замаскированные
произведения  человеческих  рук.  В  самом  деле,   бунгало.
Аккуратный  домик с плоской рифленой крышей,  выкрашенный  в
светло-зеленый  цвет,  прекрасно  вписанный  в  ненарушенную
чащобу.   Заметить   его  сверху,  с   воздуха,   решительно
невозможно  -  только с воды или с земли  можно  высмотреть,
находясь  поблизости. Ах, вот как, еще и пулемет на треноге:
быть  может,  и  не  единственный.  А  вон  там,  за  домом?
Бухточка,  в  которой  сквозь  деревья  просматриваются  два
мощных катера:
      -  Может,  мы  зря паникуем? - спросил Мазур,  опустив
бинокль.
      -  Какое там зря: - печально отозвался Джонни. -  Все,
как говорили.
     - Я так понимаю, за водой мы не пойдем?
      -  Туда?  Ты что, свихнулся? Чтобы заметили?  Ноги  бы
унести,  какая там вода, смыться бы, и я в рот ни  капли  не
возьму  до  самого Катан-Панданга: Господи,  пронеси:  -  Он
пробормотал что-то на непонятном Мазуру языке, быть может, и
на родном. - Вокруг острова наверняка шныряют катера, охрана
у нее почище, чем у нашего долбаного президента:
      -  Так это и понятно, - сказал Мазур. - Кому нужен ваш
долбаный:
      -  Да заткнись ты! Плывем, осторожненько! Они ж из нас
решето сделают в два счета, там столько стволов:
     С последним утверждением Мазур был полностью согласен -
не  на все сто, но не настолько, чтобы пренебрегать угрозой.
Если  прижмут,  остаться  в  живых  можно,  лишь  чесанув  в
джунгли. Там-то они его черта лысого возьмут: но вот, опять-
таки,  что  дальше?  Если  молодчики  королевы  пиратов  тем
временем   засекут   и   захватят  шхуну?   Придется   вести
партизанскую  войну в одиночку, выжидая оказию:  Если  Мазур
окопается в джунглях, достать его будет трудненько, а вот  у
него  самого появится немало шансов: но что, если  они  всем
скопом  чесанут  с острова, на самолете и всех  имеющихся  в
наличии  плавсредствах, бросив засвеченную дачу?  Вот  тогда
придется робинзонить всерьез:
      Думая  над всем этим, он старательно перебирал  ветви,
стараясь не колыхать ими. Лодка помаленьку продвигалась  по-
над  бережком,  гаваец то помогал ему, то хватал  бинокль  и
таращился в сторону пиратского аэроплана - он заразил Мазура
своей  уверенностью, и тот уже не сомневался, что столкнулся
с  королевой пиратов. Опять-таки пулемет и прочие  серьезные
стволы:
     Оказавшись в первом же узком проходе среди скал, гаваец
схватил  весла и принялся грести так, что они, право  слово,
гнулись.  Мазур, бесцеремонно завладев "Томпсоном" (уже  без
всяких  протестов  со  стороны охваченного  смертной  тоской
Джонни), сидел в напряженной позе, готовый попотчевать огнем
встречного - или погоню, окажись таковая на хвосте.
      Но  никто  за  ними пока что не гнался. Они,  наконец,
оказались  в  море, и гаваец, гребя столь же  отчаянно,  как
будто по пятам гнались черти со всего света, помчал дюральку
к  шхуне. Приготовив автомат, Мазур через его плечо наблюдал
за  палубой. Нет, непохоже, что ж кораблик захвачен,  -  все
так  и  торчат на палубе в прежних ленивых позах, беззаботно
дымя погаными индийскими сигаретками:
      Дюралька  со  стуком впечаталась в борт  шхуны.  Одним
прыжком перемахнув на палубу, гаваец, задыхаясь, спросил:
     - Никого не было поблизости?
      Мазур,  хозяйственно переправив на палубу  канистры  и
оружие,  поднялся  следом. Батак по кличке Майки  равнодушно
сказал:
      -  С полчаса назад прошел катер, босс. Вон оттуда  вон
туда. Хороший катер, сильный. Нас они вроде бы не видели:
     - Поднимай паруса, живо! Уходим!
     - Босс, что стряслось? - зевнул батак.
     - Все паруса, живо! Здесь мадам Фанг!
      Существуй  некий мировой рекорд по самому  скоростному
снятию  с  якоря, подъему парусов и выходу в открытое  море,
он,  несомненно,  был  бы моментально  бит  экипажем  шхуны.
Дюралька словно сама собой вспорхнула на палубу, все  паруса
без   малейшего,  казалось,  вмешательства  людей  взлетели,
распускаясь  с хлопаньем, наполняясь ветерком,  незадачливые
"джентльмены удачи" носились по палубе так рьяно, словно  их
волшебным  образом  стало  втрое  больше,  даже  Пенгава   с
Манахом,  вроде бы провинциальные дикари, опрометью кинулись
помогать, бестолково суетясь, - судя по их виду, оба не  раз
слышали  это  женское  имечко и не связывали  с  ним  ничего
хорошего:
: Примерно через четверть часа, когда остров еще виднелся за
кормой   явственно   различимым   зеленым   пятном,    сзади
обнаружилась  черная  точка,  приближавшаяся  с   неприятной
быстротой. Шхуна шла полным ходом, на всех парусах,  но  эта
точка  (на  которую обратил их внимание Пьер), по  некоторым
признакам, была снабжена не первобытными парусами, а сильным
мотором, очень уж быстро нагоняла:
      - Скверно, - сказал Джонни, подняв к глазам бинокль. -
Катер: И крутой, сволочь, катер: Одни макаки, оружия на виду
не держат, во всяком случае, не вижу пока:
     - Дай-ка, - потянулся Мазур за биноклем.
      - Поди ты! - Джонни бесцеремонно отбросил его руку.  -
Ладно,  я  кой-кого  знаю,  может,  и  обойдется,  может,  и
выкрутимся:  Вы,  оба, хаоле! Спускайтесь  в  кубрик,  живо!
Попробую  уболтать.  Если  они нас  не  видели  на  острове,
глядишь, и выскользнем:
      Пьер  первым кинулся к люку. Мазур же, кроме винтовки,
своего боевого трофея, беззастенчиво поднял с палубы автомат
капитана.    Тот,   впрочем,   не   протестовал,    отчаянно
поторапливая   их  грозными  жестами.  Далекое   стрекотанье
мощного  мотора  крепло с каждой секундой - катер  неумолимо
нагонял  парусник, в очередной раз демонстрируя преимущества
двигателя внутреннего сгорания над романтикой парусов:
      -  Влипли,  исландец? - с вымученной  улыбкой  спросил
Пьер.
      -  Ну, это еще как посмотреть: - кривя губы, отозвался
Мазур.  -  Их  там, в конце концов, не рота: Иди  в  кубрик,
притаись  там так, чтобы под пулю не попасть, если  начнется
карусель:
      Не  заставив себя долго упрашивать, бывший  сослуживец
Алена  Делона  кубарем  скатился по рассохшимся  ступенькам.
Мазур не сразу последовал за ним, он осторожно выглянул  из-
за   надутого  свежим  ветром  паруса,  оценивая   ситуацию,
насколько это удалось.
      Катер  был уже кабельтовых в трех, он заходил с левого
борта,  задрав нос, летя на редане, разбрасывая белые пенные
полукружья,  оставляя  широкий кильватерный  след.  На  носу
выжидательно замер у пулемета субъект в белом - у этих ребят
прямо-таки мания какая-то таскать с собой пулеметы. Хотя они
правы,  конечно, во всех смыслах, в их многотрудном  ремесле
без  хорошего  универсала не обойдешься,  тут  наши  взгляды
полностью совпадают:
      Он  нырнул в люк. Секунду подумав, автомат оставил при
себе,  а  винтовочку  оставил в дверном  проеме,  ведущем  в
каюты,  -  примостил ее поперек двери так, чтобы  непременно
привлекла   внимание  любого  понимавшего  толк   в   оружии
человека.  А  сам  кошкой скользнул под сплошную  деревянную
лестницу, открытую с боков, - очень уж сухопутный был у  нее
вид,  язык не поворачивался называть это сооружение  трапом,
хотя  на  корабле, как известно, лестниц не бывает,  а  есть
одни только трапы:
      Пьера не видно и не слышно - притаился, надо полагать,
основательно, как мышь под метлой. Мазур ощущал  себя  самую
малость  неуверенно  -  ни один из трех  стволов,  коими  он
сейчас располагал, не пристрелян им лично, он вообще ни разу
не  стрелял из них, а меж тем любое оружие неповторимо,  как
красивая  баба: Ну ничего, мы не вчера родились,  когда  нас
пытаются прирезать, мы и на чудеса способны:
      Судя  по  звуку мотора, катер уже был совсем близко  -
надежная посудина, наполовину закрытая надстройкой.  Сколько
там  может  оказаться народу? Не особенно-то и много,  самое
большее полдюжины, больше и нет смысла посылать в погоню  за
их скорлупкой:
       Ага!  Длинная,  уверенная  пулеметная  очередь  -   и
характерный   жесткий  плеск  вонзившихся   в   воду   пуль.
Oредупредительные  выстрелы, конечно, не  слышно  ни  одного
попадания в корпус:
      На  палубе затопотали - спускали все паруса,  судя  по
звукам.  Слышно  было,  как  гаваец  в  голос  поторапливает
команду, вряд ли нуждавшуюся в понуканиях.
      Рокот  мотора надвинулся слева. Короткий стук  -  ага,
суда  легонько  ударились бортами.  Слышно,  как  на  палубу
прыгнули   два   или   три  человека.  Несколько   мгновений
томительной  тишины.  Потом  раздался  громкий,  насмешливый
голос. Английский чересчур хорош для ублюдка пиджина:
      -  Что  это вы, парни? Ах, молодцы, примерные  ребята!
Сами   догадались,  что  нужно  поднять   ручки   и   стоять
смирненько: Ну, и кто же капитаном на этом суперлайнере?
     - Я.
      -  Да  что  вы говорите, сэр! Позволено ли  мне  будет
поинтересоваться вашим благородным именем?
     - Вообще-то, меня тут знают как Джонни Гавайца:
     Судя по голосу, Джонни было тоскливо и неуютно.
      -  Да  ну? Увы, сэр, вынужден признаться, что  мне  не
доводилось слышать столь славное имя: Вы, надеюсь,  простите
мне, темному, такое невежество?
     - Конечно, о чем разговор?
      -  Я  вижу,  мы легко нашли общий язык:  Итак,  мистер
Гаваец, не расскажете ли, какого черта вы делали на острове?
     - У нас кончилась пресная вода: Мы хотели набрать:
     - Вот в эти канистры, конечно?
     - Ну да:
       -  А  почему  же  не  набрали?  -  невиннейшим  тоном
поинтересовался незнакомец.
     - Ну: Не успели:
      -  Да отчего же, сэр? - голос откровенно издевался.  -
Вам захотелось водички, пресной:
      -  Послушайте,  -  уже откровенно  дрогнувшим  голосом
сказал Джонни. - Я, честное слово, не хочу неприятностей:  Я
знаю кое-кого - Золотого Мыня, господина Теджо, даже однажды
беседовал с самим Голландцем Чарли:
      -  В  самом деле? Беда в том, сэр, что названные  вами
господа мне решительно неизвестны:
     - Не шутите так:
     - Да что вы, сэр, я абсолютно серьезен, право же: Кроме
вас пятерых, есть кто-нибудь внизу?
     - Нет, никого:
     - Проверь, Красавчик. Лионг!
      И  совершенно неожиданно затрещала длинная  автоматная
очередь.  Одинокий панический вскрик, тут  же  оборвавшийся.
Шумный всплеск, еще один. Еще очередь, покороче. Тишина:
     - Красавчик!
     На ступеньки легла тень, мигом позже они заскрипели под
целеустремленными  шагами,  и на  голову  Мазуру  посыпалась
мелкая   труха.   Он  не  мог  из  своего   укрытия   видеть
спускавшегося, приходилось реконструировать его  движения  и
перемещения по скудным звукам, а это не самое легкое занятие
даже  для  того, кто специально этому учен: Так, он  уже  на
нижней   ступеньке,  вот  заметил  винтовку,  самое   время,
/`.,%$+(hl - все потеряешь:
      Тщательно рассчитав каждое свое движение, чуть  ли  не
каждое  сокращение мускулов, Мазур бесшумно выскользнул  из-
под  трухлявой лестницы. Красавчик, здоровый лоб в белом,  с
висящим  на правом плече германским автоматом, держал  одной
рукой винтовку, как Мазур и рассчитывал.
      Эта  английская десятизарядка времен второй мировой  и
оказалась последним, что пират видел в своей путаной  жизни.
Мазур  ударил так, что никаких сомнений у него не  осталось.
Подхватил  падающее  тело, порядка ради нащупал  артерию  и,
окончательно   убедившись,  что  сработал,  как   задумывал,
подхватил автомат, бесшумно двинулся наверх.
     Вот теперь предстояло из шкуры вон вывернуться, чтобы в
считанные секунды переделать ситуацию на свой расклад:
      Он  взмыл  из  люка  стремительно и беззвучно,  словно
олицетворение  какого-то  здешнего  демона  смерти.  Подобно
этому  демону, он был неумолим, молниеносен и ни во  что  не
ставил человеческую жизнь.
      Две коротких очереди срубили в секунду того, что стоял
на  палубе, и человека за пулеметом. А в следующий миг Мазур
уже  был  в воздухе, он ногами вперед летел на корму катера,
однократное  мгновение будучи невесомым,  как  космонавт  на
орбите, длинной очередью рубанул по тем двум в надстройке  -
и  со  звоном  полетели стекла наружу, и брызнула  осколками
приборная  доска, и перед ним больше не было ничего  живого,
достойного смерти:
      Вот  теперь  можно  было выйти из сумасшедшего  ритма,
незнакомого  обычному человеку, привести  в  норму  мышцы  и
нервы, спокойно оглядеться:
     Кошка на коротком лине надежно сцепила оба суденышка, с
этим все в порядке:
     Мазур перепрыгнул назад на шхуну. Те, кого он успокоил,
лежали  в  прежних  позах, не требуя правки.  Он  совершенно
равнодушно  переступил  через  ближайший  труп,  подошел   к
правому  борту, скорбно покривил губы. Манаха  и  одного  из
батаков не видно - ну да, это они мешками шлепнулись в море.
Остальные  трое лежали у планшира - Джонни Гаваец,  батак  и
прирожденный охотник Пенгава, здешний Левша, единственный из
троицы,  кого Мазуру было по-настоящему жалко,  -  как-никак
односельчанин, человек мирной профессии, даже вроде бы какой-
то дальний родственник Абдаллаха:
      Он  огляделся,  держа автомат стволом  вниз.  Куда  ни
посмотри   -   лишь  спокойный  океан,  игравший   мириадами
солнечных   зайчиков.   Решение   следовало   принимать    в
сумасшедшем темпе.
      Приборы на катере побиты пулями, и черт их знает,  что
Мазур там наломал: Нет, этот вариант отпадает. Вариант будет
один-единственный - поднять все паруса и уходить  на  шхуне.
Те,  на  острове, рано или поздно спохватятся, не дождавшись
своих,  -  но  в  любом  случае слишком  поздно.  Невероятно
трудно,  практически невозможно будет отыскать в  бескрайнем
море   их  скорлупку.  Даже  если  они  поднимут  в   воздух
гидроплан:   нет,  вряд  ли.  Что  сможет  один-единственный
гидроплан?  Когда неизвестно даже, в каком направлении  ушла
hec- ? Там, на острове, народ серьезный и видавший виды, они
быстро  должны  понять, что бессмысленно высылать  в  погоню
катера,  что  их самолетик - в сущности, элегантный  лимузин
мадам   -  не  в  состоянии  прочесать  и  осмотреть   такую
акваторию:
      Яростно желая, чтобы все было именно так, как он  себе
нарисовал  в уме, чтобы противник именно к таким  выводам  и
пришел, Мазур заорал:
     - Пьер, где ты там! Живо на палубу, времени нет!!!

                        ГЛАВА ВТОРАЯ
               ПЕРЕКАТИ-ПОЛЕ (ДВА ЭКЗЕМПЛЯРА)

      Китайский храм, напротив которого они расположились  в
крохотном  ресторанчике (опять-таки китайском), выглядел  не
просто  экзотично для белых людей, а прямо-таки  марсиански.
Он был пестрый, как радуга, на его стенах ярчайшими красками
изображены  были диковинные сцены из неизвестной  мифологии:
бравый  обезьян  в  роскошной одежде и  золотом  причудливом
шлеме, явно не из простых макак, какой-нибудь принц, а то и,
поднимай  выше,  король,  дрался  на  мечах  со  здоровенной
черепахой, судя по ее зверской физиономии, персонажем строго
отрицательным; невыносимо очаровательная девушка в  доспехах
столь  же  сверкающим  клинком  полосовала  извивавшегося  в
зеленой  воде  длиннющего дракона с  буденновскими  усами  и
полудюжиной лап; некий благообразный старец, судя по доброму
морщинистому лицу, персонаж на сей раз сугубо положительный,
восседал  под загадочным деревом, чем-то неуловимо напоминая
товарища  Л.  И. Брежнева: По невежеству своему  Мазур  даже
принял  сначала  это заведение за увешанный  рекламой  новых
мультфильмов кинотеатр, но бывалый Пьер внес ясность.
       Над   крышей   экстравагантного   храма   красовались
вырезанные  с  величайшим  тщанием  деревянные  драконы,  их
глазищи,  укрепленные на проволочных спиралях, раскачивались
от  малейшего  ветерка.  Вокруг - на  вывесках,  на  стеклах
лавчонок, ресторанов и аптек, на табличках с названиями улиц
- одни иероглифы. Но ни малейшего дискомфорта Мазур с Пьером
не  испытывали, наоборот. Для субъектов вроде них  китайские
кварталы  были  самым безопасным местом - здесь,  как  нигде
больше,  местные обитатели умели отгораживать свое бытие  от
всех  посторонних  незримой стеной и,  в  свою  очередь,  не
страдали  излишним любопытством. Если ведешь себя пристойно,
не  задираешь  хозяев  и не проявляешь  любопытство  туриста
слишком  явно,  вольешься  в местный  пейзаж  его  составной
частью, никто не будет лезть в твои дела и болтать о тебе со
служителями  закона.  Ну и, наконец,  именно  здесь,  совсем
недалеко, располагались и китайская антикварная лавка,  куда
предстояло  сдать груз, и незабвенной памяти  увеселительное
заведение "Звезда глубины", куда Мазур по размышлении все же
решился  сунуть нос, чтобы разведать обстановку.  Вообще-то,
именно эти кварталы и были вотчиной как пиратов мадам  Фанг,
так   и   гангстерских  "триад"  -  но  вряд  ли  на  Мазура
персонально  была  объявлена здесь охота,  кто  он  был  для
здешних воротил?
      Мазур сейчас имел некоторые основания гордиться собой.
Он-таки сумел провести шхуну в Катан-Панданг, благо в каютке
гавайца  отыскались  и морские карты, и  довольно  приличный
секстан. Правда, оба вымотались до последней степени, возясь
с  парусами и стоя долгие ночные вахты за штурвалом,  но,  в
конце концов, речь шла о спасении собственной шкуры, а такая
цель стоит любых трудов:
       Им   удалось   раствориться  в   безбрежном   океане,
предварительно  затопив катер и уничтожив все  прочие  следы
случившихся  на  борту шхуны коллизии. Прежде  чем  потопить
пиратское  плавсредство,  Мазур  хозяйственно  снял  с  него
пулемет  с боеприпасом - на случай новых неприятных  встреч,
от которых, как оказалось впоследствии, фортуна их избавила.
Уже  имея землю в прямой видимости, за пару морских миль  от
Катан-Панданга Мазур с превеликим сожалением выкинул пулемет
в  море вместе с прочим трофейным арсеналом. Не стоило лезть
на  рожон. Мелкие суденышки вроде доставшейся им во владение
шхуны   швартовались  у  берега  без  всяких  таможенных   и
пограничных   формальностей,   ибо   количество   их    было
неисчислимо, и островная держава при всем желании не  смогла
бы  проконтролировать каждое, но береженого бог  бережет,  в
любой  стране  полиция обожает проводить внезапные  рейды  и
выборочные проверки:
      Хорошо еще, документы на корабль были в порядке. Еще в
первый  же день, решив, что оторвались от возможной  погони,
оба  занялись несгораемым ящиком в каютке покойного  Джонни.
Там  отыскались и оформленные должным образом судовые бумаги
(с Катан-Пандангом в качестве порта приписки), и потрепанный
американский  заграничный паспорт гавайца -  судя  по  нему,
Джонни покинул родину несколько лет назад вполне легально, а
значит, в розыске не числился. После недолгих раздумий Мазур
забрал  паспорт  себе,  решив предъявлять  его  при  крайней
нужде.  Как  оно всегда бывает с фотографиями на документах,
выданных  энное  количество  лет  назад,  тогдашний  Джонни,
молодой, не столь потасканный и стриженый почти наголо, мало
походил  на самого себя перед смертью, цвет волос на  снимке
по  причине  их  практического  отсутствия  определить  было
невозможно,  а  здешние сыскари вряд ли  владеют  английским
настолько  хорошо, чтобы прочитать описание  особых  примет,
внесенное неразборчивыми канцелярскими каракулями: В  общем,
у  Мазура  были  шансы.  Главное  -  не  привлекать  к  себе
внимания,  не совершать ничего противоправного,  вести  себя
так,  будто  обитаешь тут который десяток лет.  Тогда  и  до
вдумчивой   проверки  документов  не  дойдет,  если   верить
заверениям опытного Пьера, неплохо знакомого с этим городом.
"В  конце концов, - наставлял Пьер, - все мы, европейцы, для
них на одно лицо - как для нас китаезы и прочие азиаты:"
      Пьер  не доставлял ему ни малейших хлопот - он  принял
происходящее, как должное, показывая всем видом,  что  готов
служить  под  командой нового капитана  со  всем  рвением  и
покойницкой немотой. Рвение его особенно окрепло после того,
как   они   по-братски  разделили  пополам  обнаруженные   в
несгораемом   ящике