ести-триста метров высотой и совершенно неприступная с моря, но с осыпями,
трещинами и пещерами с внутренней стороны. В  этом  базальтовом  кольце  рос
сырой и душный мангровый лес,  переходивший  иногда  в  трясину,  с  редкими
пальмами, панданусом и болотным кипарисом на более  сухих  местах.  Бросовые
земли, занимавшие три четверти Иннисфри и совсем не похожие на рай;  но  для
создания  рая  все-таки  оставались  западный  склон,  продуваемый   свежими
морскими бризами, и обширная низменность около Верхней бухты.
   Бухта имела в диаметре километра два,  дальний  ее  конец  был  отгорожен
молом с маячной  башенкой,  а  на  берегу  располагался  вполне  современный
поселок с  казармой  для  солдат  охраны,  полусотней  коттеджей,  складами,
причалами и питейными заведениями. Северней поселка лежал аэродром, не очень
большой, но и не маленький, вполне подходящий для пятитонных транспортов  и,
разумеется, вертолетов. Там же находились  электростанция,  склад  горючего,
ремонтные мастерские, ангары и гаражи, обрамлявшие  прямоугольник  взлетного
поля.
   К востоку от бухты местность постепенно повышалась,  и  в  самой  высокой
точке, посередине западной кратерной стены, стоял замок Патрика Халлорана  -
судя по фотографиям, монументальное сооружение в древнеегипетском  стиле,  с
прилегающим парком, жилым трехэтажным  корпусом  для  персонала,  конюшнями,
бассейнами, антенной спутниковой связи и обзорной  террасой.  От  поселка  к
дворцу поднималось серпантином благоустроенное шоссе, а  по  гребню  кратера
были проложены дороги: на юг, к  Нижней  бухте  и  пляжу,  и  на  север,  до
небольшого мыса, где находился наблюдательный блок-пост.  Имелись  и  другие
магистрали, а также луга, леса, ручьи, пальмовые рощи и тропки для  пеших  и
конных прогулок; все-таки обитаемая часть Иннисфри  была  отнюдь  не  малой,
раза в три побольше, чем княжество Монако.
   Но главной достопримечательностью острова был не дворец и не поселок,  не
мангровый лес, заполонивший кратер, не живописные разломы скальных стен и не
каменистые осыпи и пещеры. На западном гребне, в двух километрах  к  югу  от
дворца, лежало горное озеро  эллиптической  формы,  и  эта  странная  деталь
пейзажа повергла  Каргина  в  недоумение.  Горные  озера  полнятся  ручьями,
текущими с заснеженных хребтов, а здесь не имелось ни снега, ни  подходящего
хребта - зато был ручей, струивший воды по склону к Верхней бухте.  Даже  не
ручей, а целая река: неподалеку от устья через нее был переброшен мост, и от
него дорога поднималась в горы, к  замку.  Мост,  конечно,  охранялся  -  на
плане; в этой точке был изображен кружок с крохотным пулеметом.
   На первый взгляд  происхождение  озера  было  загадкой,  поразительным  и
непонятным феноменом. Однако порывшись в  файле  с  геологическим  описанием
острова, Каргин выяснил, что в земных  глубинах,  где-то  под  вулканической
подошвой  Иннисфри,  есть  водяная  линза,  питавшая  озеро  с  неиссякающей
щедростью. Разумеется, не Божьим промыслом - скважину пробурили  лет  десять
назад, в период интенсивного благоустройства, прокладки дорог  и  насаждения
пальмовых рощ.
   Данный факт казался весьма любопытным, однако имел  десятое  отношение  к
задачам  Каргина.  Его   гораздо   больше   интересовали   бетонные   ячейки
блок-постов, наземные радары и сектора обстрела, спаренные  крупнокалиберные
пулеметы, авиационные пушки, ?стингеры?, три патрульных  вертолета  и  шесть
катеров  береговой  охраны.  Все  это  хозяйство,  само  собой,  удалось  бы
приговорить  и  раздолбать  силами  десантного  батальона  при  шестикратном
превосходстве в численности, с артподдержкой с  воздуха  и  моря,  но  такую
операцию скрытной не назовешь. Никак не назовешь! И потому парашютный десант
и ковровое бомбометание исключались, равным образом  как  ?Черные  акулы?  и
?апачи?, ?стелсы?  и  ?МиГи?,  транспортные  амфибии,  ударные  авианосцы  и
атомные субмарины класса ?Стерджен? и ?Лафайетт?. Морская пехота тоже  могла
спать спокойно, как и другие части спецназа великих и мелких  держав.  Такие
солдаты не подходили для резни, тотального уничтожения гарнизона и  полутора
сотен гражданских лиц. Тут  требовался  контингент  иной  выучки,  убийцы  и
башибузуки вроде тех, какими командовал Кренна - мастера зачисток  и  облав,
получавшие плату с головы. Там, где они прошли, живых не оставалось, пленных
они не брали и потому носили с честью имя ?эскадрона смерти?.
   Но кроме исполнителей определенных качеств,  нужна  была  и  техника.  Не
самолеты и не надводные корабли, которые  можно  засечь  в  любой  из  точек
тысячемильной траектории, но средство  скрытное,  мобильное  не  поддающееся
наблюдению, невидимое для наземного радара.  Одна  из  тех  субмарин,  какие
предназначались не для торпедных атак или ракетных залпов, а для разведки  и
переброски диверсионных групп. Такое судно стоило дорого и не укладывалось в
предложенную коммодором смету, что, впрочем,  не  смущало  Каргина:  к  чему
покупать,  если   можно   арендовать?   Он   исчислил   арендный   взнос   в
десять-пятнадцать  миллионов  и,  закончив   с   транспортными   проблемами,
приступил к наземной операции.
   Тут была некая сложность, связанная с размерами обитаемой части  острова.
Ее прикрывали  восемь  блокпостов,  но  кроме  них  имелись  другие  объекты
стратегической важности: во-первых, казарма  и  пункт  управления  обороной,
во-вторых - аэродром, и в-третьих - замок с системой спутниковой связи.  Все
эти точки полагалось атаковать одновременно, сломив сопротивление и захватив
контроль над связью в течение  пяти-семи  минут.  Связь  была  самой  важной
проблемой; если промедлить, сообщение  об  атаке  уйдет  в  Кальяо,  Лиму  и
десяток других  мест,  и  помощь  оттуда  поступит  незамедлительно.  Патрик
Халлоран был слишком важной персоной, чтобы не реагировать на его звонки.
   Итак, одномоментный удар. Азы военной науки гласили, что нанести его  без
вертолетов невозможно, а это значило, что два  или  три  ?помела?  предстоит
захватить либо привезти с собой. Каргин остановился на  последнем  варианте.
Захват аэродрома стоил нескольких потерянных минут и не давал гарантий,  что
патрульные ?вертушки? снаряжены и  полностью  готовы  к  бою.  А  ?вертушек?
требовалось никак не меньше двух: один экипаж атакует дворец и три ближайших
блок-поста, другой уничтожает огневые точки на северном мысу и у моста через
ручей. Все расстояния, если отсчитывать  их  от  поселка  у  Верхней  бухты,
укладывались в пять-восемь километров; значит,  была  возможность  атаковать
любой объект в течение двух-трех минут?
   Военные штудии Каргина длились строго по расписанию, с девяти до шести, и
проходили в комнате без окон, похожей  на  глухую,  обитую  звукоизолирующим
пластиком внутренность сейфа.  При  комнате  были  душ  и  туалет,  а  также
кухонная ниша, большой  кофейник  и  неиссякаемый  запас  растворимого  кофе
?Седло Дорадо?.
   В комнату вели стальные двери, которые не открывались, а  откатывались  в
стены; за ними изгибался узкий коридорчик, а в его конце  имелась  еще  одна
дверь, уже привычной конструкции, но с кодовым замком. Карта  с  паролем  на
вход хранилась у Кэти; утром она отводила Каргина на рабочее место,  вечером
забирала, а ровно в тринадцать ноль-ноль выпускала  погулять  и  закусить  в
одном из кафе между вторым и первым административными корпусами. В это время
тут не болтался никто; у служащих ХАК перерывы на ланч были в двенадцать и в
три пополудни.
   В час отдыха Каргин был всегда рассеян и ел торопливо, уносясь мыслями  к
острову Иннисфри и прикидывая, откуда начать атаку,  с  Верхней  или  Нижней
бухты, и как половчей захватить дворец - с террасы или же с главного  входа.
Кэти,  казалось,  его  понимала  и  не  старалась  разговорить.  Для  долгих
неспешных бесед  у  них  хватало  времени  по  вечерам,  и  говорили  они  о
российском житье-бытье, Питере  и  Москве,  родителях  Каргина,  но  главным
образом о Париже, его мостах, ведущих к Ситэ и Сен-Луи, донжонах Венсенского
замка, о площади Вогезов и храме Валь-де-Грас. Правда, до  бесконечности  те
разговоры не тянулись, а прерывались иногда протяжными стонами и вскриками -
мелодией любовных флейт  и  тамбуринов,  звучавшей  под  скрипичный  оркестр
цикад.
   Судьба наемника полна превратностей и перемен: сегодня ты жив,  а  завтра
мертв, утром здоровый и бодрый идешь на приступ, а  в  полдень  валяешься  в
воронке  без  ноги  и  истекаешь  кровью,  падаешь   в   ночную   тьму   под
нераскрывшимся парашютом, подрываешься в джунглях на  мине,  получаешь  удар
штыком и глядишь, как стервятники копошатся в  твоем  распоротом  животе.  И
никакой благодарности, ни памятников, ни орденов, ни  залпов  над  могильным
камнем? Да и могилы нет; скорей упокоишься в звериной пасти,  как  предрекал
Киплинг. Гиены трусов и храбрецов жуют без лишних затей? И, помня  об  этом,
Каргин времени зря не терял. Что в руки солдата попало, на том и спасибо!
   На третий день боевых трудов, во время ланча, кто-то остановился  за  его
спиной. Каргин не видел подошедшего; он доедал салат и размышлял о  том,  не
подорвать ли казарму и ближние к ней посты минами ПТМ, от коих танк взлетает
в воздух на два человеческих роста. Одновременно он любовался Кэти - если не
считать пальмы у их столика, увитой лианой в алых  цветах,  она  была  самым
приятным украшением пейзажа.
   Вдруг  лицо  ее  переменилось.  Зрачки  потемнели,  яркие   полные   губы
вытянулись в шпагат, брови сошлись на переносице, а под нежной смуглой кожей
щек наметились желваки. Она была будто взведенная граната - отпусти  кольцо,
грохнет взрыв, метнется пламя и полетят во все стороны осколки.  Такая  Кэти
совсем не нравилась Каргину.
   За его спиной раздался голос. Чем-то он был знаком -  раздраженный,  чуть
визгливый, с заметными повелительными нотками.
   - Когда я подхожу к своим сотрудникам, им полагается вставать!
   Каргин прожевал листик салата и поднял голову.
   Молодой мужчина, примерно его лет, в безупречном белом костюме и замшевых
туфлях; высокий, рыжеватый, с серо-зелеными глазами  и  надменным  капризным
ртом. Кого-то он напомнил  Каргину  -  кого-то  очень  знакомого,  виденного
многократно, в различных обстоятельствах и ракурсах.  Не  его  ли  самого?..
?Все может быть?, -  мелькнула  мысль.  Правда,  подбородок  у  Каргина  был
покруче,  скулы  пошире,  а  волосы  -  потемней,  и  рыжинка  в  них   едва
просвечивала. Но сходство, безусловно, существовало  -  такое,  какое  волей
случая бывает между чужими людьми, рожденными в разных концах планеты.
   Осмотрев незнакомца с ног до головы, Каргин отвернулся и подмигнул Кэти:
   - Кто такой?
   - Бобби. Он же - Роберт Генри Паркер, наследник и президент,  -  пояснила
она  без  особой  приязни,  выделив  слово  ?наследник?.  -  Нынешний   босс
корпорации.
   Брови у Каргина полезли вверх. В сказанном девушкой не было и  намека  на
пиетет или хотя бы обычную вежливость,  с  которой  мелкий  служащий  обязан
относиться к шефу, главе могущественной фирмы. Выводов  можно  было  сделать
два: либо Кэти не являлась мелким служащим, либо  ее  связывало  с  Паркером
нечто личное, позволявшее общаться накоротке. ?Может быть, имеют  место  оба
варианта?, - решил Каргин и медленно протянул:
   - Значит, босс и президент? А что же ты не встаешь?
   Губы Кэти скривились в торжествующей усмешке.
   - Я из административного отдела, который ему не подчинен. А если бы и был
подчинен, ему все равно меня на улицу не выбросить! Никак не выбросить!
   - До поры до времени, крошка, - ядовито заметил  Паркер,  приземляясь  на
стул рядом с Каргиным. - До поры до времени? У всех  твоих  покровителей  из
задниц уже сыплется песок. А когда высыпется весь, мы потолкуем об улицах  и
панелях. Или я не прав?
   Кэти, побледнев от ярости, хотела ответить чем-то не менее  ядовитым,  но
Каргин накрыл ладонью ее стиснутые руки.  Он  был  поборником  дисциплины  и
привык к тому, что человека можно не уважать, но чин его и звание  -  совсем
другое дело. Как говорил майор Толпыго со всей  армейской  прямотой:  ?Честь
отдаешь не морде, а погону?.
   - А я ему подчинен? Я обязан вставать?
   - Если пожелаешь, - пожала плечами  девушка.  -  Но  ты  нанят  Мэлори  -
службой безопасности, проще говоря, а она  подчиняется  только  старику?  то
есть, я хотела сказать, мистеру Патрику Халлорану.
   Диспозиция прояснилась, и Каргин, повернувшись к Бобу, взиравшему на него
с каким-то нехорошим интересом, обматерил президента по-русски.  Это  заняло
пару минут, так как ненормативной лексикой он владел в совершенстве,  как  и
положено всякому командиру роты.
   - Что это было? - поинтересовался Боб, когда список сексуальных  привычек
его родителей подошел к концу.
   - Это был великий и могучий русский язык, -  объяснил  Каргин.  -  Цитата
из ?Братьев Карамазовых? нашего  гения  Достоевского.  Президент  хочет  еще
что-нибудь послушать?
   Щечки Кэти порозовели.  Паркер  недовольно  пожевал  губами,  нахмурился,
потом буркнул:
   - Сестра говорила, что ты неплохо стреляешь?
   - Какая сестра?
   - Рыжая стерва Мэри-Энн, - с усмешкой  промолвила  Кэти.  -  Та,  которая
много пьет, липнет к чужим парням и не желает отзываться на имя Нэнси.
   - Было такое, - Каргин согласно кивнул.
   - Послезавтра суббота, - Паркер резким щелчком сбил пылинку с пиджака.  -
Приходи в двенадцать к ?Старому Пью?. Постреляем.
   Он встал и, не  прощаясь,  двинулся  к  проему  в  подстриженных  кустах,
обозначавшему выход из кафе.
   - Фрукт, однако, - заметил Каргин.
   - Самоуверенный болван! - прошипела Кэти. - Наследничек?
   - А другие у Халлорана есть? Дети, там, или внуки?
   - Старик, я слышала, женщин любил, но не был женат и о прямом  наследнике
не позаботился, - взгляд Кэти, скользнув по лицу  Каргина,  переместился  на
пальму, усыпанную алыми цветами. - Бобби и Мэри-Энн - дети его сестры Оливии
Паркер-Халлоран? Но это ничего не значит. Ровным счетом ничего!
   - Почему же?
   Кэти неторопливо навивала на палец длинную каштановую прядь.
   - Во-первых, потому что могут найтись и другие наследники. Во-вторых,
   Патрик Оливию терпеть не может. Она младше на двадцать лет и  родилась  в
четвертом  браке  его  отца,  Кевина  Халлорана.  Потом  связалась  с  нищим
баронетом из Йоркшира Джеффри  Паркером,  а  тот  ее  обобрал  и  бросил.  А
Халлоран британцев  ненавидит.  Ирландский  националист,  поклонник  фениев?
субсидировал ИРА? говорят, субсидирует и сейчас. А кроме того?
   Она замолчала, и Каргин, выждав минуту-другую, осторожно напомнил:
   - Кроме того, есть и третье, так? И что же?
   - Есть, и дело в Бобби. Старик уверен, что лишь настоящий  мужчина  может
возглавить компанию, а Бобби?
   - Бойскаут? Или плейбой?
   - Глупец, фанфарон и самовлюбленный идиот? корчит из себя  супермена?Кэти
передернула плечами. - Любитель патронов большого калибра, больших  машин  и
волосатых задниц. Может и свою подставить, не сомневайся!
   Присвистнув, Каргин заметил:
   - Я вижу, ты в курсе всех семейных дел!
   - Если ты о пристрастиях Бобби, так в этом нет ничего  секретного?-  Кэти
оперлась подбородком на переплетенные пальцы, продолжая глядеть куда-то мимо
Каргина; лицо ее приняло задумчивое выражение.  -  Видишь  ли,  Керк,  я  из
хорошей семьи, но небогатой, и манна мне с неба не падала. Был один  случай,
был да сплыл? А раз сплыл, то я решила, что позабочусь о  себе  сама.  Найду
богатого парня, вскружу голову и увезу в Париж?- она вдруг лукаво сощурилась
и заглянула Каргину в глаза. - Кажется, твой отец -  генерал?  Наверное,  он
человек богатый?
   Каргин, расхохотавшись от души, поднялся.
   - Выстрел мимо, бэби! Старый русский генерал - это тебе не новый русский!
   - он подхватил девушку под локоток. - Ну, пойдем? Пора трудиться.
   Отец его был из кубанских казаков, служивших Отечеству  верой  и  правдой
без малого два столетия, но кроме чести, ран и орденов не выслуживших ничего
ни у царей, ни у самодержавных генсеков. Отец никогда и не жаждал богатства,
повинуясь  иному  императиву,  ясному  и  четкому:  солдат  должен  служить,
сражаться и защищать. Что он и делал тридцать лет, пока не  лишился  пальцев
на ноге во время штурма Панджшерского ущелья. За все труды и пролитую  кровь
получил неплохую должность, вернулся на родину в  Краснодар,  служил  там  в
штабе округа, но в девяносто  шестом,  когда  закончилась  первая  чеченская
война, подал в отставку.  Каргин  расспрашивал,  зачем  да  почему,  а  отец
отмалчивался, темнел лицом и лишь однажды буркнул: орлы, мол, с  лебедями  и
грачами в одной стае крыльями не машут.
   Род свой Каргин считал по отцу,  но  походил  на  мать,  светловолосую  и
сероглазую москвичку. По матери  считаться  было  нечего  -  бабка  Тоня  ее
?нагуляла? в сорок четвертом в оголодавшей, пропахшей порохом Москве,  а  от
кого, о том в семье не говорилось. Должно быть, мать сама не знала  -  бабку
Тоню Бог прибрал в шестидесятом, еще молодой и до того, как отец,  учившийся
в Академии Генштаба, повстречался с матерью.
   Помнились, однако, Каргину фотографии красивой женщины в старом  семейном
альбоме да десяток книжек на английском - бабка Тоня  была  переводчицей,  и
мать, посмеиваясь, говорила, что от нее он унаследовал дар к чужим языкам.
   "Драгоценный дар, - думал он временами, - дороже всяких денег!? Языки шли
у него легко, особенно испанский, который вместе с английским преподавали  в
училище ВДВ, а потом - в  Питере,  на  курсах  спецподготовки.  В  Гаване  и
Кампечуэле он овладел им в совершенстве, а заодно  обучился  метать  ножи  и
лассо, вспарывать горло навахой и драться на мачете. В память о тех временах
остался не только язык,  но  и  отметина  над  коленом,  где  вспороло  кожу
стальное лезвие в руках инструктора. Инструктор  дон  Куэвас  был  человеком
суровым и таким же безжалостным, как его мачете - длинный изогнутый  клинок,
вдвое тяжелей кавалерийской сабли. Каргин иногда тосковал по этому оружию; в
сравнении с ним сюрикены и проволока-удавка казались елочными игрушками.
   В пятницу рабочий день завершился пораньше, к  четырем,  и  Кэти  повезла
Каргина в город. Видимо, Сан-Франциско уже оправился  от  прошлых  бедствий;
все его здания - знаменитая  Пирамида  и  миссия  Долорес,  консерватория  и
Янговский мемориал, музеи Азии и современного искусства, сто сорок театров и
даже тюрьма на острове Алькатраз - все они  выглядели  вполне  пристойно,  а
пальмы и другие насаждения успели вымахать метров  на  двенадцать.  Впрочем,
Каргин порадовался бы любому городу, что Москве, что Краснодару или  Фриско,
так как за время службы в Легионе в нормальных городах бывал не часто - пару
раз в Париже, один раз в Риме,  в  период  отпуска.  Что  же  касается  иных
городов, каких-нибудь Киншас и Могадишей и даже Сараева,  то  они  в  момент
появления  там  Каргина  дружно  лежали  в  развалинах   или   горели,   или
простреливались   насквозь    из    минометов    и    тяжелой    артиллерии.
Центрально-Африканская Республика, где под Бозумом и Ялингой  дислоцировался
Легион, казалась сравнительно мирной землей, но ее города,  те  же  Бозум  и
Ялинга, были просто огромными деревнями без всякой экзотики, кроме скакавших
по пальмам обезьян и потаскушек, сшивавшихся в  каждом  баре.  В  силу  этих
причин Фриско очень понравился Каргину - так же, как нравилась ему  Кэти.  В
сравнении с женщинами племен мбунду,  барунди  или  пенде  она  была  просто
королевой красоты.
   Приятный вечер завершился в китайском ресторанчике, дав  повод  обмыть  и
растрясти аванс. Он оказался весьма солидным,  девять  тысяч  долларов,  как
сообщила Холли Роббинс,  и  был  перечислен  на  счет  Каргина  в  одном  из
парижских банков. Очень кстати; квартира в Москве проехалась по его финансам
словно дорожный каток.
   Из ресторана они уехали за полночь, выпили в кэтиной опочивальне  бутылк