ей за город.
   - У тебя есть бабушка? А мне говорили...
   - Это общественная бабушка, - перебивает Надежда. -  Старая  одинокая
пенсионерка. Она попросила меня помочь ей вырваться из дома престарелых,
когда дочка, которая сунула ее туда из-за квартиры, попала в  катастрофу
и погибла. Я помогла, теперь вот по  субботам  и  воскресеньям  гуляю  с
собакой и кушаю пироги с капустой.
   - А со мной, получается, ты работаешь? - убрав бинокль, Марат смотрит
на сидящую покрасневшую Наденьку с улыбкой.
   - Я с тобой не трахаюсь и не гуляю. Это точно. А насчет работы...
   - Покажи карточку.
   - Что?
   - Ты сказала, что меня разыскивала женщина и она оставила карточку.
   - Зачем тебе?
   - Да просто так.
   - А-а-а... Вот.
   - Тут только номер телефона и имя. Ох и выдумщица ты, Надежда.
   - Я не выдумщица! Думаешь, она так просто на  визитке  напишет  номер
убойного отдела, да?
   - Вот тебе еще конфета. Мне пора работать, так что  установим  полную
тишину, идет?
   - Идет, - вздыхает Надежда, убирая карточку. Она смотрит в бинокль.
   Гаснет люстра. В партере рядом с шикарной блондинкой пустое место.
   Надежда медленно спускается за сцену и  натыкается  на  возбужденного
помрежа. Михаил Петрович просит ее и еще  одну  девушку  из  костюмерной
стать во втором акте на сцену с хором.
   - Вы только будете рот  открывать,  ничего  делать  не  надо.  Будете
стоять в последнем ряду и открывать рот.  У  меня  недокомплект  певцов.
Надежда, подбери костюмы и проследи, чтобы не было недоработок.
   - А если я засмеюсь? - спрашивает Надежда.
   - Смейся, только рот открывай. А вообще ничего смешного в этом нет.
   - Что там было в квартире? - шепотом интересуется Надежда.
   - Ну что, - вздыхает помреж. - Нашли мой слиток золота и две упаковки
неизвестного порошка. Золото описали, порошок взяли на анализ.
   - Это не мое! - обеспокоилась Надежда. - Я клянусь, я ничего!..
   - Я знаю. Это слабительное. Купил давно и оставил в кухонной полке. А
все равно ничего не поделаешь. Они, как нашли, очень возбудились,  стали
сразу же кричать, чтобы я только не уверял их, что это слабительное  или
снотворное. Я и не стал уверять. Пусть изучают.
   - Вам нехорошо?
   - Сердцу тесно. Ничего, пройдет. Пожалуйста, не пропадай. В  антракте
чтобы стояла вот тут, полностью одетая.
   - Михал Петрович, это же придется на сцене минут  двадцать  стоять  и
рот открывать!
   - Двадцать семь. Сосредоточься.
   Надежда пошла сосредоточиться  в  костюмерную.  Там  они  с  девушкой
включили магнитофон и затеяли грандиозную  примерку  под  музыку  и  так
увлеклись, что прозевали окончание первого акта. Кое-как наспех закрепив
на  голове  девушки  кокошник,   Надежда   только   собралась   заняться
собственным внешним видом,  как  услышала,  что  между  стойками  кто-то
ходит. Она тут же залезла под раскроенный стол и затаила дыхание.  Через
две минуты  любопытство  победило  страх.  Надежда  осторожно  выползла,
путаясь в длинном подоле русского сарафана, и пробралась в темный  угол.
Припала головой к полу и увидела под висящими костюмами  чьи-то  ноги  в
кедах. Она подползла поближе, опять прижалась к полу и  рассмотрела  еще
одни ноги. В лодочках на низком каблуке. Кеды уходили. Лодочки догоняли.
Кеды побежали между стоек. А  лодочки...  А  лодочки  невидимая  женщина
скинула и взяла в руки. Надежда, прижимаясь иногда к полу, передвигалась
за ступнями в чулках через стойку от нее и  чуть  не  потеряла  кеды  из
вида. Наступил такой момент, когда кеды  должны  были  вот-вот  выбежать
из-за стойки, и Надежда увидела бы их владельца, но вдруг с хрипом  ожил
селектор, и по нему придушенным голосом на сцену потребовали Булочкину в
костюме. Кеды остановились и... исчезли.  Надежда  вскочила,  подхватила
подол сарафана, побежала за  стойки  и  на  полном  ходу  столкнулась  с
женщиной, которую она  вчера  успешно  запутала  в  переходах  подсобных
помещений.
   - Боже мой, - простонала Ева, едва  успев  повернуться  к  налетевшей
Надежде боком и избежать лобового столкновения, - какого черта ты  здесь
делаешь?!
   - Я... - Наденька  упала  на  спину  и  теперь,  лежа,  с  изумлением
смотрела на женщину перед собой, в облегающем коротком платье, с туфлями
в руках. - А что это тут? Кто это тут ходит?..
   - Призрак оперы, - вздохнула Ева, надевая лодочки. - Голый  по  пояс.
Кто у вас в спектакле сейчас должен быть голым по пояс?
   - Никто, - пожимает плечами Надежда и, всполошившись,  поднимается  и
бежит за головным убором.
   - А кто тогда может ходить по театру голый?
   - Да кто тут может ходить  голый?!  -  Кое-как  закрепляя  надо  лбом
невысокий кокошник. Надежда бежит из костюмерной. - Тут  холод  собачий,
какой дурак разденется? Второй звонок был?
   Ева пробирается на  место  в  партере,  когда  свет  уже  погас.  Она
безоговорочно  отбирает  у   Далилы   бинокль   и   осматривает   правую
осветительскую будку. Занавес открывается. Ева не смотрит на  сцену  еще
минут пять, она старается заметить малейшее движение  в  осветительской.
Но когда по залу прокатился легкий шепот, когда  Далила  стала  вырывать
бинокль из ее рук, Ева уставилась на сцену.
   На фоне декораций по сцене  расхаживал  солист  в  богатом  княжеском
одеянии, красных сапогах на каблуке и  в  шапке,  украшенной  камнями  и
мехом. В левом углу сцены расположился хор - три ряда  стоящих  друг  за
другом мужчин и женщин, подпевающих в нужные моменты  и  тоже  одетых  в
национальные русские костюмы, но попроще. В заднем ряду  хора,  выступая
сбоку и видная не только головой, но  и  левой  частью  тела,  стояла...
Надежда. Над низким головным убором  торчали  три  разноцветных  хвоста.
Из-под сарафана  выступала  сине-красная  кроссовка.  В  носу  светилась
серьга.  Но  больше  всего  внимания  на   лице   русской   "крестьянки"
привлекали, конечно, черные очки с круглыми маленькими стеклышками.
   Передние ряды партера заволновались. Послышались негромкие смешки.
   Солист  не  понимал,  в  чем  дело.  Он  вопросительно  поглядывал  в
суфлерскую будку и пел, расхаживая большими шагами по сцене.
   Далила затряслась от тихого хохота.  Ева  отняла  наконец  бинокль  и
внимательно рассмотрела лицо Надежды в очках,  серьгу  в  носу.  И  тоже
засмеялась, когда увидела, как Надежда  наклонила  голову  и  посмотрела
поверх очков на солиста, а потом поправила их  медленным  жестом.  Минут
через десять она, видимо, поняла, в чем дело, и  постаралась  спрятаться
за спинами хористов. Теперь весь компромат  составляли  только  торчащие
над головой стоящего впереди нее мужчины три хвоста - зеленый, оранжевый
и синий.
   В  секундной  паузе,  когда  солист  набирал  воздух,  передние  ряды
услышали странный звук - как будто рядом со сценой упало что-то тяжелое.
Скосив глаза и привстав на  цыпочки,  Надежда  проявилась  еще  раз  для
зрителей лицом, отягченным серьгой и очками.  Она  разглядела,  что  это
свалился навзничь за кулисой,  вероятно,  в  глубоком  обмороке,  помреж
Михаил Петрович.
   Когда  "Скорая"  наконец  уговорила  помрежа  поехать   в   больницу,
зареванную Надежду догнал на улице Марат.
   -  Не  убивайся,  -  сказал  он,  обхватив  ее  за  плечи.  -  Может,
выкарабкается?
   - А если нет? - глотала слезы Надежда.
   - Тогда, боюсь, у нас в театре будет другой помреж.
   - Заткнись, придурок! - вдруг неожиданно для себя обозлилась Надежда.
   - Ого! Иди сюда и сама заткнись. - Марат дернул ее за руку,  притянул
к себе, и каким-то странным образом Надежда оказалась головой у него под
мышкой.
   - Спать сегодня собираешься?
   - Я... Я, наверное, поеду в больницу.
   - Тебе же только что русским языком сказали раньше семи в больницу не
соваться. Все равно ночью не пустят.
   - Я на улице постою.
   - Простынешь. Сляжешь. Кто будет тогда помрежу передачки носить?  Так
собираешься поспать или нет?
   - Собираюсь, - задумалась Надежда, - наверное... А что?
   - Я с тобой.
   Надежда остановилась, выбралась из-под мышки Марата, отступила на два
шага и внимательно рассмотрела мужчину.
   - Ну? Сгожусь?
   - Какой ты большой, - пробормотала она.
   - Большой - не маленький! - многозначительно заявил Марат и  протянул
ей мотоциклетный шлем. - Куда поедем?
   Надежда думала минуты две. Ей очень хотелось  оказаться  в  тишине  и
чистоте квартиры помрежа, но вести туда Марата?..
   - Комната четырнадцать метров тебя устроит?
   - Ты сильно преувеличиваешь мои размеры! Я вполне могу  выспаться  на
четырех квадратных метрах.
   - Ладно. Поехали, - понуро согласилась Надежда, вспоминая, есть ли  у
нее дома чистое постельное белье.
   - Чую, чую стойкий дух коммунального жилья!  -  закричал  Марат,  как
только они открыли входную дверь.
   - Тише! - Надежда даже присела от неожиданности.
   - Почему? Кто-то спит в такую рань? Всего лишь полдвенадцатого!
   - Да нет же! Потому что никто не спит! Не надо привлекать внимания.
   - А так нечестно. Я - высокий, красивый, добрый и голодный. Почему  я
не могу привлечь внимание? Я же просто находка для одинокой женщины.
   - Не сюда! - оттащив Марата за куртку, Надежда толчком указала ему на
другую дверь, быстро отперла ее и подтолкнула мужчину  в  комнату.  -  Я
думала, что ты хочешь спать, а не есть!
   - Я всегда хочу есть. Где тут кухня?
   - Не надо, - испугалась Надежда. - У меня и холодильник пустой!
   - Холодильники не ем, - подмигнул Марат, уже выходя, - сиди  спокойно
и не дергайся. Я все сделаю сам!
   Он нашел кухню по свету. Пробираясь в длинном коридоре, громко пел. В
кухне  быстро  раскрыл  створки  всех   полок,   осмотрел,   встряхивая,
закупоренные банки, а в сахарницу на столе залез пальцем.
   - Какой мужчина! - В дверях, покачивая бигудями, образовалась женщина
почтенного возраста.
   - Какой-какой... Голодный! -  Марат,  не  обращая  на  нее  внимания,
открыл один холодильник, потом другой. Встряхнул пакеты с молоком.
   - У Надежды пусто, тут вам не повезло. А у меня супчик есть грибной.
   - Грибы не ем. - Марат стал спешить.  Холодный  супчик  на  плите  он
помешал половником. Огляделся.
   - А я ем все! - Покачиваясь, в кухню вошел опухший невысокий толстяк.
   - Хорошо, что у девочки наконец появилось что-то серьезное. - Старуха
вытолкала толстяка и поспешно закрыла  дверь.  Толстяк  корчил  рожи  за
дверью, расплющивая красный нос и  губы  о  стекло  и  барабаня  в  него
пальцами.
   - Неужели ничего съедобного? - бормотал Марат,  вываливая  теперь  из
стола посуду и ощупывая его изнутри.
   - Я ведь уже стала беспокоиться, - доверительно сообщила  соседка.  -
Сейчас такое время, понимаете, когда молодежь  сбивается  с  правильного
пути не по собственной безалаберности, хотя, конечно, и поэтому...  А  в
большинстве просто следуя моде!
   - Что вы говорите!..
   - Ну да. Эти балерины, они же все лесбиянки!  -  соседка  перешла  на
шепот. - И шастают сюда, и шастают! Молодой человек, - озаботилась  она,
наблюдая,  как  Марат  залез  под  раковину  и  обследует  там  чистящие
средства, - если уж такие проблемы с желудком, так и быть, я  сварю  вам
яйцо!
   - Спасибо, - Марат встал с колен и огляделся, - чайку  достаточно.  А
вам Надежда случайно не отдавала на сохранение цветок?
   - Цветок?!
   - Ну да. В горшке, например?
   - Что вы. В прошлом году у нее здесь в квартире потерялась черепаха.
   Скажу вам по секрету, черепаха заползла зимой  ко  мне  в  комнату  и
застряла там за батареей. Я не стала ничего говорить  Надежде,  куда  ей
следить  за  животным  или  цветком!  Летом  черепаха  оттуда  выпала  и
спряталась где-то в неизвестном месте. Может, заползет опять за батарею,
когда затопят.
   Марат  присел,  ощупал  кухонную  батарею  снизу,  потом  внимательно
осмотрел всю чугунную гармошку.
   - Пожалуй, - задумчиво покивал он головой, - я запрусь в ванной минут
на пятнадцать.
   Послушав у дверей ванной минуты три, соседка на цыпочках пробежала по
коридору, ворвалась к Надежде, быстро закрыла дверь и подперла ее собой.
   - Надежда! - торжественно заявила  она.  -  Ты  жизни  не  знаешь,  я
понимаю, от него не отвести глаз - красавец, но он мент!
   Опешившая Надежда села на тахту с ворохом грязного белья в руках.
   - Поверь, я на свете пожила, многое повидала.  Сколько,  ты  думаешь,
мне лет?
   - Милена, вы себя хорошо чувствуете?
   - Прекрасно! Мне семьдесят лет! Почти.
   - Ну что вы, Милена, а выглядите на шестьдесят девять...
   - Здоровое чувство юмора - признак ума. Твой гость только что обыскал
кухню, теперь потрошит в ванной коробки со стиральным порошком и  роется
в моем замоченном белье!
   - Бред...
   - Моего мужа, царство ему небесное, он был старше  меня,  расстреляли
энкаведисты, уж я-то обысков в своей молодости накушалась, поверь. Он  -
мент!
   -  Марат  -  осветитель  в  нашем  театре.  Милена,  вы  никогда   не
рассказывали...
   - Не отвлекайся! Может быть, он и осветитель, а все равно мент!
   - Милена!..
   - Докажу, не сомневайся. Что это  тут  у  тебя?  -  Палец  с  длинным
наманикюренным ногтем указывает на подоконник.
   - Затрапезус уныниус, - автоматически отвечает Надежда,  потом  шумно
выдыхает воздух и бросает ворох белья на пол. - Черт возьми, это цветок,
восковой плющ, это зеркало, это...
   - Ставлю пятьдесят на то, что твой красавец уронит горшок  с  цветком
на пол!
   - Зачем?
   - Чтобы посмотреть, нет ли чего в земле! Я же тебе говорю,  -  Милена
прислушалась и перешла на шепот, - он обыскивает все  то,  что,  по  его
мнению, здесь плохо обыскала команда гэбистов в среду! Может, он  его  и
не уронит, - Милена подходит к окну и  рассматривает  горшок  с  плющом,
ковыряет землю под полусгнившим окурком, - но обязательно покопается! Он
только что спрашивал, не отдавала ли ты мне на хранение цветок!
   - Я ничего не понимаю, но все равно спасибо.
   - Надежда!
   - Ну что? - жалобно спрашивает вздрогнувшая Наденька.
   - Не отдавайся ему сразу!
   - Не буду...


17. Учительница

   -   Марат   Устинов,    двадцать    семь    лет,    москвич.    После
приборостроительного   техникума   -   армия,    остался    в    войсках
спецназначения, отвоевал полтора года в Чечне,  комиссован  по  ранению.
Офицер запаса.
   - Что, и звание имеет высокое? -  интересуется  Ева,  разглядывая  на
экране фотографии осветителя Марата анфас и в профиль.
   -  Проблемный  был  молодой  человек,  поэтому  дальше   старлея   не
дослужился.
   - Осокин сидит рядом с Евой, на экран  не  смотрит,  смотрит  в  свои
записи. Ева берет у него из рук бумажку.
   - Что ты все с бумажками, с записочками? Не доверяешь технике?
   - Я по вашей просьбе нашел человека, который служил с Устиновым,  был
его начальником,  -  комбат  Юрга.  Он  сначала  отмалчивался,  а  когда
догадался, что я не хвалебную статью в газету планирую про  Устинова,  а
компромат на него ищу, так разговорился - не удержать. Попробуйте  найти
такое в компьютере.
   - "Спокойно пристрелил раненую лошадь",  -  читает  Ева  с  листа,  -
"изнасилованная девочка", "десять дней голода". И что это значит?
   - Хладнокровно пристрелил в ухо раненую лошадь - любимицу  батальона,
а потом еще  и  приготовил  кашу  с  кониной.  Когда  ребята  из  отряда
развлекались в перерыве между стрельбой с малолеткой,  пустил  над  ними
несколько очередей так, что "состриг" у некоторых волосы с головы. После
чего "за халатное обращение с оружием" был посажен на гауптвахту. В знак
протеста объявил голодовку. На войне  такие  меры  не  проходят.  Хочешь
голодать - голодай, никто корреспондентов не позовет,  силой  трубки  не
вставит. Юрга решил подождать, пока Устинов не свалится от  слабости,  и
уже  тогда  в  бессознательном  состоянии  отправить  его  с  оказией  в
госпиталь. Но через десять дней комбат не выдержал, сам пошел в карцер и
получил от Устинова удар в челюсть. Дело дошло до командующего. По  всем
показаниям свидетелей, Устинов  -  вроде  даже  герой,  пострадавший  за
справедливость. Если бы не сломанная челюсть  Юрги,  его  бы,  наверное,
наградили.
   Как  раз  тогда  один  наш   генерал   придушил   во   время   забавы
девушку-чеченку, в войска  полетели  предписания  о  более  внимательном
отношении к мирному населению.
   - Сколько он работает в театре?
   - Восемь месяцев. По документам, до этого  год  отработал  в  частной
кинокомпании.
   - Я вижу, что этот осветитель нравится тебе в качестве подозреваемого
больше всего. Осокин, говори, ты подозреваешь военных в  исчезновении  и
убийстве агентов Службы?
   - Давайте по конечному результату - что  пропало?  Подложные  пленки,
заготовленные оборонщиками.  Надо  сказать,  что  Устинов  больше  всего
подходит на роль тайного агента военной разведки.
   - Уже понял, что могут иметь военные против Службы в этом деле?
   - А вы? - волнуется Осокин.
   - Данных слишком мало. Кто еще  из  обслуживающего  персонала  театра
работает чуть больше полугода? - задумалась Ева.
   - Есть такие. Семь человек, Пять девушек, истопник и осветитель.
   - Давай, что там по истопнику.
   - Шестьдесят два года, мастер с завода.  Отработал  в  театре  десять
лет, уволился, потом опять вернулся. Перед возвращением работал два года
в муниципальной кочегарке и полгода сторожем в магазине.
   - Что делает истопник в театре?
   - Мне тоже стало интересно, - строго заявил Осокин. - Половина театра
- новое здание с новой сценой - обогревается центральным  отоплением,  а
половина - через газовую котельную. В подвале  есть  котельная,  которую
раньше топили углем, а  теперь  перестроили  под  газ.  Истопник  должен
следить за показателями давления в котле.
   - Нет, - устало откинулась на спинку кресла Ева. - Это невозможно...
   Сто  сорок  человек  обслуживающего  персонала,  триста  пятьдесят  -
актерский состав театра, а прибавь еще сюда зрителей!..  А  уволившиеся,
которых Проводят без билета бывшие коллеги?!
   -  Простому  зрителю  трудно  попасть   в   подсобные   помещения   и
ориентироваться там, - возразил Осокин.
   - Не скажи. Я же попала. Что это у тебя?
   - Я составил список. В нем мужчины  из  обслуживающего  персонала  от
восемнадцати до шестидесяти пяти лет. Пятьдесят шесть человек. Вот эти.
   Обведенные кружком, так сказать, наименьшая группа риска.
   - Почему?
   - Работают по двадцать лет и больше, ни в чем порочащем не  замечены,
никогда не имели проблем с законом.
   - Смешно, Осокин. При чем здесь стаж  и  законопослушность?  Человека
могли купить, убедить идейно, я не знаю,  пригрозить,  в  конце  концов,
жизни близких!
   - Тоже верно, - скучнеет Осокин.
   - Давай  пойдем  с  другого  конца,  -  предлагает  Ева.  -  Из  чего
застрелили блондина?
   - Австрийский, двадцать пятый калибр.
   - Личность установлена? Осокин качает головой.
   - Сейчас отрабатываем последнюю зацепку. У убитого  шрам  на  руке  у
большого  пальца.  Рентген  показал,  что  это  послеоперационный  шрам.
Удаление нароста на кости. Прорабатываем по медицинским архивам.
   - Что с одеждой лейтенанта Кабурова?
   - По данным экспертизы, в человека, носившего эту одежду, стреляли.
   Выстрел был произведен в  область  шеи.  Вот  так,  -  Осокин  указал
пальцем чуть  пониже  уха.  -  На  воротнике  остались  следы  пороха  и
несколько брызг крови.
   Фактурщики рассчитали предполагаемую схему нападения, получается так.
- Осокин вызвал на экране паролем папку номер десять.
   - Человек стоял сзади Кабурова, воткнув ему в шею дуло?
   - И правая рука жертвы заведена  назад.  Вот  схема.  При  вывернутой
назад руке положение воротника рубашки чуть меняется. Кроме того, жертва
еще напрягла шею и отвела голову  в  сторону.  Нападающий  стоял  сзади,
угрожая воткнутым в шею дулом пистолета. Классическая поза  при  захвате
заложника.
   Два  человечка  на  экране  сцепились  и  замерли.  Близким   накатом
выбранного отдельного кадра увеличилась та часть  картинки,  на  которой
условная рука  условного