битый, сидевший, никому не
верящий, усомнился, допущен ли доктор Фрейд к большим тайнам. Так  что  не
надо с ним откровенничать. Не исключена провокация.
   - Хорошо, - сказал доктор. -  Будем  считать,  что  отправной  пункт  в
пределах Ленинграда. То есть вы выйдете наверху у Николаевского вокзала.
   - Московского вокзала, - поправил доктора Майоранский.
   - Я давно здесь живу, - ответил доктор. - Не за всеми  переименованиями
могу уследить.
   - Какую роль могут сыграть ваши расчеты? - спросил Майоранский - Не все
ли равно, куда мы поедем.
   - Вы, как мне дал понять Лаврентий Павлович, мой коллега, биолог?
   - Экспериментатор, - признался Майоранский.
   - Постарайтесь представить себе,  что  я  должен  ввести  вам  вакцину,
которая  по-разному  будет  реагировать  на  окружающую  среду.  Если   вы
окажетесь на Северном  полюсе,  я  должен  делать  одни  расчеты,  если  в
тропиках - иные.
   -  Какие  у  нас  тропики!  -  засмеялся  Лядов.  Лицо  его   не   было
приспособлено для смеха, и поэтому получалась кривая гримаска. А  так  как
Лядов любил смеяться и шутить, то его лицо часто становилось противным. Он
сам этого не знал. А если бы не смеялся, оставался бы милым суворчиком.
   - Я рискую только своей научной репутацией, - сказал Леонид  Моисеевич.
- Вы - своей жизнью. Так что я больше не задаю вопросов  и  делаю  вакцину
для среднерусских условий.
   - Вы даже не знаете, какое время  года  там,  наверху?  -  насторожился
Майоранский.
   - Леонид Моисеевич пошутил, - быстро сказал Гоглидзе. -  Мы  все  время
получаем сводки погоды и календари из Службы точного времени.
   Гоглидзе показал на стену. Над его  головой  на  гвоздь  была  наколота
стопка вырванных из блокнотов и тетрадей листков.
   - И какое же сегодня число? - спросил Лядов. - Интересно узнать.
   - Осень уже вступила в свои права. Листья  желтые  кружатся,  -  сказал
доктор.
   - У нас на Валдайской возвышенности грибов много, - произнес  Лядов.  -
Опята пошли...
   - А точнее? - спросил доктор.
   Он решил, что любой ценой - хитростью ли, шантажом - вытащит  из  своих
коллег правду о цели их путешествия.
   Ничего хорошего он от него не ждал.
   Вернее всего, Берия намерен каким-то образом распространить свою власть
на всю Землю. Но как?
   В этой версии не все состыковывалось.
   Во-первых, вакцина действует  лишь  два-три  дня  -  дальше  удерживать
распад не было  физической  возможности.  По  крайней  мере  доктор  этого
добиться не мог.
   Во-вторых, у Берии попросту не было сил, чтобы захватить верхнюю Землю.
Значит, все это пустой номер?
   Но тем не менее Берия кинул все силы на то, чтобы отправить двух  своих
клевретов в живой мир. Хотя бы на три дня.
   Значит, они должны совершить там, наверху, нечто ужасное.
   С помощью вакцины Леонида Моисеевича...
   - Доберемся, определимся, - сказал Майоранский.
   - Значит, вы садитесь в поезд и едете туда? - спросил доктор.
   - Примерно так, - ответил Лядов.
   - Это может оказаться не так просто, - сказал доктор.
   - Почему же?
   - Сколько лет вы здесь? Не интересовались?
   - Шесть или семь, - сказал Лядов. - Как  кончили  зарплату  выдавать  и
народ разбежался. В первой половине девяностых годов.
   - А вы еще давнее? - Леонид Моисеевич обернулся к старшему шахматисту.
   - Это не играет роли, - ответил Майоранский.
   - Еще как играет, - сказал доктор. - За это время все изменилось. У вас
есть документы?
   - Лаврентий Павлович обещал, что все будет сделано, - сказал Лядов.
   - Я допускаю, что они будут, но я не уверен, что они такие же, как  те,
что используют наверху.
   - Ах, перестаньте нас пугать, - сказал  Майоранский.  -  У  нас  важное
дело, и руководство примет нужные меры.
   - Все нужно предусмотреть. Например, билет на поезд, деньги на расходы.
   - Достанем, - уверенно ответил Майоранский.
   - Тогда вам опасно ехать  на  поезде,  где  любой  пассажир  может  вас
раскусить. Вы же мастодонты, вы же - старики хоттабычи.
   - Кто? - удивился Майоранский.
   - Был такой, - сказал Лядов. - Не обращайте внимания.
   - Потом вам нужно идти к вашему объекту. Там часовые?
   - Ах оставьте, я там знаю каждую кочку! -  сказал  Лядов.  -  И  вернее
всего там нет никаких часовых.
   - Лядов! - остановил его Майоранский.
   - Слушаюсь и повинуюсь. Хотя зря вы дрожите.
   - Мы хотим, чтобы ваше дело благополучно завершилось  и  мы  смогли  бы
вернуться сюда, выполнив важное задание.
   - Черт его знает - захотим ли мы... - протянул Лядов.
   - Это идиотизм, и с ним надо бороться. Сколько вы там проживете?
   - Значит, поездом до  Бологого,  потом  по  шоссе?  -  спросил  доктор,
рассудив, что именно до той станции им ехать. - Сколько всего  времени  на
дорогу?
   - Мы пересядем в Болотом на местный рабочий поезд, - сказал Лядов. - Он
нас довезет до совхоза.
   - До какого совхоза?
   - Лядов, помолчите! - взвизгнул Майоранский.
   - Молчу, молчу.
   - И от станции... - продолжил Леонид Моисеевич.
   - Если вы не знаете, - вмешался Майоранский, - значит, вам  не  следует
знать.
   - Отличная идея, - согласился доктор. - Следовательно, до места  меньше
суток.
   - Меньше суток, - сказал Лядов. - Я как-то  за  пять  часов  на  машине
добрался. Правда, шофер был  классный.  Ведь  только  последние  километры
нормальная дорога проложена. А от Бологого - сами понимаете...
   - И сколько времени вам понадобится на месте?
   - Сколько нужно.
   Доктор развел руками.
   - Тогда я отказываюсь работать. Вы еще не поняли, что ваше здоровье  и,
может быть, жизнь зависят от того, насколько точно мне будет известно ваше
расписание. Но если вы боитесь врагов и американских  шпионов,  то  посмею
вас заверить, что американских шпионов здесь не водится, троцкистам я тоже
ничего не сообщу.
   - Не говорите глупостей, - возмутился Майоранский. - Какие  американцы?
Кто говорит об американцах?
   - Но в чем же дело?
   - Секрет - всегда  секрет,  -  сказал  Лядов  и  засмеялся.  -  Хорошо,
слушайте. По прибытии на место мы займемся  серьезной  работой.  Нам  надо
подготовить ликвидацию складов отравляющих веществ.
   - Понятно, - сказал доктор, который ничего не понял.
   Ведь он не  знал  о  заговоре  консулов  -  у  Егора  не  было  времени
рассказать об этом.
   - Следовательно, по моим расчетам, мы проведем там день.
   - А если вас узнают?
   - Кому нас узнать? - усмехнулся Лядов. - Уже  при  мне  там  никого  не
осталось.
   - Не нравятся мне ваши разговоры,  -  сказал  Майоранский.  -  Придется
сообщить о них лично Лаврентию Павловичу.
   - Прошу вас, - сказал Лядов. - Вы получите медаль.
   - Вас накажут, - уверенно сообщил Майоранский.
   - И не пустят на операцию, - усмехнулся Лядов.
   - Ничего смешного!
   Лядов пошел вдоль длинного лабораторного стола, разглядывая приборы.
   - Очевидно, - сказал он, - у вас много желающих сгонять  в  Максимовку.
Добро пожаловать!
   - Лаврентий Павлович разберется,  -  сказал  упрямо  Майоранский.  -  И
примет меры.
   - Ему надо было отыскать такого послушного  идиота,  как  я,  -  сказал
Лядов. - Который даже не боится,  что  вы,  Лев  Яковлевич,  по  окончании
операции разберетесь со мной как с нежеланным свидетелем.
   - Что за чепуху вы несете! - воскликнул от двери вернувшийся  Лаврентий
Павлович. - Кто и кого будет уничтожать? Кто мог втемяшить в вашу  головку
такую мысль?
   - Логика, Лаврентий Павлович, - сказал Лядов, - элементарная логика. Вы
замыслили уничтожить все человечество или его лучшую часть.  Погодите,  не
перебивайте специалиста. Но если об этом будут знать два человека, то один
из них лишний. Я - человек случайный, никому не  нужный,  но  необходимый,
чтобы выйти на базу, показать вам,  что  хорошо,  а  что  плохо,  а  потом
взорвать все к чертовой бабушке. Но  тут-то  я  становлюсь  не  только  не
нужен, но и опасен. Не так уж много народу здесь - даже здесь! - кто хочет
уничтожить всех людей, чтобы они сюда не хлопались и  не  угрожали  нашему
растительному  существованию.  Значит,  вы,   Лев   Яковлевич,   достанете
очередной зонтик с острием на конце и вонзите мне под  лопатку.  Разве  не
так?
   - Ну что он говорит, что он говорит! - возмущался Майоранский.
   - Кончай базар! - воскликнул Берия.
   Доктор чуть не засмеялся. Эту фразу  недавно  привезли  сверху  молодые
люди, и она относилась ко  времени,  когда  и  памяти  о  Берии  почти  не
осталось.
   Шахматисты замолкли.
   Доктор старался быть незаметным - хоть под стол лезь.
   Но Берия его заметил.
   - Долго еще ждать?
   - Примерно полчаса.
   Ощущение времени  у  каждого  было  свое,  индивидуальное,  но  понятие
получаса все равно оставалось.
   - Тогда занимайтесь  делом,  -  сказал  Берия.  -  А  мы  с  товарищами
погуляем.
   Он вытолкал шахматистов из комнаты.
   И доктор слышал, как он громко спросил:
   - Лишнего не трепались?
   - А что есть лишнее? - спросил на это Лядов. Он все  время  подчеркивал
свою независимость. Зачем ему надо было  -  понять  невозможно.  Наверное,
такой характер...
   Больше доктор ничего не слышал.
   Он узнал немного. Но то, что узнал, испугало его, потому что он  боялся
Лаврентия Павловича и его черной души.
   Майоранский с Лядовым отправлялись в Верхний мир на три  дня,  чтобы  в
районе станции Бологое пересесть на автобус и прибыть в деревню  Максимове
или Максимы, которой, может быть, уже и нет на карте.
   Там, в деревне, находится склад или база отравляющих веществ.  Лядов  в
этой Максимовке работал, а Майоранский принадлежит к  ведомству  Берии,  и
его можно даже обвинить в каких-то убийствах с  помощью  зонта.  Операцию,
которую они намерены совершить, можно отнести к катастрофам -  это  что-то
ужасное.
   Возможно, речь идет о бациллах страшной болезни - доктор знал, что есть
центры, где такие бациллы выводятся.
   Знание, которым обладал доктор, было знанием  для  одного  человека,  а
потому бессмысленным.  Если  он  не  ошибался  и  не  стал  жертвой  мании
преследования, то именно от него теперь зависит судьба  всей  Земли.  Это,
конечно, сказано громко,  но  ведь  и  само  положение  доктора  не  менее
невероятно с точки зрения здравого смысла.
   Ему надо обязательно  увидеть  Егора  -  достойного  доверия  человека,
который не потерял способности к действиям.
   Он скажет, что надо делать.
   Или сам сделает что надо.
   Подошел Гоглидзе.
   - Проверьте, Леонид Моисеевич.
   Хоть Гоглидзе и считал себя родственником Лаврентия Павловича,  хоть  и
позволял себе выпады против доктора, тем не менее он понимал,  что  Леонид
Моисеевич человек гениальный, не потерявший своих качеств  в  Чистилище  и
притом  благородный.  Для  того,  чтобы   выжить,   полезно   было   иметь
родственником Берию, но, если бы  Гоглидзе  дали  волю,  он  бы  выбрал  в
родственники доктора.
   Перед доктором  лежали  индивидуальные  параметры  крови  или,  вернее,
плазменной  жидкости  шахматистов.  Ее  состав  позволял  ввести  в  кровь
консервант.
   Все три дня, которые они  проведут  в  настоящем  мире,  они  не  будут
нуждаться в  пище  и  во  сне,  хотя  утомившись  -  а  они  будут  быстро
утомляться, - они могут вздремнуть.  Им  потребуется  вода.  Но  не  пища.
Атрофированный кишечник работать не сможет.
   Вода же нужна для кожного испарения.
   Доктор перешел к Гоглидзе, и они принялись за изготовление консерванта,
вовсе не панацеи и не спасения. От надежды переселиться наверх, если кто и
питал ее, приходилось отказаться.
   Конечно, размышлял Леонид Моисеевич, надо бы мне пробраться  следом  за
шахматистами. И заодно поглядеть на столь давно покинутый мир. Но  как  ты
последуешь за ними, если они знают тебя в лицо, если  они  бегают  быстрее
тебя и дерутся больнее. Да и сам Берия насторожен. Он  проследит  за  тем,
чтобы доктор не убежал.
   - Дай мне все расчеты, - попросил доктор Гоглидзе. - Не хочу рисковать.
   Гоглидзе пожал плечами.
   Тут рискуй не рискуй, шансов за то, что шахматисты возвратятся  живыми,
немного. Даже Гоглидзе это понимал. Доктор поднял руку на законы  природы.
Правда, неизвестно, что за природа эти законы установила. Какова ее суть и
каковы намерения?
   Но сам Гоглидзе как отважный мужчина некоторое  время  назад  вызывался
сопровождать  доктора  Фрейда  в  испытательную  вылазку  по  ту   сторону
Чистилища. Они побывали в сентябрьском пригороде, и Гоглидзе  стало  дурно
от забытых и невероятно соблазнительных запахов и шумов.
   Доктору пришлось тащить его назад на плечах.
   В дыре их, правда, встретили чекисты и лично товарищ Берия.
   Затем  выпустили  двух  женщин,  почти  кончившихся,   обезумевших   от
старости. Берия велел выпустить их на веревках, на длинных веревках.
   Женщины обрадовались, стали бегать, прыгать и рвать траву.
   Потом они утомились и легли спать.
   На второй день они были живы.
   А ночью третьего дня каким-то образом избавились от веревок,  и  больше
их не видели.
   Надо было бы провести больше опытов, но не было времени и материала.
   Доктор взял расчеты и стал их просматривать.
   Конечно, можно было без этого  обойтись,  но  доктор  тянул  время.  Он
надеялся, что Егор все же проберется к нему в Смольный.
   Доктор сидел за столом и мысленно  шел  вместе  с  Егором  вдоль  стены
Смольного и приседал, когда видел издали  велосипедиста  из  охраны  штаба
Революции.
   Возвратились шахматисты вместе с Берией.
   - Давай начинай процедуру, - сказал Лаврентий Павлович.
   Как настоящий организатор Берия внимательно следил за своими проектами.
Так было с атомной бомбой, так было и с изобретением  Леонида  Моисеевича.
Ведь  важность  проекта  не  зависит  от  числа  задействованных   в   нем
сотрудников или вложенных в него миллиардов рублей. Важен результат.
   Такого результата Берия не ждал даже от атомной бомбы.
   Если все удастся, он станет  единственным  и  безраздельным  правителем
Вселенной.
   Правда, надо будет убрать последних консулов.
   Но никогда ничего не бывает просто. Такова жизнь. Доктор  -  предатель.
Этого следовало ожидать. Такая уж нация - небольшая,  но  крайне  опасная.
Сколько их  было  в  рядах  нашей  партии!  Лаврентий  Павлович  полностью
разделял точку зрения Хозяина - Россия для тех, кто живет на ее территории
испокон веков. Для русских, грузин, мордвы и белорусов.
   Хорошо, что Берия не пожалел времени и присутствовал в этом подвале  на
разных  этапах  проведения  эксперимента.  Подталкивал  доктора,  требовал
объяснений. Разумеется, Лаврентий Павлович сам не  биолог.  Но  ему  и  не
нужны детали... Он может проконтролировать поведение предателя в принципе.
   Шахматисты оробели.
   Даже смешно, когда робеет Майоранский, который стольких убил, медленной
и мучительной смертью убил в своей лаборатории - именно уколами. А  сейчас
он побаивается.
   Гоглидзе перетянул руку Майоранскому выше локтя.
   - Сожмите кулак, - приказал он.
   - Зачем?
   - Вы же  грамотный  человек!  -  рассердился  Гоглидзе.  -  Неужели  не
понимаете, что я вашу вену найти не могу?
   Майоранский принялся сжимать пальцы.
   "Как уйти? - продолжал думать доктор. - Как обмануть их?"
   Пока ничего не придумаешь, кроме затяжки времени.
   Гоглидзе сам вкатил два кубика  в  вену  Майоранскому.  Доктор  занялся
Лядовым.
   - Больно, - сказал Лядов. - Надо было учиться.
   - Я не медсестра, - сказал доктор. - А в вас крови не осталось.
   - Сколько надо ждать? - спросил Берия.
   - Вы знаете, - сказал доктор, - надо будет подождать два часа. У вас же
есть песочные часы.
   - Я их вам отдавал.
   - Мне?
   - Они здесь. - Гоглидзе принес часы.
   Берия взял часы.
   - Пошли, - сказал он шахматистам. - Отдыхать  будем  в  моем  кабинете.
Нет, вам, доктор, туда пока не нужно, я вас позову.
   Он увел шахматистов.
   У доктора отлегло от сердца.
   Ничего не произошло. Но возникла пауза.
   Два часа - доктор нарочно продлил срок  растворения  вакцины  в  крови.
Потому что каждая лишняя минута увеличивала шансы. Егор успеет прийти...
   - Вы можете пойти погулять, - сказал доктор своим помощникам. -  Только
далеко не отходите. Там был бой...
   - Я здесь останусь, - сказал Гоглидзе.
   - Неужели вам не интересно поглядеть на  бывшее  сражение?  -  произнес
доктор.
   - Чего же интересного,  -  ответил  Гоглидзе.  -  Это  не  сражение,  а
бандитская разборка. Лаврентию Павловичу приходится отбиваться.
   - Он победит?
   - Разумеется, победит.  Иначе  наша  с  вами  работа  теряет  смысл,  -
глубокомысленно ответил Гоглидзе.
   - Ты им завидуешь?
   - Нет, Леонид Моисеевич. Не хотел бы я оказаться на их месте.  Три  дня
отпуска. Через три дня на передовую. Вы меня понимаете?
   Гоглидзе попал сюда из Афганистана. Под Новый год их взвод был  окружен
в каком-то кишлаке, и если к рассвету их не перебьют моджахеды,  то  утром
разбомбят свои. Такая война. И  вернее  всего,  Гоглидзе  один  остался  в
живых: он больше других боялся смерти.
   - Понимаю, - согласился доктор. - Видимость свободы.
   В лабораторию зашел высокий велосипедист, в каске, надвинутой на глаза,
и длинном блестящем дождевике. В руке он держал обнаженную саблю.
   -  Доктора  Фрейда  срочно   к   Лаврентию   Павловичу,   -   прохрипел
велосипедист.
   - Ах да, конечно, - растерянно заговорил Леонид Моисеевич. - Куда идти?
   - Доктору нельзя уходить. Сейчас вернутся подопытные товарищи, - сказал
Гоглидзе. - Он занят.
   - Лаврентию Павловичу лучше знать, кто занят, а кто нет.
   - Иду, - сказал доктор, - бегу!
   Гоглидзе даже удивился - он  никогда  не  видел,  чтобы  доктор  бегал.
Велосипедист пропустил доктора и пошел следом. Гоглидзе смотрел на него  и
думал: что же в этом неправильно?
   Потом, когда велосипедист и  доктор  уже  скрылись  за  дверью,  понял:
велосипедист неправильно называл Берию. Лаврентий Павлович - годилось  для
людей близких или ответственных.
   Для охранников и велосипедистов он был товарищем Берией  или  товарищем
министром.
   Но, отметив неправильность, Гоглидзе не сделал никаких выводов.
   Так  что  Егор,  переодетый  велосипедистом,  в  сопровождении  доктора
беспрепятственно вышел в коридор.
   - Куда теперь? - спросил Егор. - Вы лучше знаете.
   - На бывший склад. - Доктор указал на железную дверь метрах в  двадцати
по коридору, и они поспешили туда.
   Дверь  была  притворена,  но  не  заперта.   Доктор   потянул   ее   за
горизонтальную рукоять, дверь с трудом поддалась, заскрипела по  каменному
полу.
   Егор помог ему.
   Когда появилась широкая щель,  они  по  очереди  втиснулись  внутрь,  в
темноту.
   - Дальше не ходи, -  сказал  доктор.  -  Там  ящики  и  железяки.  Ногу
сломаешь. Мы здесь оборудование сваливаем, которое нам не нужно, охранники
притаскивают. Я уж и не мечтал тебя увидеть. Столько нужно сказать! Ты как
сюда попал? Убил его?
   - Нет, - ответил Егор. - Я не умею убивать.
   - Убивать все умеют, - ответил доктор. - Этому не учатся, а подчиняются
обстоятельствам. Но  не  теряй  времени,  я  тебе  должен  сказать:  Берия
посылает наверх, в настоящую жизнь, двух человек. Лядова  и  Майоранского.
Их имена тебе что-нибудь говорят?
   - Я ушел оттуда совсем молодым, - сказал велосипедист и снял  шлем.  Он
был великоват и мешал Егору.
   - Кстати, ты откуда это достал?
   - Там, за углом, лежал мертвый велосипедист. Мне повезло. Тут ведь  бой
был?
   - Был, только я его не видел, Берия держит меня в подвале.
   - Видно, он в бою погиб, а его друзья  считать  не  умеют.  Я  как  раз
крался вдоль дома и никак не мог сообразить, как мне внутрь проникнуть.  И
вдруг - лежит! Ну бывает же везение. Говорите дальше, Леонид Моисеевич.  У
нас, наверное, времени немного.
   - Боюсь, что даже меньше, чем ты думаешь, - согласился  доктор.  -  Оба
посланца Берии связаны с биологией. Майоранский постарше, он из  ведомства
Берии. Там работал. Лядов помоложе и к  нам  попал  относительно  недавно,
даже по коже видно. Он знает какое-