л и прошел мимо  Данила  к  двери.  Данил  длинно,  шумно
выдохнул сквозь зубы. Из глубин сознания поднималась слепая  ярость.  И  он,
чтобы не поддаться этому вреднейшему  из  чувств,  побыстрее  заглушить  его
работой, дернул на себя дверь, поманил Пашу.  Взял  его  двумя  пальцами  за
лацкан пиджака и произнес с расстановкой:
   - Слушай внимательно,  не  переспрашивай,  ничему  не  удивляйся.  Делаем
так...

   Глава седьмая
   Верещагин, уходи с баркаса!
   "Приют  охотника"  Данилу  нравился  всегда-  еще  и  за  то,  что   кафе
практически не изменилось за те десять лет, прошедших  с  открытия  его,  по
чистой случайности, троицей командированных сюда господ  офицеров.  Впрочем,
тогда они еще были  товарищами,  понятное  дело.  Шли-шагали  три  товарища,
прямо-таки по классику Ремарку, вдоль бесконечного проспекта (в  те  времена
еще носившего имечко вождя,  из-за  коего  негры  преклонных  годов  всерьез
опасались, что их заставят выучить русский) - и наткнулись на уютнейшее, как
оказалось, заведение. С тех пор много  воды  утекло,  судьба,  как  водится,
открывателей разбросала  качественно  -  Володе  Лахову  отрубили  голову  в
Сумгаите, Дильдаш Кучукбаев стал большим чином  в  новехоньком,  с  иголочки
(крохотном, одна беда) государстве, а Черский... Ну, с  Черским  более-менее
ясно: погон лишился, деньгами разбогател, обзавелся молодой  женой  и  кучей
проблем. Знать бы только, каков будет итог?
   Рассуждая философски, за эти десять лет на доброй половине  земного  шара
все перевернулось так, что пресловутый дом Облонских не годился и в  бледное
подобие.  Развалилась  империя,  именовавшаяся   союзом   нерушимым,   новые
государства плодились, как кролики, иные  чудики,  на  которых  в  жизни  не
подумаешь, ухитрились стать кто президентами, кто генералами, кто  духовными
отцами  нации,  иные  раззолоченные  живые  монументы,  казавшиеся  верными,
оказались кто на виселице, кто в далеком изгнании, величаво  бороздили  моря
громады авианосцев, метались боевые вертолеты, с лязгом и дребезгом рушились
валюты, гибли  принцессы  и  умирали  короли  -  зато  в  "Приюте  охотника"
ничегошеньки не изменилось. Те же два  тесноватых  зальчика,  то  же  чучело
громадного кабана, те же деревянные прямоугольные подносы, волчья  шкура  на
стене, шкура медведя - на другой, тот же сине-красный витраж. Настолько  все
прежнее, что Данила на миг пронзил  иррациональный  страх:  вот  выйдешь  на
улицу, а там - восемьдесят девятый, со всей его шизофренией, и нет  никакого
"Интеркрайта",  нет  "Клейнода",  но  при  этом  ты  знаешь  все  наперед...
Рехнуться можно.
   Он первым спустился на шесть ступенек, уверенно направился к  заказанному
столику - в самом углу, под распластанной  волчьей  шкурой.  Следом  подошли
Багловский с Бесединым, поставили подносы и стали расставлять тарелки.
   Вокруг стоял гомон, надежно защищавший от любых  нескромных  ушей,-  хоть
обсуждай тихонечко, как похитить Батьку Лукашевича, увезти его  в  мешке  за
город и потребовать тех самых свобод. Правда, исход проблематичен: мы-то,  в
России, насмотрелись, как выглядит эта свобода, призываемая на  наши  головы
бородатыми дефективными детишками...
   - Шумновато здесь,-поморщился Багловский.
   - Тем надежнее,- сказал Данил.- Столик я из автомата заказывал,  так  что
никакая подслушка не прицепилась бы...
   - За нами был хвост.
   - Да, я заметил,-сказал Данил.-Опять объявился старина  "Фольксваген",  а
то я уж беспокоиться начал, не случилось ли с ним чего... Ну  и  что?  Пусть
себе топчутся на улице. Вы, я вижу, так и не  стали  еще  настоящим  вороном
здешних мест, Багловский. В это время дня сюда без  предварительного  заказа
просто-напросто не попасть, мы с вами почти что в Европах... Самое  большее,
чего они достигнут, - при особой удаче прорвутся к стойке выпить рюмочку, но
оттуда нас не видно и не слышно...- Он обернулся и потрепал жесткое  кабанье
ухо, припахивающее пылью.- Сколько лет прошло, а он все стоит, клыкастый...
   - Что-то вы ненормально говорливы, шеф,- усмехнулся Паша Беседин.
   - Так ведь есть с чего,- сказал  Данил.-  Пошла  работа,  ребятки,  пошла
работа... На крыло пора, соколы вы мои винтомоторные... Другими  словами,  в
самое ближайшее время как  раз  и  начинается  серьезная  работа,  для  коей
"Клейнод" и был изначально предназначен, как вам обоим прекрасно известно...
   Он замолчал, взял туповатый нож и занялся котлетой - в меню  она  испокон
веков значилась "котлетой из лосятины с грибами", что, конечно же, следовало
считать поэтическим преувеличением. Не  напастись  столько  лосей...  Грибы,
правда, были настоящие, да и поименованная лосятиной говядина - недурна.
   - Ешьте, други, ешьте,- поощрил он.- Это вам не реквизит,  а  доподлинные
яства...
   По многолетней въевшейся привычке он сидел спиной к стене, лицом к  арке,
сквозь которую сюда попадали из примыкающего зальчика. А потому сразу  засек
субъекта,  якобы  высматривавшего  свободный  столик.  "Якобы"   -   никаких
сомнений.  В  кавычках.  Тип  был  чересчур  собран,  зажат   для   простого
прожигателя жизни, решившего побаловать себя котлетой из фальшивого лося. Не
хватало ему той шпи„нской утонченности, что приходит с годами...
   Постаравшись не встретиться с ним взглядом, Данил  держал  наблюдателя  в
поле зрения. Надолго ты, милый, задержаться не сможешь,  дураку  видно,  что
свободных столиков нема ни единого... ну вот, побрел себе восвояси, исчез  с
глаз.
   - Итак...- продолжал Данил, с крестьянской бережливостью подобрав  вилкой
остатки котлеты.- Пора заниматься настоящей работой,  соколы.  Беда  только,
что ситуация осложнилась. Я до сих пор  не  могу  разобраться  в  истории  с
Климовым, но истина тут не столь уж и  важна.  Другое  важнее:  против  нас,
очень  похоже,  начали  работать.  У  вас  есть  возражения,  Виктор?   Нет?
Отрадно... Наезды в печати, в том числе и  заграничной,  возня  придурков  с
дозиметрами вокруг наших грузовиков, пошлая  клевета  в  Интернете  -  такое
случайностью не объяснишь.
   - Но ведь никто не собирается ввозить сюда нечто, хоть в малейшей степени
связанное с радиацией, с атомом...- пожал плечами Багловский.
   - Конечно, не собирается,- сказал Данил.- Ну и  что?  Настоящая,  штучная
клевета как раз и должна быть, во-первых, смачной, во-вторых,  фантастичной.
Обвинения в неуплате налогов, педофилии или  контрабанде  водки  даже  здесь
выглядят уныло и читающей публике насквозь неинтересны. Зато радиация -  это
звучит. Ядерные отходы - это звучит...
   - Мне так и не удалось выйти на источники...- сказал Багловский.
   - А я вас за это и не собираюсь виноватить,- великодушно  сказал  Данил.-
Возможности у вас довольно скромные, а источник,  надо  полагать,  закопался
глубже, чем  достает  ваш  экскаватор...  В  общем,  пока  что  меня  вполне
устраивает тактика вашей "паблик рилейшен". Оксана Башикташ и в  самом  деле
чертовски сексапильна, я уверен, репортерам еще долго не надоест  любоваться
ее ножками и домогаться телефончика. Скажу вам откровенно, будь я  помоложе,
тоже, глядишь, домогался бы. Но этой тактики не хватит надолго, пока что нас
цепляют  исключительно  маргинальные  газетки,  то  есть   народофронтовская
туалетная бумага. Однако те западноевропейские газеты, что легонько  по  нам
проехались, к желтым уже не отнесешь. Значит, в игре приличные деньги.  Если
здесь, в стране,  наши  таинственные  противники  не  станут  ограничиваться
маргиналами, а впрыснут хорошие бабки в читаемые,  коммерческие,  популярные
газеты - легко предвидеть, чем кончится. Те  же  самые  прыткие  современные
мальчики весьма искусно и квалифицированно польют Оксану грязью, невзирая на
ее юбчонки и вырезы. Есть такое  свойство  у  денег  -  подавлять  здоровые,
нормальные инстинкты. Высмеют, грязью польют...
   - Резонно,- задумчиво сказал Багловский.
   - Еще как,- кивнул Данил.- Мало того... Где-то  идет  утечка  информации,
Виктор. В первый день я был с вами излишне резок,  извините...  Поторопился,
понервничал.  Все  сложнее,  где  эта  чертова   утечка,   определить   пока
невозможно. То ли в вашей  структуре...  то  ли  метастазы  пошли  глубже  и
протечка - в самом "Интеркрайте". Не удивлюсь, если Климов...- Он  досадливо
махнул рукой, помолчал.- Короче говоря, до окончательного выяснения отсекаем
от операции всех нижних чинов. Только мы трое, командный состав,-  поскольку
я в вас уверен, да и в себе, знаете ли, тоже...-Он двумя пальцами достал  из
бумажника  небольшую  фотографию.-  Этот  человек  прибывает  завтра   утром
московским поездом. И так уж легли карты, что о его прибытии стало  известно
другой стороне. Не спрашивайте, откуда я это узнал, все равно не скажу, дело
тут не в недоверии, у каждого командира должны быть свои секреты... Если  он
сойдет с поезда нормальным путем,  на  вокзале,  засветится  моментально.  А
этого нельзя. Нам нужно выиграть хотя бы сутки, только сутки.
   - Значит, насколько я понимаю, его поездку  отменить  нельзя?  -  спросил
Паша.
   - Правильно понимаешь,- сказал  Данил.-  Он  непременно  должен  приехать
завтра. И хотя бы на сутки выпасть из поля  зрения  нашего  противника.-  Он
нехорошо оскалился.- А там, с божьей помощью, и сможем кое-кому основательно
прищемить хвост... Ну, понимаете свой маневр?
   - Не совсем,- признался Багловский.
   - Стратеги...- беззлобно ухмыльнулся Данил.- Если отменить поездку нельзя
и на вокзале непременно будут торчать шпики... Ну, ребята, что-то  вы  резко
поглупели. Надо снять его с поезда по дороге.  Гениальная  голова  у  вашего
шефа, а?
   - Черт, действительно...-сконфуженно фырк-нул Беседин.- Я просто  до  сих
пор немного теряюсь в такой ситуации...
   - Понятно,- сказал  Данил.-  Мне  и  самому  слегка  непривычно...  да  и
унизительно чуточку, чего там. Привыкли работать  в  открытую,  не  прячась,
чувствуя за спиной мощный концерн... Что поделать, придется пока уподобиться
большевикам образца года этак девятьсот третьего, когда  весь  мир  идет  на
тебя войной... Итак, только вы двое.  Меж  российской  границей  и  столицей
много мест, где останавливается московский скорый?
   - Дайте подумать...-  наморщил  лоб  Багловский.-  Так...  Ромены  -  три
минуты, Орешкови-чи  -  пять,  Жабрево  -  три.  Это  -  глядя  от  границы.
Расстояние, соответственно...
   - Расстояние берите о т столицы,- уточнил Данил.
   - Можно приблизительно? Точно я сейчас не помню.
   - Приблизительно, конечно...
   - Жабрево - полсотни километров, Орешковичи - сто двадцать, Ромены...
   - Стоп,- поднял ладонь  Данил.-  Ромены  можем  исключить.  Значит,  так.
Возьмете машину, рассчитаете все точно. В Орешковичах один из вас  сядет  на
поезд.  В  поезде  отыщет  нашего  и  до  Жабрево  в  контакт  не  вступает:
осматривает, выявляет возможную слежку и все такое прочее... Второй, из кожи
вон вывернуться, должен к моменту прихода скорого в Жабрево уже быть там...
   - Ну, в таком случае в машине нужно оставаться мне,- сказал  Багловский.-
Я-то здешние дороги знаю лучше.
   - Резон,- кивнул Данил.- Значит, в поезд  садится  Паша,  а  вы,  Виктор,
устраиваете ралли по дорогам...  да  не  в  буквальном  смысле!  Исхитритесь
правил не нарушать и ГАИ не попадаться. В Жабрево выходите все трое и катите
в город. Вот, держите.- Он достал ключ на никелированном брелоке, подтолкнул
его через стол к Багловскому.-Улица Талашкевича, восемьдесят один,  квартира
пять.  Учтите,  я  вам  отдаю  свою  персональную,  личную  и,  подчеркиваю,
единственную незасвеченную "хазу", так что вы уж постарайтесь,  орелики,  ее
не засветить, иначе обижусь. Крупно.
   - А дальше? - спросил Паша.
   -  Дальше?  -  повторил  Данил.-  Дальше  вы  поступаете  в  его   полное
распоряжение.  На   ближайшие   сутки.   Обеспечить   передвижения,   связь,
контрнаблюдение... да все, что потребуется.  Вплоть  до  девок,  если  такое
желание  возникнет.  И  никакого  подобострастия,  судари  мои.  Вежливость,
корректность - и не более того. Он большой человек, но это  еще  не  значит,
что мы должны гулять перед ним на  цыпочках,  у  "Интеркрайта"  -собственная
гордость... Вопросы есть?
   - Как он меня узнает? - спросил Паша.
   - Никаких паролей-отзывов,- усмехнулся Данил.-  Признаюсь,  я  в  глубине
души терпеть не могу все эти профессиональные хохмочки: "Это у вас продается
беременная  кенгура?"  -  "Нет,  но  моя  бабушка   наяривает   "Мурку"   на
виолончели". Боже, какие пошлости... Паша, ты ему просто покажешь этот самый
брелочек.  Он  только  выглядит  стандартной  поделкой,  а  на  самом   деле
смастрячен по моему заказу в Шантарске и  таит  глубокий  внутренний  смысл,
сторонним людям непонятный... Да, и вот еще что. Как учит житейский опыт,  в
ситуациях, подобных нашей, возможны  разнообразные  провокации.  Поэтому  по
пустякам не демонстрируйте ваше умение вскидывать ноги выше ушей  противника
и  побивать  одним  махом  семерых   вчерашним   номером   газеты.   Короче,
суперменствуй-те только в тех случаях, когда опасность нешуточная.  Надеюсь,
вы оба- люди достаточно опытные, чтобы определить момент, когда вам  всерьез
соберутся оторвать яйца? Поняли? Вот и ладненько. Допивайте свои компотики и
отчаливаем.
   - Насчет завтра все понятно,- сказал Паша.- А сегодня что будем делать?
   - А ничего не будем делать,- сказал Данил.- Ждать у моря погоды. Не  вижу
я пока что направлений, по которым следовало бы работать. Вот приедет барин,
барин нас рассудит... Я серьезно. Мы  пока  что  тыкаемся  вслепую,  как  те
индийские слепошарые обормоты из притчи. Помните? Которые забрели к слону  в
стойло, стали хватать его за разные места, кто за нос,  кто  за  ухо,  и  на
основании сих  скудных  тактильных  наблюдений  делать  выводы  о  внешности
животного... Вот только тут есть один нюансик. Мало того, что они прежестоко
ошибались, один из них еще и подвергался смертельной опасности.  Соображаете
кто? Нет? Ну, орлы... Тот, кто по  неосторожности  ухватил  бы  носатого  за
гениталии. Реакцию слона угадать нетрудно. А посему мораль проста: не  стоит
слепому наобум лапать слона, можно  и  на  яйца  ненароком  наткнуться  -  и
получить хоботом по башке... Ну, пошли?
   Они гуськом поднялись по узенькой лестнице и вышли  на  улицу  к  радости
стоявших  снаружи  ближе  всего  к  двери  -  компания  из  четырех  человек
обрадованно ринулась внутрь, на освободившиеся места. Данил первым свернул в
длинную и широкую арку,  напоминавшую  скорее  туннель:  кафе  располагалось
прямо в жилом доме. Шаги звучали гулко, отдаваясь причудливым  эхом,  солнце
уже село, и в туннеле было темновато...
   Неожиданно вынырнувшая слева  и  двинувшаяся  им  навстречу  параллельным
курсом, как выразился бы Довнар, кучка людей  поначалу  не  вызвала  никакой
тревоги, но через пару секунд у Данила сработало  то  самое  шестое  чувство
профессионального  телохранителя,  неописуемое  словами  волчье  чутье.  Нет
никаких внешних признаков опасности, но некий  противный  импульс  встряхнул
тело, прошел по нервам...
   Он не стал увертываться от летящего прямехонько под дых кулака, хотя  мог
бы грамотно уйти в сторону. Всего лишь неуловимым движением  сгруппировался,
втянул  живот  под  одеждой  -  так  что  кулак  нападающего  коснулся  тела
костяшками  пальцев,  и  не  более  того.  Причем   ударивший   мог   голову
прозакладывать, что качественно влепил прямиком в  сплетение.  В  цирке  это
именуют "апач"...
   Данил, конечно же, придушенно  охнул  и  согнулся,  примерно  представляя
последующее. Ага, так и есть, левая ладонь пошла на удар меж шеей и  плечом,
третьим ударом, надо полагать, швырнет к стене...
   Он добросовестно отлетел спиной вперед к грязной выщербленной  стене,  по
каковой и сполз наземь, пачкая пиджак, но понеся гораздо меньше  урона,  чем
представлялось нападавшему. Совсем  рядом  завязалась  азартная  возня  -  с
шумными выдохами сквозь зубы, непроизвольными вскриками,  смачными  плюхами.
Краем глаза  он  видел  справа  ожесточенную  махаловку,  но  большую  часть
импровизированной батальной сцены от него заслоняла фигура нападавшего.  Тот
стоял,  расставив  ноги,  всем  обликом  демонстрируя  непреклонную  силу  и
крутость. Как ни унизительно, но не стоило рассеивать иллюзии касаемо  своей
беспомощности. И Данил, сидя в нелепой  позе  на  грязном  бетоне,  закрылся
правой рукой -  совершенно  естественное,  инстинктивное  движение  насмерть
перепуганного слабака. Судорожно ловил ртом воздух - как и  следовало  после
удара под дых...
   Опа! Жесткий носок штиблета пребольно угодил по ребрам. Аж в зобу дыханье
сперло, как ни старался Данил пассировать удар. Если это будет продолжаться,
придется все же малость побарахтаться, не выходя из рамок образа...
   Нет, нового пинка не последовало, нападавший покосился в сторону, где все
еще возились, хрипя и сопя. Его лица Данил рассмотреть так и  не  смог  -  и
позиция неудобная, и темновато. Очки валялись неподалеку, одно стекло, как и
следовало ожидать, разбилось...
   Черный штиблет опустился прямо на них, медленно поелозил, дробя уцелевшее
стекло в крошку - нарочито демонстративно,  с  расстановочкой.  Не  пора  ли
вопить  "караул!"  и  "милиция!",  как   и   подобает   честным   гражданам,
подвергшимся хулиганскому нападению?
   Его рывком вздернули на ноги, так что многострадальный пиджак вновь вытер
стену, в противоположном на сей раз направлении. Данил добросовестно  обмяк,
воротничок рубахи резал горло, но не бывает худа без добра - теперь  он  мог
рассмотреть рожу противника  настолько,  чтобы  потом  с  уверенностью  того
опознать...
   Удар левой по ребрам - несильный на сей раз,  определенно  игравший  роль
завершающего мазка кистью.
   - Ты, морда очкастая! - рявкнул  ему  в  лицо  незнакомец,  обдав  густым
запахом табачища.- Кончай шнырять по городу, понял? В речку спущу, с  камнем
на ногах!  Чтобы  духу  вашего  здесь  не  было,  москали  долбаные!  Понял,
спрашиваю?
   Данил  слабо  трепыхался,  всем  своим  видом  давая  понять,  что  из-за
пережатого горла не  в  состоянии  издавать  осмысленные  звуки.  Противник,
похоже,  и  сам  это  наконец  сообразил.  Внезапно  отпустил   его   (Данил
пошатнулся, налетел спиной на стенку и едва не  упал),  обернулся  на  свист
подель-ничков. И все пятеро, стуча подошвами, быстрее лани рванули во  двор,
в ту сторону, откуда и появились. В три секунды исчезли с глаз, как не было.
   Кто-то,  привлеченный  шумной  возней,   уже   заглядывал   в   арку   на
противоположном конце, окликнул, пока еще спокойно:
   - Эй, что там?
   - Да ничего особенного...- откликнулся Данил, повернулся к своим: - Ходу!
   Первым оказался под открытым небом, в обширном тихом  дворике  с  рядками
густых кустов,  беседками  и  детскими  качелями.  Слава  богу,  посторонних
свидетелей не оказалось.  Двор  давно  знакомый,  проходной,  ищи-свищи  тех
злодеев, если у них поблизости стояла машина, ни одна собака не разыщет...
   Он свернул в аллейку, добрался до беседки и опустился на узкую деревянную
скамейку,  изрезанную  перочинными   ножичками   многих   поколений.   Ребра
побаливали, но не похоже, чтобы сломаны. Брюхо и плечо почти что и не болят.
Хуже бывало, в общем...
   Рядом плюхнулись спутники. Особых повреждений у них Данил не усмотрел - у
Паши разбита нижняя губа, у Багловского поперек  лба  тянется  впечатляющая,
кровянящая ссадина, оба охают и морщатся, оба изрядно испачканы, но в  общем
и целом никак нельзя назвать происшедшее разгромом. В юности, на танцульках,
бывало, получали и почище...
   Сняв пиджак, Данил сокрушенно вздохнул: пропал клифт, придется  в  чистку
отдавать. Принялся носовым платком оттирать, как мог, рыжую кирпичную  пыль.
Запасные очки в чемодане имеются, а вот столь уродски скроенный  пиджак  был
один, накрылся реквизит...
   Паша кратко и эмоционально охарактеризовал  ситуацию  -  не  столь  уж  и
сложной трехэтажной к