Электронная библиотека
Библиотека .орг.уа
Поиск по сайту
Детективы. Боевики. Триллеры
   Боевик
      Беркеши Андраш. Перстень с печаткой -
Страницы: - 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  -
ац, - проговорил Кальман. - Во всяком случае, завтра к вечеру я отошлю в твою часть письмо, в котором ты сообщаешь мне, что не желаешь сражаться на стороне немцев и дезертируешь. - Но я не писал тебе такого письма. - Ты его сейчас напишешь и сегодня же вечером заказным письмом пошлешь на мой адрес, а я его получу завтра во второй половине дня. Правильно? Кальман кивнул. - Здесь написать его? - Можешь и здесь. Подожди, мой мальчик. Вот еще три открытки, - сказал Шавош и достал из бювара три видовые открытки. - Эта истамбульская, а эти две каирские. Садись за стол, напиши на этих открытках адрес, мою фамилию и черкни на них мне несколько приветственных слов. - А что будет с Домбаи? - спросил вдруг Кальман. - Пока я его возьму сюда, в клинику, санитаром. В закрытое отделение. Завтра вечером пусть он явится ко мне. "3" На другой день к вечеру с документами на имя Пала Шубы, в поношенной одежде, полученной от Комитета национальной помощи, с чувством легкой неуверенности он подошел к железной калитке и нажал кнопку звонка. Несколько минут из виллы никто не выходил, и Кальман имел возможность осмотреться. Надвигались сумерки, но ему была хорошо видна и серая полоса Дуная, и угадывающиеся в дымке заводские трубы далекого Андялфельда, и Венское шоссе, вьющееся у подножия гряды холмов. Калитку открыла девушка лет двадцати. Ее светлые волосы были схвачены в тугой узел. С какой-то детской непосредственностью она бросила на Кальмана открытый взгляд своих темно-карих глаз и спросила, что ему угодно. Молодой человек объяснил цель своего прихода, сказав об этом непринужденно, без тени смущения. Девушка достала из кармана фартучка ключ и открыла калитку, сообщив при этом, что господина профессора сейчас нет, дома одна лишь барышня. Марианна приняла его в кабинете отца на первом этаже. На ней был светло-серый костюм из сукна, одну руку облегала мягкая кожаная перчатка; на столе лежала ее сумочка - по всему было видно, что девушка собралась уходить. Кальман быстро оглядел хозяйку. Темно-каштановые волосы, остриженные коротко, почти "под мальчика", были зачесаны назад. Черты лица казались несколько неправильными - такими их делали широкие скулы. Глаза у нее - большие, синие, чуть раскосые - были совсем как у восточных женщин. Она отпустила служанку и знаком пригласила Кальмана сесть. Но он не сел, а остался стоять, прислонившись к письменному столу. - Отец вернется только через неделю, - сказала Марианна хрипловатым голосом подростка. - Но мне говорил о вас доктор Шавош; он сказал, что вы остались без жилья и срочно ищете работу. Отцу давно уже нужен садовник. Если вас устроят условия, можете остаться у нас. - Я в таком положении, - начал Кальман, - что выбирать не приходится. Марианна поинтересовалась, в порядке ли у него документы. - Если все в порядке, - добавила девушка, - завтра зарегистрируйтесь в полиции. - Вызвав звонком Илонку, светловолосую служанку, она велела показать новому садовнику его комнату... Прошло несколько недель. Кальман исправно выполнял свои новые обязанности, по вечерам же заходил в библиотеку и там читал. Однажды он поймал себя на мысли, что все чаще думает о Марианне. Было обидно, что девушка почти не замечала его. От дяди Игнаца пришла весточка - потерпеть еще немного; дескать, существо перехода на нелегальное положение состоит в том, чтобы тихо сидеть на своем месте. Шли недели, и Кальман все сильнее ощущал страстное влечение к Марианне. На рождество он остался в доме один. Кухарка Рози и горничная Илонка ушли еще утром, профессор был в Сегеде, Марианна, ночевавшая накануне в городской квартире на улице Вам, позвонила оттуда и сказала, что вернется только к вечеру. Кальман хорошо натопил в доме, обошел все комнаты, проверил температуру, полил цветы. Потом неожиданно позвонил в салон цветочной фирмы "Мальвин гелб" и от имени профессора Калди заказал букет роз. В полдень он пообедал, помыл посуду и побрел в библиотеку; за чтением он задремал. Часов в шесть вечера его разбудил звонок: мальчик-разносчик принес цветы. Щедро одарив паренька чаевыми, он, насвистывая какой-то мотивчик, взбежал на второй этаж и отворил дверь в комнату Марианны. Ничего не видя в темноте, он нащупал выключатель и зажег свет. Затем снял с низенького шкафчика керамическую вазу, наполнил ее в ванной водой и поставил вазу с цветами на тумбочку у тахты. Залюбовавшись букетом, он не заметил, как в комнату вошла Марианна. По всей вероятности, она только что возвратилась домой, ибо еще не успела раздеться и волосы ее были влажны от снега. Смущенно и немного стыдясь своего поведения, Кальман глядел на девушку. А та с раскрасневшимся лицом смотрела то на розы, то на молодого человека. Смелости у Кальмана сразу как не бывало. - Извините... я не знал... что вы уже пришли... Марианна не отрывала взгляда от роз. - Какие прекрасные! - сказала она тихо. - И все мои? - Кальман утвердительно кивнул. - Спасибо, - добавила она. - Вам они нравятся? - Я очень люблю розы, но поставлю их на стол - у них очень сильный аромат. - Я сам! - Кальман схватил вазу, и их руки соприкоснулись. В замешательстве молодые люди подняли глаза. И вдруг Кальман выпрямился, привлек Марианну к себе и поцеловал ее долгим, страстным поцелуем. Марианна не сопротивлялась. Позже, когда голова Марианны уже покоилась у него на груди, он нежно обнял ее. Марианна прижалась губами к груди Кальмана. - Я боюсь за тебя, - прошептала она. - Значит, любишь. - Военный трибунал заочно приговорил к смерти за дезертирство Кальмана Борши и еще какого-то парня, по имени Домбаи. Кальман вздрогнул. - Откуда ты это знаешь? - Дядя Игнац показывал мне копию приговора. Тебе и носу нельзя показывать на улицу. Здесь ты в безопасности. Все равно скоро все будет кончено. - Только до того времени многие погибнут. - Мы будем жить. У Невеля русские прорвали фронт, немцы бегут. - Я даже не знаю, где Невель. - Я тоже. Но наверняка ближе, чем Сталинград. Они были безмерно счастливы, но для всех в доме это оставалось тайной. Марианна и Кальман соблюдали все, что предписывалось домашним распорядком. Так прошла зима. А когда весна возвестила о своем пришествии, они уже знали, что жить друг без друга не могут. В один из первых дней марта Марианна сообщила Кальману, что вечером к ним придут в гости дядя Игнац и Аннабелла. Было бы неплохо, если бы он в это время находился в библиотеке, добавила она, с ним хочет побеседовать господин главный врач. - Ты рассказала ему о наших отношениях? - спросил Кальман. - Упаси бог. - Аннабелла тоже не знает? - Я должна была кому-то поведать о своем счастье... - Это понятно. Но, надеюсь, ты взяла с нее слово, что она не выдаст нас дяде Игнацу? День прошел в томительном ожидании. Сидя в библиотеке, Кальман читал "Американскую трагедию" Драйзера, но книга не могла завладеть его вниманием. Из столовой доносился шум, характерный для ужинающей компании: нежное позвякивание серебряных приборов, выстрел из бутылки шампанского, отрывки разговора. Но вот в библиотеку вошел Шавош. Они обнялись. Доктор спросил Кальмана, как он себя чувствует, и, не дав ему ответить, воскликнул: - Да ты выглядишь совсем молодцом! - Достав из кармана пиджака кожаный портсигар, Шавош закурил сигару. - Ты помнишь Монти Пинктона? - спросил доктор. - Вы вместе учились на курсах в Англии. - Такой светловолосый, широкоплечий парень с девичьим лицом... - Что ты знаешь о нем? - Надо подумать, - ответил Кальман и, закрыв глаза, стал потирать лоб указательным пальцем. Он представил себе по-славянски добродушное лицо Пинктона. - Кажется, он поляк, - начал неуверенным голосом Кальман... - Однажды он как будто упомянул, что приехал в Оксфорд из Варшавы. Отец его врач. Фамилия Пинктон - вымышленная. Подлинной фамилии его я не знаю. Он принадлежал к числу наиболее старательных слушателей. - Что он знает о тебе? За окном неожиданно забарабанил дождь, порыв ветра где-то хлопнул дверью. - Я ничего не рассказывал ему о себе. Однажды он спросил, не баварец ли я. Я не стал разубеждать его. А чтобы он и впредь считал меня баварцем, я иногда в разговоре пускал крепкое словцо по-немецки. Кстати, между собой мы говорили только по-английски. Главный врач задумчиво курил. Он сидел ссутулившись, с толстой гаванской сигарой во рту и напоминал скорее стареющего директора театра, чем одного из резидентов "Интеллидженс сервис" в Венгрии. - Сколько венгров, кроме тебя, учились на курсах? - Понятия не имею. Мы ведь говорили друг с другом по-английски. - Так вот. Монти Пинктон - венгр. - Это было сказано столь равнодушно, словно доктор сообщал, что на улице идет дождь. - Сейчас он сотрудник Телеграфного агентства. Зовут его Тибор Хельмеци, и есть подозрения, что он предатель. - Не может быть, - сказал Кальман, - ведь Монти... - Возможно, мы ошибаемся, - прервал его доктор, - но я думаю, что нет... В прошлом году Хельмеци три месяца провел в оккупированной Варшаве. После его возвращения были арестованы три руководителя движения Сопротивления. Все трое были слушателями курсов Пи-Ай-Ди. - Может, это просто случайность... - В декабре он как корреспондент своего агентства был в Белграде. Оттуда перебрался в Афины. Но не успел он еще прибыть в Грецию, как люди майора Генриха фон Шликкена схватили Мирко Станковича и всех членов его группы. "По совпадению" Мирко тоже учился на курсах Пи-Ай-Ди. - В Афинах тоже был провал? - Там нет. Но вчера взяли Базиля Томпсона. Ты ведь знал его, не так ли? Кальман кивнул и спросил: - Где взяли Базиля? - В Будапеште. - Базиль тоже венгр? - Его зовут Геза Томбор. - У него была связь с Хельмеци? - Нет, но, возможно, Хельмеци нащупал его. Кальманом овладело странное беспокойство. - А с кем связан Хельмеци непосредственно? - Непосредственно ни с кем. Он агент стратегической группы разведки, так сказать, резерв. Дважды в год он должен являться с докладом к своему шефу. С момента возвращения на родину он еще не получал заданий. Разумеется, мы только предполагаем, что он предатель. - Что же вы собираетесь делать? - спросил Кальман. - Мы должны точно знать, предатель он или нет. - Как же ты хочешь это узнать? Доктор обрадованно кивнул: - Хельмеци ждет связного. Ты вступишь с ним в контакт, словно ты тот самый связной. Собственно, так оно и есть в действительности. "4" Тибор Хельмеци каждый день от четырех до шести пополудни пишет свои репортажи в кафе "Нью-Йорк". Там у него и столик абонирован - у окна, выходящего на улицу Дохань. План Шавоша сводился к следующему. Кальману предстояло сесть к этому столику, а когда появится Хельмеци, сообщить ему пароль и дать понять, что он, Кальман, будет верхним звеном связи. Далее в общих чертах рассказать, что готовится крупная операция, но конкретно ничего не говорить. Нельзя давать и своего адреса. Один из агентов Шавоша будет наблюдать за Хельмеци, который, если он действительно предатель, непременно позвонит своему шефу и попросит его установить слежку за Гарри Кэмпбелом. План этот Кальману не понравился. А вдруг у Хельмеци в кафе будет свой человек? Что тогда делать? Кальману казалось, что продуманы не все детали. Ему надо предпринять что-то другое. С Марианной он встретился в саду. - Я должен пойти в город, - сказал Кальман. Она взяла его за руку, глаза у нее сразу стали темными. - Я боюсь за тебя и пойду с тобой. - Это невозможно. Но уж если ты хочешь мне помочь, то есть и для тебя дело. - Она подняла на него вопрошающий взгляд. - Отправь меня в город за чем-нибудь, да так, чтобы тетушка Рози слышала это. Скажем, к одному из твоих знакомых... - Ты все же не веришь ей? - Я верю только себе и тебе. Ты сегодня не собираешься уходить из дому? - В два часа я должна проводить отца на вокзал, к трем иду в университет. Возможно, сюда не вернусь. - Останешься ночевать на городской квартире? - Вероятно. Сама еще не знаю. Кончишь свои дела - приходи туда. Ты ведь еще не был у меня. - Это было бы чудесно. Но нужно придумать какой-то повод, чтобы объяснить мое отсутствие дома... В кухне их было трое: Кальман ел, Илонка, сидя напротив, пила кофе с молоком, Рози у плиты поджаривала ломтики хлеба. По радио передавали последние известия, а Рози разглагольствовала о верности женщин-солдаток. Кальман знал, что ее речь была адресована только Илонке. Дело в том, что жених молоденькой служанки воевал на Восточном фронте, а она, видите ли, заглядывалась на Кальмана. Илонка хотела ответить что-то, но тут вошла Марианна. - У меня к вам дело, Пали, - сказала она, подойдя к Кальману. - Хочу просить вас сделать для меня одну любезность. Кальман вытер губы и встал. - Я вас слушаю, барышня. - Одна моя знакомая попросила у меня почитать редкую, ценную книгу. Это уникальное издание, и я не решаюсь отправить книгу почтой. Отвезите ее моей подруге. - Хорошо. Но куда? - В Цеглед. Вы еще успеете на поезд, который отправляется в одиннадцать тридцать. А завтра утром вернетесь... Кальман несколько раз обошел здание кафе "Нью-Йорк". Осмотрел входы и выходы, внимательно присматривался ко всем мелочам. Совсем так, как этому учили на курсах разведчиков. "Обеспечение отхода есть вопрос жизненной важности". Потом вошел в кафе. Быстрым взглядом окинул помещение, поднялся на галерею и занял место у такого столика, чтобы видеть весь зал. Затем выпил бутылку пива и стал разглядывать публику. Вдруг он решил изменить план дяди Игнаца. Поспешно расплатившись, он вышел на улицу и поехал в Буду. Переехав мост Маргит, спрыгнул с трамвая и быстро пошел по набережной Дуная. Дойдя до площади Деже Силади, он замедлил шаги и тут еще раз продумал свой план действий. Потом решительно вошел в одну из табачных лавок на улице Фе, купил сигарет и жетон для телефона-автомата. После чего позвонил Марианне. - Я хочу вместе с тобой пойти в твою квартиру. Войдя в квартиру, Кальман был восхищен. Простая, но со вкусом подобранная обстановка создавала какой-то особый уют: широкая тахта, книжный шкаф из светлого полированного дуба, низкий столик и легкие кресла. - Что случилось, Кальман? - спросила она. - Потом я тебе все объясню. А сейчас ты поможешь мне? - Конечно. - Только ни о чем не спрашивай. - Говори, что делать. - Видишь окно напротив? - В котором цветы? - Да. Тебе надо узнать, кто живет в той квартире. - Сейчас? - Было бы неплохо. - Ты, конечно, подождешь здесь? - Да. Постой-ка! Как ты хочешь это сделать? - Это уж не твоя забота. Когда за Марианной захлопнулась дверь, он стал опять смотреть в окно. Вот она вышла из подъезда. Она казалась маленькой и хрупкой. Остановилась у края тротуара, посмотрела по сторонам и уверенным шагом перешла улицу. Не взглянув вверх, скрылась в доме. Девушка возвратилась домой через полчаса. - Удалось что-нибудь узнать? - спросил он. Марианна опустилась на край тахты. - Немногое, но, думаю, тебе пригодится. - Она закурила. - Хозяин квартиры - некто Вазул Гемери. Дипломат. Первый секретарь посольства. В настоящее время служит в Анкаре. В квартире сейчас живет его мать, госпожа Гемери, урожденная Эльвира Дюнтцендорфер, с глухой экономкой. Квартира из пяти комнат. Окна трех комнат выходят на улицу Фе, а двух - во двор. Фрау Эльвира почти не говорит по-венгерски. Собирается возвращаться в Германию. "Адольф Гитлер, дочка, - говорит, - посланник божий". Разумеется, по-немецки сказала. Что тебя еще интересует? - Превосходно, - ответил Кальман. - Как тебе удалось столько узнать? - Очень просто. - Марианна сделала затяжку и озорно рассмеялась. - Я позвонила. Когда мне открыли дверь, я предъявила студенческую зачетку и сказала, что пришла по поручению Христианского союза женщин-патриоток. - Неужто есть и такая организация? - удивился Кальман. - Понятия не имею. Но название что надо! Когда я заметила, что хозяйка с акцентом говорит по-венгерски, я перешла на немецкий. У той лицо так и засияло. Затем я обстоятельно объяснила ей, что по призыву Христианского союза студентки, настроенные патриотически и прогермански, производят социографические исследования. Мы, говорю, опрашиваем людей, слушают ли они по радио концерты по заявкам, находят ли программы этих концертов достаточно патриотическими, ну и дальше в таком же роде. Тем временем я спокойно осмотрелась вокруг. Потом начала хвалить ее вязаные салфетки, дешевые базарные картинки и вообще всю квартиру. В конце концов она уже души во мне не чаяла. Едва отпустила. На прощание я ей: "Хайль Гитлер" да "Целую ручку, либе муттер Эльвира" - и была такова. Сварить тебе кофе? Кальман взглянул на часы. - У меня уже нет времени, - ответил он и встал. Старший лейтенант запаса Оскар Шалго, вот уже восемь лет работающий в контрразведке старшим инспектором, мягким шагом шел по плохо освещенному коридору. Мягкость и пружинистость его походки объяснялась не столько упругостью его мускулов, сколько тем, что этот сорокадвухлетний мужчина сам по себе был "мягким" и любящим комфорт. Будь это в его власти, он, по всей вероятности, завел бы в Венгрии рикш, чтобы не делать ни единого шага пешком. Несколько раз он собирался оставить службу, но начальство не отпускало его, считая старшего инспектора знатоком своего дела. А два года назад, когда отдел контрразведки по приказу свыше стал заниматься "вылавливанием" коммунистов, Оскара Шалго перевели в этот отдел. Старший инспектор не очень-то обрадовался этому. Он был влюблен в свою профессию, в классическую службу безопасности, боровшуюся со шпионами, а коммунистов он просто-напросто не считал шпионами. Частенько у него возникали споры с шефом, полковником Верешкеи, к которому он относился как к дилетанту в их деле и с методами работы которого был не согласен. Однажды он даже сказал полковнику: "Борьба против коммунистов, между прочим, отличается от обычной, классической контрразведки тем, что шпионы выполняют свою не очень-то благодарную работу без особой убежденности, за деньги, по принуждению или просто из жадности к приключениям, в то время как коммунисты борются за очень убедительную, в какой-то мере даже приемлемую идею, и их деятельность зиждется на глубоко принципиальной основе". Итак, Оскар Шалго шел по коридору. По его лысине скользили отблески от электрических лампочек. Без стука вошел он в приемную полковника. Адъютант вежливо козырнул ему и незамедлительно доложил шефу о приходе старшего инспектора: он знал, что Шалго может входить к полковнику Верешкеи в любое время. Левая рука шефа контрразведки безжизненно висела вдоль тела - память о первой мировой войне, худое лицо напоминало морду лисицы, длинный рот почти полностью заслонял подстриженные седые усы и маленький скошенный подбородок. Полковник уже привык к "несносным штатским замашкам" Шалго, к его небрежному приветствию: иного от него нечего было и ожидать. Приходилось терпеть, ведь полковник не мог обходиться без этого вечно сонного на вид человека. Только благодаря ему шеф и держался на этом месте. - По вашему приказани

Страницы: 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  -


Все книги на данном сайте, являются собственностью его уважаемых авторов и предназначены исключительно для ознакомительных целей. Просматривая или скачивая книгу, Вы обязуетесь в течении суток удалить ее. Если вы желаете чтоб произведение было удалено пишите админитратору