возраста,  Жуков
давно уже был выпнут Лысым в позорную отставку...
   Пришлось сидеть и  терпеливо  слушать.  Настал,  наконец,  момент,  когда
Макарыч оборвал на полуслове уже совершенно  невнятное  бол-ботанье,  рухнул
лицом в мать сыру землю и  отказался  просыпаться,  как  ни  трясли  и  даже
пинали.
   - Готов,- сказал Эмиль.-  Пошли.  Он  снял  с  телеги  ящик  с  остатками
портвейна, отнес к тому месту, где бесчувственным  кулем  покоился  Макарыч.
Подумал и отнес второй. Пояснил:
   - Будет ему хорошая опохмелочка. К вечеру продерет глаза, хлебнет  еще  и
опять пойдет в аут. Про нас местные  узнают  только  завтра  -  если  вообще
вспомнит, куда лошадь подевал и откуда взялась полосатка...
   Подстелил Макарычеву фуфайку, кивнул Нике:
   - Прошу. Экипаж подан.
   - Мы что, на ней поедем?
   - Ну, не столько на ней, сколько на телеге... Все быстрее,  чем  пешком.-
Он ловко отвязал вожжи.- И главное, кое-какой информацией разжились,  больше
не будем тыкаться слепыми котятами. В случае чего - мы друзья  Степана  свет
Макарыча из Чебаков,  одолжили  у  него  лошаденку  и  пустились  на  ней  в
Шкарытово по делам. Легенда не самая убогая... А до Шкарыто-ва -  километров
тридцать, между прочим. Всего-то. Правда, на дороге еще река  будет,  а  где
мост и как к нему добраться, я, честно  скажу,  плохо  понял  -  этот  алкаш
вспомнил про реку, когда уже начинал отрубаться, сами слышали. Но-о!
   Лошаденка вздохнула и затрусила как раз  в  ту  сторону,  откуда  Макарыч
приехал. Вадим устроился  в  задке  телеги  согласно  все  той  же  нехитрой
диспозиции.
   Ничего романтичного в езде на настоящей деревенской телеге не  оказалось.
Трясло  немилосердно  из-за  отсутствия  какого  бы  то  ни   было   аналога
амортизаторов,  зубы  щелкали   сплошной   пулеметной   очередью,   как   ни
укладывайся. Пришлось сесть, свесив ноги - так было чуточку полегче,  больше
доставалось заднице,  однако  зубы  лязгать  перестали.  Нике  на  свернутой
фуфайке было не в пример уютнее.
   - А потом? - спросила она.
   - Потом...- протянул Эмиль.- Потом будет полегче.
   - Там вроде железная дорога есть,- вмешался Вадим.
   - Нет, это ты перепутал.  Железка  кончается  в  Бужуре,  а  до  него  от
Шкарытово километров сорок. Но все  равно,  в  Шкарытове  от  многих  хлопот
избавимся... (Ника непроизвольно взглянула на  него,  и  Вадим  этот  взгляд
великолепно понял, но не показал виду.) Убогий, но городишко. Найдем  способ
поменять доллары, доберемся до Бужура, возьмем самые дешевые места, сядем на
поезд... Да, в общем, куча возможностей. На худой конец машину можно угнать.
И добраться до Манска - там-то уже сыщутся знакомые,  и  влиятельные,  взять
хотя бы Фирсанова...
   - В ванну...- мечтательно протянула Ника.- И шампанского...
   "Очень мило,- подумал Вадим.- Дураку ясно, что это за хлопоты  такие,  от
которых вы избавитесь в Шкарытово  в  первую  очередь.  Безымянный  труп  на
окраине, а? Нет уж, постараемся побрыкаться, на  тот  свет  как-то  неохота,
лучше уж отправить вас показывать дорогу".
   Глава шестая. Изаура и остальные
   Если не считать полного отсутствия комфорта, экзотическое путешествие  на
телеге протекало около часа  безопасно  и  мирно.  К  дороге  то  подступали
перелески, то она, расширившись, тянулась в чистом поле,  иногда  нетронутом
цивилизацией,  иногда  представлявшим  собой  желтые  пространства,   сплошь
покрытые странной, совсем невысокой  травой,  подстриженной  прямо-таки  под
гребенку, словно английские газоны. Эмиль кратко объяснил удивившейся  Нике,
повидавшей английские газоны, что это называется "стерня" и является  бывшим
пшеничным  полем,  с   которого   все   сжали-смолотили   (Вадим   припомнил
классическое "только не сжата полоска  одна...",  приходилось  что-то  такое
заучивать в младших классах).
   Однажды навстречу попались голубые "Жигули" с резиновой лодкой на  крыше.
Однажды обогнал мотоцикл, а потом - грузовик, нагруженный какими-то бочками.
Никто  не  обращал  на   них   внимания,   словно   телега   оказалась   под
шапкой-невидимкой.
   А потом шапка, должно быть, куда-то пропала...
   Обогнавшая было "Газель" с  серым  металлическим  коробом  вместо  кузова
вдруг притормозила метрах в тридцати впереди, и из кабины полезли люди.
   Перегородили дорогу. Что самое  скверное,  один  из  троих  был  вооружен
помповушкой, держал ее на манер киношных шерифов - дуло на сгибе локтя. Он и
стоял посередине, а у его спутников оружия вроде бы не было.  Однако  троица
недвусмысленно загораживала проезжую часть...
   - Спокойней...-  тихо  распорядился  Эмиль.-  Авось  выпутаемся  согласно
легенде. Тпр-ру!
   Лошаденку не  пришлось  долго  упрашивать  -  охотно  остановилась  после
первого же окрика, понурив голову. Трое молча, с непонятным  выражением  лиц
разглядывали телегу и пассажиров (или как там именуются те,  кто  на  телеге
ездит - седоки, что ли?). С первого взгляда  было  видно,  что  на  пропойцу
Макарыча  эти  трое  похожи  мало:   физиономии   не   особенно   обременены
интеллектом, но чисто  выбритые,  сытые,  не  носившие  ни  малейших  следов
пристрастия к зеленому змию. Да и одеты чуть иначе  -  в  хороших,  пусть  и
выцветших  джинсах,  аккуратных  хромовых  сапогах,  недешевых  куртках.   В
Шантарске они все равно смотрелись бы заезжей деревней, но для здешних мест,
надо полагать, прикинуты были более чем богато.
   Один вдруг с тем же безразличным выражением лица отошел к кабине, вытянул
за приклад двустволку-вертикалку и вернулся к спутникам.
   Ружье, правда, держал не столь картинно - попросту опустил стволом вниз.
   Немая сцена зловеще затягивалась.
   - Куда едем? - спросил, наконец,  человек  в  помповушкой.  Лет  на  пять
постарше Вадима с Эмилем, густые вислые  усы,  во  всей  позе,  в  голосе  -
спокойное превосходство.
   Вадим понял, что наган ни за что не успеет выхватить  -  вмиг  изрешетят.
Нехорошее что-то в воздухе витает...
   - В Шкарытово,- сказал Эмиль почти безмятежно.- По делам.
   - У тебя еще и дела есть?
   - Как не быть.
   - Лошадь чья?
   - Степан Макарыча,- сказал Эмиль.- Из Чебаков. Одолжил вот...  А  мы  ему
водочки привезем. Знаете такого - Макарыча?
   - Встречались...- он сделал пару шагов влево, оглядел Вадима.- Интересно,
когда ж это ты успел у него лошадь одолжить,  если  я  часа  два  назад  его
обгонял, когда он ехал в совершенно противоположную  сторону  -  как  раз  к
Чеба-кам?  -  усмехнулся  почти  весело.-  Никак  не  успел  бы  до  Чебаков
обернуться и отдать вам телегу... А одежонку, что на нем была, тоже одолжил?
И часики? - он мотнул головой, указывая на запястье Эмиля,  где  красовались
снятые с Макарыча часы,  поцарапанные,  чуть  ли  не  первого  послевоенного
выпуска.
   "Влипли",- пронеслось у Вадима в голове. Тут же  с  неуловимой  быстротой
мелькнул ружейный приклад - это второй, незаметно подкравшийся слева, двинул
им Эмилю под ребра, заставив вмиг согнуться пополам.  Схватил  за  волосы  и
сдернул наземь.
   - Смирно сидеть, твари...- прошипел он, взяв Нику с Вадимом на прицел.
   Усатый - чрезвычайно походило на то, что он у них главарь  -  вразвалочку
подошел к Эмилю и ткнул его в щеку дулом:
   - Лежи, сука... Что с Макарычем сделали? Я тебя, рвань бичевская, живым в
землю закопаю, если будешь вилять...
   - Убери пушку! -  прямо-таки  завизжал  Эмиль,  защищая  ладонями  лицо.-
Ничего мы ему не делали! Ружье убери, говорю...
   Вряд ли он мог быть напуган и  растерян  до  такой  степени,  бесстрастно
оценил Вадим. Просто разыгрывает трусливого  и  забитого  бича,  которого  с
первого взгляда можно считать совершенно неопасным...
   - А телега? Одежда?
   - Ты что, мент? - с истерическим блатным надрывом вскрикнул Эмиль.
   Усатый пнул его носком начищенного сапога:
   - Я для тебя похуже мента.  Мент  посадит  в  кэпэзуху  и  будет  гуманно
кормить баландой, а я тебе прикладом яйца в лепешку разуделаю,  если  будешь
врать...-  Пнул  еще  раз,  с  расстановкой,  тщательно  прицелившись.-  Где
Макарыч? Замочили?
   -  Да  кому  он  нужен,  мочить  его?  -  завопил   Эмиль   с   теми   же
панически-блатными интонациями.- Вышку  на  себя  вешать  из-за  этого  жука
навозного?! Мы его на дороге встретили, попросили пузырь, как у человека,  у
него ж там два ящика... А он с нами сам квасить сел! И вырубился...
   - Ага...- протянул усатый.- И вы  бедола-гу,  стало  быть,  обшмонали  по
самое дальше некуда? Лирическое у вас отношение к частной  собственности,  я
смотрю... Не звездишь?
   - Говорю тебе, на кой нам черт вышку зарабатывать?! В лесу  твой  Макарыч
спит, в жопу пьяный ! Могу место показать, поехали проверим!
   -  Ну,  смотри...-  сказал  усатый.-  Проверить,  сам  понимаешь,   можно
быстренько. Недалеко вы отъехали...
   - Вот и проверь! - огрызнулся Эмиль.- Вези нас в милицию. Есть тут у  вас
где-нибудь милиция? В Шкарытово хотя бы? Пусть проверяют на сто  кругов,  мы
его не мочили, бояться нечего...
   - Вова, а ведь не врет, похоже? - спросил тот, что с вертикалкой.
   - Да, похоже,- задумчиво ответил усатый.- Нет в нем  никакого  покаянного
страха перед возмездием, что-то не просматривается. Нас он ссыт  малость,  а
вот милицейской проверочки не особенно и опасается, не та у него рожа... Кто
такие? Бичева?
   - Мы из Шантарска,- быстро ответил Эмиль.- Ездили тут к кенту в Мотылино,
назад добираться не на что,  двинулись  на  перекладных  до  Шкарытово.  Там
решили подкалымить, на дорогу...
   - Документы есть?
   -  Нету,-  упавшим  голосом  признался  Эмиль.-  Да  вы  везите   нас   в
шкарытовскую милицию, они разберутся...
   - Нет, не боится он милиции, Вова,-  сказал  мужик  с  вертикалкой.-  Бля
буду, не боится. Да и не слышно было, чтобы этакая вот троица безобразила  в
округе. Про дезертира предупреждали, того, что положил караул на точке. А  о
таких речи не было...
   - Нет за нами никаких хвостов! - заявил Эмиль.
   - То есть как это - нету? - картинно  удивился  усатый  Вова.-  А  грабеж
лошади  с  телегой,  одежды  и  часов  у  честного  крестьянина?  Хоть   тот
крестьянин,  откровенно  говоря,  создание   жалкое   и   ничтожное,   пьянь
подзаборная,  а  факт  остается  фактом...  Прикинь-ка,  сколько  за  этакие
художества полагается. Многовато. Бушлаты, кстати, где сперли?  Новехонькие,
хоть вы и успели их засрать да пошоркать...
   - В Мотылино променяли,-  сообщил  Эмиль.-  У  меня  часы  были  хорошие,
настоящие японские, а у жены - колечко...
   - Ты смотри,- резюмировал третий.- Приличный человек, жену с собой возит,
у нее даже колечко водилось... Культурный бич пошел...
   - Как ни крути, а за грабеж и культурному много чего полагается,-  сказал
мужик с вертикалкой.
   - Вот и везите в милицию,- сказал Эмиль.
   - Уговорил,-  ухмыльнулся  усатый.-  Придется.  Лезьте  в  кузов,  вшивая
команда...- Повернулся к тому, что был без  ружья.-  Васек,  бери  телегу  и
возвращайся той дорогой. Погляди, где там Макарыч. Что-то я им до  конца  не
верю... Прошу, гости дорогие! До самоходу!
   Вадим  быстро  и  где-то  даже  весело  первым   направился   к   дверце,
предупредительно распахнутой для него усатым.  Как  раз  его  такой  расклад
устраивал вполне, в его положении лучше КПЗ в шкарытовской милиции ничего  и
представить невозможно. Это Эмиль  насупился,  вряд  ли  только  из-за  пары
пинков и неожиданного пленения - трещит по швам кровожадный планчик,  случая
убить не  представится,  похоже,  а  в  Шантарске  Вадим  сможет  что-нибудь
придумать...
   Дверь захлопнулась за  ними,  стукнул  засов.  В  железном  ящике  стояла
полутьма, но немного света все же проникало сквозь подобия  окон  в  боковых
стенках. Конечно, это были не настоящие окошечки: с полдюжины горизонтальных
прорезей на каждой стороне, для вентиляции, видимо...
   В углу сидел еще один пленник - и он-то как две  капли  воды  походил  на
опустившегося бродягу, какими, увы, полон и стольный град Шантарск: одежонка
имеет такой вид, словно ее носили, не снимая, со времен  крепостного  права,
соответствующее густое амбре.
   Эмиль сразу прилип к прорезям - смотрел на дорогу.
   - О! - без особого интереса констатировал незнакомый оборванец.- А вы  на
чем погорели?
   - А ты? - спросил Вадим.
   - Да ни на чем таком особенном. Занесло в Парнуху, пока картошку  копали,
было где подкалымить, а потом лафа отошла. Приехал участковый сегодня утром,
сцапал и отдал этим...
   - То есть как это отдал? - удивился Вадим.- Мы что, не в милицию едем?
   - Непохоже что-то,- сказал оборванец.- Никакого разговора про милицию  не
было. Участковому они литру поставили...
   Вадим понял, что радоваться рано: похоже, начинались какие-то  непонятные
неприятности...

   ...Ехали не так уж и долго  (Эмиль  на  всем  протяжении  пути  торчал  у
прорезей). Двигатель замолк, послышались шаги, звонко откинули засов:
   - Выходи, бичевня!
   Они спрыгнули на землю, оглядываясь не без любопытства. Машина стояла  на
просторном дворе, недалеко от большого дома, сложенного из  толстых  бревен.
Вокруг - разнообразные хозяйственные постройки,  названия  и  предназначения
которых Вадим попросту не знал. Телеантенна на  высоченном,  метров  десять,
столбе, удерживаемом стальными тросами-распорками. В дальнем углу - снятая с
бензовоза и установленная на огромные деревянные козлы цистерна  с  надписью
"Огнеопасно".  Сразу  три  собачьих  будки  -  отверстия  закрыты   толстыми
досками-заслонками, слышно, как внутри возятся и зло  ворчат  псы,  судя  по
размерам будок, здоровенные. Во  дворе  -  прямо-таки  идеальная  чистота  и
порядок, напомнившие Вадиму немецкие деревеньки: никакого хлама,  ни  клочка
бумаги или мятой сигаретной пачки,  ни  кусочка  ржавой  проволоки.  Чистая,
ухоженная  усадьба,  прямо-таки  перенесенная  в   сибирскую   глубинку   из
какой-нибудь Баварии - конечно, с учетом местных реалий...
   Послышался громкий многоголосый выкрик:
   - С приездом, господин хозяин!
   Вадим обернулся в ту сторону - и вот тут-то по-настоящему стало жутко...
   Там, у аккуратного забора, стояли человек шесть - судя по  облику,  такие
же несчастные маргиналы,  как  их  вонючий  попутчик.  Держа  обеими  руками
жестяные миски, они отвешивали усатому самые натуральные поясные поклоны.
   И у каждого на ногах были натуральнейшие кандалы -  похоже,  смастеренные
здешними умельцами из толстых собачьих цепей, но надежные  даже  на  вид.  В
таких широко не шагнешь, будешь семенить, как китаянки в те  времена,  когда
им бинтовали ноги...
   В сторонке, с  ружьем  на  плече,  сидел  отрок  лет  восемнадцати,  тоже
сытенький и крепкий, с пушком на верхней губе и наглой уверенностью  в  себе
во взоре.
   - Как оно? - мимоходом спросил усатый.
   - Нормалек, батя. Жрут за обе щеки.
   - Жрать-то они умеют, быдло... Ворота  закрой,-  и  усатый  повернулся  к
пленной четверке.- Ну-с, господа нищеброды, в темпе пройдем  политграмоту...
Если что будет непонятно, переспрашивайте сразу, повторять  потом  не  буду.
Вот... Существа вы все, по большому счету, пакостные и  никчемные,-  говорил
он без всякой злобы, скорее равнодушно,- а поскольку, во-первых, труд сделал
из обезьяны человека, а во-вторых, в такую пору каждая пара  рук  на  счету,
придется вам потрудиться на совесть, от рассвета и до заката, от забора и до
позднего ужина... Пока не зарядили дожди, будем копать картошку. Да и помимо
картошки будет еще масса дел  по  ударной  подготовке  к  зиме.  У  меня  не
заскучаете.
   - А картошки-то сколько? - поинтересовался вонючий сосед Вадима.
   - Мало,- обнадежил усатый Вова.- Всего-то гектара  полтора.  За  недельку
управитесь, если будете трудиться по-стахановски. Ее  еще  сушить-перебирать
придется, потом - или параллельно - нужно  будет  управиться  с  дровишками,
заготовить леса на сарай, провернуть еще кучу всяких крестьянских  дел...  В
общем, за месяц, я так  думаю,  осилите.  Кормить  буду  без  дураков,  вон,
посмотрите, в мисках мясцо, ложка торчком стоит. Спиртного, не  взыщите,  не
держим - несовместимо с  крестьянским  трудом...  Заодно  и  от  алкоголизма
вылечитесь. А через месячишко или там через два пойдете себе восвояси и даже
по бутылке получите. Другого вознаграждения, честно скажу,  не  обещаю  -  я
вам, если подумать, устраиваю самый настоящий санаторий на  вольном  воздухе
со здоровым крестьянским трудом и нормальным питанием.  Только  душевно  вас
прошу: не дурите. Убежать в таких браслетиках все равно далеко не убежите, а
если начнете отлынивать от работы  -  нагаеч-ки  попробуете.  Эй,  организм,
продемонстрируй!
   Тот, к кому он обращался, торопливо поставил миску на землю  и,  суетясь,
повернулся спиной,  задрал  рубаху.  Вадим  охнул  про  себя  -  спина  была
разрисована уже начавшими подживать широкими вздувшимися полосами...
   -  Хватило  одного  урока,-  небрежно  ткнул   пальцем   Вова.-   Сначала
ерепенился, а после вразумления стал полезным  членом  общества.  Другие  на
него равняются... Все уяснили, отбросы?
   - Да это же рабство какое-то! - вырвалось у Ники.
   - Во-первых, не какое-то, а  доподлинное,  правда,  временное,-  спокойно
сказал усатый.- А во-вторых, некого винить, кроме самих  себя.  Вы  на  себя
только посмотрите... Кто вы есть?  Совершенно  бесполезное  быдло,  порхаете
перелетными птичками, чтобы только набить брюхо  да  нажраться  одеколона...
Читал я одну полезную книжку - в Англии, лет четыреста назад, таким, как вы,
уши  рубили,  железом  клеймили...  И   правильно.   Человек   должен   быть
приспособлен к делу, а если он бездельничает, то крепкий  хозяин  его  имеет
полное право запрячь в соху и пахать на нем  поле.  Потому  что  на  поле-то
хлебушек растет, который вы, небось, в три глотки жрете... Я  из  вас  людей
сделаю, рвань поганая...
   Отрок, давно слышавший папаню с заметным уважением, во все глаза  пялился
на Нику. Не выдержал, протянул:
   -Бать...
   - Не мешай воспитывать,- сказал усатый.- Короче говоря, быдло вы  этакое,
трудиться будете, как следует. Иначе могу нагайкой не ограничиться,  вздерну
любого из вас на суку - еще сто лет никто не  обеспокоится  и  претензий  не
предъявит, кому вы нужны, вшивые?
   Он цедил слова лениво, со спокойным сознанием превосходства, как человек,
считающий себя стопроцентно правым. Ни капельки злобы -  холодное,  властное
превосходство...
   Вадиму вдруг показалось, что он глядится в некое волшебное  зеркало,  где
видит самого себя. Разница только в  лексиконе  и  окружающих  декорациях  -
усатый Вова,  благополучный  куркуль,  всего  лишь  излагал  чуть  коряво  и
примитивно то, что считали своей жизненной философией сам Вадим и его братья
по классу. Правда, выражалось это в более цивилизованных  формулировках,  но
суть от этого ничуть не менялась. Были справные  хозяева,  благодаря  уму  и
энергии имевшие полное право управлять, и  были  зачуханные  совки,  навечно
обреченные на подчиненную роль.
   Дикая несправедливость заключалась в одном-единственном:  как  смела  эта
кулацкая морда применять те же самые правила к  хозяину  жизни,  ворочавшему
делами, по сравнению с которыми этот хутор был кучей  дерьма?!  Но  ведь  не
поверит, ничему не поверит!
   - Бать...- протянул отрок.
   - Не гони лошадей,- проворчал усатый Вова.- Всему свое время, я  же  тоже
не педераст какой, природа требует...-  Он  расплылся  в  хозяйской  улыбке,
широкой мозолистой ладонью приподнял подбородок  Ники,  повернул  ее  голову
вправо-влево.-  Не  переживай,  подруга,  я  тебя,  может,  и  не  стану  на
сельхозработы посылать. Я, понимаешь, вдовствую,  а  Мишук,  соответственно,
сиротствует,- кивнул он на морда-стенького отрока.- Чует мое сердце  -  если
тебя малость подмазать и приодеть, смотреться будешь неплохо. И будешь ты  у
нас форменная рабыня Изаура, которую на жатву вовсе и не  гоняли,  другие  у
нее функции... Мишук, ты не топчись. Все равно завтра приедет доктор,  будет