хой-матерью. И еще: не пытайся избавиться от меня.  Я  застраховалась  на
этот случай. Если со мной произойдет что-то, в органы сразу поступит бумага,
в которой все о делах вашей фирмы. Я изрядно попотела над бумагами из твоего
кабинета. - Мила засмеялась. - И слава Богу, милый, что ты такой аккуратист.
Я на твоем месте не стала бы держать подобные документы дома.
   Семенов с ревом бросился к ней, но вдруг остановился.
   - Перевелись мужчины, - с насмешливым сожалением сказала Мила  и  ушла  в
свою комнату.
   - Тварина, - прошептал Игорь. - Еще Атаман этот. - Им нужно действительно
заняться всерьез. Он  много  знает.  Ведь  сюда  за  хрусталем  этот  Атаман
приезжал дважды. По-моему, даже был  на  подземном  заводе.  Ну  и  провожаю
столетие - одни неприятности. И эту шлюху надо оберегать.  -  Он  недовольно
взглянул на дверь. - Она ведь не просто так говорила.  Она  это  сделает.  У
кого могут быть копии?
   Семенов задумался, но ответа не нашел. Он  открыл  сейф  и  посмотрел  на
несколько лежавших в нем папок. Мила была права. Он снимал  копии  с  каждой
относящейся к делу бумаги. И делал это не только потому, что  был,  как  она
отметила, аккуратистом. Семенов понимал, что малейшая его оплошность и совет
центра, так именовали себя несколько человек организации, во  главе  которой
стоял Карл Вукинин, приговорит его к смерти. Но если  он  скажет  о  копиях,
приговор будет отменен, и это даст ему время,  чтобы  спастись.  А  как  раз
времени и не хватало многим из тех, кого центр приговаривал  к  смерти.  Тут
еще Кардинал с Нин-дзей. Он его,  видите  ли,  уволил.  То  есть  фактически
отбросил наших боевиков. Интересно,  как  это  воспримет  центр?  Скорей  бы
вернулся Карл, уж он-то навел бы порядок. И Атамана этого неуловимого  давно
бы успокоили. Но, похоже,  наконец-то  Атаманом  займутся  серьезно.  Навруз
звонил и сказал, что выехала какая-то команда. Они вот-вот должны приехать.
   - И где он может быть? - спросил один из четверых накачанных  молодцов  в
мотоциклетных шлемах. ) - В течение четырех  суток,  -  с  заметным  испугом
проговорил худощавый майор милиции, - его не видел никто.  Последнее  место,
где он  засветился,  вот.  -  Он  ткнул  пальцем  в  крупномасштабную  карту
Владимирской области. - В доме тещи своего брата. Там...
   - Это мы знаем, - перебил его первый. - Хреновато твои Коллеги  работают.
- Он усмехнулся. - За что вам деньги  платят?  Раненый  мужик  с  заложником
пропал бесследно.  Может,  где-нибудь  на  заброшенной  ферме  от  раскаяния
повесился?
   - Вот еще, - вспомнил майор. - Нашли ночлег  Атамана.  Вот  здесь.  -  Он
снова показал на карте. - В старом коровнике. Он там  был,  это  точно.  Его
отпечатки обнаружены...
   - Что же ты нам уши  протираешь?  -  подал  голос  сидевший  на  "харлее"
второй.
   - Просто как-то упустил из виду, - виновато сказал майор.
   - Смотри, Наседин, - многозначительно помахал резиновой дубинкой  третий,
- мы тебя из виду не упустим.
   Раздался вызов сотового телефона. Один из мотоциклистов  приложил  его  к
уху.
   - Что у вас? - недовольно спросил мужчина.
   - Ничего существенного. Атаман пропал. Его даже не видел никто.
   - Позвони по номеру, который я назову, договорись о месте встречи.
   - Нет. - Рита обессиленно опустилась на стул.
   - Они сказали, - виновато прогудел Иван, - чтобы ты  передала  Виктору  -
если в течение двух дней он не отдаст им  брата,  Степку...  -  Он  не  смог
произнести страшное слово.
   - Нет! - вскакивая, закричала Рита.
   - Только смотри, - быстро сказал Иван, - не вздумай обращаться в милицию.
Они погубят мальчишку. Рита молчала.
   - Рита! - громко позвал Иван.
   - Я слышу, - тихо отозвалась она.
   - Ритка! - Иван уже кричал в трубку. Женщина выдернула шнур  и,  обхватив
голову руками, повалилась на пол.
   - Вот здесь. - Валерий показал мотоциклистам точку на карте. -  Но  парни
говорят, там менты.
   - С ними мы договоримся.
   - Вы там моих не зацепите, - усмехнулся Ниндзя.
   - Ты нам дай кого-нибудь, - немного подумав, попросил первый. - Все равно
дорогу не знаем. А спрашивать - лишний раз светиться. И вот еще что... -  Он
кивнул на мощные мотоциклы. - Поменяй нам коней. Хотя  на  переправе  их  не
меняют, но больно уж в глаза бросаются.  Да  и  номера  московские.  У  тебя
четыре "Явы" найдется?
   - Конечно. Дам пять. С вами двое моих поедут.
   - Они как, - спросил старший, - просто кататься умеют или ездят?
   - Ездят.
   - Договорились? - Из дверей трехэтажного особняка вышел плешивый мужчина.
   - Конечно, - кивнул мотоциклист. - Все будет  в  норме,  Клоп.  -  Задача
проста и понятна: дать знать Орехову,  что  его  сынуля  находится  в  руках
серьезного дяди, который шутить не любит. Взамен сыночка нужен Атаман.  Чего
же здесь сложного?
   - А как вы известите Орехова? - поинтересовался Клоп.
   - Есть вариант, - уклончиво ответил Валерий.
   - Ну что же, - кивнул Клоп, -  за  работу.  И  помните  -  Атаман  должен
сдохнуть.
   - Как скажешь, - кивнул Шустрый.
   Робинзон подошел к хлеву, оглянулся и, отмахиваясь от назойливых навозных
мух, вошел в коровник. Взял скребок на ручке и начал чистить навоз.
   Через несколько секунд к деду подошли трое милиционеров с автоматами.
   - Привет, дед, - кивнул один.
   - Здоров, племяш, - по-своему  ответил  Робинзон.  -  Чай,  сызнова  пить
захотели? - Улыбнувшись, поставил скребок к стене и вышел.
   - Запарились, - вытирая пот, кивнул первый.
   - Так на кой вы эти жилеты носите? - спросил Робинзон.  -  Вроде  как  от
пуль, значит, спасаетесь. Но ежели бандюк стрелять начнет, он сейчас бывалый
пошел и будет, значится, в голову целиться или в ноги.
   - Так-то оно так, - не стал  спорить  милиционер.  -  Но  ведь  иногда  и
спасают. Дай попить, дед, - вздохнул он, - и фляжки наполнить. Солнце жарит,
как на юге, - недовольно взглянул он на небо.
   - Пошли, хлопцы, - улыбнулся Робинзон. - Напою вас молочком  студеным.  И
водицы наберете. - Он  неторопливо  двинулся  к  дому.  -  Что-то  вы  никак
супостатов  не  поймаете?  -  укоризненно  глянул  он   на   идущего   рядом
милиционера. - Я уж и то опасаться начал. Вон берданку свою к бою изготовил.
- Он кивнул на торчавшие из окна стволы двустволки.
   - Не боись, дед, - улыбнулся второй милиционер, - мы рядышком. Если  что,
в обиду не дадим.
   - Да я и сам себя защитить сумею, - спокойно проговорил Робинзон.
   - А правда, что ты на островах один почти три года прожил? - с  интересом
спросил третий.
   - Было такое. От вас ховался. - Робинзон потеребил бороденку.
   - Слышали, - кивнул первый милиционер. -  Лихо,  говорят,  ты  погулял  в
Хохляндии.
   - Было дело под Полтавой, - кивнул Робинзон. Подходя к дому, поднял кусок
ржавой трубы.
   - Откель взялась? - буркнул он и бросил в стоявший рядом железный ящик.
   - Для мусора, - объяснил он. - Потом отвожу. Трактористу с деревни сунешь
поллитру, он тебе что хошь отвезет.
   - Ша. - Атаман приложил к губам Виктора руку и, дунув, погасил огарок.
   - Слышал, - оторвав его ладонь от губ, прошептал Орехов.  Атаман  вытащил
пистолет. В тот день, когда они оба, изрядно вымокнув в мелком,  но  широком
ручье, который заходил в дедов сад, добрались до дома, старик сразу повел их
в подвал. Внизу он зажег керосиновый фонарь и, еле видимый в тусклом  свете,
подмигнул.
   - Давненько я сюда не лазил. Сегодня как знал, что сгодится. Еле отодрал.
Проржавело все к едрене фене. Ну-ка, - ухватившись руками за широкое корыто,
попросил он, - помогите.
   - У него рука болит. - Виктор взялся за корыто. Они с  трудом  приподняли
одну сторону. Старик ногой подсунул  под  край  корыта  пенек,  на  котором,
видно, рубили кур. Он был в  засохшей  крови,  и  кое-где  прилипли  куриные
перья. Взяв фонарь, присел и кивнул на широкий лаз.
   - Заныривайте, гости дорогие. А я покамест борща приволоку.  -  Он  отдал
Виктору фонарь и полез наверх.
   Рассчитав, что терять, один хрен, нечего, Атаман первым пополз в лаз.
   Боясь задеть раненое плечо, полз осторожно. Скоро  лаз  кончился.  Атаман
взял у Виктора фонарь и удивленно свистнул. Он был в маленькой комнатушке  с
сухим деревянным полом и  обшитыми  досками  стенами.  На  деревянных  нарах
лежали два матраца. На них -  два  ватника.  В  изголовьях  -  подушки.  Был
небольшой столик и, что особенно поразило Виктора, телевизор,  который,  как
потом объяснил дед,  работал  от  автомобильного  аккумулятора.  Дед  принес
кастрюлю борща, полбуханки хлеба, шесть сваренных  в  мундире  картофелин  и
банку огурцов. Усталые братья  плотно  поели  и  сразу  легли.  Дед,  уходя,
сказал, что если услышат стук, значит, во дворе кто-то чужой. И тогда  пусть
сидят тихо. Они сидели в этом убежище два дня. Смотрели телевизор,  ели  то,
что приносил им Робинзон, который назвался Остапом. Дед не задавал  вопросов
и ничего не рассказывал. Утром он, увидев,  как  Степан  кривится  от  боли,
сказал, что вечером посмотрит рану. Степан весьма скептически отнесся к  его
словам, но промолчал. Виктор беспокоился о сыне и  жене,  вспоминал  болезнь
тещи. Но когда дед приходил, он первым  делом  сообщал  о  том,  что  вокруг
постоянно рыщут милиционеры и солдаты. И еще какие-то две группы парней.
   - Чую, не мильтоны, - сказал Робинзон.  -  А  похоже,  что  вы  им  особо
надобны.  Но  не  потчевать  они  вас  станут,  а  скорее  всего,  значится,
прикончат.
   - Странный ты дед, - сказал Виктор, - ни на кого не похож.  И  укрыл  нас
непонятно почему.
   - Ну и что же, что не похож? - усмехнулся Робинзон. -  Я  за  свою  жизнь
видал только пакости от людей. В лагерях, значится, был, там тоже - кто кого
сгреб, тот того и шлеп. Вот и решил я не быть  похожим  на  людишек.  Благо,
зараз деньгу маешь, живи где хошь и як хошь. Вот я и купил себе эту усадьбу.
А в подвале схрон обнаружил. Месяцев пять в порядок  туточки  все  приводил.
Так что, значится, не видал никто. Ко мне особо никто и не хаживает,  окромя
пьяни. Я самогон  гоню,  ну  и  себе  на  хлебушек,  значится,  самогоном  и
приторговываю.
   Корова имеется. Молочком тоже деньгу зарабатываю. Тяжко одному. Но  ночью
вроде и полегче. Никому ничем не обязан, а что живой еще, значится, так Богу
угодно.
   - Веришь в Бога? - спросил тогда Атаман.
   - А хрен его знает, - как-то лениво отмахнулся старик. -  Може,  есть,  а
може, и нема. Но крещусь, когда спать укладываюсь.
   - Сколько же ты один живешь? - не удержался от вопроса Виктор.
   - Так почитай  усе  время,  -  вздохнул  старик.  -  В  лагерях  оттрубил
восемнадцать безвыходно. Давали  сначала  десять,  но  я,  значится,  одного
охранника, зверюга был, царствие ему небесное, - Робинзон  перекрестился,  -
камушком по голове задолбал. Меня  когда  брали,  его  лагерные  сотоварищи,
охрана, значится, испинали всего. Смертным  боем  били,  потому  как  я  еще
одному успел заточку в живот сунуть. Вот, значится, мне мужской интерес весь
и отбили. Баба, она,  конечно,  не  токмо  для  постели  надобна,  но  какая
согласится жить без этого дела...
   - Как думаешь, - Атамана отвлек от воспоминаний шепот брата, - кто там?
   - Нам-то что за дело? - недовольно прошипел Атаман. -  Нам  что  красные,
что зеленые, что белые - один хрен. Все нас ищут,  -  просипел  он.  Услышав
скрип поднимавшегося корыта, Атаман направил пистолет в образовавшуюся щель.
   - Не пульни сдуру, - произнес Робинзон. -  Я  это.  Затем  появился  свет
фонаря. Чиркнув зажигалкой, Атаман зажег свечу.
   - Новости у  меня,  значится,  неважные,  -  сказал,  войдя,  Робинзон  и
посмотрел на подавшегося к нему Виктора. - Видать, чует у тебя сердечко.
   - Что? - Виктор схватил его за грудки. - Говори.
   - Может, и провокация, - вздохнул старик, - но разговор ходит,  будто  бы
сынка одного из тех, кого ищут, забрал кто-то.
   - Кто говорит? - спросил Степан.
   - Так у меня три мильтона были, они разговор меж собой  вели  -  какие-то
гады по деревням катают на мотоциклетах и в Магазинах говорят,  что  сына  у
одного украли. И, ежели брата отдаст, сына возвернут.
   - Гады, - проскрипел зубами Виктор и дернулся к выходу.
   - Стой, - выпустив пистолет, ухватил его за рукав Степан, - там менты.
   Они тебя с ходу повяжут. Надо думать, как на  этих  козлов  выйти.  Я  им
отдамся, Степку отпустят.
   - Я на твоем месте, - сказал Робинзон, - такой уверенности не держал  бы.
Зачем им пацана отпущать? Это ж свидетель супротив  их  будет.  Они  и  тебя
того, - он провел ребром ладони по горлу, - и мальчишку, значится, того.
   - Пойдем в милицию, -  умоляюще  проговорил  Виктор.  -  Ведь  они  убьют
Степку. Пойдем. Руки вверх! - выхватив пистолет и  направив  его  на  брата,
заорал он.
   - Это ты тоже зря затеял, - спокойно проговорил Робинзон. - Ведь они  что
придумали-то, чтоб, значится, он, - Робинзон кивнул на Степана, - им  дался,
а не милиции. Ну а ежели он в милицию попадет, то все одно твоему сыну  каюк
будет. Тебе,  конечно,  этот  вопрос  решать.  -  Он  со  вздохом  потеребил
бороденку.
   - Стреляй его насмерть - и выбросим на улицу. Менты  найдут,  и  те,  кто
сына твоего захватил, узнают. Но тебе от  этого  лучше  не  станет.  Туточки
надобно другие пути-выходы искать.
   - Да ты понимаешь, дед! - крикнул Виктор. - Мой сын...
   - А ты на меня не шуми! - рассердился  Робинзон.  -  Думашь  -  старый  и
глупый дед? Так неточки. Я очень даже башковитый. Вот  и  мыслю  -  в  город
надобно ехать. Есть у меня тамочки  один  знакомый.  В  прошлом  очень  даже
крупный авторитет был. Он мне жизнью  обязанный.  Вот  с  ним  и  погугарить
надобно. А шуметь - это дело бабское.
   - Слышь, дед, - вздохнул Степан. - Ты нас в город как-нибудь протащи.
   Есть у нас зацепка. -  Потом,  подняв  брошенный  пистолет,  обратился  к
Виктору:
   - Помнишь, твой лепило о Костоломе базарил? Вот к нему и зарулим. Возьмем
за горло - он нам шустро выложит, что за блаткомитет здесь такой.  Мы  им  и
предложим обмен. Вы нам пацана, а я - вот он. Берите. По  такому-то  адресу.
Но сначала пацана отдайте Ритке. Если через час она позвонит и  скажет,  что
все путем, я ваш. Если нет, я такую  стрельбу  открою  -  мусора  из  Москвы
прикатят.
   Сдамся им и все выложу.
   - Значится, ты, хлопец, многое знаешь, - заметил старик.  -  Из-за  этого
весь сыр-бор и гореть начал. А ты, значится, своего брата спокойно под  пули
отдашь? - Он взглянул на Виктора.
   - Да за сына я и сам себе пулю в лоб пущу, - простонал тот.
   - И не правильно сделаешь, - сказал Робинзон. - Надобно пули  в  лоб  тем
пущать, кто детей за грудки хватает. Вот этих сволочей  надобно  без  всякой
жалости уничтожать как собак бешеных.
   - Короче, дед, - решил Степан, - давай придумай какой-нибудь зехир, чтобы
в город проскочить. А дальше мы сами решать все будем.
   - Надобно головой решать, а не сердцем. Может, вы мне растолкуете, что за
дела такие у вас получилися? - спросил Робинзон.
   - Тебе-то что?! - заорал Виктор. - Вот что! - крикнул он. - Пошел я! И  я
знаю, к кому идти! Я  ему,  козлу  поганому!..  -  Выхватив  свой  пистолет,
поднялся.
   - Надо Степку-племяша спасать, - попытался остановить его Атаман. - А...
   - Уйди! - рявкнул Виктор.
   Атаман ногой выбил у него пистолет и направил свой ему на ногу.
   - Короче, вот что. Дернешься-я тебе лапу  на  хрен  продырявлю.  Надо  не
визжать как бикса, а думать, как племяша вытащить. Дед прав - не сердцем,  а
головой решать. А так получится, что и нас положат, и пацана  угрохают.  Ты,
конечно, сейчас начнешь визжать, что все это из-за меня.  А  если  бы  я  не
появился, что было бы? Тебя мордовали бы в день раз по пять, и  Ритку  хором
отодрали бы. Вот и думай, что лучше и что хуже.
   Виктор обхватил голову руками и сел на пол.
   - Ты прав, - пробормотал он. - Прости.
   - Я тебе не бикса, - разозлился Атаман, - а какой-никакой, но  брат.  Нас
обоих мать по девять месяцев носила.
   - Тебя, похоже, меньше, - усмехнулся  Робинзон.  -  Я  где-то  в  журнале
читал, что какой-то ученый - ему,  видать,  делать  не  хрена  было,  вот  и
занимался ерундой - провел исследования и доказал: что ежели человек родился
чуть ранее положенного, даже на пару часов, он уже потенциальный преступник.
Выходит, мы с тобой ранее положенного на свет появились.
   Степан, зажав рот, глухо захохотал. Виктор посмотрел на невозмутимое лицо
старика и тоже засмеялся.
   - Смех, он мирит, - отметил Робинзон. - Потому как злой человек  смеяться
не может. - Это ты тоже... - покатываясь  от  смеха,  спросил  Степан,  -  в
журнале вычитал?
   - Этому меня жизнь обучила, - сказал старик.
   - Тебе сколько лет-то? - вытирая выступившие  от  смеха  слезы,  промычал
Атаман.
   - Шестьдесят стукнет через неделю. - Потом вздохнул:
   - Вы туточки пока покумекайте, как лучше, а я, значится, вам еду  и  воду
принесу и в город поеду.
   Есть мысля одна, как остановить этих живодеров. Правда,  подробностей  не
ведаю, но они мне покедова и не нужны. Я  махом  обернусь,  -  Погоди-ка,  -
остановил его Степан, - а если без тебя мусора нарисуются?
   - Я их предупрежу, что меня, значится, не будет, в город за пивом  поеду,
здеся его не продают, вы, мол, покараульте. Они и будут издали вас охранять.
Я все ихние посты знаю. Там, где вы по полю ползли,  чтобы,  значится,  след
ваш замаскировать, поваленное дерево с лесу приволок.  Умаялся  весь,  да  и
агроном, мать его тудыть, меня матом крыл. Ну, я ему берданку свою показал -
зараз смолк. Я вас снабжу продуктами и  водой  и  покачу.  Вы  уж  в  туалет
как-нибудь потерпите. Али в ведерко, ежели припрет крепко.
   - На чем поедешь-то? - спросил Степан. - Сюда,  наверное,  и  автобус  не
ходит.
   - Давненько уж, - кивнул Робинзон, - кто  в  город  собирается  по  нужде
великой, либо меня просит, либо в деревне летом дачники бывают. А так у меня
"Волга" старая есть, двадцать первая. Правда, ломается часто, но возит. Я ее
у директора совхоза пять лет назад купил. Теперь вот комиссию надобно пройти
да техосмотр. Но в этом году, говорят, аж в декабре пройти можно.
   - А ты, видать, дедок богатенысий, - ухмыльнулся Степан.
   - Так думаешь, я зазря с Запорожья сюда добрался? И три года на траве  да
камышах жил? Мы под Запорожьем бандой хаживали и вагон почтовый взяли. А там
золотишко оказалось. Немного. -  Он  усмехнулся.  -  Но  мне  одному  вполне
хватило.
   И еще на старость осталось. Поэтому и  сидел  тихо-спокойно,  чтоб  выйти
пусть не совсем здоровым, но живым. Меня  долго  за  это  золотишко  тягали.
Потом как-то все позабылось.
   - Вот это да, - поразился Степан. - А ты не так прост, как кажешься.
   - Уж каков есть, - хмыкнул старик, - таким и кушайте.
   - Что у вас творится? - Генерал милиции недовольно оглядел собравшихся за
столом офицеров - троих в штатском и двух военных. - Во всех деревнях  вовсю
идет разговор, что  ребенок  Ореховых  похищен!  -  Не  выдержав,  громыхнул
кулаком по столу. - Как это понять? Кто Орехов? Заложник  или  он  заодно  с
братом? Что говорит Орехова? - обратился он к седоватому.
   - Ничего, - проворчал тот. - Плачет - и все. Медики говорят, она на грани
нервного срыва. Мы просто не рискнули спрашивать о сыне.
   - Вот что, - решил генерал, - брать всех, кто говорит о похищенном  сыне.
Разумеется, кроме деревенских жителей. Что же это  получается  -  под  носом
разыскников Атамана оповещают о том, что сын его брата в руках преступников,
на которых он работал. Атаман нужен им живой или мертвый. Они опасаются  его
ареста, того, что он начнет говорить. Атаман работал на крупных  дельцов.  И
он нам нужен живой! Все службы работают против одного  раненого  уголовника.
Москва держит под контролем это дело, а он водит нас за нос, как  суперагент
Джеймс Бонд. Черт возьми, такого еще не бывало. Предупреждаю: с каждого буду
спрашивать лично. Атамана нужно взять! И взять живым.
   - Ну? - спросила стоявшая в купальнике у бассейна Лола. - Кто там?