агровым пятном...
   Крики, сумятица, гам!  Мазур  одним  прыжком  оказался  рядом  с  Ольгой,
оттолкнул ее к стене, прикрыл собой. Окружающее для него распалось на череду
кинокадров: тот, кто их толкнул, развернулся к улице и палит  из  блестящего
револьвера... кто-то бежит прочь, и в него  лупит  очередями  из  маленького
бразильского автомата  "ина"  второй  штатский...  попал,  ну  и  зрелище...
зрители  разбегаются,  кто-то  падает,  прикрывая  голову  руками...  пальба
усиливается... ага, вон там, далеко, улепетывает еще один, по  нему  и  бьют
неизвестные...  в  конце  улицы  со  скрежетом  развернулся  джип,  с   него
спрыгивают фигуры в форме... автоматная очередь крошит стекла над головой...
   Ольга, гибко вывернувшись, схватила его за руку и рванула что есть  мочи,
указывая вправо. Увидев там узенький проход на  соседнюю  улицу,  Мазур,  не
колеблясь, припустил во все лопатки. Они промчались по сумрачному проходику,
скорее,  щели,  сверху  накрытой  сомкнувшимися  крышами   соседних   домов,
опрокинули таз с  водой,  зачем-то  стоявший  на  колченогой  табуретке,  не
обратив внимания  на  смачный  выкрик  вслед  -  определенно  ругательство,-
выбежали на параллельную улицу. Остановились. Тут все было тихо и  спокойно,
никто ни за кем не гнался, хотя первые признаки  беспокойства  проявились  и
здесь - прохожие  останавливались,  вертели  головами,  пытаясь  определить,
откуда доносится стрельба, И побыстрее покидали опасный  район,  держась,  в
общем, спокойно.
   -  Туда!  -  показала  Ольга.  Нервно   поправила   волосы.-   Интересные
сюрпризы...
   - Что это было?
   - Откуда я знаю? - пожала она плечами.- Больше всего похоже на  очередную
облаву - после налета на  полицейский  участок  здесь  занервничали,  рвение
стали проявлять... Пошли, лучше побыстрее отсюда убраться, а то на  соседние
улицы перекинется, только под шальную пулю попасть не хватало...
   Шли  недолго.  Ольга  остановилась  перед  старым  домишкой,  к  которому
примыкало нечто вроде галереи с покатой крышей,- галерея почти сплошь  увита
зеленым плющом.
   Откуда-то сбоку  появился  старикашка  в  заплатанной  рубашке  и  черных
штанах, босой и меланхоличный. Ольга без всяких  переговоров  протянула  ему
кредитку. Слегка оживившись, старик пошарил за пазухой, извлек большой  ключ
и отпер, отбросив предварительно упругие ярко-зеленые плети  плюща,  ведущую
на галерею  низенькую,  полукруглую  сверху  дверь.  Ольга  потянула  Мазура
внутрь. За их спинами, тягуче проскрипев несмазанными петлями,  захлопнулась
дверца.
   Сначала показалось, что здесь стоит непроглядный мрак, но глаза понемногу
привыкли. Слева, сквозь прорехи в плюще, этакие бойницы, пробивался  скудный
солнечный свет, царила  приятная  прохлада.  Справа  оказалось  с  полдюжины
узеньких старинных окон, тоже заплетенных плющом почти наглухо, а в  дальнем
конце, у  торцовой  стены,  лежала  огромная  куча  свежескошенной  травы  с
вкраплениями каких-то  ярких,  неизвестных  цветов.  Пол  под  ногами  -  из
выщербленных каменных плит с узкими, глубокими щелями меж ними.
   Озираясь, Мазур прошел до кучи травы, вернулся, недоуменно спросил:
   - Это что же такое?
   - Историческое место,- ответила Ольга, понизив голос, потом, заложив руки
за  спину,  прижалась  к  стене  дома  так,  что   ее   полускрыло   зеленое
переплетение.- Иди сюда, слушай легенду...
   Мазур остановился перед ней. Ольга загадочным шепотом начала:
   - Здесь очень давно жил лейтенант Сантильяна - если не  при  Кортесе,  то
сразу  после  Кортеса.  Пьяница,   ценитель   женского   пола,   греховодник
невероятный. И  вот  как-то,  когда  он  за  этими  самыми  окнами  принимал
прекрасную гостью, на галерее появилась, далеко не такая прекрасная,  вторая
гостья - сама Смерть. Бог ее знает, почему, но она встала примерно там,  где
мы сейчас стоим, и принялась звать: "Сантильяна, Сантильяна! Время пришло, я
за тобой!" Сантильяна настолько разозлился, что швырнул  в  нее  сапогом  из
окошка и заорал: "Сеньора Смерть, знал я, что ты -тварь жестокая, но  уж  не
думал, не гадал, что ты полная дура!  Тебе  сто  раз  подворачивался  случай
утащить меня с поля битвы, с кровавой жатвы,  а  ты  выбрала  момент,  когда
кабальеро лежит в постели с красивой женщиной! Ну не дура  ли?"  Как  гласит
легенда, Смерть растерялась - ее, понимаешь ли, никто никогда не  упрекал  в
глупости, называли по-всякому, боялись и проклинали, но вот  дурой  обозвали
впервые.  От  растерянности  она  убралась  восвояси  и  как-то  забыла  про
лейтенанта, так что он прожил очень долго, хотя, конечно,  в  конце  концов,
когда уже был полковником и с  кем-то  там  по  своему  обыкновению  воевал,
посреди схватки увидел Костлявую. "И теперь скажешь, что я дура?" - спросила
она. Полковник вынужден был сознаться, что в данный момент он так не думает.
"Тогда пошли..." -по-деловому распорядилась Смерть. И  они  пошли...  Вот...
Это место называется - Галерея Кавалерийского Сапога.- Ольга поднырнула  под
протянутую к ней руку Мазура, отошла к куче травы, загадочно  улыбнулась:  -
Осталось поверье: если любить друг друга  на  этом  самом  месте,  проживешь
долго. Не все помнят, но мне давно рассказали... Иди сюда. Все  равно,  пока
мы здесь, никто не войдет. Ну?
   Мазур осторожно опустил ее в пахучую траву,  уже  увядающую,-  совершенно
незнакомый аромат, иной, горьковато-полынный, терпкий, платье словно само по
себе порхнуло с загорелого тела, рядом упали две невесомых  белых  тряпочки,
белый пиджак, тяжело провалилась до самого камня кобура с револьвером. Ольга
тихо стонала, терзая его губы, выгнулась навстречу, приняла  и  уже  знакомо
навязала медленный, смакующий ритм, закрыла глаза, когда ее лицо оказалось в
узенькой полоске солнечного света. Легонько сомкнув зубы на ее шее, Мазур на
миг ощутил прилив морозного холодка -  словно  за  спиной  и  в  самом  деле
торчала старуха с косой, гадая, то ли ей повременить и уйти, то  ли  на  сей
раз не дать про-машки. Это тут же прошло, он отогнал все постороннее,  чтобы
как можно острее чувствовать любимую женщину, другую.
   То ли само место настраивало на серьезный лад,  то  ли  просто  пришло  в
голову, что пора поставить перед самим собой  кое-какие  вопросы...  Гораздо
позже, когда  пришло  опустошение  и  Ольга,  закрыв  глаза,  лежала  в  его
объятиях, Мазур впервые спросил себя: а что потом? Должно же все это  как-то
кончиться? Он приехал сюда ненадолго, и после озер кое-какие истины  встанут
во всей своей наготе, поскольку нагота и есть главная  черта  истины...  Что
потом?
   Он не мог найти ответа в собственной душе, боялся не  то  что  заикнуться
Ольге об этом вслух, но и  просто  думать  про  себя.  Слишком  запутанно  и
туманно будущее. Впервые должным образом осознал, что они с Ольгой не просто
чужеземцы друг для друга -  жители  разных  континентов,  антиподы  в  чисто
географическом смысле, сиречь обитатели двух противоположных уголков земного
шара...
   - Ты о чем думаешь? - лениво поинтересовалась Ольга, не  открывая  глаз.-
Весь напрягся...
   - Да так... О нас.
   - А что о нас думать? По-моему, рано о нас думать...- Она открыла  глаза,
перевернулась на спину, на ощупь нашла и воткнула  в  растрепавшиеся  волосы
бело-розовый  незнакомый  цветок.-  Нам  хорошо,  кабальеро,  этим   все   и
исчерпывается... Лучше посмотри вон туда, видишь? Молва гласит,  что  это  и
есть след Смерти, отпечаток костлявой лапы...
   Мазур посмотрел. Длинные выбоины можно было принять за что угодно, в  том
числе и за след самой Смерти...
   - Я люблю тебя,- сказал он вдруг.
   - Меня?
   - Тебя.
   - Приятно слышать,- сказала Ольга тихо.- Любой женщине это всегда приятно
слышать. Вот только я не знаю пока, что тебе и ответить, честное слово...

   Глава вторая
   СЛЕД АНАКОНДЫ
   Старинная дверца галереи захлопнулась за ними с  этаким  древним  лязгом,
старикашка в черных штанах, приподняв в знак почтительного прощания  дырявую
шляпу, уселся в тенечек, поджидать новых знатоков  древнего  поверья.  Ольга
пошла впереди, свежая, невинно  и  благопристойно  выглядевшая,  без  единой
травинки на платье и в волосах. Мазура всегда изумляло это извечное  женское
искусство выглядеть так, словно ничего и не было. Он шел следом,  отстав  на
полшага, ломая голову над фразой: "Не  знаю  пока,  что  тебе  и  ответить",
выискивая там смысловые слои, подтексты, толкования. Как частенько бывает  в
таких случаях, вариантов набралось столько, что голова пухнет...
   Из  раздумий  его  бесцеремонно  вывел  тягучий  скрип  тормозов.   Мазур
торопливо поднял голову, решив было, что, зазевавшись, едва  не  угодил  под
колеса выскочившего из-за угла лихача.
   Перед ними затормозил открытый полугрузовичок черного цвета с  лаконичной
белой  надпи-сью  "POLISIA",  и  из  кузова  прямо-таки  посыпались  люди  в
табачного цвета форме, загораживая дорогу.  Улочка  была  тихая,  неширокая,
зевак не оказалось. Мазур оглянулся на Ольгу, ожидая инструкций.
   Пятеро деловито их окружили, наставив  все  те  же  короткие  бразильские
"ины", шестой - явно офицер, судя  по  отсутствовавшим  у  ос-тальных  ярким
цацкам на погонах и петлицах,- выступил вперед и небрежно щелкнул  пальцами,
рявкнул что-то требовательное. Совсем молодой, усики в ниточку.
   - Покажи документы,- сказала Ольга, без  всякого  беспокойства  раскрывая
сумочку.
   Мазур вытащил из бумажника заранее сложенные в пластиковый конвертик  все
необходимые здесь бумаги: дипломатический  паспорт,  разрешение  на  ношение
оружия вне административной границы столицы, справки о  прививках  и  прочие
бюрократические изыски. Офицерик, поворошив  в  конвертике  двумя  пальцами,
вдруг сунул его в карман. В свой собственный.
   - Эй! - Мазур шагнул вперед.
   Ствол автомата уперся ему в грудь, оттеснив на прежнее  место,  к  глухой
стене какого-то склада. Он увидел, как второй полицейский проворно  выхватил
у Ольги сумочку  и  выудил  оттуда  "беретту".  Она  что-то  быстро  сказала
по-испански, но тут же вынуждена была отступить к Мазуру, увидев  нацеленный
автомат. Офицерик что-то заорал, энергично выдергивая  пистолет  из  большой
желтой кобуры.
   Ольга, все еще спокойная, заложила руки за голову, сказала Мазуру:
   - Делай то же самое. И без резких  движений.  Ничего  не  пойму,  что  за
глупости...
   - Эти-то настоящие? - спросил он  по-русски,  медленно  поднимая  руки  к
затылку.
   - Настоящие, это-то и удивляет. Откуда здесь возьмутся...
   Офицерик заорал что-то,  Ольга  спокойно  ответила.  Пятерка  полицейских
рассредоточилась полукругом, автоматы свободно болтались на ремнях, что было
хорошим симптомом, да и взгляды у них не злые, скорее любопытные...
   Офицер подошел, выдернул из кобуры Мазура револьвер, вмиг переправил себе
в карман, отступил  на  исходную  позицию.  Чуть  подумав,  лениво  коснулся
козырька двумя пальцами левой руки:
   - Лейтенант  Орьенте,-  сказал  он  на  сносном  английском.-  Стоять  не
шелохнувшись,  на  вопросы  отвечать  моментально.  Где  раздобыли   липовые
документы? Я к тебе обращаюсь, длинный...
   - Документы настоящие,- сказал Мазур.-  Я  русский  дипломат,  и  в  этом
качестве...
   Лейтенант что-то бросил солдатам  через  плечо  -  видимо,  некую  шутку,
потому что они охотно заржали.
   - Рассказывай,- сказал он весело.- А эта  шлюха  тоже  дипломат?  Я  вас,
мразь лесную, за милю чую...
   - Давайте съездим к вашему начальству и посмотрим,  какой  у  него  нюх,-
сказал Мазур.
   - Ты меня не учи, законник траханый! - заорал  лейтенант.-  К  начальству
попадешь, не сомневайся!
   Мазур вдруг вспомнил о Мэгги и Дике - черт, ярко  выраженный  европейский
облик автоматически не спасает от подозрений в связях с герильей, вряд ли та
парочка была единственной... По крайней мере, они не спешат, они  уверены  в
себе - значит, не могут  сами  оказаться  переодетыми  герильеро.  Ольга,  в
общем, спокойна, ей виднее...
   -  К  начальству  ты  еще  попадешь,-  повторил  лейтенант  со   зловещей
многозначительностью.- Сначала и  обыскать  не  помешает,  начиная  с  твоей
сучки...
   Он махнул солдатам. Двое остались на прежнем  месте,  ухмыляясь  во  весь
рот, трое обступили Ольгу. Она, не меняясь в  лице,  шевеля  одними  губами,
громко бросила Мазуру по-русски:
   - Что бы ни было, стой спокойно! Это ничуть не походило на  обыск,  пусть
даже непрофессиональный. Тот, что зашел Ольге за спину, ухватил ее за  подол
с двух сторон и, скатывая платье валиком, поднял его повыше живота.  Второй,
расстегнув все три пуговицы, распахнул платье на груди  и  запустил  пятерни
под белый кружевной  бюстгальтер  так  нахально,  что  Мазур  задохнулся  от
ярости, третий, даже не  притворяясь,  что  обыскивает,  гладил  девушку  по
бедрам, потом  оглянулся  на  Мазура  с  наглой  ухмылкой,  оттянул  трусики
указательным пальцем, заглянул туда, демонстративно вытянув шею, причмокнул.
   Мазур скрипнул зубами, плохо веря, что это происходит пусть и на окраине,
но все же большого  города  с  населением  в  сотню  тысяч  человек,  центра
департамента, по российским меркам - областного центра. Не могло такого быть
наяву, но, увы, продолжалось. Ольга стояла неподвижно, побледнев  от  гнева,
прикусив нижнюю губу, а ей тем  временем  расстегнули  спереди  бюстгальтер,
приспустили трусики, откровенно разглядывая, пересмеиваясь, гладили и лапали
так, что никаким подобием обыска и не пах-ло. Реплик Мазур  не  понимал,  но
видел, что Ольга готова сорваться, у него самого уже  дрожали  от  бешенства
сплетенные на затылке пальцы. Смотреть на грубо шарившие ладони и ничего  не
делать было невыносимо, стыдно, он едва не прыгнул...
   Сдержался. Лейтенант стоял, уставясь не на Ольгу, практически обнаженную,
а на него, поигрывая пистолетом, глаза были холодные, ждущие...
   В голове у Мазура шла  молниеносная  работа  мысли.  Конечно,  провинция,
захолустные служаки, привыкшие к безнаказанности и хамству,-  но  все  равно
чересчур. Чересчур явное презрение к дипломатическому паспорту, без раздумий
объявленному липой, чересчур театральна сексуальная озабоченность,  чересчур
медленны шарящие движения, морды скорее азартные, чем похотливые,  пару  раз
оглянулись на своего орла-командира, словно проверяя, правильно ли выполняют
инструкции...
   Между прочим, именно в республике Санта-Кроче давно тому назад  придумали
этакий заменитель смертной казни, именуемый "Ley fuga". Официально  вышки  в
кодексе не существует, но "при попытке к бегству" перещелкали массу  народа.
Чего проще - нежелательный иностранец застрелен при  нападении  на  патруль,
против него масса свидетелей, а у него ни одного, да  и  как  объяснишься  с
того света? Очень похоже... Возможно даже, что, наконец, встретилось на пути
то, о чем предупреждал дон Себастьяно,- закулисные игры разных  министерств,
потаенные интриги... черт, как же из этого выпутываться-то?
   Сохранять спокойствие пока что, вот и вся премудрость,  ждать  следующего
хода...
   Короткая команда на испанском - и Ольге навалились на плечи, поставили на
колени, лейтенант подошел вплотную, жестом приказал,  чтобы  Ольгину  голову
приподняли за волосы, стал расстегивать брюки - опять-таки косясь на Мазура.
   Мазур отвернулся, хотя далось это невероятно тяжело. Текли секунды,  а  в
той стороне не слышалось ни борьбы, ни неминуемой возни,  словно  кинопленку
остановили на середине... Полная тишина. И он начал  думать,  что  рассчитал
правильно.
   Рядом застучали подошвы по старой брусчатке. Краем  глаза  Мазур  увидел,
что лейтенант направляется к машине, Ольгу уже отпустили, и она с  пылающими
щеками торопливо приводит себя в порядок.
   Потом его недвусмысленно  подтолкнули  прикладом  в  поясницу,  заставили
подняться в кузов, толкнули следом Ольгу, попрыгали сами. Машина помчалась к
перекрестку.
   Ничего особенного больше не происходило  -  только  один  из  защитничков
порядка забавлялся, стволом автомата стягивая с  Ольгиного  плеча  бретельки
платья и лифчика, но Ольга смотрела в сторону столь  презрительно,  что  над
прытким в конце концов стали посмеиваться свои, и он унялся.
   Наручников ни на него, ни на Ольгу так и  не  надели.  Машина,  временами
включая сирену, вывернула из старого города куда-то в центр. Это не ряженые,
окончательно убедился Мазур. Они настоящие. Вот только легче ли от этого?
   Вооруженный автоматом часовой распахнул решетчатые ворота,  машина,  лихо
развернувшись,  остановилась  со  скрежетом.  Это   оказался   задний   двор
четырехэтажного  здания,  несомненно,  имевшего  к  полиции   самое   прямое
отношение: две овчарки в больших проволочных  клетках,  заботливо  прикрытых
тентом, три легковушки в полицейской  раскраске,  маленький  четырехколесный
броневичок с пулеметной башенкой, стоявший в глубине двора, вон прошли  люди
в форме, не обратив ни малейшего внимания...
   - Прошу! - с издевательской вежливостью раскланялся лейтенант.-  Посидите
в камере, пока не появится начальство,- не стану же я из-за  вас  беспокоить
хефе у него дома? А девка тем  временем  посидит  в  казарме,  нужно  же  ее
обыскать  по  всем  правилам...  Пошли,  киска,   я   тебя   познакомлю   со
специалистами  по  обыску,  у  тебя  столько  тайничков,   которые   следует
проверить...- Он положил Ольге  руку  на  плечо,  запустил  ладонь  в  вырез
платья.- Всего хорошего, дипломат!
   Интересно, почему он все это, до последнего слова, произнес по-английски,
хотя не мог не знать, что Ольга - здешняя, не мог не видеть ее удостоверения
личности?
   Не оборачиваясь, Ольга воскликнула:
   - Спокойно, и за меня не бойся!
   Легко сказать...  Мазур  двинулся  в  ту  сторону,  куда  его  с  веселой
бесцеремонностью направили прикладом. Как он ни  успокаивал  себя  -  театр,
провокация, инсценировка, на душе скребся легион кошек. Рассудок и сердце  -
вещи сугубо разные...
   Он вошел в низкую, обитую железом дверь, а там его опять ткнули прикладом
в спину, направляя по лестнице, ведущей ниже уровня земли.  Вряд  ли  трудно
было бы их обезоружить, показав, что такое скоротечный контакт на  замкнутом
пространстве,- но что потом? Если тут  и  в  самом  деле  закулисная  грызня
ведомств, провокация может оказаться особо масштабной и изощренной. Поневоле
пожалеешь, что следом  не  топал  Кацуба  на  предмет  выявления  возможного
хвоста. А может, и топал? Но ведь мог и потерять их  там,  возле  арены  для
петушиных  боев,  когда  все  смешалось,  возникла  жуткая  сумятица  и  они
драпанули очертя голову...
   Сводчатый коридор откровенно тюремного вида -  шеренга  тусклых  лампочек
под потолком, грязь под ногами, черные двери камер с  волчками  и  огромными
засовами. Шаги гулко гремели. Воняло качественно.
   Перекинувшись непонятными репликами, провожатые свернули к  одной  двери,
со скрипом отодвинули ржавый засов, распахнули завизжавшую дверь и  толкнули
Мазура внутрь.
   Там было жарко, душно, вонюче. Под самым потолком  обнаружилось  окошечко
размером с ладонь - добрую его половину закрывали  толстые  железные  прутья
крест-накрест. Вдоль трех стен тянулись деревянные нары,  склизкие  даже  на
вид.
   Дверь захлопнулась.  Оказавшись  здесь  единственным  постояльцем,  Мазур
обошел камеру по периметру, держась подальше  от  мятого  и  ржавого  ведра,
здешних "удобств", снял пиджак, но по размышлении так и оставил  его  висеть
на руке. Подпрыгнул, пытаясь заглянуть в окошечко,- не  дотянулся,  конечно.
Стены покрыты рисунками  и  надписями,  свеженькими  и  полустертыми.  Смысл
надписей непонятен,  но  рисунки  загадки  не  содержат  -  женские  органы,
мужские, болтающемуся на  виселице  субъекту,  чтобы  зритель  ненароком  не
ошибся, приданы все  внешние  признаки  полицейского  -тщательно  вырисованы
фуражка, петлицы, френч... А вот  второго  полицейского  поставили  раком  и
имеют его, бедного, куда следует с помощью вовсе  уж  устрашающего  мужског