десь девятый.  Мы  с  Кутеванова.  Вы  распорядились  сидеть  до
упора...
   - Ну.
   - Дом оцеплен камуфляжниками. Ходят по кварти - рам  и  выпивают  всех  в
шею. Говорят, был звонок насчет бомбы, якобы этот мент из соседней  квартиры
наволок из Чечни динамита. Нас тоже гонят... Мент пьяный, ему  рученьки  уже
заломили... Что делать?
   - А это не ряженые?
   - Какое! Тут весь зверинец в  полном  ассортименте,  кого  только  нет...
Луноходов больше, чем жильцов, собак приперли,  солдатня  на  трех  "Зилах",
повыпрыгивали, оцепляют...
   - Вещи увезли?
   - Все увезли - и на склад, и в фирму... Барс, они в дверь лезут... Грозят
повязать...
   - Уходите, - сказал Данил. - Без скандала. Сидите внизу и ждите  чем  все
кончится. Роджер.
   Отключился,  положил  подбородок  на  руки  и  смотрел   на   распахнутые
кладбищенские  ворота,  куда  как  раз  вносили  очередного  "счастливчика",
избавленного отныне от здешних сложностей.
   Что ж, соседский мент и в самом деле  мог  понатащить  из  чеченских  гор
весьма бризантных сувениров Но шестое чувство подсказывало Данилу, что это -
очередной ход конем по голове. На месте "Логуна", имея  прямое  отношение  к
силовым структурам он сам так и поступил бы: организовал звонок и под  шумок
обшарил нужную квартиру, как душеньке угодно...
   Он набрал еще один номер и сказал:
   - Кузьмич, а ты знаешь, клад-таки есть...
   Засунь его в задницу. Ты где? Немедленно мчи сюда, будет разговор.

   Глава пятнадцатая
   Отходы зеленого цвета
   ...Состав,  именовавшийся  в  коротких  радиопереговорах,  понятных  лишь
посвященным,    "Удавом",    пересек    польскую    границу    на    отрезке
Новокаменна-Гродно  еще  засветло.  Кое-кто  из  местных  должностных   лиц,
вовлеченных в систему, получил на лапу, как обычно.  Другие,  чьи  посты  не
заслуживали левого вознаграждения, были просто поставлены перед фактом. Но и
те, и другие обеспечивали "Удаву" зеленую улицу, потому что и те,  и  другие
свято  верили,  что  клятая  цистерна  везет  в  далекую  Сибирь  невыносимо
радиоактивные отходы. А потому и у первых, и у вторых голова болела об одном
- чтобы "Удав" побыстрее и благополучно миновал пределы Беларуси, и без того
двенадцатый год сражавшейся с оставленными чернобыльскими реактором  жуткими
пятнами...
   Ни у кого из  непосвященных  выбранный  маршрут  подозрений  не  вызывал.
Наоборот, ручаться можно, вполне устраивал: стальная магистраль  Гродно-Лида
тянулась без  захода  в  населенные  пункты,  лишь  слегка  задевая  краешек
одного-единственного - Мостов. Состав пер  практически  без  остановок,  все
были спокойны, и  облагодетельствованные  побочным  заработком,  и  те,  кто
ничего не подозревал, а у тех из них, кто  оказался  погонористее,  вдобавок
осталось  сладенькое  чувство  прикосновенности  к  государственным  тайнам,
грязненьким международным сговорам. Вполне возможно, кто-то из них  мог  при
подходящем  раскладе  и  продать  эту  историю  репортерам,   но   подлинных
посвященных это ничуть не беспокоило...
   С западной стороны границы беспрепятственное прохождение цистерны и  двух
окаймлявших ее товарных вагонов обеспечила некая  экспортно-импортная  фирма
"Гевонт", согласно учредительным документам ни с какой стороны не  связанная
с фирмой "Зодиак", принадлежавшей  пану  Янушу  Орличу.  Частных  детективов
вышеупомянутого  пана  Орлича  фирма  "Гевонт"  просто-напросто  наняла  для
сопровождения груза - в подтверждение чего имелось достаточное количество не
вызывающих подозрения бумаг. Ну, а то, что в  одном  из  вагонов  вместе  ее
своими людьми расположился и сам пан Януш, никаким законам не  противоречило
- в конце концов, владелец фирмы имеет свои причуды и  ему  не  возбраняется
самому  отправиться  в   поездку.   Для   вашего   контроля,   скажем,   кто
расхлябанность славян печально известна всем, им самим в том числе...
   С восточной стороны все хлопоты взяла на себя  экспортно-импортная  фирма
"Княжич", чью связь как с далеким "Интеркрайтом", так и с господином Черским
нельзя было бы усмотреть и в электронный микроскоп.
   И все прошло гладко. Прикормленные таможенники с обоих сторон границы  не
в первый раз и даже не в десятый получали "премиальные"  кто  от  "Гевонта",
кто от "Княжича", так что очередной, как выражаются братья-ляхи, "чинш" стал
лишь будничным эпизодом. Машинист товарного состава был и вовсе пешкой -  на
"горке" под Лидой ему предстояло отцепить цистерну с двумя  вагонами,  он  и
отцепил. И поехал дальше, ни о чем не  догадываясь.  Люди  на  сортировочной
загнали ту же цистерну с теми же вагонами прямо  к  воротам  бывшего  склада
потребсоюза,  вот  уже  второй  год  арендуемого  фирмой  "Княжич"   -   как
проделывали это раз тридцать, не видя в том  ничего  необычного.  Разве  что
впервые на склад подогнали цистерну - но  простые  белорусские  работяги  не
имели привычки задумываться над такими пустяками.
   Прекрасно организованная операция всегда проходит просто до примитива.
   Вот только у считанных людей, как раз и  дергающих  за  ниточки,  за  это
время сойдет семь потов  и  отомрет  от  дикого  стресса  пара  миллиончиков
нервных клеток - бесповоротно, клетки эти не восстанавливаются...  В  первую
очередь - из-за  безделья,  мучительного  ожиданья,  если  вам,  как  Данилу
Черскому, придется провести часа четыре у  рации,  через  каждые  пятнадцать
минут выплевывающей короткое: "Удав. Порядок".
   Кто-нибудь из акул, известных сверхузким кругам, мог проведать о грузе  и
организовать  столь  же  ювелирно  подготовленный  налет.  В   этом   случае
двенадцать человек, сидевших в двух товарных вагонах и  вооруженных  получше
спецназа иного европейского государства, столкнулись бы с волками, ничуть им
не уступавшими и вооруженными не хуже. Возможность крайне маловероятная,  но
теория вероятности допускает все. И тогда господину Черскому  оставалось  бы
либо незамедлительно застрелиться (ибо за  поезд,  как  только  тот  пересек
границу, отвечал уже он), либо провести остаток жизни в метаниях по  земному
шарику, в иных случаях чертовски маленькому  и  тесному.  Об  "Удаве"  могли
проведать  спецслужбы,  отечественные  либо  импортные.  Что   добавляло   к
самоубийству и бегству не менее неприглядный вариант - питание и  проживание
за казенный счет до конца жизни (впрочем, конец жизни очень быстро  наступил
бы, тут и этапа не дождешься...)
   Наконец состав мог примитивно гробануться под откос - учитывая  состояние
белорусских железных дорог, гипотеза вполне возможная. Тот, кто хотя бы  раз
приехал в поезде "Минск-Москва",  недрогнувшей  рукой  внесет  ее  первой  в
список возможных опасностей. Правда, такой поворот событий не таил бы особых
опасностей - здесь на руку Данилу  играло  как  раз  отсутствие  городков  и
деревень вблизи магистрали. В Щучине  он  держал  наготове  вертолет  Ка-26,
нанятый якобы для киношников-документалистов, а в Гродно и Лиде - по  машине
с тревожными группами, и в вертолете, а в машинах сидели привезенные  им  из
Шантарска "зондеркомандовские" ребятишки.
   Однако  и  этот  вариант  мог  повлечь  за  собой  массу   непредвиденных
осложнений. Ну, скажем: вагоны кувыркнулись неслабо, и  абсолютно  случайные
свидетели, все равно, поселяне или милиция,  ошеломленно  лицезреют  лежащие
рядом с изуродованными трупами суперсовременные автоматы, а окрестные  поля,
словно  в  черной  французской  комедии,  усыпаны  конвертируемыми  зелеными
бумажками с благообразными харями президентов...
   Была, разумеется, подстраховка. При таком повороте он должен был  вызвать
совершенно неизвестного  ему  "Егеря"  и  произнести  условленную  фразу.  И
представления не имел, что за механизм приведет этим в действие, какие  силы
будут задействованы и каким образом затушевано случившееся. Но знал одно - в
этом случае друг Ванюша не получит ни процентов с дела, ни обещанной помощи.
Чем бы ни был вызван провал, налетом или аварией, независимо от  финала  это
станет вашим правилом. Таковы условия игры.
   А потому за эти несколько часов, проведенные в сторожке склада наедине  с
рацией, он выкурил две своих обычных суточных нормы и выхлестал чуть  ли  не
чайник кофе, так что во рту  воцарился  устойчивый  вкус  сухого  веника,  а
сердце уже не раз трепыхалось так, словно теряло вдруг опору и  зависало  на
тонкой ниточке, Такого в его жизни еще не было, хоть он и считал прежде, что
привык ко всему. Но он ни к кому не питал злости - в конце концов  никто  не
втягивал силой в эти игры, выбор делаешь сам, и некого потом винить...
   Чем ближе к Лиде продвигался "Удав", тем беспокойнее становилось на душе,
хотя по логике вроде бы  полагалось  наоборот.  Сунув  рацию  в  карман,  он
выходил  под  темнеющее  вечернее  небо  и,  стараясь  двигаться  медленнее,
прохаживался  вокруг  крохотного  кирпичного  строеньица  с  широким  окном,
отрешенно блуждая взглядом по окаймлявшим периметр складам с пристроенными к
широким воротам навесами, желтому болгарскому автопогрузчику, возвышавшемуся
в  самом  центре  складской  территории  бараку  со  стенами  из  высоченных
металлических прутьев и сплошной крышей, гирляндам  прожекторов  на  высоких
стойках и крышах, уходящим вдаль  рельсам.  Здоровенная  чепрачная  овчарка,
хорошо  его  знавшая,  бесшумно  бродила  поодаль,   нервничая   от   общего
настороженного настроения - собаки  прекрасно  улавливают  такие  вещи.  Его
ребята, торчавшие там и сям, внешней нервозности не проявляли, но  прекрасно
знали, что шеф самолично руководит такими операциями лишь  в  исключительных
случаях...
   Когда "Удава" и склад  разделяли  лишь  километров  двадцать,  поблизости
послышалось приближавшееся  урчанье  моторов,  и  к  воротам  подъехали  три
трехосных "ЗИЛка" - блекло-зеленые  фургоны  с  выпуклыми  крышами,  военные
номера. Кондрат вышел через  проходную,  перебросился  с  ними  парой  слов,
распахнул железные створки. Машины гуськом проехали внутрь,  остановились  у
барака. Из кабины передней выпрыгнул худой чернявый майор с  мотострелковыми
эмблемами на воротнике  тужурки,  нарукавной  нашивкой  российской  армии  к
сюрреалистическим набором на фуражке - старая кокарда с красной звездой плюс
двуглавый орел. Данил пошел навстречу, чувствуя  в  спине  азартно-тревожную
Дрожь - если это группа захвата, самый удобный случай...
   Обошлось. Майор, молча кивнув, предъявил половинку однодолларовой купюры.
Данил достал свою. Полковник сложились в  единое  целое,  номера  на  каждой
соответствовали. Из последнего фургона выпрыгнули солдаты, с дюжину,  все  с
переброшенными через плечо АКС-74. Расположились кучкой, не отходя далеко от
машин, вспыхнули огоньки сигарет. По неким неуловимым признакам - как старый
моряк  чувствует  грядущее  ухудшение  погоды  по  невидимым   для   профана
изменениям в небесной  лазури  -  Данил  определил:  эта  компания,  хотя  и
обращается с оружием уверенно-небрежно - не военные. И майор  -  ряженый,  к
тужурке не привык,  когда  прятал  свою  половинку  доллара,  руки  невольно
дернулись так, словно хотели нырнуть в косые карманы  гражданской  куртки...
Ну, это их проблемы. Главное, документы у них должны быть железными...
   - Все в порядке? - спросил майор вежливости  ради.  Данил  молча  кивнул.
Говорить было  совершенно  не  о  чем,  и  он  отошел,  направился  к  узким
прямоугольным железным воротам, навешенным над тянувшимися во двор рельсами.
Рация сухо сообщила:
   - "Удав". Горка.
   Он встрепенулся, поманил Степашу, и оба стояли, глядя в затухающую  даль.
Подошел майор, тоже уставился в ту сторону, где  дева  виднелась  золотистая
полоска  заката,  придавленная  к  земле  тяжелеющим  мраком.   Мрак   начал
приобретать четко-геометрические очертания, послышался тягучий скрежет стали
о сталь - из темноты показался товарный  вагон,  под  утихающий  визг  колес
остановился метрах в двадцати от ворот. За ним виднелась цистерна  и  второй
вагон.
   Степаша распахнул ворота, и Данил быстрыми шагами направился туда,  зная,
что оказался под прицелом нескольких автоматов. Не доходя  метров  пяти,  он
остановился, трижды махнул над головой руками, то разводя их, то  скрещивая,
крикнул:
   - Синий свет!
   По гравию, которым  усыпана  колея,  захрустели  торопливые  шаги,  и  из
темноты  вынырнул  старый  знакомый,  Януш  Орлич  собственной  персоной,  в
пятнистом комбинезоне натовского образца, с колотившимся о бедро красивым  и
надежным польским П-63, изобретенным некогда для охраны локаторных станций.
   - Ну, мать твою, - сказал Данил севшим голосом. - Никогда не  думал,  что
так тебе обрадуюсь, убек хренов... ("убек" - жаргонное прозвище  сотрудников
польской госбезопасности во времена социализма. - Прим. ред.)
   - А кто бы так радовался при виде москаля... Хоть ты и не совсем москаль,
к вашей чести, пан Черский... - Януш пожал ему руку, обернулся и свистнул  в
три пальца.
   Из вагонов посыпались его хлопцы.  Степаша  уже  закрепил  трос,  включил
лебедку, к  вагоны  с  цистерной  неторопливо  поползли  в  ворота.  Машины,
выстроившись в шеренгу, подползали задним ходом  к  бетонированному  откосу,
туда же подтягивались и снявшие автоматы "солдатики".
   - Все нормально? - для порядка спросил Данил.
   - Нормальнее некуда.
   Данил взобрался к люку цистерны, ножницами  для  металла  состриг  четыре
пломбы и предусмотрительно спрятал их в карман. Понатужился, откинул тяжелую
крышку,  посветил  внутрь  фонариком.  Примерно  половину  объема   цистерны
занимали черные пластиковые мешки в рост человека - на Западе в таких  возят
мусор. Он допытался прикинуть, сколько здесь баксов, хотя бы приблизительно,
если в  самых  мелких  купюрах,  а  заодно  исчислить  свой  процент,  чисто
автоматически, но времени на такие глупости сейчас не было, и он спрыгнул на
бетон, кивнул "майору":
   - Начнем, пожалуй?
   Цепочка выстроилась мгновенно. Работали так, как сроду никто и никогда не
трудился при социализме - да и при капитализме тоже. Мешки, туго набитые, но
довольно легкие, прогибавшиеся, когда их хватали поперек, укладывали  в  три
штабеля  у  фургонов,  поровну  в  рядках,  чтобы  легче  было   подсчитать.
Прожектора с двух ближайших  кронштейнов  освещали  сцену,  почти  бесшумное
мельтешение людей в военной форме,  в  пятнистом  ненашенском  камуфляже,  в
штатском. Все остальные не горели,  где-то  у  ворот  бдительно  погавкивала
овчарка. Метались черные тени, ломаясь на неровностях  и  изгибах,  холодный
синеватый свет заливал четко ограниченное пространство, за пределами  коего,
казалось порой, ничего и не существует, и все это напоминало зыбкой сон.
   Данил так и не понял - то ли мешок был заранее подпорот, то  ли  один  из
грузчиков,  руководствуясь  некой  отметкой  на  черно-блескучем   пластике,
украдкой распорок его. Просто он знал, что в один прекрасный  миг  последует
"обманка" - и потому, едва из мешка волгой хлынули  на  бетон  продолговатые
картонные упаковки, выругался во весь голос, притворяясь, что и для него это
досадное происшествие -  сущая  неожиданность  нарушившая  отлаженный  ритм.
Поодаль заматерился "майор".
   Из мешка высыпалось штук двадцать электрических дубинок типа "ПК-610",  в
самой  Германии  запрещенных  и  производившихся  дойчами  исключительно  на
экспорт. Понятно, он был один такой, мешок, подложенный, чтобы у "грузчиков"
осталось впечатление, будто они догадались о характере груза. Не убирать  же
всех, в самом-то деле...
   Они с "майором" и Янушем минут  пять  старательно  препирались,  выясняя,
должен  ли  кто-нибудь  из  представителей   всех   трех   звеньев   цепочки
пересчитывать дубинки в мешке, и кто именно. Решили, что  никто  не  должен.
Груз измеряется в мешках,  и  баста.  Футляры  с  дубинками  собрали,  мешок
завязали и отложили в сторонку (все трое и так знали, что  он  не  входил  в
счет).
   Ручаться  можно,  ни  у  кого  из  "грузчиков"  подозрений  не  возникло.
Даниловские ребята проделывали  те  же  операции  в  этом  же  месте,  и  не
единожды. Правда, в прошлые времена грузы были самыми безобидными.
   Принято считать, что контрабанда - это непременно нечто экзотическое  или
по крайней мере запрещенное к ввозу-вывозу:  наркотики,  оружие,  цветные  и
редкоземельные металлы. Так тоже бывает. Редко. Гораздо чаще идущая в Россию
контрабанда являет собой  товар  самый  безобидный  и  прозаический:  вагоны
французского коньяка, трудолюбиво изготовленного  где-нибудь  под  Краковом,
пресловутый  спирт  "Ройял",  выгнанный  из  датских  опилок,   американские
сигареты,   сработанные   из   отбросов   турецкого   самосада    египетской
мастеровщиной, наконец, жвачка, даже химическая "пепси". Весь фортель в том,
что себестоимость у этого "товара быстрого оборота" обычно ниже  низкой,  и,
если не платить таможенных пошлин, прибыль получается вовсе уж баснословная.
Потому  и  гонят  нелегально...  И  все  это  идет  такими   потоками,   что
превращается не в контрабанду даже  -  в  самые  нормальные  грузоперевозки,
подпитывающие торговлю и экономику десятка стран.
   Здесь же, в Минске,  Данил  с  Каретниковым  лицезрели  как-то  по  ящику
элегантного таможенника, демонстрировавшего  зрителям  сумку  с  несчастными
двумя десятками черно-красных газовых баллончиков, только что  перехваченных
бдительными стражами границы. Пикантность заключалась в том, что оба  только
что отправили в Сибирь грузовик, под завязку набитый  картонными  новенькими
ящиками из-под телевизоров "Минск" - но все ящики были загружены  такими  же
точно баллончиками, о которых таможня почему-то не узнала...
   Часа  через  два  все  было  кончено.  Мешки  пересчитали,  и   еще   раз
пересчитали, когда их грузили  в  фургоны.  Солдатики,  подхватив  автоматы,
рассредоточились по всем трем будкам, майор  попрощался  за  руку  с  обоими
братцами-славянами  (сам  он,  судя  по  некоторым  признакам,   к   таковым
определенно не относился), прыгнул в кабину переднего грузовика,  и  караван
выехал в ворота. Данил взял рацию, настроился на волну таинственного Егеря и
сообщил:
   - Три - восемь - три.
   - Ноль, - столь же скупо отозвался Егерь.
   И все. Теперь ни Данил, ни Януш ни за  что  больше  не  отвечали.  Теперь
отвечал "майор" - каждым дециметром шкуры. Вот и  все.  Со  стороны  кажется
невероятно  просто.  Если  вы  не  знакомы  кое  с  какой  статистикой,  как
криминальной, так и шпионской, и не знаете, что девятеро из десяти  сыплются
как раз на контакте, на встрече, на передаче...
   Януш принес пластиковый опрыскиватель с баллончиком  сжатого  воздуха.  В
большой  баллон,  привинчивающийся  снизу   возле   самого   дула,   набрали
обыкновенной воды из-под крана в сторожке  и  размешали  в  ней  с  поллитра
чистого нашатырного спирта. После чего старательно опрыскали бока цистерны -
и черные буквы-цифры иностранной  маркировки  мгновенно  размылись,  потекли
вниз мутными ручейками. Черт его знает,  что  там  такое  было  подмешано  в
краску, не выдержавшую разведенного нашатыря - да это и неинтересно, если вы
не увлекаетесь химией. Они не увлекались.
   Главное, никаких концов отныне не найти. Таможенных границ меж  Беларусью
и Русью вот уже два месяца как не существует. Лишь где-нибудь в Москве вдруг
обнаружится, что цистерна с этакой-то маркировкой пропала неведомо куда.  Но
поскольку хозяин так и не объявится, и никто не станет молотить  кулаком  по
столу в эмпээсовских кабинетах,  требуя,  чтобы  ему  немедленно  возвратили
утраченное добро, поиски будут вялыми. Если вообще будут. Бесхозную цистерну
без всякой маркировки завтра утром закатят на сортировочную вместе с пустыми
вагонами, там она и останется, если кто-то рачительный не приберет вскоре  к
рукам. Никаких следов радиации или химической отравы  в  ней  не  найти  при
самом вдумчивом исследовании, потому что ничего подобного в  ней  не  возили
отроду. Согласно документам, доставленные в адрес фирмы "Княжич