Электронная библиотека
Библиотека .орг.уа
Поиск по сайту
Детективы. Боевики. Триллеры
   Боевик
      Ахманов Михаил. Крысолов 1-2 -
Страницы: - 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  - 30  - 31  - 32  - 33  -
34  - 35  - 36  - 37  - 38  - 39  - 40  - 41  - 42  - 43  - 44  - 45  - 46  - 47  - 48  -
х одеждах, но я звал его так) были самыми скучными спутниками - уныло тащились за мной, поедая по пути мороженое да изредка пробавляясь пивом. Другая пара выглядела повеселей. Молодой рыжеватый блондин, который двигался приплясывая, посвистывая и поводя руками, получил кличку Танцующий Койот; с ним корешился верзила Три Ноги в куртке с блестящими блямбами, явно косивший под рокера. Он сильно потел и временами стаскивал куртку, плотно сворачивал ее и засовывал сбоку под ремень, где она болталась на манер недоразвитой ноги, как у трехногого марсианина, пораженного с детства полиомиелитом. Два последних напарника казались мне самыми симпатичными: Итальянец, смуглый парень с полоской щеголеватых усиков и темными, как ночь, глазами, и Джеймс Бонд, высокий, светловолосый, похожий на Роджера Мура. Эта шестерка топтунов отслеживала меня изо дня в день, а кроме них, был еще кто-то в белом неприметном ?жигуле?, девятая модель, под номером Е 8209701ВБ. Пешие, как и положено, топали за мной пешком, автомобиль катился на колесах, но неторопливо, в темпе вальса, а не марша. Иногда он замирал где-нибудь на углу, поджидая, когда я доберусь со своим эскортом до парикмахерской, почты или универсама, и будто намекал: от нас и на трамвае не убежишь. Не скроешься, господин хороший, он же - фигурант Хорошев Дмитрий Григорьевич! Если я находился дома, один из моих соглядатаев сидел на скамеечке во дворе, другой обычно гулял, разминая ноги, а что касается ?жигуля?, тот дежурил в метрах пятнадцати от ближайшей троллейбусной остановки. Окна в моей квартире выходят во двор, а в Дарьиной - на проспект, так что я мог следить за топтунами в любой из указанных позиций, разглядывать их с помощью бинокля и делать любезные жесты ручкой. Но это были реверансы собственному самолюбию; я знал, что не заметил бы их, если бы не Мартьяныч. Верней, заметил, но много позже и наверняка не всех; надо отдать им должное, они умели сливаться с пейзажем. Дачный выезд наметился у нас в четверг, в один из первых сентябрьских деньков, когда воздух еще тепел и ласков, солнышко греет, стараясь из последних сил, деревья еще щеголяют сочной зеленью без признаков багрянца и желтизны, а яблоки, наша скромная северная радость, начинают румяниться и розоветь. Птичку мою отпустили с обеда, она прилетела в четвертом часу и, хоть трудилась денно и нощно неделю, потрясла меня своим цветущим видом. Где ты, серая мышка, где?.. Глазки сверкают, локоны вьются, губки алы - и никаких очков! Ни строгого серого тона в одежде, ни пепельных колготок, ни босоножек ?прощай, молодость?? Платье - зеленое, выше колена, пуговки - изумрудные, шарфик - серебристый, пояс - золотой плюс итальянские туфли на высоком каблуке да румянец во всю щеку? Верно сказано, что красит женщину любовь! Как, впрочем, и мужчину: я натянул новые джинсы, причесался и побрился. А кроме того, собрал баул с провизией, сунул в него одежду и книжку о Рыжей Соне, дал Петруше банан и позвонил по известному номеру, сообщив, что раскаты Октября уже добрались из Петербурга в Хамадан. На том конце линии хмыкнули и сказали: ?Брось хулиганить, парень!? - и повесили трубку. А тут и Дарья появилась, и вместе с ней - приятные занятия: шарфик снять, пуговки расстегнуть, а то, что под ними, поцеловать. Раз поцеловать, два поцеловать, потом - под ее визг и смущенный смех - расстегнуть что-нибудь еще и вспомнить, что вроде бы собирались на дачу? Времени заняться серьезным делом - увы! - не оставалось. Мы привели в порядок шарфики и пуговки, распрощались с Петрушей (он напутствовал меня мудрым советом ?Порр-рох дерр-жи сухим, морр-рячок!?) и спустились вниз. Дежурили в тот день Койот и Три Ноги; сидели на скамейке за песочницей, курили и изображали задушевный разговор. Потом поднялись и не спеша последовали за нами. Дарья рванулась по привычке на остановку троллейбуса, но я ее придержал, сказав, что договорился с приятелем Пашей - заедет, мол, за нами на машине и довезет до места. - Когда заедет? - Минуты через три-четыре, - ответил я, взглянув на часы. - А что за приятель, Димочка? Ты мне о нем не рассказывал. - Нарочно. Он - Казанова. Страшный ловелас! Боюсь, тебя отобьет. - Хи-хи? А где он служит? - По автомобильной части. - А какая у него машина? Об этом я понятия не имел и потому пришлось соврать: - У него три машины. Не знаю, на какой он нас повезет. Думаю, на ?Вольво?, а может, на ?Тойоте? или? Тут к нам со скрежетом подкатила ?Волга? - голубая, слегка проржавевшая, местами побитая и с легендарной фигуркой оленя на капоте. Паша Кирпичников распахнул дверцу, высунул рыжую башку и доложил: - Транспорт в вашем распоряжении, Дмитрий Григорьевич. Садитесь. - Потом, поглядев на круглые коленки Дарьи и итальянские туфельки, добавил: - Даму можно вперед! - Вот уж фиг, - ответил я и запихнул мою птичку на заднее сиденье. Она пребывала в некотором ошеломлении, но салон оказался просторным, чистым, обтянутым светло-серым бархатом, а диванчик, на котором мы устроились, - широким и мягким. Правда, машина тронулась с места погромыхивая и екая, как томимый жаждой верблюд, но на скорости в тридцать пять километров в час подозрительные звуки прекратились, и тряску сменило ровное, плавное покачивание. Неторопливо и величественно мы плыли мимо купчинских многоэтажек, а за нами, в столь же неспешном темпе, следовал белый ?жигуль-девятка? под номером Е 8209;701ВБ. Тоже не бог весть что, однако ж не ?Волга? в бальзаковском возрасте. К моей птичке, кажется, вернулся дар речи. - Пашенька, - сказала она, - вы только, пожайлуста, не обижайтесь, но мы к утру все-таки доберемся в Приозерск? Паша поскреб макушку, хмыкнул (точь-в-точь, как мой приятель Андрей Аркадьевич Мартьянов) и разразился лермонтовскими стихами, немного подкорректированными к случаю: - Какое право вам дано шутить святынею моею? Когда коснуться я не смею, ужели вам позволено? Как я, ужели вы искали свой рай в моторе сем? Едва ли! - Он перестал завывать и произнес нормальным деловым тоном: - Будем не позже половины седьмого. Фирма веников не вяжет! Дарья, приоткрыв рот, в изумлении уставилась на рыжий затылок Паши, а я начал громким шепотом объяснять ей, что мой друг не только ловелас и спец по автомобильной части, но еще и фанатик изящных искусств. Обожает русскую поэзию, читает в подлиннике Апулея и меценатствует над кордебалетом Театра варьете. Пока я об этом рассказывал (а Паша одобрительно хмыкал и гмыкал), мы добрались до Софийской улицы, широкой и почти безлюдной в этот час. Паша свернул - не налево, к центру, а направо, к окраине, где стояли корпуса овощебазы и где улица упиралась в окружную железную дорогу. За дорогой когда-то была свалка, а теперь тянулись бетонные стены пяти или шести огромных кооперативных гаражей. Я там бывал; кое-кто из моих знакомцев-неудачников держит свои тачки в этих отдаленных палестинах. Мимо гаражей идет дорога к Московскому шоссе, разбитая грузовиками, очень опасная для лиц несведущих и потому получившая название Гробиловки. Есть на ней ямы, есть и камни, а также холмы, колдобины, канавы, пруды и бетонные обломки с торчащей ежиком арматурой. Словом, все, чтобы водитель поседел и выпал в кому. Итак, ?Волга? свернула направо, а рыжий Паша взглянул на зеркальце, где рисовался смутный силуэт ?девятки?, и произнес: - Держитесь! Под капотом что-то взревело, машина скакнула вперед, Дарья взвизгнула, инерция вжала нас в спинку сиденья, заставив откинуть головы; мне показалось, что асфальт встал дыбом и через секунду обрушится на нас, прихлопнув машину вместе с водителем и пассажирами. Стрелка на спидометре ушла за цифру сто пятьдесят, за остеклением дверец с бешеной скоростью промелькнули овощебазные корпуса, затем - чуть медленнее - домик у переезда, шлагбаумы и рельсы; мы еще раз повернули, сбросили скорость, взлетели на холм, рухнули в яму и помчались устанавливать рекорд Гробиловки. Паша, автомобильный гений, лихо крутил баранку, стены и ворота гаражей уносились назад под грозный рык мотора, Дарья пищала - не то от ужаса, не то от восторга, - и прижималась ко мне, а я успокоительным жестом гладил ее коленки. Наконец мы обогнали какой-то древний ?Форд?, увернулись от встречного трейлера (его шофер с разинутым ртом крутил пальцами у виска) и выехали на Московское шоссе. Паша обернулся, взглянул на наши бледные физиономии и не без ехидства спросил: - Ну, как? - Зз-зачем? - выдавила Дарья. - 3-за-чем в-вы это сделали, Пашенька? - Не надо было его подзаводить, - объяснил я. - Насчет того, когда мы доберемся и куда. Теперь он нас вместо Приозерска в Тихвин отвезет. Кирпичников ухмыльнулся, но повернул все-таки на север, а не на юг. От белых ?Жигулей? не осталось даже воспоминания. Мы в бодром темпе пересекли город, сделали остановку в Парголове, понаблюдали, не тащится ли за нами хвост, не обнаружили ничего, выпили квасу и тронулись дальше - на скромной скорости сто десять, притормаживая лишь у постов и засад ГАИ. Минут через сорок Паша начал крутить головой, оглядываться, хмыкать и посматривать в зеркальце, потом сказал: - Едет кто-то за нами. Катафалк на колесах за пятьдесят штук баксов. За Парголовом привязался. Только не пойму - просто из любопытства или по делу? Мы обернулись, рассмотрели ?катафалк?, и Дарья восхищенно произнесла: - Ка-а-кой красавец! - Джип ?Чероки?, - прокомментировал Кирпичников, и в этот момент означенное транспортное средство, блистая черным глянцем, пронеслось мимо нас. - ?Крутые? поехали, - со вздохом сказала Дарья. - Щас я их сделаю, этих ?крутых?, - отозвался Паша, врубил сто восемьдесят и начал декламировать Лермонтова. Теперь сквозь рев и грохот мотора до нас доносились бессмертные строки: - Я жертвовал другим страстям, но если первые мечты служить не могут снова нам - то чем же их заменишь ты? Чем успокоишь жизнь мою, когда уж обратила в прах мои надежды в сем краю, а может быть, и в небесах? Под эти стансы мы с ветерком обогнали наглый джип, припудрив его хромированный бампер дорожной пылью, форсировали автомобильный мост над ревущим потоком Вуоксы и в четверть седьмого, как и планировалось, прибыли в Морозное, притормозив у пивного ларька, дабы передохнуть и выпить чего-нибудь освежающего. Там уже обретался хмурый пожарник Петрович, сосал из литровой банки светло-янтарную жидкость и с мрачным видом дул на пену. Я подошел, поздоровался с ним и, по давней традиции, заказал две кружки (вернее - банки), для себя и для соседа. - Никак забогател ты, Димыч, - произнес пожарник, разглядывая наш пыльный экипаж. Потом отхлебнул пивка и разочарованно покачал головой: - Нет, бля, не забогател? Гробовастая тачка? Ездит ишшо? - Ездит, - подтвердил я. - А брал почем? - Не знаю. Не моя машина, приятеля. Петрович поглядел на Пашу и Дашу, угощавшихся фантой, снова покачал кудлатой головой и спросил: - А девка тоже его? - Нет, моя. - Ви-идная? Ну, дай вам бог! А Серегиных убивцев не нашли? Ха-ароший был мужик? Пивом меня угощал? - Не нашли. - Во жизнь пошла! Ничего найти не могут! У нас, б.., пожарную машину сперли, с брандсбойтом и лестницей - и ту не найти! Как корова языком слизнула! - Он вдруг наклонился ко мне, обдавая сложным запахом пива, пота и солярки, и прошептал: - Слышь-ка, Димыч, болтался у твоей избы один? и к нам приходил, выпытывал, когда, мол, хозяин будет? Клавка моя пасть разинула и давай выкладывать, что знает и чего не знает, но я ей по сусалам? чтоб, значитца, не болтала лишку? Ты меня, Димыч, знаешь: я чужих не люблю. Ходют тут, б.., выпытывают? - Знаю, - кивнул я и заказал еще одну банку - само собой, для соседа. - А каков он был? этот, который выпытывал? - Сильно чернявый и в кепке, - пояснил Петрович. - Здоровый жлоб! Был бы похилей, так я бы по его сусалам съездил, не по Клавкиным Мы распрощались и через десять минут достигли ограды моей фазенды. Колдобистую лесную магистраль Паша преодолел с той же изящной легкостью, что и Гробиловку Конечно, машина была у него зверь, но и сам он дорогого стоил, и я не сомневался, что ему суждена блестящая карьера у Мартьяныча. Особенно если он осилит Шекспира с Киплингом. Ужинать с нами Паша отказался, сел в свой броневик и укатил. Пока Дарья бродила по участку, ахала над одуванчиками, восхищалась соснами и проверяла, не осталось ли чего на смородинных кустах, я открыл дверь, взошел на веранду и первым делом стер тряпкой меловой рисунок на полу. Допрашивая Дарью, Скуратов не рассказывал ей о судьбе Сергея, и я об этом тоже не собирался говорить. Во всяком случае, сейчас. У женщины, склонной к романтике и фантазиям, бывают странные предрассудки насчет трупов: так зачем же портить настроение и себе, и ей? Незачем, решил я, распахивая вторую дверь - ту, что вела в дом. В доме было сыровато. Я затащил в комнату баул, вытряхнул из него продукты, книжки и прочее, потом окликнул Дарью: - Печку умеешь топить? - Попробую. Братец меня учил. - Проверим, - сказал я и начал переодеваться. Дарья развязала шарфик, сняла свои туфельки и зеленое платьице, покосилась в мою сторону и торопливо влезла в старые джинсы. Правда, до того, как она натянула ковбойку, я успел проверить, не спрятан ли в ее бюстгальтере пистолет. Потом, улыбаясь и насвистывая, отправился к дровяному навесу. Здесь ничего не изменилось: халаты, синий и коричневый, по-прежнему висели на столбе, поленья были разбросаны, и те, которые выкатились из-под навеса, промокли под недавними дождями. Я постоял, обозревая этот беспорядок, потом сложил дрова в поленницы и занес большую охапку в дом. Дарья уже азартно суетилась возле печки, складывала слоями старые скомканные газеты, щепочки и корье, а также осваивала инструментарий - зажигалку и кочергу. Кочерга, толстый железный прут, изогнутый и расплющенный с одного конца, была в саже, и моя птичка успела перемазаться, но это, как и хозяйственные хлопоты, доставляло ей одно лишь удовольствие. Увидев меня с дровами, она счастливо улыбнулась. - Положи к печке, Димочка? Ты не проголодался? Сейчас я печку растоплю, подмету на веранде и в комнате, протру окна, сполосну посуду и займусь ужином. А потом? Мне едва удалось сдержать улыбку. - Потом я намерен подгрести к тебе с гнусными домогательствами, принцесса. Щеки Дарьи порозовели, а я, убедившись в обширности ее планов, снова направился к дровяному навесу. Наступило время изъять сокровища из тайника и подготовить их к транспортировке. Пенал мне, пожалуй, не нужен - хоть и небольшая вещица, а все-таки заметная. Лучше вытащить четыре оставшихся футлярчика и распределить их по карманам. Желтый, пестрый и золотистый можно засунуть подальше и поглубже, а белый амнезийный - так, чтоб находился под руками. На случай нежеланных встреч? С такими мыслями я подступил к халату, ощупал его и похолодел. Коробки не было! Только жалобно звякнули запасные ключи. Я содрал оба халата с гвоздя, встряхнул их, затем с лихорадочной поспешностью проверил карманы. Пусто! Если не считать ключей? И, разумеется, никаких следов на земле и в обозримом пространстве. Если что и было, то я затоптал в процессе складирования дров, а если б не затоптал, так все равно не разобрался бы - я ведь крысолов, а не следопыт Соколиный Глаз. Мои сильные стороны - логика плюс интуиция. И если пустить их в дело? Шорох, раздавшийся за спиной, заставил меня отвлечься от горестных размышлений. Я резко обернулся и встретился взглядом с коренастым мужчиной лет сорока, который небрежно опирался на поленницу. С ним были еще двое: высокий черноволосый парень в кепке и стриженный наголо тип, лениво ковырявший под ногтями ножиком. Лица их, а также ножик и торжествующие ухмылки ничего хорошего не предвещали. На дворе смеркалось, однако ножик был ясно виден - длинное, слегка изогнутое лезвие на костяной рукояти с латунными кольцами. Еще я отметил, что вся эта троица - не из местных, что высокий похож на жлоба, описанного Петровичем, и что в коренастом - вероятно, их вожаке - ощущается некая странность. Это касалось его физиономии: обычный рот, нормальный нос, скулы, брови, подбородок - все вроде бы на месте и выглядит пристойным, но вот в комплексе впечатление мерзкое. Я не успел понять из-за чего: слова Мартьянова ?рожей не вышел? чакры подкачивал?? вдруг промелькнули в голове, а вслед за ними всплыли и другие: ?не верю? чего бы ему не накачали в чакры, наружу вылезет одно дерьмо?. - А вот и наш норвецкий аттюше, - хрипловатым баритоном произнес коренастый. - Как тебя? Олаф Волосатый Член? Так что же нам с тобою делать, фраерина? Грабки переломать? Или со шнифтов начнем? А может, цырлы подпалим? ?Подпалят и переломают, - понял я. - Это не остроносый с его протоколами и разговорами; тут если и состоится разговор, то самый задушевный - в смысле изъятия души из тела?. Следующая мысль была о Дарье: еще не решив, бояться ли мне самому, я уже страшился за нее. Страшился? Слабо сказано! Я просто дрожал от ужаса и ненависти! А еще проклинал свою глупость. Вот так крысолов, перхоть неумытая, колобок хренов! От дедки ушел, от бабки ушел и в капкан попался! И кому? Не медведю, не волку, не лисичке-сестричке, а бритоголовым гаммикам! У которых два уха, а между ними - пустота, вакуум в минус пятой степени! Но все же они меня переиграли, и эта мысль, видимо, отразилась на моем лице. - Не ожидал? - усмехнулся коренастый. - А ведь предупреждали тебя, козлик: найдешь и отдашь добром, будут бабки, а не отдашь? - Не отдашь, Танцор кивнет, и я из тебя подтяжки нарежу, - уточнил стриженый. Он шагнул ко мне, обогнув поленницу и стоявшего рядом с ней главаря, крепко взял за локоть и что-то сделал с ножом - что-то такое за моей спиной, чего я не мог увидеть, а лишь ощутить. Кончик стального лезвия кольнул меня под левую лопатку, словно напоминая, что до сердца осталось сантиметров восемь: исчезни эта дистанция - и все, конец. Или сначала все-таки нарежут подтяжек? - Что молчишь? - поинтересовался коренастый Танцор. Я пожал плечами, и стальное шило вновь ужалило кожу. - А что сказать? Вот и молчу. Ничего не находил, и отдавать мне нечего? Я ведь думал, тот звонок - розыгрыш? Шутка! Кто-то из приятелей развлекается. Талдычит по фене, и все такое? Словом, для смеха. Что еще я мог сказать? И вправду, ничего. Но ясно понимал, что если Дарья - не ровен час! - выйдет из дому, то тут я запою соловьем. Или ввяжусь в безнадежную драку. Силой меня бог не обидел, и с одним - может, с двумя - я бы справился, но трое это уже перебор. Явный перебор! Учили меня многому, учили, но вот убивать и калечить я был не мастер. Рука Танцора нырнула в карман щегольской кожаной куртки. - Значит, думал, приятели развлекаются? Значит, не искал? А, случаем, ничего не нашел? Вот такого? - В его пальцах вдруг появился крохотный алый цилиндрик. - Таких вот штучек не видел, прибираясь в своей хибаре? Только другого цвета? Я отрицательно покачал головой. - Ну, лады? Может, и впрямь не видел. Может, я тебе верю, болт волосатый. Так чт

Страницы: 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  - 30  - 31  - 32  - 33  -
34  - 35  - 36  - 37  - 38  - 39  - 40  - 41  - 42  - 43  - 44  - 45  - 46  - 47  - 48  -


Все книги на данном сайте, являются собственностью его уважаемых авторов и предназначены исключительно для ознакомительных целей. Просматривая или скачивая книгу, Вы обязуетесь в течении суток удалить ее. Если вы желаете чтоб произведение было удалено пишите админитратору