и  в  лихорадочном  темпе  принялся  церковь   разбирать.   Батюшка
покряхтывал и печалился, но против бумаги  от  самого  губернатора  идти  не
решился.
   Весь фокус заключался в том, что хитрющему  Киприяну  позарез  нужен  был
кирпич для медеплавильной печи, но при убогих возможностях тогдашних средств
и путей сообщения доставленный из Шантарска  новенький  кирпич  обошелся  бы
дороже золота... Из обманом  добытого  церковного  кирпича,  замешанного  на
яичных желтках и потому несокрушимого, купчина  сложил  шахтную  печь,  став
зачинателем  заполярной   цветной   металлургии   в   Шантарской   губернии.
Справедливости ради стоит упомянуть, что  он  все  же  тщательно  проследил,
чтобы на постройку новой церкви пошел  самый  добротный  плавник,  способный
простоять десятилетия.
   Церковь, как ни странно,  устояла  и  после  революции.  Сначала  до  нее
попросту не доходили руки у юных безбожников, потом ее  уже  собрались  было
ломать, но спас Кузьма Кафтанов, чья обитавшая в Тиксоне престарелая  мамаша
была  истово   верующей.   Памятуя   о   кремлевском   покровителе   Кузьмы,
препятствовать ему  не  осмелились,  хотя  документик-сигнал,  как  водится,
начальник НКВД в папочку подшил старательно, но впоследствии выдрал и спалил
от  греха  подальше,  когда  от  Сталина  последовала  директива  кончать  с
безбожием. (А потом под эту  директиву  с  превеликой  радостью  закатал  по
пятьдесят   восьмой   местного   рабкора   высочайше   отмененного   журнала
"Безбожник", имевшего нахальство постельно  ублажать  супругу  начальника  в
отсутствие последнего.)
   На двустворчатых дверях,  правда,  красовался  огромный  ржавый  замок  -
Сережа пояснил, что священника  Шантарск  обещает  прислать  давно,  да  все
как-то не доходят руки до Заполярья.
   Сфотографировались на фоне церкви, потом Света трудолюбиво  засняла  всех
на видео,  не  обойдя  вниманием  и  обоих  хвостов,  вновь  объявившихся  в
отдалении.  На  сей  раз  изображать  беззаботных  гуляк  посреди   обширной
немощеной площади им  было  сложнее,  и  они,  видимо,  не  измыслив  ничего
лучшего,  притворились,  что   тоже   ужасно   заинтересовались   памятником
архитектуры - один даже показывал напарнику на крест и, судя по  оживленной,
деланной жестикуляции, пытался что-то объяснять, искусствовед хренов.
   Вновь оказались на площади, окаймленной четырьмя зданиями-монстрами,  где
нелепо торчал пустой постамент и болтался  в  вышине  официальный  триколор,
выцветший до того, что превратился в штандарт неизвестной державы. Шпики  не
отставали.
   Завернули  в  небольшой  магазинчик,  где  причудливо  смешались  парочка
книжных  полок,  стеклянная  витрина  со  съестным  и  прилавок,  снабженный
горделивой  табличкой:  SOUVENIRS-ANTIQVAR.  Где   оказались   единственными
потенциальными покупателями - шпики в магазин не  пошли,  но  видно  было  в
запыленное окно, что торчат поодаль.
   Антиквариат  был  представлен  полудюжиной  военных  фуражек   советского
образца, без разлапистого орелика, кучкой  разномастных  монет,  несколькими
крохотными бюстиками Ленина и тому подобной ерундой.  Впрочем,  Мазур  чисто
случайно  углядел  и  кое-что   стоящее.   Кликнул   мгновенно   оживившуюся
продавщицу, явно не избалованную наплывом ценителей антиквариата.
   Кацуба смотрел через плечо, пока Мазур вертел в руках  вынутый  из  ножен
морской кортик. Подержал ножны с затертыми, едва  различимыми  изображениями
якоря и корабля.
   - Старинный? Нет, вон совдеповский герб на ручке...
   - Сталинский,- сказал Мазур.- Однозначно.
   - А из чего видно?
   Мазур показал ему желтую рукоятку:
   - С сорок восьмого года начали ставить кнопку-держалку.  А  поскольку  ее
тут нет, значит, выпущен до сорок восьмого. Вот и вся премудрость.
   Он с нешуточным сожалением сунул кортик  в  потертые  ножны,  покачал  на
ладони. Вещь была качественная. Советские кортики времен папы Брежнева, если
откровенно - дерьмо собачье. Разве что  златоустовские  с  большой  натяжкой
можно назвать хорошими, но попадались они редко. Пластмасса рукоятки,  такое
впечатление, делалась из переплавленных зубных щеток - крошилась и  ломалась
от любого удара. Остальные детали -  из  поганенькой  мягкой  меди,  которую
можно поцарапать чуть ли не спичкой, да вдобавок  перекладина  крохотная,  и
одна ее половинка выгнута так, что кортик практически невозможно  держать  в
руке.
   Зато сталинский, как бы к Иосифу Виссарионовичу  ни  относиться,-  совсем
другое дело. Рукоять из прочного эбонита и надежной латуни, сама  ложится  в
руку. А в общем, морские кортики  советских  времен  -  почти  точная  копия
старинного русского наградного образца 1803 года...
   - Да покупай, чего там,- сказал Кацуба.- Ишь, глаза разгорелись.  Контора
стерпит, командировочные не считанные. Глядишь, и пригодится...
   Мазур обрадовано расплатился, сунул кортик во внутренний карман куртки. У
книжной полки дурноматом орал Сережа - как  выяснилось,  углядевший  пьяными
глазками забытую бог весть с какого года книжку врага перестройки Лигачева и
пришедший от этого в неистовство.  Он  громогласно  грозил  продавщице,  что
запишет ее в красно-коричневые  и  устроит  тут  постоянный  демократический
пикет, а та отругивалась простыми русскими словами, потом лениво  предложила
девчонке, только что продавшей Мазуру кортик:
   - Валь, в милицию позвони, что ли...
   - Да они все возле штаба, теть Зин,-  столь  же  лениво  отозвалась  та.-
Петька сейчас заскакивал, говорил...
   Именно эта ее реплика вдруг магическим образом успокоила шумного  Сережу.
Он поморгал осоловелыми глазами, что-то усиленно соображая, потом ринулся  к
Мазуру:
   - Тьфу ты, Вова, я  забыл  совсем...  Поехали!  Посмотришь,  как  мы  тут
военщину к ногтю берем... Миша ты ж интересовался...
   - А то как же,- сказал Кацуба хладнокровно.- В самом деле, Гоша, подгоняй
тачку, глянем на здешние плюрализмы...
   ...Особого  шумства  не  наблюдалось,  но  и  мирными   буднями   назвать
происходящее  язык  не  поворачивался.  Трехэтажное  зданьице,   чрезвычайно
похожее на музей (так  что  закрадывалось  подозрение,  что  их  строили  по
одному, типовому  проекту),  было  огорожено  чисто  символически  -  редкая
оградка из тоненьких железных прутьев не доставала человеку и до пояса. Судя
по вывескам, здесь идиллически  уживались  и  городской  военкомат,  и  штаб
воинской части, как полагается, укрытой за комбинацией цифр.
   Вокруг оградки с трех  сторон  (с  четвертой  тянулась  высокая  бетонная
стена, видимо, окружавшая  гараж)  лениво  кучковались  человек  сто.  Мазур
высмотрел самые разные типажи - и  довольно  чисто  одетых  пожилых  дамочек
психопатического облика,  привычных  на  любом  демократическом  митинге,  и
поддавших молодых  верзил,  явно  забредших  от  нечего  делать,  и  угрюмых
работяг, судя по каскам и спецовкам - то  ли  шахтеров,  то  ли  докеров,  и
просто праздных зевак обоего пола.
   Кое-где виднелись самодельные плакатики, однообразно призывавшие  военных
убираться к чертовой матери, власти России - пойти навстречу чаяниям народа,
не желающего жить рядом с кладбищем отравляющих веществ, а депутатов Госдумы
- оказать содействие. Судя по тому, что здесь не наблюдалось  ни  депутатов,
ни властей России, данные плакаты были поэтическим преувеличением. Среди них
сиротливо затесался вовсе уж нелепый  здесь  лозунг:  "Выдайте  зарплату  за
февраль, гады!"
   Внутри,  за  оградкой,  столь  же  лениво  бродили  человек  двадцать   в
милицейских бушлатах, а один, усатый кряжистый  старшина,  стоя  вплотную  к
демонстрантам, о чем-то беседовал вполне мирно, и Мазур  расслышал,  как  он
горестно вздохнул:
   - Петрович, тебе хоть бастовать  можно,  а  нам  самим  третий  месяц  не
платили, только нам-то бастовать законом запрещено...
   Слева  что-то  орал  в  мегафон  вспотевший  бородач,  чем-то   неуловимо
напоминавший Сережу, но не в пример более пузатый.  Его  слушали,  но  вяло.
Сережа, шатаясь, тут же ринулся в  толпу,  как  рыбка  в  воду,  моментально
выискал знакомых, кого-то хлопал по плечу,  кому-то  показывал  на  стоявших
кучкой "питерских ученых", словом, развил бурную деятельность.
   - Ну, все,- сказал Кацуба  тихонько.-  Глазом  не  успеем  моргнуть,  как
окажемся батальоном поддержки из столиц...
   Голос у него при этом, впрочем, был скорее довольный. Мазур индифферентно
пожал плечами, спросил:
   - Про корабль ничего не слышно?
   - Гоша говорит, придет завтра. Невтерпеж?
   - Хуже нет - ждать да догонять...
   - Это точно. А посему отойдем-ка. У хорошего командира солдаты  без  дела
болтаться не должны...- Он отвел Мазура метров на двадцать в сторонку, сунул
под нос фотографию.- Как тебе?
   - Да ничего, в общем,- осторожно сказал Мазур.
   На черно-белом снимке была изображена светловолосая женщина лет  тридцати
- тонкий нос, пухлые губы, очки в тонкой  оправе.  Симпатичная  и  отчего-то
ужасно напоминает не особенно строгую учительницу младших классов.
   - Доведись, трахнул бы?
   - Мог бы...
   - Прекрасно,- удовлетворенно сказал Кацуба, спрятал снимок.
   - А что такое? - забеспокоился Мазур.
   - Да ничего особенного,- бодро ухмыльнулся Кацуба.- Серега  обещал  нынче
же нас отвести на малину "зеленых", возможно, она  там  будет.  Если  так  -
совсем хорошо. Ну, а коли не придет, закинем тебя в  музей.  Задача  у  тебя
будет простая -  в  два  счета  обаять  данную  фемину  по  имени  Катенька,
ухитриться нынче же уложить ее в постельку, причем непременно у нее на хате,
поскольку там нет микрофонов, ну, а дальнейшему  учить  тебя  не  стоит,  а?
Чтобы крепче спала, кинешь ей в чаек или там в винцо  одну  таблеточку,-  он
сунул Мазуру в ладонь пластиковую трубочку.- Потом возьмешь ключи  и  отдашь
одному милому мальчику, который будет терпеливо торчать на лестнице...
   - Ты что?
   - А ничего,- буднично сказал Кацуба.- Отдаю приказ, только и всего.  Я  ж
тебя не с педиком заставляю трахаться, полковник. Что поделать, если ты  как
раз и  есть  ее  типаж,  не  мне  же  в  столь  похабном  облике  за  дамами
ухлестывать? В общем, мне позарез нужны ключи. От  музея.  Директором  коего
наша Катенька имеет честь работать. И путей тут только два - либо проводим в
жизнь мою  идею,  либо  придется  дать  ей  по  голове  в  темном  переулке,
инсценировав ограбление, и вместе с кошельком увести и ключики... Тебя такой
вариант устраивает?
   - А ты ведь можешь...- сказал Мазур. Кацуба сощурился:
   - Знал бы ты, полковник, сколько всего я могу,  когда  служба  требует...
Понимаешь,  сам  я  не  большой  спец  во  вскрытии  замков   и   отключении
сигнализаций, а подручного по этой части у меня тут нет. А  в  музей  темной
ночкой залезть необходимо.
   - Зачем? - глупо спросил Мазур.
   - Ну-у, полковник...- протянул Кацуба.- Альзо, камераден?  Не  хочешь  же
ты, чтобы милая женщина получила по голове из-за твоего чистоплюйства?  Если
это  тебя  утешит,  считай,  что  я  дерьмо.  Только  помни,  что  тут   уже
образовалось  несколько  трупов,  и  надо  постараться,  чтобы  жмуриков  не
прибавилось...
   Он  смотрел  Мазуру  в  глаза  и   слегка   улыбался   -жилистый,   битый
профессионал. Бесполезно было чирикать  с  ним  о  морали,  этике  и  прочих
общечеловеческих  ценностях.  И  вообще  -  если  угодил  в  дерьмо,   глупо
повязывать белый галстук...
   -  Ладно,-  мрачно  сказал  Мазур,  на  миг  передернувшись  от  ощущения
облепившей внут-ри грязи.- Дисциплина превыше всего. А если не получится?
   - Получится,- заверил Кацуба.- Баба одинокая, в такой дыре на  стенку  от
тоски полезешь, а ты у нас - экземпляр хоть  куда...  Если  не  получится  -
тогда,  конечно,  придется  по  голове,  но,  разумеется,   с   максимальной
деликатностью....
   Они вздрогнули, повернули головы - оказалось,  этот  звук  издал  камень,
смачно шлепнувшийся в стену. Следом полетел  второй,  вдребезги  разлетелось
оконное стекло на втором этаже.
   Милиционеры, стряхнув  сонную  одурь,  подскочили  к  оградке,  завертели
головами. Кряжистый старшина, стуча дубинкой по железным прутьям, взревел:
   - Совсем делать нечего, козлы?!
   - Пошли-ка наших уводить,- распорядился Кацуба.- А то, чего  доброго,  по
шее получат, если начнется карусель...
   Но до заварушки как-то не  дошло  -  стражи  порядка  поорали,  из  толпы
вдоволь поматерились в ответ, и  восстановилось  прежнее  положение  дел.  К
Мазуру с Кацубой протолкался благоухающий перегаром Сережа, волоча за  рукав
высоченного белокурого типа, заорал издали:
   - Вова, Миша, все путем! Сейчас поедем к ребятам, ради такого случая  все
соберутся! Знакомьтесь, это Свен Кристиансен, заграничный коллега! В  полном
контакте с Европой работаем, мужики!
   - Я есть отчен рат! - подтвердил заграничный  коллега,  улыбаясь  во  все
свои сорок четыре зуба.

   ГЛАВА ШЕСТАЯ
   "ЗЕЛЕНАЯ МАЛИНА" СКАЗАЛА ДРУГУ "ДА"...
   Трехкомнатная квартира, куда они угодили, была битком  набита  книгами  и
защитниками  природы  -  преимущественно  мужского  пола  в  разной  степени
алкогольного опьянения. У этой компании, отметил Мазур, имелось все же  одно
несомненное достоинство: в нее было чрезвычайно легко врастать. Если  только
тебя держат  за  своего  -  а  их,  конечно  же,  держали.  Мигом  со  всеми
перезнакомились  (Мазур  тут  же  забыл  большинство  имен),   хлопнули   по
стаканчику,  перемешались.  Кацуба  с  маху  собрал  вокруг  себя   наиболее
оживленных и принялся им горячо объяснять, что  одна  из  столиц  российской
демократии, а именно город  Санкт-Петербург,  конечно  же,  поможет  местным
собратьям в их несгибаемой борьбе против злокозненной военщины -  для  чего,
собственно говоря, их могучая кучка сюда  и  прибыла.  Кацубу  принимали  на
"ура". Ему,  а  заодно  и  случившемуся,  рядом  Мазуру,  продемонстрировали
священную реликвию - закатанный в пластик листок  из  блокнота,  на  котором
скачущим почерком психопата  было  начертано:  "Да  ну,  херня  все  это..."
Оказалось, реликвия  являет  собою  автограф  самого  Сахарова,  с  трепетом
извлеченный одним из присутствующих из мусорной корзины Верховного Совета  в
те судьбоносные дни, когда судьба демократии еще висела на волоске.
   Когда  они  воздали  должное  реликвии,  многозначительно  и  уважительно
закатывая глаза, изобразив  на  лицах  благоговейный  трепет,  шабаш  принял
несколько более  деловой  оборот  -  Сережа,  игравший  здесь  не  последнюю
скрипку, вывалил на стол груду фотографий и каких-то машинописных листочков.
Кацуба, прежде чем во все это углубиться, украдкой толкнул Мазура  локтем  и
показал глазами на кухню. Ничего не попишешь,  нужно  было  работать.  Мазур
искренне надеялся, что физиономия у него простецкая и веселая -  не  станешь
же отрабатывать перед зеркалом обаятельные улыбки...
   Потащился в кухню, как на эшафот. В комнате гомонили, рослый и белобрысый
варяжский   гость   Кристиансен   громко   обещал   поддержку   европейского
общественного мнения всем здешним начинаниям - для будущего  заповедника  он
уже успел подыскать звучное название "Северная жемчужина".
   - Ага, вот и Володя забрел,- обрадованно сказала Света.- Знакомьтесь, это
Катя, это Володя. Володя у нас в теории не силен, на него все эти  разговоры
только тоску наводят. Зато под водой - второй Ихтиандр.
   Мазур вежливо раскланялся. Честно говоря, он уже гораздо  меньше  сетовал
на злую судьбу, заставившую выступать в роли  суперспецагента-обольстителя,-
в жизни  Катя  оказалась  даже  симпатичнее,  чем  на  скверной  черно-белой
фотографии. Чертовски милая женщина,  заставлявшая  мужские  мысли  поневоле
сворачивать на проторенную дорожку. Судя по тому, как непринужденно общалась
с ней Света, они уже успели познакомиться, и Света сделала все, чтобы с маху
новую подругу обаять.
   - Вот Володя нам колбасу и порежет,- как  ни  в  чем  не  бывало  заявила
Света.- Он у нас холостяк, а потому хозяйничать привычен.
   И, прекрасно маскируя все под пустенькую женскую болтовню, в  три  минуты
успела вывалить Кате кучу полезной информации - что Володя Микушевич золотой
мужик, вот только женщин малость пужается по причине врожденной  робости,  а
потому сил не хватает равнодушно смотреть, как прозябает без женской теплоты
и участия человек мужественной профессии... В таком примерно  ключе.  И  без
предупреждения смылась из кухни под  предлогом  исполнения  профессиональных
обязанностей.
   - Вы действительно такой робкий? - спросила  Катя  не  без  любопытства.-
Наши водолазы - нахальней нахального, в себе уверены, как бульдозеры...
   - Да глупости, конечно,- сказал Мазур.- Это она так шутит.
   - Значит, и вы - как бульдозер?
   "А ведь выгорит,- подумал Мазур, ведомый мужским инстинктом.- Кокетство в
голосок определенно подпущено".
   Самое главное теперь - не держать долгих пауз и развивать наступление. На
тесной хрущевской кухоньке разворачивалась старая, как мир, игра  -  женщина
должна  была  не  отпугнуть  излишней  холодностью  симпатичного  нездешнего
кавалера, но  и  не  позволить  ему  питать  вздорные  мысли  касаемо  своей
легкодоступности. Кавалер, со своей стороны, должен был уверить, что  он  не
какой-то там истаскавшийся кобель, не способный пропустить  ни  одной  юбки,
что он, старомодно выражаясь, очарован. А  еще  -  что  люди  они  взрослые,
удрученные одиночеством, а на дворе, вообще-то, приближается к самому  концу
двадцатый век, пуританством отнюдь не грешащий...
   Получается. Мазур видел по ее глазам, что у него есть  все  шансы.  И  не
терзался больше угрызениями совести - прав циник Кацуба, не  юную  школьницу
совращаешь, прекрасно знает, чего хочет, главное - жениться не обещать...
   Идиллию эту безбожно нарушил Сережа, ворвавшийся с воплем:
   - Где-то тут колбаса была! Ага, вот... А вы что это здесь?  В  отрыве  от
демоса?
   - А мы тут кокетничаем в отрыве от демоса,- сказала Катя не без вызова, и
Мазур окончательно уверился: выгорит...
   - И как, получается? - спросил Сережа скорее оторопело.
   Катя оглянулась на Мазура, засмеялась и с тем же вызовом отчаянно махнула
рукой:
   - А вот получается!
   "Сука ты, каперанг",- подумал Мазур, многозначительно ей улыбаясь. Сережа
таращился на них так, словно впервые вспомнил о существовании у гомо сапиенс
двух полов, покрутил головой:
   - Ну ладно, колбасу несите. Володя, а ты материалы так  и  не  посмотрел?
Пошли-ка!
   Мазур, насильно увлекаемый из кухни, успел еще переглянуться с  Катей,  и
оба рассмеялись.
   - Ты сюда зачем пришел? - недовольно сказал Сережа.- Работать  или  хвост
распускать? - Судя по амплитуде его колебаний, он успел  осушить  не  меньше
пары стаканов, пока Мазур подбирал ключики к сердцу милой женщины.- Воркуете
тут...
   Мазур пожал плечами:
   - Очаровательная женщина. Тоже из ваших?
   - Да нет,- досадливо поморщился Сережа.- Надина сестра.  Ты  же  с  Надей
знакомился? Вот  где  толковая  баба,  вся  жизнь  в  экологии,  без  всяких
воркований...
   "И ничего  удивительного",-  подумал  Мазур,  с  брезгливым  состраданием
разглядывая помянутую Надю, ронявшую пепел с сигареты прямо на стол и что-то
громогласно растолковывавшую Кацубе, чуть ли не тыча его носом в  загадочный
синий график. Остренькая истеричная физиономия, пучок волос,  стянутых  чуть
ли не аптечной резинкой, дерганые жесты, землистого цвета кожа... Б-р-р!
   - Родные сестры? - спросил он.
   - Ага.
   Мазур мысленно передернулся. Надо  же,  как  замысловато  любит  пошутить
природа...
   Он покорно уселся за стол. Сережа тут же навалил перед ним гору бумаги  -
пачку газетных вырезок, продемонстрированных с особой гордостью, фотографии,
листки бледных ксерокопий...
   Мазур без всякой охоты перебрал несколько вырезок,  где  под  статьями  с
вымученно-сенсационными заголовками повсюду стояло: "С.Оболенский", и тут до
него дошло, отчего сосед так нетерпеливо ерзает на стуле.
   - А, вот что...- ска