемы ливийских ВВС.
   - Командир, - стараясь унять волнение, заговорил  он,  -  вижу  военный
аэродром. Пеленг два-восемь-ноль. На машинах -  ливийские  опознавательные
знаки.
   - Отлично.
   Такии немедленно развернул самолет по  указанному  пеленгу,  а  штурман
поднялся и прижал к глазам бинокль.
   - Стрелок! Внимание! Здесь наверняка где-то крутится  их  патруль.  Нас
запеленговали, но если боги будут с нами, арабы примут нас за своих.
   - Да? А как насчет "свой - чужой"? - осведомился Брент.
   - Боги нас не оставят.
   - А они разбираются в электронике?
   - Ну хватит, стрелок! Прикрывать заднюю полусферу!
   - Понял, командир. - Брент, несмотря на растущую  тревогу,  усмехнулся,
слыша, как захихикал старый Мотицура. Раздавшееся в наушниках  характерное
завывание быстро стерло усмешку с его лица.
   - Командир! Нас запеленговали!
   - Слышу, - ворчливо отозвался тот и заложил широкий вираж с  севера  на
юг, приближаясь к грозовой туче.
   Трескотня и завывание смолкли, но в ту же минуту  Брент  увидел  врага.
Небо высоко на западе прочертили два конверсионных следа. Даже бинокль был
уже ни к чему. Пара "Мессершмиттов" заходила со стороны солнца.
   - Двойка Ме-109 на четыре часа... То  есть  пеленг  один-два-ноль,  над
нами, от солнца! - крикнул он в микрофон.
   Головы на жилистых старческих шеях завертелись,  и  голос  в  наушниках
произнес:
   - Есть! Вижу!
   Мотор взревел на полных  оборотах,  и  Брента  отшвырнуло  к  борту  от
резкого виража к югу. Такии круто перевел машину в пике. Пусть брюхо и нос
прикрывает грозовой фронт - он опасен, но "Мессершмитты" еще  опасней.  Но
до тучи было еще километров сорок - десять минут полета.  Слишком  далеко.
Слишком долго. "Мессершмитты" доберутся до них раньше.
   - Штурман, радио на "Йонагу"! Передать координаты аэродрома.
   - Мы слишком низко идем, Йосиро-сан! Холмы экранируют. И потом - гроза.
Надо бы забраться повыше.
   - Штурман, наш курс - один-шесть-ноль, скорость двести двадцать  узлов.
Что там у нас по курсу?
   - Через две минуты выйдем к демаркационной линии. Дальше - Южная Корея.
   - Стрелок, где противник?
   - Сзади и выше, командир. Быстро догоняют.
   Брент осторожно  поворачивался  из  стороны  в  сторону  на  вертлюжном
сиденье, выцеливая приближающихся "Мессершмиттов". Но  они  все  еще  были
далеко -  не  попали  даже  в  первый  круг  дальномера.  Он  взглянул  на
прикрепленную к переборке таблицу всех самолетов  противника  с  указанием
длины и размаха крыльев и нашел Me-109: размах крыльев -  9,92  м,  а  под
этим в столбик - 800, 500, 200. Эти числа обозначали,  за  сколько  метров
появляется самолет  соответственно  в  первом,  втором  и  третьем  кругах
дальномера. Брент сам удивлялся, отчего он не ощущает страха, -  очевидно,
ужас, испытанный им при атаке на миноносец, был так силен, что выработал в
нем иммунитет. А может быть, ему передалась частица отчаянной лихости двух
стариков, сидевших впереди? Неизвестно.
   В наушниках раздался голос штурмана:
   - Командир, на моих картах отмечены многочисленные зенитные батареи  по
обе стороны демаркационной линии. И южнокорейские,  и  северокорейские,  и
американские, и черта в ступе... Мы вот-вот будем в зоне поражения.
   - Мы наведем на них "Мессершмитты".
   - А сами куда денемся? - не удержался от ехидного вопроса Брент.
   - Мы - первая цель, и по нам промажут, потому  что  еще  не  готовы.  А
вторую и третью накроют.
   B5N шел к югу,  едва  не  царапая  брюхом  скалы  и  кустарник,  огибая
небольшие сосновые  рощи,  миновал  коричневато-серые  хижины  деревни.  В
наушниках Брента  опять  началась  дикая  какофония  -  несколько  радаров
пытались нащупать самолет. Ярко светящаяся  гирлянда  первой  трассирующей
очереди  прочертила  небосвод,  но  повисла  в  воздухе  далеко  влево  от
самолета.
   В эту минуту  оба  истребителя  сорвались  в  пике,  и  в  душе  Брента
проснулся прежний страх - капот головного "Мессершмитта"  был  расписан  в
красно-белую клетку. Второй был черен как сажа.
   - Это Фрисснер! - крикнул он в микрофон. - Они атакуют!
   Сердце у него колотилось, кровь стучала в висках, взмокшие от пота руки
дрожали, но он  тем  не  менее  поймал  истребитель  Фрисснера  в  прицел.
Красно-белый острый нос вплыл в первый круг дальномера. "Рано, - шептал он
сам себе, - помни, слабое место у него - в основании крыла.  Там  масляный
охладитель..." Однако на каждой "сто девятке", кроме охладителя, стояли, к
несчастью, еще по паре. 20-мм автоматических  пушек  и  7,7-мм  пулеметов.
"Давид и Голиаф", - продолжал бормотать он себе под  нос,  между  тем  как
Фрисснер оказался уже во втором круге.
   "Мессершмитт",  двигавшийся  вдвое  стремительней  "Накадзимы",  быстро
приближался, и его крыльевые  пушки  выдохнули  желто-оранжевое  пламя,  а
укрепленные на обтекателе  пулеметы  дали  очередь.  Но  Такии  дал  левую
педаль, уйдя от губительного огня. Фрисснер повторил маневр своей  жертвы,
и на этот раз от многострадального правого крыла  снова  посыпались  куски
размолотой пулями обшивки.
   Красный обтекатель втулки винта был теперь в третьем круге, Брент нажал
на гашетку, и  с  двухсот  ярдов  его  очередь  забарабанила  по  фюзеляжу
истребителя. Фрисснер мгновенно отвалил вправо, а его место  занял  черный
Me-109, кинувшийся на добычу.
   Такии дал правую педаль, и "Тигр", снизившись, пошел не  выше  двадцати
футов от  горной  речки,  по  обоим  берегам  которой  протянулись  домики
деревни. Люди задирали головы, показывали на  самолет  пальцами.  Брент  и
черный истребитель открыли огонь одновременно. Такии дергал  машину  слева
направо и назад, идя так низко, что верхушки деревьев и кусты сгибались от
создаваемой им волны, а на камнях взвихривалась пыль. Ему и  на  этот  раз
удалось уклониться от хлестнувших рядом трассеров,  снаряды  взорвались  в
реке, взметнув фонтаны воды, доставшей до самого брюха "Тигра".  Несколько
женщин, полоскавших  белье  на  берегу,  были  разорваны  в  куски  прямым
попаданием серии снарядов,  и  голубоватая  речная  вода,  став  от  крови
красной, понесла вниз по течению их изуродованные  останки.  "Мессершмитт"
мчался в двухстах ярдах от бомбардировщика, пытаясь зайти ему в хвост,  но
Такии бросал машину вверх, вниз и в стороны, не давая прицелиться.  Далеко
за кормой разворачивался с набором высоты для нового захода "клетчатый".
   Неистовые  рывки  летчика  мешали  Бренту  не   меньше,   чем   черному
истребителю: его очереди тоже не достигали цели. В  этот  момент  ожили  и
открыли лихорадочный огонь  зенитные  батареи  по  обоим  берегам  реки  -
трассеры понеслись к  машине,  пробивая  хвостовой  стабилизатор,  отрывая
новые алюминиевые лоскутья от фюзеляжа, разнося фонарь.  Брент  услышал  в
наушниках дикий крик, сменившийся  стонами.  В  истребитель  попала  целая
серия - не меньше десяти снарядов, - и машина, бывшая в  каких-нибудь  ста
футах от "Тигра", резко рванулась вверх, подставив Бренту брюхо.
   С торжествующим воплем американец всадил в него длинную  очередь  -  по
фюзеляжу побежали желтые вспышки  от  бронебойных  пуль,  воздушный  поток
уносил  оторванные  кусочки  обшивки.  Истребитель,  заволакиваясь   едким
смрадом горящего масла и черного дыма, круто пошел вниз, на глазах набирая
скорость. Тяжелый мотор  "Даймлер-Бенц  V-1"  увлекал  пылающую  машину  в
гибельное пике, и спустя мгновение она врезалась в склон холма,  обозначив
столбом дыма место своей могилы.  "Клетчатый"  отвернул  на  север.  Брент
невольно закричал: "Банзай!"
   Они уже успели довольно сильно отдалиться от города и от грозовой тучи,
когда Брент наконец повернулся к носу. Фонарь был снесен. Морисады не было
видно. В наушниках надрывно звучал голос командира:
   -  Штурман!  Штурман!  Радио  на  "Йонагу"!   Доложить   об   аэродроме
противника!
   Морисада не отвечал.  Брент,  отстегнув  привязные  ремни,  привстал  и
заглянул  в  штурманскую  кабину.  Старик  лежал  грудью  на  искореженном
передатчике, его комбинезон был иссечен пулями,  из  простреленных  шеи  и
головы хлестала кровь, задняя часть шлема была распорота осколком, и седые
волосы на затылке тоже были в крови.
   - Командир, говорит стрелок. Радиосвязи нет. Штурман ранен.
   Такии не отвечал, постепенно набирая  высоту:  впереди  и  внизу  Брент
увидел простор Желтого моря. Наконец в наушниках раздалось:
   - Он убит?
   - Не знаю.
   Голос Такии окреп и вновь обрел профессиональную властность:
   - Так. Мы - над Желтым морем, обходим по дуге Сеул  и  грозовой  фронт.
Потом свернем к юго-востоку, и - домой, на "Йонагу". По моим расчетам,  до
нее не больше четырехсот километров на юго-восток.
   - Полтора часа лету.
   - Верно. Смотри в оба, Брент-сан. Они все же попытаются доконать нас.
   - Есть, ясно.
   Брент оглядел искореженный фонарь, новые пробоины на обоих крыльях и  в
фюзеляже,  медленно  пристегнулся,  проверил,  в  порядке  ли  лямки   его
парашюта, поводил вверх-вниз стволом пулемета. Теперь и рули направления и
высоты тоже были иссечены обрушившимся  на  них  шквалом  стали.  Вряд  ли
доползут они до "Йонаги" за полтора часа.
   Он услышал стон, и, обернувшись, увидел, что вымазанный кровью шлемофон
штурмана закачался в такт движению самолета.
   - Такии-сан! - крикнул он. - Морисада жив! Шевелится!
   - Морисада-сан, дружище! - окликнул Мотицуру командир. -  Как  ты  там?
Тебя крепко зацепило?
   В ответ раздался только стон.
   Бомбардировщик летел над Желтым морем  -  туда,  где  уже  клонилось  к
закату кроваво-красное солнце.



        "12"

   Подполковник  Мацухара  получил  исчерпывающие  инструкции.  Немедленно
после того, как радио Пномпеня сообщило об уничтожении "японского бандита,
втершегося в воздушное пространство КНДР", Сеул заявил, что зенитным огнем
были сбиты три нарушителя  демаркационной  линии,  появившиеся  с  севера.
Однако адмирал Фудзита не поверил ни тем, ни другим.
   - Больших лжецов, чем корейцы, свет не видывал.  Будем  надеяться,  что
экипаж "Тигра" жив. Если это так и самолет еще  в  воздухе,  то  лейтенант
Такии двинется в сторону моря. Попадая в беду, морской летчик инстинктивно
тянется к родной стихии. Ищите над Желтым морем к западу от  побережья,  к
югу от острова Чеджудо.
   И  Йоси  Мацухара,  сохраняя  строжайшее  радиомолчание  и  забирая   к
северо-западу, чтобы уйти от бушевавшей над центром Кореи грозы, в 250  км
к  юго-западу  от  Инчхона,  на  высоте  1000  метров  обнаружил  "Тигра".
Проклиная свою вынужденную немоту, подполковник оставил пять своих  "Зеро"
на 3000 метров и спиралями стал снижаться, чтобы взглянуть на B5N поближе.
Он облетел бомбардировщик сверху, снизу, слева и справа.  За  долгие  годы
службы ему попадалось немало самолетов, уничтоженных огнем противника,  но
впервые он видел, чтобы груда железного лома летала.
   В детстве он любил метать дротики в ми