тобы вскружить голову доброй дюжине бесхитростных
австралийских парней. Да еще вдобавок пленительная, спасу нет...
   - Это вот так ты и охмуряешь девиц в каком-нибудь  далеком  порту?  А
они потом глаза выплакивают?
   - Ничего подобного, - сказал Мазур. - Никого я не охмуряю специально.
Я просто пускаю события по течению, и жду, не проскочит ли искра.
   - И?
   - И она проскочила, - сказал Мазур. - Проскочила, чтоб ее...
   - И ты влюблен в меня? Голову потерял?
   - Нет. Просто проскочила искра... Или тебе приятнее было бы  услышать
про то, как я голову потерял?
   - Ничего подобного. Мне приятно слышать правду.
   - Это значит, я могу тебя поцеловать?
   - Э, нет! - она  гибко  отстранилась;  -  Мы  как-никак  в  Латинской
Америке, в приличном заведении... Да и музыка больше не играет.
   Они вернулись  за  столик,  тут  же  подскочил  нереально  услужливый
официант, наполнил бокалы - ох, как вьется, его бы на выучку в советский
общепит,   чтобы   посмотрел,   какие   официанты   бывают,   а    после
политинформаций   твердо    бы    знал,    чем    отличается    труженик
социалистического подноса от беспринципного услужающего,  готового  ради
чаевых поступиться пролетарским достоинством...
   Вокруг засмеялись, и Мазур повернул голову,  ища  источник  всеобщего
веселья.
   Расхохотался вслед за всеми, стараясь, чтобы улыбка была искренней  и
беззаботной. Справа от стойки бара включился огромный цветной  телевизор
и на экране появился знакомый персонаж, имевший к Мазуру, в  отличие  от
прочих посетителей, самое прямое  отношение.  Товарищ  К.  У.  Черненко,
Генеральный  секретарь  ЦК  КПСС  и  прочая,  и  прочая,   механическими
движениями робота опускал бюллетень в избирательную урну, и на его  лице
застыла идиотская улыбка манекена. Верный ленинец и очередной гениальный
руководитель исполнял свои обязанности, не приходя в сознание...
   Эпохальная сцена отодвинулась на задний план, а на переднем  появился
диктор - здешний диктор,  ничуть  не  похожий  на  тех  элегантнейших  и
неулыбчивых жрецов Центрального телевидения, что любую новость  сообщали
советскому народу с чопорностью английских лордов и леди. Этот, парткома
и цензуры на него нет, держался не в пример непринужденнее, улыбался  во
весь рот, подмигивал с экрана, даже гримасничал, зараза...
   За столиками вновь раздался взрыв хохота.
   - О чем это он? - спросил Мазур. Кристина прислушалась:
   - Трудно объяснить, раз ты не знаешь испанского и местных словечек...
Учено выражаясь, непереводимая игра слов.  Высмеивает  русского  лидера,
которому опять забыли поменять батарейки...
   Сама, она улыбалась во весь рот - судя  по  реакции  зала,  диктор  и
впрямь отмочил нечто юморное. Мазур с мнимой беззаботностью  смотрел  на
экран, где смертельно больной, никаких сомнений,  человек  с  величайшим
трудом пытался связать пару слов и сделать пару простых движений.
   В глубине души Мазур корчился от стыда. Никто тут не знал, кто  он  и
откуда - но этот живой труп на цветном экране был человеком номер один в
его стране. И  не  стереть  с  лиц  окружающих  это  искреннее  веселье,
имеющее, между нами, веские поводы...
   Он давно уже не верил ни в  какие  "измы".  Перерос  и  комсомольский
задор и какую бы то ни было убежденность  в  том,  что  некое  учение  -
единственно  верное.  Он  просто  жил.  И  служил.   Не   этому   живому
олицетворению хворей, а стране - потому что страна точно  так  же  жила,
служила и работала, и далеко не все трудились спустя  рукава,  наверняка
движимые той же нехитрой логикой. Мазур был отдельно,  а  те,  в  Кремле
отдельно. Убрать их оттуда не в человеческих силах (еще  и  оттого,  что
никто не представлял, кто и что могло  бы  придти  на  смену),  бороться
против них было бессмысленно, нелепо,  невозможно.  Оставалось  исправно
служить тысячелетней державе,  потому  что  она  -  Родина,  как  бы  ни
именовалась в разные времена и кто бы ни стоял во главе.  Год  с  лишним
назад он,  опять-таки,  как  и  многие,  воспрянул  было,  когда  пришел
Андропов и по стране шумнули очевидные  перемены  -  но  потом  Андропов
проплыл на лафете к краснокирпичной стене, на его месте оказался этот, и
вновь потянуло явственным запахом болотной тины. И все,  кого  он  знал,
снова понурились, зарекшись дергаться душою - тянули лямку...
   Но куда денешься  от  этого  саднящего  стыда,  глядя  на  беззаботно
кривлявшегося паяца и живой манекен за его спиной, что-то там  шамкавший
не в такт мимике...
   - Ужас, правда? - весело спросила Кристина. - Честное слово,  мне  их
жалко.
   - Кого?
   - Русских.
   - Почему? - как мог беззаботнее спросил Мазур.
   - Несчастный народ. Терпеть над собой такое вот... Я  политикой  мало
интересуюсь, но их, наверное, следовало бы завоевать только  ради  того,
чтобы избавить от этих старых клоунов...
   "Это нам следовало бы  завоевать  эту  долбанную  страну,  -  сердито
подумал Мазур.  -  Поскольку  погрязла  в  самом  неприкрытом  разврате:
банановая республика, американские марионетки, а меж тем в средней  руки
кабаке красуется цветной ящик, который не  у  всякого  секретаря  обкома
сыщется. И любой - любой, вроде меня! - может в пять  минут  за  смешные
деньги снять отдельный домик с садиком, пусть и крохотным, и жить там  с
девушкой, не предъявляя никому  ни  паспорта  со  штампом  о  браке,  ни
прописки. Форменный разврат, нет на них единственно верного учения,  нет
на них парткомов, женсоветов, вечерних университетов марксизма-ленинизма
и определяющего года решающей пятилетки... "
   - Что с тобой? -  спросила  Кристина.  -  У  тебя  лицо  сделалось...
старое. Хорошо хоть, на миг.
   Как мог естественнее Мазур ответил:
   - Представил, что мог бы стать таким  вот...  и  кивнул  на  огромный
цветной экран.
   Она поежилась:
   - Действительно, ужас... Нет уж,  предпочитаю  погибнуть  в  расцвете
лет. Неожиданно, как от молнии.  Идешь  по  улице  -  а  по  тебе  вдруг
шарахнут из пулемета... И ничего не успеваешь понять. Здорово, верно?
   "Дура, - подумал Мазур мрачно. - Салажка. Вообще-то в этом есть  своя
сермяжная  правда,  но  вот  насчет  того,  что  это  здорово  -  сильно
сомневаюсь. Просто-напросто ни по тебе, ни по твоим друзьям и  знакомым,
ручаться можно, в жизни не лупили из  пулемета.  А  это,  между  прочим,
процесс не из приятных... "
   - Здорово, - поддакнул он механически. - А еще лучше - атомной бомбой
по макушке, чтобы уж наверняка... тебе здесь еще не прискучило?
   - А что? - ответила  она  прямым,  откровенным  взглядом.  -  У  тебя
возникли идеи получше?
   - Сам не знаю, как их назвать, - сказал Мазур. - Идея у меня  проста:
расплатиться с этим предупредительным юношей в белом,  поймать  такси  и
ехать домой, дама против?
   - Дама не против, - медленно сказала Кристина.  -  У  нее  есть  одно
уточнение: она была бы не  прочь  сначала  погулять  по  ночным  улицам,
согласно классическим канонам... Традиции ради. А то очень уж современно
получается...
   - Как пожелает дама, - сказал Мазур, жестом подзывая официанта.
   Он надеялся, что романтичная прогулка по ночным улицам в стиле робких
пионерских ухаживаний надолго не затянется - Кристина как-никак была  из
соблазняемых, а не совращаемых. Так оно и оказалось: уже через  четверть
часа они сидели в такси, а еще через столько же оказались в домике,  где
Мазур очень быстро убедился, что двадцатый век берет свое, и развесистое
генеалогическое древо ничуть не мешает девушке из благородного рода быть
раскованной  и  изобретательной,  да  вдобавок  жарким   захлебывающимся
шепотом преподносить порой на ушко  такое,  отчего  благородные  предки,
воспитанные в незыблемых традициях, могли  и  вертеться  в  гробах,  как
курица на вертеле. Ну, а неотесанный австралиец от таких  реплик  только
пофыркивал, следую желаниям дамы - и долгонько им следовал,  иногда  для
разнообразия давая волю своей моряцкой фантазии. Много  времени  прошло,
прежде  чем  красотка  успокоилась  в  надежных   объятиях   бродяги   и
авантюриста и надолго там притихла.
   Мазур блаженно отдыхал - поскольку тоже был не железный. Лишь  ощутив
в стиснутой крепкими объятиями добыче некое  шевеление,  осведомился  на
ушко:
   - Ну, и каково это - оказаться во власти разнузданного бродяги?
   - Я бы сказала, неплохо,  -  все  еще  чуточку  задыхаясь,  созналась
очаровательная и разгоряченная добыча.
   - Ничего удивительного, - сказал Мазур.  -  Скромности  ради  следует
уточнить, что меня считали непревзойденным любовником во всех портах  от
Аделаиды до Шанхая...
   За каковую похвальбу тут же получил  игривую  невесомую  пощечину.  И
сказал:
   - Интересно, а как будет по-испански звучать... - и  повторил  ей  на
ухо то, что недавно от нее же и услышал.
   - Понятия не имею, - оскорбленным тоном заявила Кристина. - И вообще,
откуда ты взял эту похабщину?
   - Одна красотка недавно на ушко шептала.
   - Боже, с кем ты  только  путаешься...  В  каком-нибудь  из  портовых
заведений, надо полагать?
   - Листал я как-то от скуки книжку одного малого, по фамилии, кажется,
Шукспер, - сказал Мазур. - Замечательная там была фразочка: "о  женщины,
вам имя вероломство... "
   - Совершено не понимаю, о чем ты.
   - Браво, - сказал Мазур. - Следуя этакой логике, я и сейчас  пребываю
в полном затмении чувств? В галлюцинациях?  Потому  что  у  меня  сейчас
устойчивая галлюцинация: усиленно мерещится, что в руках  у  меня  лежит
нагая, как правда, красавица из знатного рода, уходящего корнями...
   - Джонни, милый... Могу тебе по секрету сказать, что и сто лет назад,
когда мораль была куда как твердокаменнее, случалось все же, что в руках
у всяких нахалов полеживали красавицы знатных родов. Нагие, как правда и
уходящие корнями.  И  двести  и  триста...  Это  жизнь,  ничего  тут  не
поделаешь. Так что не считай себя Колумбом в данном вопросе...
   - Да господи, я ж прекрасно  вижу,  что  ни  в  каких  я  смыслах  не
Колумб...
   - Хам.
   - Скорее уж - охальник, сказал Мазур. - Интересно, а в испанском есть
какое-нибудь словечко вроде "охальника"?
   -  Масса,  -  фыркнула   Кристина.   -   Фреско,   сильвергуенца,   а
применительно в нашей стране - дескарадо...
   - Красиво звучит, - сказал Мазур. - Почти как "идальго". Ничего, если
я закурю в постели?
   - Только если будешь стряхивать пепел в пепельницу, аккуратно.
   - Клянусь на Библии...
   Он с удовольствием выпустил  дым,  бледным  облачком  потянувшийся  в
распахнутое окно. Стояла тишина, из крохотного садика наплывала  влажная
прохлада, соблазненная красавица примолкла, и это было совсем  хорошо  -
Мазур терпеть не мог, когда партнерши в аккурат  после  бурного  общения
начинали идиотски щебетать, а то и справляться о  накале  и  серьезности
чувств.
   - Что это ты так выжидательно косишься? - спросила прильнувшая к нему
Кристина.
   - Жду-Чего?
   - Не начнешь ли ты выяснять, как я тебя люблю  -  просто  крепко  или
вовсе уж нестерпимо...
   - Не дождешься, - сказала она решительно. - Я же не  дура.  Прекрасно
представляю, сколько у тебя было таких дурочек...
   - О боже, радость-то какая! - воскликнул Мазур. - Ты уже  ревнуешь  к
прошлому, несравненная  моя?  Наконец-то  я  дождался  этого  трепетного
момента...
   - Не дождешься, - повторила она.
   - Увы, увы... - грустно сказал Мазур. - В таком случае  происходящее,
надо  полагать,  приобрело  иную  тональность?  Холодная   и   бездушная
красавица из высшего света завлекла в свои сети  простодушного  морячка,
сделав его игрушкой мимолетных страстей...
   - Знаешь, что мне в тебе по-настоящему нравится, Джонни?
   - Давай угадаю. То ли несравненные качества любовника, то ли безумная
смелость, то ли уточненный интеллект...
   - Да нет, - сказала Кристина серьезно, - В тебе сейчас нет  ни  капли
самодовольства, то есть того, чего я в мужчинах не переношу.
   - Ну, это мы поправим, - сказал Мазур, звонко шлепнув ее пониже талии
и гнусавым голосом осведомился:
   - ну и как, детка, кайфово тебе?
   - Я серьезно, паяц...
   - Ну, это снова дала о себе знать здоровая австралийская закваска,  -
сказал  Мазур.  -  Мы,  дети  нетронутой  природы,   непосредственны   и
естественны, как дикари. За  это  нас  и  любят  порядочные  женщины  от
Огненной  Земли  до  Лиссабона,  а  некоторые,   извини   за   пикантную
подробность, даже с нами иногда спят...
   - Уснешь с тобой...
   - Это намек? - удивился Мазур, распуская руки.
   - Да нет, констатация факта... - она решительно отстранила  самую  из
двух предприимчивую конечность Мазура, вздохнула:
   - Вот понять бы тебя еще...
   - Да брось, - сказал Мазур. - Я - насквозь понятный паренек, простой,
как дорожный знак...
   - Послушай, простой паренек... Ты  что,  всерьез  собираешься,  когда
получишь   деньги,   открыть   в   Австралии   какую-нибудь   карликовую
туристическую контору?
   - А что? - мечтательно  глядя  в  потолок,  пожал  плечами  Мазур.  -
Австралия - чудесное место, разве что чуточку сонная  и  патриархальная,
но не на всякий взгляд. Народец там живет без особых проблем.  Проблемы,
пожалуй что, начинаются в одном-единственном случае: когда кто-то  решит
выбросить накопившиеся в доме старые  бумеранги.  Вот  это  -  проблема,
честно...
   - Я серьезно.
   - Ну, а почему бы и нет?
   - Это на тебя как-то не похоже:  сидишь  с  мегафоном  в  прогулочной
шаланде и старательно талдычишь туристам про красоты Большого Рифа...
   - А что, можешь предложить  что-нибудь  получше?  -  Да  нет,  просто
размышляю вслух... Однако в ее голосе,  Мазур  мог  поклясться,  все  же
угадывался некий подтекст. Был там подтекст, право слово...
   Мазур без особого удивления насторожил уши. Может,  это  и  было  то,
чего он давно дожидался? "Милый, а не хочешь ли ты  поработать  немножко
на безобидную контору с  аббревиатурой  ЦРУ?  У  меня,  вот,  кстати,  и
подписка с собой, смертельное обязательство, только закорючку поставь...
" Дождался, а? Или в промежутке меж двумя ленивыми поцелуями  предложит,
подобно незабвенному алькальду, вступить в какую-нибудь  местную  мафию?
Или это будет что-то третье - но того же пошиба...
   - Я просто размышляла вслух, - повторила Кристина словно  бы  чуточку
отчужденно. - Чертовски хочется тебя понять...
   "Очень надеюсь, что тебе это не удастся, милая, - мысленно ответил ей
Мазур. - В свое  время  такие  штучки  не  прошли  у  людей  постарше  и
поопытнее, иные были при воинских званиях, а иные - с богатым и насквозь
предосудительным жизненным опытом. Но я  от  них  от  всех  благополучно
укатился, что твой колобок... "
   Самокритичности ради следовало вспомнить, что иные его и обыгрывали в
чем-то, пусть не  в  главном  -  но  ей  не  положено  знать  ни  о  чем
подобном...
   - Ты знаешь, я сам себя не всегда понимаю, сказал он честно. - Где уж
другому, после недолгого знакомства... Что ты фыркаешь?
   - Ты как-то очень серьезно это сказал... - Так это чистая  правда,  -
сказал Мазур.
   - Чего ты, например, хочешь от жизни?  Тьфу  ты!  Неужели  начиналась
другая крайность - не идиотский щебет  с  "зайчиком"  и  "плутишкой",  а
высокоумные  беседы?  Он  и  этого  терпеть  не   мог:   при   чем   тут
философические беседы за жизнь, мы не в пивной...
   - А ты?
   - Нет, серьезно?
   - О господи, это же азбука,  -  сказал  Мазур.  -  Перерезать  вам  с
Хольцем  глотки,  ему  без  малейших  эмоций,  тебе  -   содрогаясь   от
сентиментальных воспоминаний,  захапать  камешки  и  с  алчной  ухмылкой
вразвалочку удалиться за горизонт...
   - Вот и молодец... - промурлыкала ему на ухо Кристина.  -Я,  кажется,
поняла...  Ты  попросту  боишься  отношений,  а?   Чего-то   более-менее
постоянного и прочного. С упором на "боишься".
   "Черти б тебя  взяли,  -  сердито  подумал  Мазур.  -  Ты  не  только
красивая, но и умная, надо же. Вот именно, в точку. Ну какие, в  бога  в
душу, в моем положении могут быть отношения! Когда я - это и не я вовсе?
Когда я в вашу страну заглянул на минутку, по  другим  делам,  вовсе  не
предполагая, что застряну здесь надолго? Когда меня  и  на  свете-то  не
существует,  собственно  говоря?   Ну   какие   тут   отношения,   какое
постоянство, какая прочность? Не бывает у призрака ничего такого... "
   - Отношения, знаешь ли, бывают разные, - сказал он. - Однажды,  давно
тому, я на одном экзотическом  островке  угодил  в  лапки  к  молодой  и
смазливой особе  вроде  тебя  -  с  длинной  родословной  и  утонченными
манерами...  вот  только  у  нее,  в  отличие  от  тебя,  были  огромные
плантации, куча преданных  слуг  и  все  такое...  Она  как  раз  хотела
постоянных и прочных отношений...
   - Замуж за тебя хотела?
   - Нет, все было гораздо проще и прозаичнее. Она была в роли арабского
шейха, ну а  я,  как  легко  догадаться  -  в  роли  белокурой  гаремной
красотки... Знала бы ты, каких трудов стоило смыться от этих  постоянных
и прочных отношений...
   - Байки рассказываешь?
   - Самое смешное, милая - это и в самом деле было однажды...
   Было, было. Лет десять назад,  и  именно  на  экзотическом  островке.
Такую правду о себе можно было рассказывать смело - он в тех  местах  не
засветился, прошлое быльем поросло, даже лучшие аналитики из  Лэнгли  за
давностью лет и малозаметностью  тех  событий  не  отыщут  параллелей  и
ассоциаций...
   - Она была страшная?
   - Самое печальное, что она была чертовски красивая, - сказал Мазур. -
Порода, знаешь ли...
   И поймал себя на том, что не может вспомнить ни ее лица, ни имени - в
свое  время  это  было  побочным,  случайным,  очередной  неприятностью,
постигшей одинокого странника...  Потому  и  в  памяти  не  задержалось,
очищая место для профессиональных забот.
   - Тебе это неприятно вспоминать?
   - Ну что ты, - сказал Мазур. - Не к педрилам в лапы попал, в самом-то
деле. Наоборот, приятно вспомнить, как ловко я оттуда сделал ноги...
   - Ну, в таком случае, я могу невозбранно посмеяться.  Прости,  ничего
не могу с собой поделать, - и она, уже не пытаясь сдерживать  смех,  еле
выговорила: Стоило только тебя представить  в  роли  гаремной  красотки,
услаждающей эротическими плясками хозяина, то бишь хозяйку...
   Она перевернулась  на  живот  и  принялась  самозабвенно  хохотать  в
подушку. Мазур был только рад,  что  удалось  увести  далеко  в  сторону
принявший  опасное  направление  разговор,  и  нисколечко  не  обиделся.
Процедил сквозь зубы:
   - А все ли ты знаешь, хохотушка, о печальной участи приличных  девиц,
попавших в лапы моряков?
   И сгреб в охапку, перевернул на спину,  лишний  раз  убедившись,  что
бесцеремонно овладеть хохочущей красавицей - штука приятная.
 
ГЛАВА ШЕСТАЯ 
 
МАЛЕНЬКИЙ ЖИВОПИСНЫЙ ОСТРОВ 
 
   Сначала было только  море,  потом  на  горизонте  обозначился  темный
бугорок, вскоре превратившийся словно бы в клочок свежего  зеленого  мха
на синем бархате. Кораблик плыл себе в волнах  на  раздутых  парусах,  и
безымянный остров вырастал довольно быстро, Мазур мог  уже  различить  и
голые сероватые утесы, торчавшие из зеленой кипени  Листвы,  и  отвесные
склоны, и небольшой заливчик.
   -  Подходим,  герр  Хольц,  -  сказал  он  стоявшему  рядом  немцу  и
доброжелательно добавил:
   - Самое время черкануть вас ножичком по глотке и отправить на дно, вы
ведь, собственно, и не нужны уже... Теперь можно обойтись и без вас.
   Немец, покосившись на него без особой тревоги, буркнул:
   - Спасибо на добром слове. Вы очень энергичный и вежливый юноша.  Вот
только быть вашим соседом - избави господи.  Переборки  тонкие.  Полночи
спал вполглаза из-за  ваших  кувырканий.  Ближе  к  утру  она  принялась
стонать вовсе уж самозабвенно и развратно. Если не секрет, что вы с  ней
такое проделали, какие-нибудь бордельные приемчики?
   Мазур, и глазом не моргнув, преспокойно ответил:
   - Как вам сказать... Вы - человек старшего поколения, пуританского  и
консервативного, не поймете...
   - Пр