Электронная библиотека
Библиотека .орг.уа
Поиск по сайту
Детективы. Боевики. Триллеры
   Боевик
      Башкуев Александр. Храмовник -
Страницы: - 1  - 2  - 3  - 4  -
лишь Баронам по Крови. Они сидели на обломках какой-то мраморной - то ли колонны, то ль -- статуи. И на соседней колонне черной краской написано: "Привет Фатерлянду из солнечной Греции. Мы сели на Крит!" Разумеется, - по-немецки. Слово "сели" было употреблено именно так, как по сей день его применяют немецкие парашютисты. Сели, закрепились и пять дней подряд отбивали атаки греков и англичан, не выпустив несчастных из окружения и не потеряв ни единого офицера. Всех - к Крестам за сей подвиг. Всем повышения по линии немецкого Абвера. И Благодарности за сие от нашего Разведуправления. Май 1941 года. Героями Советского Союза все пятеро станут позже. Именно потому, что в тот майский день их за проявленный героизм возьмут в Абвер. Жизнь -- странная штука. Запутанная. Ну, да я -- отклонился. Суть дела в том, что у деда Васи помимо моей милой мачехи был и сын. Сычев Валерий Васильевич. Скажем так, - высший офицер некоей забавной конторы. Глубокого Бурения -- так сказать. А у дяди Валеры в свою очередь сын. Сычев Александр Валерьевич. Для меня -- просто Сыч. Сыч был старше меня на три года и во всем вел себя - как старший брат. И в то же самое время -- капельку оруженосец. "Деда Вася" невольно приучил его, что мой дед - Граф, а Сычевы -- так. Из "служивых". А стало быть -- должны слушать. В общем, - я слушал Сыча, потому что он был сильнее и старше. Он, - потому что я -- Граф. А теперь -- про футбол. Стоило мне поступить в Универ, - как я с подачи Сыча оказался неважно где, с тою разницей, что нас "пасла" не милиция, но как раз эти самые -- из "Бурений". И вот однажды Сыч раздобыл красно-белые шарфы с шапочками и мы пошли "погулять". В общем, одному из наших попали палкой с гвоздями по лицу. Развалили щеку до черепа. Я-то парня не знал, говорили, что он филолог, да кто ж его знает, мы сами - первокурсники. В общем, когда мы их добили, Сыч взял эту дубину с гвоздями и пару раз шарахнул ее хозяину по заднице. А потом промеж ног, чтоб знал, как Родину любить. Затем мы сложили этих гадов у ментуры и звякнули дежурному. Пусть разбирают. И вот тут - загвоздка. Пока поход, пока драка, спартаковские шарфы -- хороши. А вот когда парню попали гвоздем... "Спартак" как раз вернулся в высшую и Москва встала на уши. Красно-белые вышибали красно-синих и бело-голубых из кабаков. Возвращались, так сказать, "к границам семьдесят пятого года". Так что менты на всех фанатов смотрели волками. А на красно-белых... Филолога нужно было к хирургу, а в любом травмпункте по Москве -- пост. Увидят наши шарфики-"петушки" - цоп и аля-улю... Тут я вспомнил Хирурга. Ленка представила нас друг другу на одном сэйшене. Одной девке с "колеса" стало не по себе, и он откачал ее в полминуты. Короче, я его знал, он знал меня, а самое главное - я знал, что у него сегодня дежурство в мединституте! Я шепнул Сычу, его псы бросились на шоссе и тормознули целый автобус. Мы с Сычом затащили в него истекающего кровью филолога и назвали адрес и цену. А Сыч уже из окна заорал, что Паша-"опарыш" за старшего и чтоб все - в общагу. Пусть вытряхивают баб из постелей, возьмут ящик белой в оперкомнате и раскрутят Гочу на "сушняк". Сегодня ночью - большая пьянка, в конце - драка. Завтра все синяки -- на это списать. Автобус довез нас до институтской больнички, мы отдали - сколько обещано, и водила пожелал нам удачи. Мы вошли в приемный покой и нам навстречу - Хирург. Увидал нас, сделал квадратные глаза и цедит: - "Не знал, что ты - фанат". Я отвечаю: - "Пошел ты! Просто сегодня -- двадцатое. Апреля. Вся мразь стеклась в город. Не в костюмах же нам ее привечать?!" Так Хирург, как дурак, уставился на календарь. Я уж решил, что он не понял, да тут вылетает такой старикашка. Сам низенький, морда вредненькая, пенсне, как у Чехова, в жилетке, лысый, шнобель такой, что рядом с ним клюв нашего Хирурга - курносый. Вылетает и противным-препротивным голоском: - "Фанаты? А ну - пошли отсюда..." Тут Хирург цепляет дедушку за рукав и говорит: - "Это не фанаты. Я их знаю. Это у них -- как камуфляж". Тогда дедок вперивается в Хирурга и говорит: - "Война кончилась лет - сорок назад и я..." А Хирург ему промеж глаз: - "Война не кончилась. Сегодня двадцатое апреля. И сегодня они -- прямо с войны..." Дед поворачивается и тоже, как дурак, на календарь. А потом как заорет: - "А вы что здесь стоите? Вы же - врач! В перевязочную больного! В перевязочную". Сыч поволок филолога. Хирург побежал указывать путь, а я остался с дедком. Неудобно оставлять его одного. Он снял свое пенсне, посмотрел на меня близорукими, огромными глазами и протягивает белоснежный платок: - "У Вас кровь, молодой человек". Я утерся шарфом, посмотрел и порадовался, что он красно-белый - все не так заметно. Он подержал в руках платочек и говорит: - "Знаете, похоже, я безнадежно стар. Начинаю упускать какие-то вещи. Так и не довелось сходить на футбол. Представляете?" Я улыбнулся, поморщился из-за губы и отвечаю: - "Мне -- тоже..." А он смотрит дальше и спрашивает: - "Раз Вы не фанат, подарите мне свой шарф. Мне очень надо". Я гляжу на свой красно-белый шарф, а он уже наполовину совсем красный. Я отрицательно качаю головой: - "Не могу. "Спартак" - чемпион. А вот шапочку -- ради Бога". Нахлобучил я ему свой красно-белый петушок и дед стал похож на маленького пионера. Всем ребятам - примера. Он, так и не одев свои очки, ушел, а вместо него пришел Сыч. Филолога нам вернули под утро. У деда были золотые Руки. У парня потом не осталось и шрама! А через неделю отловил меня Сыч, а глаза у него... Я спрашиваю: - "Что с тобой?" - "Промашка вышла. Это оказались - не те. То ли панки, то ль - металлисты. Не те, понимаешь?" Я чуть не сел. Едрена репка, а мы их -- так... Тут я вспомнил, разозлился и говорю: - "А чего ж у них свастики на цепях?!" - "Так говорят, это - не свастика! У нее рожки в другую сторону, а в темноте..." Тогда я взял Сыча за грудки и очень внятно сказал: - "Ежели на козлах свастика, мне по фигу в какую сторону загнуты ее рожки. Их рога я загну в ту сторону, какую положено. Загну, загибал и загибать буду. Вот такой я тупой и непросвещенный". Сыч сразу приободрился и говорит: - "Там один на гвоздь налетел. Ему теперь девочки без нужды". Я просто пожал плечами: - "Так лед-то какой на улице! Мало ли кто поскользнется... Сидел бы дома, раз не умеет гулять!" А через месяц Оленьке пришла пора срочно почиститься. Мы с Сычом и будущей Сычевой женой привезли ее к Хирургу, и он с подозреньем спросил: - "Твое?" Я даже обиделся: - "Мое бы у меня выросло. Девка больно хорошая". - "Его?" - "Да пошел ты! У него его тоже бы выросло. Скоро вырастет. Сам гляди". Хирург глянул на серую Ольгу, на нас - и забрал ее. А когда сидели и ждали, пока она отлежится - раздавили на четверых. Так и подружились. Раньше-то я его знал лишь как Ленкиного старшего брата. Я тогда спал с ней. И думал -- жениться. Мы все так думали. Так что, не берите в секретарши девчонку, коя знает вас, как облупленного. Не заводите от нее дочерей. А самое главное -- не дружите с Хирургами, ежели его родная сестра родила вам дочурку в ваше отсутствие. И никогда не дарите спартаковских "петушков" деду той самой девчонки, с коей вам сладко спать. Можно поставить себя в дурацкое положение. На всю жизнь. Да, - на другой год мы опять собрались в апреле. Походили, поорали: "Спартак" - чемпион!" - зашли к Хирургу, сказали, чтоб шел спать, или с нами - пить. Он пошел с нами. В третий год я уже пошел с Ленкою. Сама напросилась. Опять - никого. Даже скучно. Завалили всей толпою к Хирургу и устроили сабантуй прямо у него в перевязочной. Никто не удивился и не спросил - кто мы и откуда. Мы не удивились, что в перевязочной средь ночи столько врачей. Да - сестричек. А потом мы выросли и перестали бродить по апрельской Москве. Да и зачем бродить? Тихо у нас. Тихо и покойно. По-крайней мере - двадцатого апреля. Сами понимаете - ледок. Бродишь ночью - как бы не поскользнутся. Хе Патриарх The Hierophant Le Pape Der Grossmeister Цикл Воли -- Развитие Москва -- 1937 год Мы шли в ночи и было слышно, как звенят подковками у нас сапоги. Город -- похоже что спал, а скорей всего -- притворялся. Стояла густая августовская ночь и окна москвичей были распахнуты. Обычных москвичей. Нас вел старый Палыч, коий всю дорогу внимательно смотрел на раскрытые окна. Ежели какое-то из окон было заперто, он молча показывал на него пальцем, Леша включал потайной фонарь, а Володя отмечал координаты окна. В такую жаркую ночь за этими закрытыми окнами прятались "Враги Народа". Они, наверно, шептались друг с другом и говорили всякие гадости -- про Нас, Нашу Родину и самого Товарища Сталина. Здесь -- в центре города это была одна из самых верных примет. Бывших хозяев всех этих домов постреляли в дни Революции и теперь в их просторных, светлых квартирах и комнатах жировала пролетарская, да жидовская грязь, всплывшая в дни мятежа. И мы -- шли ее чистить. И вся эта грязь и мразь слышала, как гремят подковками в притаившемся городе наши кованые сапоги и -- в штаны делала себе от ужаса. Сперва -- делала, а стоило нам пройти, сразу же начинала шипеть нам вслед. А чтоб не слышали мы ее мерзкого шипа, закрывала окна на все шпингалеты с задвижками. Она не знала, что -- закрытое окно -- Примета. По возвращении мы пересчитаем виденные нами закрытые окна и будем знать -- куда идти в другой раз. Правда, теперь примета сия стала терять прежний смысл. Все чаще за закрытым окном была уже опечатанная нами комната. То есть -- не нами, но - другой ротой. Правда, именно моя рота выявила и взяла больше всех -- этой сволочи. Остальные ленятся и выезжают на задержания на машине. А при звуке наших машин окна захлопывают -- самые добропорядочные обыватели. Поэтому мы любим идти пешком. С нами -- старый, бывалый "следак" Виктор Палыч. Отсидел в двадцатых -- сколько положено, а потом был взят нами во "внештатники". Знает и помнит былую Москву, как облупленную. А еще хлеще знает и помнит всех этих бандюков с горлопанами, что устроили тогда этот переворот. Его позиция простая и правильная: "Бандиты будут сидеть, иль -- лежать, - в зависимости от статьи. Урки должны гнить на нарах, а не жрать ананасы в Кремле". Я с ним согласен. Когда мы берем нового бандюка, они же все -- пьяные в дым, катаются в ногах, да блажат про то, что они -- большие дружки Товарищу Сталину. А у меня в голове: "Не обращай внимания, Аннхен. У дочери настоящего Рыцаря нет ни нервов, ни -- трясущихся рук! Ты сбилась. Раз-и, два-и..." - а потом, как кричали мама с сестрой. Мы у этих скотов -- хотя б матерей, да сестер на насилуем. Пуля в голову и -- весь сказ. Вы не поверите -- как рыдает, да плачется вся эта мразь, когда ее выводят на улицу... Ворье. Быдло. Сладко было вам спать в постелях расстрелянных, да вкусно жрать из чужой тарелки с вензелем, - пора платить по счетам. Сукины дети. Всех найдем. Всех сыщем... Я часто думаю, - как, почему мне так повезло? Видно, есть все же Бог -- коль дал он и мне, и ребятам моим поквитаться за всех наших. Вон -- Вася Сычев. Батя его был унтером погранстражи. "Тамбовский волк", - как их все называли. Они, - все те, кто из деревни Антоновки -- все звались "тамбовские волки". Их деревня в незапамятные времена принадлежала графу Бенкендорфу. Ну, - тому самому. Шефу и создателю жандармского Корпуса, да Начальнику Тайного Управления. Царской разведки, да -- контрразведки проще сказать. Так чтоб -- в деле сием "лишних" не было, - он всем своим крепостным из Тамбова -- вольную дал и просил "Служить Отечеству" на границе. Сказал: "Границы России должны стеречь -- русские". Они и -- стерегли. Все урки их только лишь "тамбовскими волками" и величали. А когда стряслась Революция, вчерашние урки нагнали огромную армию к небольшой деревне Антоновке и устроили провокацию. А потом обычных крестьян -- газами. Да бабам штыками животы -- вспарывать. Чтоб, говорили: "Извести все волчье семя!" Васька-то тогда -- совсем малый был. В каком-то стогу схоронился. Своими ушами слыхал, как его мать, да сестер -- сперва ... А потом -- живых еще на куски резали. Пока маленький был -- на всю нашу колонию по ночам орал: "Тухачевский! Бегите! Жиды идут!" А его никто и не пытался удерживать -- все такие. Когда пришла весть о том, что завтра будем брать Тухачевского, Васька перед начальниками на коленках стоял -- просил взять его в команду, - в харю этой гниде -- хотя бы раз плюнуть. Не взяли. Побоялись, что он вгорячах кокнет красную сволочь, а того нужно было -- хотя б на суде еще целым народу представить. Вот после приговора, - перед казнью сказали: "Пожалуйста!" Поэтому и трупы всех этих никому уже не показывали. Отводили мужики душу. По всей программе отводили. К примеру, - трое-четверо держат гада с кляпом во рту, а еще двое расстелят на столе бабу там, иль -- дочку задержанного и -- давай во все дыры! Она, конечно, орет, а ему -- "Вот так же и моя мамка/сестра/тетка орала! Это тебе -- Божья Кара, красная сволочь!" В общем, - что захотят с бабами, то и -- сделают, а бывшего "краскома" -- ни-ни! Еще в учебке всем нам вдолбили, - ежели человека мучить физически, это ему легче, чем на его глазах -- его любимых, да близких. Так что -- "покажут кино" по полной программе, а когда у него глаза побелеют, да станет он просить -- чтоб его вместо баб, лишь тогда и выводят и -- пулю в затылок. Да так, чтоб последнее, что он в жизни слышал - как его жена с дочкой орут благим матом. Не-ет. Ни самого Тухачевского, ни Якира, ни -- Уборевича -- никого из их банды мы и пальцем не тронули. Баб -- да. А самих скотов -- нет. Чтоб они сими криками на том свете до самого Страшного Суда -- Вечность мучились. Эта сволочь небось подзабыла, как орали тамбовские бабы, да -- барышни-институтки в их кровавых застенках. Так, - чтобы память им освежить -- мы их собственных баб у них на глазах... Знаете, почему нас всех подобрали? Ради Мировой Революции. В те годы многие большевики бредили Мировой Революцией. А как ее сделать, не имея разведки, да глаз и ушей за кордонами? Бывшие царские агенты отреклись от Советов, новые -- сиволапые "горели", стоило им пересечь границу хотя бы Польши! Так что -- вся разведка тех лет была из жидов, сочувствующих новой Власти. Всем бы она была хороша, ежели бы не -- национальный вопрос. А так уж вышло, что в Политбюро одна из групп разругалась со всеми прочими и в ней-то жидов -- как раз не было! Что делать, - ежели -- даже придя к Власти, останешься "глух и слеп"?! Вот тогда-то один из них и обратил внимание на нас -- беспризорников. Да не простых беспризорников, но владеющих языками, начатками игры на рояле, да благоприобретенной привычкой "не сутулиться" и "не носить вещи мешком". Раз будущим разведчикам предстоит работа среди "буржуев" -- лучше, когда у них буржуйское воспитание. Конечно, - после того, что произошло -- не много осталось ребят с подобными данными на Руси. Так что нехватку дополнили такими, как Вася Сычев. Тамбовскими, ярославскими, да кронштадтскими... Господи, сколько же Крови в те годы пролилось на Руси. Сколько горя все мы пережили. Сколько счетов накопилось ко всей этой сволочи! Другой вопрос, - как сделать так, чтобы мальчики у коих отняли почти все -- служили не за Страх, а за Совесть. Очень просто. Каждому дают по нагану и учат стрелять, и не знать промаха. Награда одна -- когда придет день, найти убийц сестры, отца, или -- матушки и -- не промахнуться. Не вдаваясь в подробности, доложу... За Товарища Сталина я сегодня -- кому угодно глотку перегрызу. За то, что пару лет назад он лично дозволил мне отправиться в Петрозаводск и вскрыть там целую троцкистскую банду из действующих и бывших членов ЧеКа. В детстве я мечтал, как они будут орать... Я подрос. Они не орали. Орали их бабы... Теперь я готов на все для Товарища Сталина. Мы идем душной, августовской ночью по притихшей Москве. Все окна -- темны и лишь в одной горит огонек. Там кто-то бегает, слышны какие-то крики. Это -- там, где нас ждут. Палыч любит позвонить по телефону перед выходом. Эти суки должны знать, что мы к ним идем и делать в штаны от ужаса. Вдруг впереди хлопают выстрелы. В последние дни это у них - мода пошла. Стреляют в собственных жен, да детей. Что любопытно, - самим в себя выстрелить пороху нет. Что забавно -- руки трясутся и по жене, да детям они промахиваются. (По нашим-то матерям, да сестричкам они -- не промахивались...) Мы их не удерживаем. Это здорово, - прийти к такой гниде, а она -- пьяная в дым и рыдает над только что пристреленной им же самим женою, иль доченькой. Еще лучше, ежели наш штатный доктор -- эту бабу, иль девку потом вылечит. Объявляешь ему приговор, а потом с улыбочкой говоришь: "Жена ваша к счастью -- не умерла. Хотите посмотреть, да послушать?!" -- и тут же кляп ему в рот и представление, как его телка нашим "подмахивает". В общем, - здорово. Мы подымаемся в квартиру, нас уже ждут дворник, да управдом. С улицы слышен звук подъезжающего "воронка". Я спрашиваю у дворника, - все ли дома -- по списку? Он в ужасе трясет бородой, шепчет: - "Младшенькой-то -- четыре! Может, - ее в детский дом?" Я с интересом смотрю на него. (Разумеется, - такую малышку -- прямиком в детский дом. Но ему об этом не положено знать. А на будущее... Редкий человек отважится задать подобный вопрос мне -- чекисту. Надо запомнить его. При случае -- предложить работу у нас -- в органах. Хороший человек теперь -- редкость. Смелый -- тем более.) - "В ордере указано - всех. Разберемся. Мы не караем детей". Дворник успокоено кивает в ответ. А мы начинаем нашу работу. Мы -- наводим Порядок. Бандиты, да урки должны гнить в земле, или -- на Колыме. И все их бандитское семя. Ни одно преступление, совершенное в дни Революции, не останется безнаказанным. Ни одна мразь не посмеет покойно спать на всем наворованном. И за это за все -- Спасибо Товарищу Сталину. При случае -- Я Умру за Него.

Страницы: 1  - 2  - 3  - 4  -


Все книги на данном сайте, являются собственностью его уважаемых авторов и предназначены исключительно для ознакомительных целей. Просматривая или скачивая книгу, Вы обязуетесь в течении суток удалить ее. Если вы желаете чтоб произведение было удалено пишите админитратору