собой нечто  среднее  меж  противным
ощущением камешка в ботинке и неудачными попытками  вспомнить  улетучившийся
сон. Клубок противоречий - вот и вся недолга. С одной стороны,  ему  даже  в
лучшие времена не доводилось возглавлять  группу,  прямо-таки  увешанную  от
ушей    до    каблуков    самой     заковыристо-компактной     электроникой,
суперсовременными штурмовыми  ножами,  чрезвычайно  удобными  в  скоротечных
схватках  хеклер-коховскими  трещотками  "МП-5-А-3",  глушителями  ко  всему
огнестрельному и прочими плодами больной фантазии  секретных  конструкторов.
Обычно он привык обходиться более спартанским прожиточным минимумом, что  не
означало, будто пользоваться всем этим не умел. Да и сам штурм  глаголевские
ребятки, надо отдать им должное, расписали идеально, Мазур как  профессионал
поневоле  снимал  перед  ними  несуществующую  шляпу.  Наконец,  за  вычетом
аппетитной  прокурорской  помощницы,  все   поголовно   были   великолепными
компаньонами для предстоящей забавы, лучших и не подберешь.
   С другой стороны, он  чувствовал  вполне  понятный  легонький  раздрай  в
мыслях и чувствах, пусть и имевший мало общего с внутренним  сопротивлением.
Очень уж привык, что сосавшие сейчас пивко в кают-компании импортные ребятки
всегда находятся по другую сторону, и их надлежит если  не  резать,  то,  по
крайней мере,  опасаться,  не  поворачиваясь  спиной  и  не  приближаясь  на
дистанцию выстрела или броска ножа. А от того, что работать с ними  на  пару
приходилось не в дальних экзотических странах, а в родных, почитай,  местах,
и вовсе нереальными казались окружающие пейзажи.
   Правда,  и  они  испытывали   некую   внутреннюю   зажа-тость,   конечно,
обуреваемые теми же мыслями. Это политики с обеих сторон за последние десять
лет привыкли лобызать друг друга взасос и оказывать друг другу мелкие услуги
в обмен на крупные  чеки  -  военным  перестроиться  было  чуточку  труднее.
Оставалось  надеяться  на  профессионализм,  вбитый  в  гены.  И  на  удачу,
естественно.
   Будь у него в запасе несколько суток, все прошло бы полегче:  хватило  бы
времени притереться и, чем черт  не  шутит,  вспомнить  прошлую  жизнь,  где
непременно отыскались бы общие, заочные знакомые. С присущим  профессионалам
цинизмом,  чего  доброго,  и  чуть  сентиментально  обсудить  иные  минувшие
операции вроде "Торнадо" или рейда на Эль-Бахлак. В конце-то концов, они  не
по природной извращенности тыкали  друг  в  друга  ножичками  на  глубине  -
политики послали, Родина велела, как просто быть  ни  в  чем  не  виноватым,
солдатом, солдатом...
   Да только времени не было. Без всяких реверансов оказались за столом,  во
главе которого восседал Глаголев, за точнейшими картами. Ледок помаленьку  и
растаял. Зато теперь Мазур пару  раз  перехватывал  взгляд  майора  Прагина,
глаголевского личарды, выполнявшего при Мазуре  благородную  роль  галерного
надсмотрщика, в общем, спокойный такой взгляд, вовсе даже не людоедский,  но
что характерно, исполненный несуетливой готовности располосовать  глотку  от
уха до уха в случае производственной необходимости... Майор  был  низенький,
жилистый, с незамысловатым лицом пьющего комбайнера из захолустного  колхоза
- следовательно, как подсказывал Мазуру опыт, не в  пример  опаснее,  нежели
верзила с накачанными до всех мыслимых пределов мышцами. Интересно, он  тоже
из проштрафившихся в неведомых миру переделках?
   Теплоход, хоть  и  невеличка,  все  же  для  такой  компании  был  словно
шварценеггеровский пиджак, напяленный на лилипута. Со всеми удобствами можно
было разместить человек сорок. И потому  Мазур  -  да  и  остальные  тоже  -
чувствовали себя здесь  чуточку  неловко.  И  держались  вместе:  молчаливые
янкесы, молчаливые глаголев-ские спецназовцы, вовсе уж немногословный  майор
Пра-гин и красотка Джен, нервничавшая вполне явственно,- так,  что,  вопреки
слухам о помешавшихся  на  здоровом  образе  жизни  американцам,  истребляла
сигареты в диком количестве. Что лишний раз доказывало: под любыми  широтами
прокурорские нервы искрят, как поизносившаяся электропроводка...
   Команда держалась так, словно ее и не было, и теплоходик  под  лирическим
названием  "Жемчужина"  плывет  самостоятельно,  этаким  Летучим  Голландцем
сибирских широт. Разве что время  от  времени  появлялся  бравый  субъект  в
форменной фуражке речника и  на  ухо  докладывал  что-то  Прагину.  Судя  по
некоторым признакам, это были стандартные рапорты на предмет того,  что  все
пока идет благополучно.
   Когда Прагин объявил, что пора и на боковую, Мазур рискнул  ослушаться  -
недолго думая, направился  на  палубу  следом  за  Дженнифер,  отправившейся
подышать на сон грядущий свежим воздухом. А может, и не дышать -  баловаться
со своими неизвестными аппаратами. Подглядывать за женщиной  офицеру  как-то
неприлично - но, во-первых, есть прямой приказ, во-вторых, вряд ли она будет
заниматься на палубе какими-то интимными женскими делами вроде  переодевания
колготок. А в-третьих, было скучно, и спать нисколечко не хотелось.
   Майор  перехватил  его   у   самой   двери,   с   ленивой   бдительностью
поинтересовался:
   - Бессонница?
   Мазур не собирался с ним цапаться из-за пустяков, гонора ради,- но  и  на
цыпочках маршировать перед надсмотрщиком  не  стоило.  Довольно  нейтральным
тоном ответил:
   - Мне, знаете ли, поручено кое за кем приглядывать в любое  время  дня  и
ночи...
   Видимо,  о  его  благородной  миссии  Прагин  был  осведомлен  -кивнул  и
посторонился. Мазур не спеша прошел на корму, где и обнаружил искомое:  Джен
стояла у  высоких  перил,  и  не  похоже,  чтобы  баловалась  с  миниатюрной
аппаратурой: ладони на перилах, поза спокойная. Под тесными  джинсами  много
не спрячешь - зато под мешковатой курткой может скрываться все, что  угодно,
вряд ли она оставит свои причиндалы в каюте, коли уж и  своих  подслушивает,
пренебрегая чужими...
   Без  особых  колебаний  он  подошел,  остановился  рядом  и,  как   сущий
джентльмен, негромко кашлянул. Девушка резко обернулась:
   - И вы тоже?
   - Простите? - галантно осведомился Мазур.  Она  сказала  спокойнее,  чуть
сердито:
   - Ваш генерал-супермен уже пытался залезть мне под  юбку.  С  соблюдением
всех светских приличий, правда...
   - Да что вы говорите?- изумился Мазур.- Когда я с ним  общался,  он  себе
ничего похожего не  позволял...  Может,  он  решил,  что  у  вас  под  юбкой
шпионский агрегат подвешен? Профессия у него такая.
   Ага! Ручаться можно, хотела потянуться к чему-то, скрытому  под  курткой,
но в последний миг опомнилась. Пожала плечами:
   - Насколько я могу судить, профессиональными интересами там и  не  пахло.
Обычное мужское хамство.
   - Слава богу, хоть не русское,-сказал Мазур.-  Потому  что  у  меня  есть
стойкое убеждение, что и американский генерал не отказался бы  от  кое-каких
действий, связанных с вашей юбкой...
   - А это обязательно? Приставать?
   - Помилуйте,- сказал Мазур.- Просто нам с вами нужно побыстрее установить
тесные рабочие отношения. Я старший  группы,  а  вы  представляете  закон...
правда, в условиях, когда не работают  все  и  всяческие  законы,  но  какая
разница?
   - И как вы себе представляете тесные рабочие отношения?
   Следовало признать, что девчонка  его  срезала.  Мазур  не  без  смущения
переступил с ноги на ногу:
   - Действительно, как-то сразу даже и  не  представишь...  Но  все  равно,
следует как-то перейти на менее чопорные отношения. Только  не  подозревайте
меня в эротическом беспокойстве...
   - Загадочная русская душа? - бросила она насмешливо.
   - А что? - сказал Мазур.- Мы люди простые, патриархальные...
   - И потому нам следует немедленно выпить водки, закусив ее икрой?
   - Хотите верьте, хотите нет,- сказал Мазур.- В жизни не  закусывал  водку
икрой, плохо представляю себе этот процесс...
   -  Пожалуй,-  согласилась  она,  на   сей   раз   без   насмешки.-У   вас
безукоризненный английский, я бы скорее  вас  приняла  за  долго  жившего  в
Австралии англичанина или американца-южанина...
   Совпадение это или нет? Очень уж странное попадание  в  десятку.  В  свое
время Мазуру ставили именно такой акцент: чтобы даже особо дошлые люди могли
его принять за долго жившего среди кенгуру и  бумерангов  уроженца  Альбиона
или  парня,  родившегося  южнее  линии  Мейзон-Диксон*.  Помогает   в   иных
командировках.  Именно  так:  чтобы  собеседник  поломал  голову  -  то   ли
англичанин, то ли американ-южанин. А девочка с первого выстрела...  Странно.
Неужели  помощников  прокуроров  у   них   учат   разбираться   в   подобных
лингвистических тонкостях? Кажется, понятно, что Глаголев имел в виду. Но, с
другой стороны, будь она подставочкой ЦРУ или иной веселой конторы,  неужели
столь легкомысленно  проговорилась  бы,  показав  ненужные  в  ее  профессии
знания?
   - У нас английскому не так уж плохо учат,-  сказал  он  в  конце  концов,
чтобы не затягивать паузу.- Слышали, быть может?
   - У вас? - она явственно подчеркнула, что под этим словечком имеет в виду
нечто конкретное, а не Россию вообще.-  Ну  да,  наши  парни,  что  со  мной
прилетели, тоже болтают по-русски так, что их можно принять за здешних...
   - Ну, я себя и не выдаю за помощника прокурора,- сказал Мазур.
   - А я, по-вашему, выдаю?
   - Нет, я  просто  хотел  сказать,  что  не  стараюсь  прикинуться  мирным
обывателем, вам же обо мне должны были чуточку рассказать.
   - Ага.- Она помолчала.- Интересно, сколько американцев вы убили?
   - А вы спросите как-нибудь у прилетевших с вами  мальчиков,  сколько  они
убили  русских,-  сказал  Мазур  спокойно,  ничуть   не   задираясь.-   Ведь
определенно случалось...
   - Я понимаю,-  сказала  она  не  без  строптивости.-  И  можете  на  меня
положиться во всем, что касается дисциплины. Но это еще не значит,  что  эта
командировочка мне нравится...
   - Вот совпадение, мне тоже.
   - Это ведь не в  Америке  придумали  -  охотиться  на  людей,  словно  на
оленей...
   - Джен, вы забыли одну крохотную  детальку,-  сказал  Мазур.-  Но  весьма
многозначительную. Придумали-то наши доморощенные Эдисоны, зато  мы  с  вами
вынуждены таскаться по диким лесам как раз из-за ваших  соотечественников...
Которые, узнав про здешнее сафари, о правах человека отчего-то не кричали...
Ну что, боевая ничья?
   - Пожалуй,- сказала она, подумав.- А вы - коммунист?
   - Бывший член партии,- сказал Мазур, сплюнув за борт.- Давайте  не  будем
углубляться в теоретические дебри? Вам все равно не  понять...  Нельзя  было
заниматься кое-какими делами, не записавшись в партию,- как у вас невозможно
остаться в славных рядах ЦРУ, будучи голубым или наркоманом...
   - Но вы не против демократических реформ в России?
   - Вы прелесть,- сказал Мазур.- Я вами очарован. Можно, я  возьму  вас  за
руку?
   - Я серьезно спрашиваю.
   - Я всегда был сторонником западного мира,- сказал Мазур доверительно.- Я
просто мечтаю покинуть эту империю зла. Вывезите  меня  отсюда  в  чемодане,
ладно? Или  выходите  за  меня  замуж,  чтобы  потом  воссоединить  семьи...
Выразить невозможно, как  я  жажду  припасть  к  стопам  мраморного  Авраама
Линкольна, облобызать их с радостным воплем...
   Она совершенно серьезно ответила:
   - Но у вас сейчас демократия, зачем  же  бежать  в  США?  "Очаровательный
ребенок,- подумал Мазур.- Такой живой, милый, непосредственный..."
   - Там, куда мы плывем, демократией что-то не пахнет,- сказал он хмуро.- А
вот при коммунистах такого безобразия не было.
   - Но тоталитаризм...
   - Ладно, оставим теорию,- сказал Мазур.- Подумайте лучше, как нам с  вами
повезло. В прошлые времена, будь мы героями шпионского романа, у нас было бы
только два варианта будущего. Смотря где роман написан. Если  у  нас,  вы  в
конце концов пленились бы идеями коммунизма  и  остались  бы  здесь  строить
социализм из материала заказчика. Если  у  вас,  я  непременно  прозрел  бы,
осознал преступную суть коммунистического режима и  упорхнул  бы  следом  за
вами в Штаты, где стал бы уличным проповедником или продавцом  мороженого...
Слава богу, мы от этих штампов избавлены, вам не  кажется?  -  фыркнул  он.-
Впрочем, в обоих вариантах не  исключалась  бы  эротическая  сцена  с  нашим
участием: в нашем романе  изображенная  предельно  пуритански,  с  отеческим
поцелуем в лобик, в вашем - гораздо более раскованная... Нет?
   Она наконец засмеялась:
   - Нет, вы и правда на русского совершенно не похожи...
   - А вы их много видели? То-то...
   - Красиво, правда?
   Ночь стояла лунная, хоть иголки собирай.  Они  оставили  Шантарск  далеко
позади, давно уже потянулись дикие места, бравшие начало, в общем, не так уж
далеко от города, если плыть или ехать на север,- и  в  чистом  небе  висела
огромная, пухлая, ярко-желтая луна, освещая тайгу так, что четко  выделялось
каждое дерево,  а  звезд  высыпало  и  вовсе  неисчислимо.  Будь  на  сердце
поспокойнее, можно блаженно любоваться  ночной  красой,  исподтишка  пытаясь
залучить в ладонь тонкие девичьи пальчики...
   - Ужасно не хочется сбиваться с романтической ноты,-  сказал  Мазур,-  но
для нашей экспедиции такая погода хуже личного врага. Я бы  предпочел  самый
поганый дождь с туманом, обычно в это время года дожди льют, как  из  ведра.
Такое уж у нас везение... Вообще места, наверное, непривычные, а?
   - Да нет,-  отозвалась  она  чуть  погрустневшим  голосом  (видимо,  тоже
вернулась на грешную землю).- Я  из  Мичигана,  там  хватает  похожих  мест,
только река у вас пошире...
   - То-то и заверяете, что умеете ходить по лесу? А я думал,  странствовали
в скаутах.
   - У нас далеко не везде есть скауты. Теперь вы впадаете в штампы...
   - Что делать,- пожал плечами Мазур.- Непременно хотите идти к объекту?
   - Это моя обязанность,- сказала  она  сухо.  "Может,  так  оно  и  есть,-
подумал Мазур.- А может, просто  девочке  страшновато  оставаться  одной  на
русском пароходе, где полно загадочных  бывших  коммунистов.  По-человечески
понятно. Ладно, посадим под елку  на  опушке,  как  того  зайку  из  детской
песенки, пересидит веселье. А если  провалимся  -  всем  и  так  кранты,  от
вертолета той марки, что приютился на  "Заимке",  теплоходу  не  уйти...  От
любого другого, впрочем, тоже. От реки до "Заимки" всего километров  десять,
как выяснилось, просто вертолет тогда описал широкую дугу,  предосторожности
ради..."
   - Вам не кажется, что за нами кто-то летит? - спросила она внезапно.
   Мазур старательно прислушался. Шум двигателей теплохода совсем не слышен,
чуть заметно шумит рассекаемая форштевнем вода, но  с  неба  никаких  звуков
вроде бы не доносится.
   - Может, и послышалось,- сказала она торопливо.- Но однажды так явственно
слышался шум в небе, то ли самолет, то ли  вертолет,  не  разобрала.  Далеко
позади. И вроде бы красный огонек перемещался. Очень  высоко.  Тут  проходят
трассы?
   - Конечно,- сказал Мазур.- Может, рейсовый и  видели.  Хотя  я  к  майору
все-таки схожу, пусть поставит кого-нибудь до утра на корме, чтобы смотрел и
слушал...
   - Неловко как-то, решат, что подняла панику... Показалось, скорее всего.
   -  Ничего,-  сказал  Мазур.-  В  таких   делах   лучше   перебрать,   чем
проглядеть...
   Они еще  минут  пятнадцать  простояли  у  перил,  перебрасываясь  редкими
фразами, но подозрительных звуков в небе так и не услышали, а подозрительных
огней не усмотрели. Взглянув на часы, Мазур махнул рукой:
   -  Ну  все,  со  спокойной  совестью  можно  покидать  пост.  Или  хотите
помедитировать в одиночестве?
   - Да нет, какие медитации?
   Пожалуй, и впрямь не походило, чтобы она все это время так уж  тяготилась
его  присутствием.  При  современном  развитии  спецтехники   баловаться   с
миниатюрной рацией можно и в каюте... Даже не обязательно вывешивать антенну
в иллюминатор.
   - Тогда пойдемте спать? - спросил Мазур. И поторопился добавить: - Каждый
в свою сторону, конечно...

   ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
   ПРОФЕССИОНАЛЫ
   Четверых  Мазур  оставил  возле   двух   изб,   где   высоко   вздымалась
радиоантенна,  а  неподалеку  все  еще  обитал  в  яме   гнуснопрославленный
медведь-людоед,- то ли он почуял  идущих,  то  ли  просто  бдил  по  ночному
времени, слышно было, как порыкивает и дерет когтями бетонные стены.
   Остальные шестеро бесшумной вереницей скользнули дальше, по обочине узкой
тропинки, держась возле крайних деревьев, так, чтобы луна осталась слева,  и
тени  идущих  слились  со  сплошной  стеной  леса,  скользили  по   стволам,
изламываясь. Мазур назад не оглянулся ни разу - четверых с майором во  главе
хватит за глаза. Если пленный не соврал, там только двое, а если  и  соврал,
во что, вспоминая глаголевских орлов, плохо верится, все пройдет  точно  так
же...
   Он двигался последним, критически наблюдая  за  неузнаваемой  в  покрытом
"лохмашками" комбинезоне помощницей прокурора. Правда, поневоле  приходилось
признать, что пока что никаких хлопот она не доставляла и не давала  поводов
для критики. Шла довольно тихо, не наступая на частенько попадавшиеся  сухие
ветки,- быть может, и не врала  насчет  безмятежного  детства,  проведенного
близ мичиганских лесов. Впрочем, спотыкаться и сослепу ломиться сквозь кусты
было бы мудрено: луна светила, словно спятивший прожектор, так,  что  злость
брала, тени казались аккуратно вырезанными из черной фотобумаги, все  вокруг
напоминало старинную гравюру без малейших переходов-полутонов меж  черным  и
белым, желтый круг, покрытый темными пятнами сухих морей, пробуждал в крови,
честное слово, древнее желание выть долго и протяжно, захлебываясь  звериным
ликованием. В диком несоответствии с моментом Мазур отчего-то вспомнил,  как
капитан-лейтенант Рудницкий, хлебнувший  в  операции  "Оркан"  столько,  что
хватило бы на четверых, сошел  с  ума  и  зациклился  на  одном-единственном
страхе: панически боялся,  что  на  ровном  месте,  средь  бела  дня,  вдруг
провалится в далекое прошлое, и это неимоверно обострялось как раз в  лунные
ночи, как ни завешивали окна в палате, как ни подбирали  палату  так,  чтобы
лунный свет в не„ не проникал, бедолага неведомым шестым  чувством  угадывал
наступавшее полнолуние - и начиналось...
   Позади, несомненно, уже расставались с  жизнью  радист  и  его  напарник,
согласно здешнему штатному расписанию обитавшие по соседству с медведем. Уже
на берегу, сразу после того, как  они  оттащили  в  тайгу  черные  резиновые
лодки, майор Прагин вполне будничным тоном сообщил Мазуру, что наверху мудро
порешили свидетелей, за исключением языков, не оставлять. Шутник со страстью
к каламбурам мог бы заметить, что свидетелей порешили порешить. У Мазура эта
новость не вызвала ни внутреннего сопротивления, ни  приступов  гуманизма  -
всех  мало-мальски  непричастных  обитателей  отсюда  уже  убрали,  остались
откровенные холуи, хоть краешком, да замешанные  в  охотничьих  играх,  сами
выбирали судьбу, нечего о них и плакать...
   Шагавший впереди поднял руку, и вереница враз  застыла  на  месте.  Мазур
рысцой выдвинулся в авангард. Тяжело болтавшийся на шее  ночной  бинокль  не
понадобился - впереди, на огромной прогалине, чуть призрачно белело  длинное
строение  из  рифленых  листов  оцинкованного  железа,  крайне  напоминавшее
коробку из-под обуви. Два окна, обращенные к опушке, где стоял  Мазур,  были
темными.  Поблизости  красовался  самый  прозаический   деревянный   сортир,
сработанный,  правда,  аккуратно,  из  тесаных  досок,-  а  подальше  темной
обтекаемой  глыбой  сто-ял  вертолет  с  обвисшими  лопастями,  со  знакомым
номе-ром. Посадочная  площадка,  выложенная  дырчатыми  же-лезными  листами,
вполне  могла  вместить  еще  парочку  таких  же.  У   самых   деревьев   на
противоположной стороне прогалины - огромный резервуар  с  различимыми  даже
отсюда красными буквами ОГНЕОПАСНО. Все оборудовано по-хозяйски, с  расчетом
на долгую и спокойную жизнь. У входа в  домик  на  гнутом  кронштей