те ли вы сказать, что
существует запрет на звонки?
   - О, безусловно, нет, сэр! И все же я посоветовал бы вам, прежде чем
звонить куда-либо, оповестить об этом мистера Уинвуда. Поймите меня
правильно, сэр.
   Я никогда не осмелился бы указывать вам, как поступать, но в данном
случае я лишь передаточное звено...
   - Ладно, Джон, все в порядке. Заканчивайте с чемоданами, а я пройдусь
по замку. Сопровождать меня не надо, просто скажите, куда следует
заглянуть.
   - Думаю, наибольший интерес пред-- ставляет картинная галерея на первом
этаже и расположенная дальше богатая библиотека, сэр. Направо от холла, вы
не заблудитесь. Если вам потребуются пояснения, обратитесь ко мне или к
Франческе Лионне, нашей экономке. В настоящий момент в замке нет других
слуг.
   Корин вышел в коридор, спустился на первый этаж. Окна в его комнате не
были занавешены, а вот везде за ее пределами царил все тот же начинавший
раздражать его полумрак. Черт возьми, в такой обстановке можно снимать
мистический триллер. И почему это Коллинз не позаботился снабдить его
серебряными пулями или на худой конец распятием?
   Безлюдная и также полузатемненная картинная галерея не привлекла
особого внимания Корина - изобразительным искусством он интересовался
мало, да и рассмотреть подробности было не так легко. Он сразу прошел в
библиотеку.
   Уютный электрический свет бра заливал переплеты тысяч томов, сплошь
занимавших величественные шкафы и стеллажи от пола до потолка. На мягком
диване, закинув ногу на ногу, сидел с раскрытой книгой внушительного
телосложения блондин лет сорока с очень синими глазами, похожий на
скандинава.
   Но когда он заговорил, в чистой английской речи не прозвучало акцента,
характерного для жителя северных стран.
   - Привет, - сказал незнакомец, захлопывая книгу. - Вы мистер
Торникрофт, не так ли? Меня зовут Джон Уэстбери.
   Я приехал вчера и уже умираю от скуки.
   Он протянул руку, и Корин пожал ее.
   - Брайан Торникрофт. Коль скоро нам придется праздновать Рождество
вместе, почему бы сразу на начать называть меня Брайаном?
   - Охотно, Брайан! А я - Джон. Чем меньше проклятых расшаркиваний, тем
лучше... Как насчет виски? Здесь имеется бар.
   - Недурная идея.
   Уэстбери подмигнул, открыл бар и достал бутылку "Джонни Уокера". Корин
собрался было попросить "Баллантайн", но спохватился - не время и не место
афишировать свои подлинные привычки.
   Любая мелочь может потом сыграть против него.
   Отхлебнув отменного виски, Корин проговорил:
   - Я был бы вам чрезвычайно признателен, Джон, если бы вы хоть немного
обрисовали мне ситуацию. Как и вы, я приехал с определенной целью, но беда
в том, что я не знаком практически ни с кем, а у вас был день форы. Я
всего лишь хотел предварительно сориентироваться.
   С какими людьми предстоит иметь дело?
   - Ну, тут я мало чем могу помочь, - Уэстбери развел руками. - Я почти в
том же положении, что и вы. Но кое-какими наблюдениями поделюсь. Не считая
нас с вами и двоих слуг, здесь всего одиннадцать человек. Леди Брунгильду
вы уже, конечно, видели...
   - Да...
   - Значит, остается десять. Барон и баронесса Эстерхэйзи - кажется,
австрийцы, а впрочем, дьявол их разберет.
   Принятый язык общения тут - английский, а им они владеют в совершенстве.
   Довольно примечательная пара, особенно баронесса. Если сравнить ее с
нежной розой, то шипы у нее из стали... Потом лорд и леди Фитурой - ну,
эти известны в британском высшем свете. Эммет и Коретта Уинвуд,
американцы... Некий мистер Уотрэс, лондонский адвокат... Этот показался
мне довольно скользким типом... Граф и графиня Лэддери, взрывоопасная
смесь... Он южанин, а она очень красива и, очевидно, темпераментна...
   И джентльмен из России, Владимир Берковский.
   - Что тут делает русский? - удивился Корин.
   - Полагаю, то же, что и все мы, - с усмешкой ответил Уэстбери. - А вы
прибыли без супруги. Брайан?
   - Да, я один...
   - Получается, четверо одиноких. Берковский, Уотрэс, вы и я. Может
составиться партия в бридж. Вы играете?
   - Немного.
   - Рискуете при заказе игры?
   - Никогда.
   Уэстбери пристально, изучающе посмотрел на Корина.
   - Что ж, это весьма благоразумно, Брайан.


   13


   Обед начался ровно в восемь вечера, никто не опоздал. После взаимных
любезностей, напоминающих чемпионат мира по учтивости (проигравших не
было), гости замка Везенхалле уселись за длинный стол в главном обеденном
зале. Прислуживали и дворецкий, и экономка. Леди Брунгильда де Вернор все
же превозмогла недуг и сочла возможным сыграть роль гостеприимной хозяйки,
но на всякий случай села подальше от остальных.
   По правую руку от Корина сидела Марианна Эстерхэйзи, по левую -
Берковский, прямо напротив - Эммет Уинвуд. Когда он протягивал Корину руку
и называл свое имя, ничто не изменилось в его лице. Корин невольно
подумал: а только ли Уинвуду известно, кто такой мистер Торникрофт в
действительности?
   Дрова потрескивали в громадном камине. Кроме этих красноватых
отблесков, зал освещали свечи в шести канделябрах.
   И здесь полумрак...
   Как оказалось, это обстоятельство отметил не только Корин. Когда подали
десерт, Марианна Эстерхэйзи обратилась к леди Брунгильде (ее слова не
прозвучали бестактно, ибо предшествующая светская беседа за столом, в
которой участвовал каждый, создала атмосферу непринужденности и
дружелюбия).
   - Дорогая леди Брунгильда, в ваш очаровательный замок я влюбилась с
первого взгляда. Но почему здесь так мрачно? Немного электрического света
оживило бы и эту комнату, и коридоры, и холл...
   - Ничего подобного, Марианна, - сказал барон Эстерхэйзи. - Я нахожу это
очень милым. Чудесная романтика средневековья, не так ли, леди Брунгильда?
   Владелица замка улыбнулась.
   - Вы правы лишь частично, барон.
   Такова традиция Везенхалле. Основатель нашего рода, Гийом де Вернор,
страдал болезнью глаз и не выносил яркого света.
   В память о нем мы скупо освещаем помещения замка. Но ведь в комнатах
достаточно света?
   - О да, - подтвердил граф Лэддери. - Но вам самой, наверное, нелегко
соблюдать эту традицию?
   - Не вижу необходимости отменять ее, дорогой граф, - ответила леди
Брунгильда. - Так повелось с 1825 года, когда был построен Везенхалле...
   - Как! - воскликнула леди Антония Фитурой. - Я была убеждена, что замок
по меньшей мере вдвое старше...
   - Но Везенхалле - не настоящий старинный замок, - леди Брунгильда
сделала жест в сторону пустого бокала, и подскочивший дворецкий тут же
наполнил его рубиновым вином. - Это лишь имитация, сооруженная в первой
четверти девятнадцатого века, причем достаточно эклектичная. Архитектор -
Отто Шредигер, учитель Земпера...
   - А! Готфрид Земпер, автор "Стиля в технических и тектонических
искусствах"! - подхватила баронесса. - Теперь мне ясно, откуда в
архитектуре замка столько элементов барокко и Возрождения. Но элементы
готики, откуда они?
   - Везенхалле строил все же не Земпер, - заметила леди Брунгильда. - А
Отто Шредигер никогда не был последовательным в отрицании варварского артэ
модерна. Взглядите хотя бы на его жилые дома в Гамбурге, на
Гернингерштрассе. Коринфский ордер и простенки, объединенные пилястрами...
Похожими пилястрами декорирован и фасад Везенхалле, но лишь на высоту двух
этажей, и это смотрится куда убедительнее.
   - А отделка здания? - спросил лорд Фитурой. - Ведь это не портландский
камень?
   - Ну конечно, нет. Рельефная терракота, а в левом крыле, пристроенном
позднее, - имитация расшивки под каменную кладку на штукатурном фасаде.
   Трещины и выщербления попросту нарисованы для повышения степени
иллюзорности.
   - Леди Брунгильда, вы так беспощадны в разоблачении секретов
Везенхалле! - капризно протянула Рамона Лэддери. - Вы рискуете нас
разочаровать. Но если сам замок, по вашему мнению, и не заслуживает
восхищения - с чем я не согласна! - то, может быть, вы покажете нам
картинную галерею?
   - Просим картинную галерею! - громыхнул лорд Фитурой.
   - Да, да, - присоединилась баронесса Эстерхэйзи.
   - С удовольствием, господа, - без энтузиазма согласилась леди
Брунгильда.
   Видно было, что она устала и предпочла бы удалиться в свои комнаты.
   - Я не любитель картин, - пробурчал Билл Уотрэс. - Если бы кто-то из
джентльменов присоединился ко мне в бильярдной...
   Готовность играть на бильярде выразили Берковский и Эммет Уинвуд,
остальные проголосовали за картинную галерею. Корин дорого дал бы за то,
чтобы узнать, какой разговор будет происходить за бильярдным столом, но
навязываться в компанию не имело смысла - в таком случае разговора вовсе
не будет.
   Скрепя сердце он последовал за большинством.
   Картинная галерея Везенхалле была необычной. Она представляла собой
длинный и узкий зал, вытянувшийся вдоль всего фасада. Высокие окна, как и
везде в замке, кроме гостевых апартаментов, были занавешены. По левой
стене зала шла анфилада ниш, вернее стрельчатых арок, заделанных каменной
кладкой.
   В каждой арке или нише висела только одна картина.
   Леди Брунгильда повернула выключатель. Под сводами арок зажглись
скрытые лампы. Теперь картины были ярко освещены, но в зале царила
полутьма. Присмотревшись, Корин убедился, что сказать о картинах "висели"
было бы неточным. Каждая рама была намертво прикреплена в нише массивными
медными болтами. Да, это вам не музейная сигнализация. Едва ли легко
злоумышленнику обокрасть галерею Везенхалле - разве что вырезать холсты из
рам, но Корин не сомневался, что и это каким-то образом учтено.
   - В моей коллекции, - говорила леди Брунгильда, - нет шедевров мирового
значения, но некоторые вещи довольно любопытны. Вот неплохой пейзаж Яна
Сиберехтса... Около 1660 года...
   Здесь очень милые портреты КонстансМари Шарпантье, ученицы Давида...
   - Боже мой! - возглас Марианны Эстерхэйзи, замерший перед одной из
картин, прозвучал почти непристойно громко. - Неужели это... Лукас ван
Уден?
   Леди Брунгильда неохотно подошла к баронессе.
   - Ах, это... Эту картину трудно атрибутировать. Как видите, подписи
художника нет, нет и датировки. Но почему это вас так взволновало? Вы
поклонница ван Удена? Я всегда считала его скромным антверпенским
ремесленником. Если он чем-то и интересен, так только тем, что был
помощником Рубенса, в каком-то смысле его учеником... Пойдемте дальше,
господа.
   - Нет, подождите, - упрямо проговорила Марианна. - Дело не в
историческом значении ван Удена, а в том, что этот пейзаж совершенно
неизвестен искусствоведам, и если это ван Уден, мы подарим миру открытие!
Пусть не первой величины, но - открытие: неизвестную работу, казалось бы,
вдоль и поперек изученного художника... Где вы ее взяли?
   - Я не приобретала эту картину, - холодно ответила леди Брунгильда. -
Она принадлежала Гийому де Вернору и находится здесь со дня основания
галереи.
   - Значит, ее никто не видел... Больше полутора веков? - Марианна
склонилась к холсту. - Без тщательной экспертизы сказать наверняка
невозможно, но лично у меня сомнений мало: Лукас ван Уден.
   Примерно 1630... или 1640 год. Смелые диагонали, световые блики
сливаются в один динамичный поток... Фигуры в пейзаже, повозки, фургоны
написаны явно им самим, как и силуэты на дальних планах. А вот группы
животных на первом плане, видимо, помог нарисовать более знающий
анималист... Кто же из тех, с кем сотрудничал ван Уден? Тенрис? Хендрик
ван Бален? Онсалес Коквес? Нет, вряд ли.
   Здесь чувствуется рука художника из ближайшего окружения Рубенса.
Возможно, Снейдерс или Иордане...
   - Марианна, - с плохо скрываемым нетерпением произнес барон Эстерхэйзи.
- Безусловно, все это чрезвычайно интересно... Для тебя. Но уверена ли ты,
что это интересует также и остальных?
   Рамона Лэддери хлопнула в ладоши.
   - Да это просто потрясающе!
   - Позже я пришлю вам этот пейзаж для экспертизы, обещаю, - обратилась к
баронессе леди Брунгильда. - А сейчас, если никто не возражает, не
взглянуть ли нам на другие картины, господа?


   14


   Партия на бильярде закончилась быстро. Эммет Уинвуд проиграл вчистую,
продолжать отказался и, сославшись на головную боль, отправился в
музыкальный салон, в то время как Уотрэс и Берковский перешли в
курительную. Для сложных размышлений Уинвуду требовалось уединение, но не
тут-то было. Едва он расслабился в глубоком кресле возле изящного белого
рояля, дверь отворилась, и вошла Рамона Лэддери. Она была изумительно
хороша в темно-синем вечернем платье с дразнящими вырезами спереди и сзади.
   Чтобы скрыть замешательство, Эммет Уинвуд закурил. Рамона приблизилась
к нему, села на ручку кресла.
   - Ты, конечно, ждешь меня, Эммет?
   Как это мило, что ты догадался ото всех спрятаться. Когда ты не пошел в
картинную галерею, я сразу поняла, что ты быстренько отделаешься от тех
двоих и подыщешь подходящее местечко...
   Уинвуд, который не стал осматривать галерею именно потому, что хотел
держаться подальше от Рамоны, тяжко вздохнул.
   - Я все помню, - нежно сказала Рамона и положила руку на плечо Уинвуда.
- И жду, пока ты меня поцелуешь...
   Уинвуд встал с обреченным видом.
   - Послушай, Рамона, - заговорил он, зачем-то поддевая ногтем крышку
золотой зажигалки. - Все было прекрасно, но... Твой муж и моя жена
здесь... Сюда в любую минуту могут войти... Тебе не кажется, что...
   - Нет, не кажется, - отрезала Рамона, бывшая в эту минуту горазде
больше Рамоной Санчес, нежели графиней Лэддери - Везенхалле - большой
замок, и тут наверняка найдется укромная комнатка .. А если и нет - что с
того? Мы можем на денек смыться в гостиницу...
   - Только этого не хватало! - Уинвуд повысил голос. - Рамона, мы должны
раз и навсегда выяснить отношения. Все кончено, понятно? Давай не
разыгрывать трагедий, сохраним хотя бы приятные воспоминания...
   - Воспоминания?! - Рамона подбежала к Уинвуду и вцепилась в рукав его
пиджака. - Ну, нет, Эммет. Так запросто ты от меня не сбежишь.
   Уинвуд усмехнулся, попытался стряхнуть ее руку, но захват был крепким.
   - А что ты сделаешь? Начнешь преследовать меня у всех на глазах?
Сомневаюсь, что это понравится графу Лэддери.
   Зрачки Рамоны расширились, в их завораживающей глубине заметались
крохотные молнии.
   - Ты не знаешь меня, Эммет... Я опасная женщина. Я уничтожу тебя.
Думаешь, у меня не хватит сил или средств? Думаешь, мне неизвестно ничего
о тебе, твоем окружении, твоих делах?
   Лицо Уинвуда окаменело, он резко вырвал рукав из пальцев Рамоны. Она
внезапно осознала, что в ярости наговорила слишком много, в ее взгляде,
естественно, читался страх.
   Однако Уинвуд не стал кричать или угрожать. Ледяным тоном он обронил
одно только слово:
   - Попробуй.
   И направился к двери.
   - Эммет! - Рамона бросилась за ним, схватила за плечи, развернула к
себе. - Не покидай меня, Эммет... Я так люблю тебя...
   Отчаянным поцелуем она впилась в губы Уинвуда. Он принялся отталкивать
ее обеими руками - это выглядело похожим на объятия.
   - Я не помешала? - раздался спокойный голос в дверях. Рамона и Уинвуд
отступили друг от друга, одновременно обернулись. Коретта Уинвуд с бокалом
шампанского в одной руке и сигаретой в другой смотрела на них
снисходительнопечально.
   - Черт! - вырвалось у Уинвуда. - Я же говорил...
   - И в этом твоя беда, любимый, - Коретта прошла в комнату и поставила
бокал на крышку рояля. - Ты всегда так пространно говоришь, что на
подкрепление слов делом не остается времени... По крайней мере в том, что
касается меня.
   Рамона с ненавистью взглянула на Коретту и выбежала из комнаты.


   15


   Большие напольные часы в спальне Корина мелодично прозвонили четверть
второго ночи. Окурок сигареты из подходившей к концу пачки полетел в
пепельницу. Корин переменил позу в кресле, чтобы дать отдых затекшим
ногам, потом открыл дверцу часов, отключил музыкальный механизм, донельзя
его раздражавший.
   Первый день пребывания в Везенхалле не дал Корину ровным счетом ничего.
   Он познакомился со всеми гостями замка, но и только. Каковы их
взаимоотношения, чего каждый из них добивается? Да полно, Корин не мог
даже ответить себе на вопрос, кто и с кем был знаком раньше, а кто видит
друг друга в первый раз. Полковник Коллинз был прав. Леди и джентльмены из
высшего общества собрались отметить Рождество.
   Точка. Чтобы разобраться в тайных хитросплетениях, объединяющих и
разъединяющих нынешних обитателей Везенхалле, нужны годы, а не три-четыре
дня.
   Корин поднялся, приоткрыл дверь в коридор, освещенный только двумя
лампами с желтыми абажурами в ближнем и дальнем концах. Все двери в другие
комнаты были плотно затворены. Корин дошел до лестницы, спустился на
первый этаж. Из музыкального салона доносились звуки рояля, кто-то играл
начало Двадцать третьего фортепианного концерта Моцарта - не очень умело и
както нервно, наполняя светлую гармонию несвойственными ей истерическими
интонациями. Корин миновал картинную галерею. Из-под двери библиотеки
виднелась полоска яркого света. Корин подошел вплотную и услышал сердитый
голос Эммета Уинвуда.
   - Нет, нет, я не могу этого сделать!
   Как вы не понимаете, я же только что объяснил подробно...
   - К дьяволу ваши подробности, - грубо отозвался другой голос, по
которому Корин опознал Берковского. - На меня вам наплевать, и я бы
удивился, если бы было иначе... Но ваш доклад погубит не только меня, он
погубит наше сотрудничество, поставит организацию под серьезнейший удар...
Слушайте, что я предлагаю...
   Берковский заговорил тише, и Корин больше не мог разобрать ни слова,
как ни напрягал слух. Он бесшумно отошел от двери и едва не вскрикнул,
наткнувшись в темноте на плотную фигуру.
   - Торникрофт? - вопросительно-утвердительно произнесла фигура. - Что вы
здесь делаете?
   - А, это вы, Уэстбери, - облегченно откликнулся Корин, уводя того
словно невзначай прочь от библиотеки. - Мне не спится.
   - Вижу. И вы полагаете, что уснете лучше, если предпримете прогулку по
коридорам в кромешном мраке? На третьем этаже есть открытые террасы, с них
видны такие звезды... И воздух...
   - Спасибо, Джон, - поблагодарил Корин. - Я этого не знал.
   Поднимаясь по лестнице, Корин думал о том, как ловко Уэстбери
предвосхитил встречный вопрос: а что он сам делал в темноте ночных
коридоров Везенхалле?
   На третий этаж Корин забираться не стал. Он вернулся к себе и лег в
постель.
   Нужно поспать хоть немного... Правда, если и завтра в замке произойдет
не больше событий, чем сегодня, ясная голова может и не пригодиться.


   16


   Барон Эстерхэйзи и граф Огден Лэддери пригласили Корина на ленч,
устроенный в малой гостиной. Предложение присоединиться к ним было сделано
самым дружелюбным и непринужденным тоном.
   Где с утра находились остальные и чем занимались, Корин не знал.
Мимоходом ему удалось поговорить только с Уэстбери и Берковским - оба
разговора были поверхностными, незначащими. Корин решил, что до вечернего
праздничного фуршета все вместе не соберутся, а раз так, разумно пока
сосредоточить внимание в локальной зоне вместо бестолковой беготни по
замку.
   Дворецкий внес на серебряном подносе нежнейшие итальянские скаллопини с
красным вином. Огден Лэдцери воздал им должное с видом знатока.
   - Итальянская кухня есть нечто исключительное, - заметил он, обращаясь
к Эстерхэйзи, - но она требует от повара аптекарской точности и
сверхъестественного чутья. Всего на одну каплю лимонного сока больше, и...
Вы не согласны, барон?
   - Почему же? - барон отправил в рот тонкий ломтик скаллопини. - Это
бесспорно, однако в мире существуют и более утонченные кулинарные изыски.
Однажды в Китае мне пришлось есть... Гм... Ну, не будем об этом. А какую
кухню предпочитаете вы, Торникрофт?
   Корин отхлебнул вино, полюбовался игрой света в бокале.
   - Полагаю, цель этого вопроса - установить, откуда я родом? - он
усмехнулся. - Зачем так сложно, барон? Я ничего не скрываю, просто до сих
пор меня никто не расспрашивал.
   - Вас и сейчас не расспрашивают, - сказал Эстерхэйз