алетишь на  контролера,  но  зато  можно  с  поездным
ОМОНом познакомиться. А я без документов, но при "пушке". Кстати сказать,  в
таком положении очень неприятно будет попасть на  глаза  и  здешним  ментам.
Если в поселке есть милиция, она могла проснуться от стрельбы и даже вызвать
какую-нибудь группу быстрого реагирования. В  то,  что  они  сами  наличными
силами бросятся наводить порядок, не очень верилось,  но  все  же  появление
машины   с   мигалкой   не    исключалось.    Поскольку    мерцающий    свет
лампы-"синеглазки" можно было заметить загодя, я даже  разработал  программу
действий на этот случай. Пистолет зашвырнуть через ближайший  забор  прежде,
чем стражи порядка это смогут разглядеть, и бежать  навстречу  милиционерам,
как население временно оккупированных территорий  бежало  встречать  Красную
Армию.  Мол,  меня,  честного  референта  фирмы  "Барма",  вернувшегося   из
зарубежной поездки, нагло похитили бандиты. Могу и  место  показать!  А  вы,
дорогие товарищи милиционеры, позвольте мне связаться с родней,  там  небось
все очи проплакали... Разумеется, домой бы я попал не сразу,  но,  вероятно,
все-таки быстрее, чем это получилось на самом деле.
   Однако никакие "синеглазки" на этой улице мне  не  попались.  Да  и  сама
улица вскоре превратилась в грязную проселочную дорогу.  Но  ведь  где-то  ж
электричка шумела? Теперь мне подумалось, что  я  ошибся.  А  сверху,  между
прочим,  начал  накрапывать  холодный  дождик.  В  костюмчике  и   рубашечке
показалось очень даже свежо. Плащ же я оставил на сиденье в "Чероки",  когда
отправился к Игорю Чебакову.
   Итак, я очутился на  краю  дачного  поселка,  на  разъезженной  грунтовой
дороге, тянущейся куда-то в поле, распаханное под  зябь.  Где-то  на  другом
краю поля, во мраке, светилось несколько слабых огоньков,  но  вряд  ли  это
была станция.
   Топать под дождем по грязюке? Ну уж на фиг! Я  повернул  назад.  Надо  бы
добраться  до  какой-нибудь  пустой  дачи,  перелезть  через  забор  и,   по
возможности не поднимая шума, устроиться на ночлег на чердаке.
   Но как назло, то заборы попадались слишком  высокие,  то  собаки  брякали
цепями, то огоньки светились. Наконец одна дачка показалась мне  подходящей.
На калитке висел замок, демонстрирующий всем желающим, что хозяев дома нет.
   Другого назначения у этого замка не было, потому что заборчик  был  чисто
символический. Перелезть через него было просто, но я и того делать не стал,
а протиснулся через дыру, образовавшуюся  на  месте  двух  давно  выломанных
штакетин.
   Правда, неподалеку висел  фонарь,  и  я  побаивался,  что  кто-нибудь  из
соседних дач может засечь мой визит, но лучшего места  я  бы,  пожалуй,  все
равно не нашел.
   Грабить тут, с точки зрения нормального человека,  было  нечего.  Хозяева
выкопали  все,  что  росло  на  огороде  и  в  теплице.  С  последней  сняли
полиэтиленовую пленку, оставив только голые металлические дуги. В  маленькой
песочнице дождь мочил голого безрукого  пупса  и  треснувшую  формочку,  они
тускло поблескивали в отсветах фонаря.  К  двери  я  не  пошел,  здесь  было
слишком светло, и поскорее проскользнул за дом, в тень.
   Там обнаружилась не то сараюшка,  не  то  гараж,  в  который  можно  было
поставить максимум "Запорожец" или мотоцикл с коляской. Но, разумеется, я не
надеялся, что там специально  для  меня  оставили  транспортное  средство  с
ключами и доверенностью на право управления. Поэтому лезть внутрь  не  стал.
Зато,  взобравшись  на  толевую  крышу  этой  хлипкой  конструкции,  я  смог
уцепиться за угол крыши самой дачки, повиснуть на нем,  сделать  мах  обеими
ногами и взобраться на небольшой карниз под слуховым окном чердака. Наверно,
можно было обойтись и без этой акробатики, вскарабкаться по  стене,  но  так
получилось быстрее.
   Слуховое окно  было  заделано  квадратной  рамой  с  четырьмя  небольшими
стеклами, но одно из них было разбито, и это упростило мне задачу.
   Сидя на  корточках  под  коньком  крыши  и  удерживаясь  одной  рукой  за
коньковый брус, чтоб не сверзиться с карниза шириной двадцать сантиметров, я
осторожно, обернув пальцы носовым платком, выковырял из разбитой четвертушки
окна все оставшиеся стекляшки и просунул руку по локоть.  Предчувствие  меня
не обмануло: рама держалась лишь на двух загнутых гвоздях, вбитых в стену  и
прижимавших ее к оконному проему изнутри. Развернув один из гвоздей, я легко
выставил раму и пролез на чердак.
   Нельзя сказать, чтоб тут было шибко тепло. Раму я сразу  же  поставил  на
место, но сквознячок через выбитое стекло сифонил еще  как.  Сперва  я  даже
хотел пожертвовать сырым пиджаком, чтоб заткнуть дыру, но  потом  обнаружил,
что это излишне.
   Как и на всех чердаках, здесь несколько лет скапливался всякий  хлам.  Ни
фонаря, ни зажигалки, ни спичек у меня не было, поэтому толком разглядеть  я
ничего не сумел, но на ощупь  нашел  сперва  какой-то  рваный  тюфяк,  потом
дырявый мешок из-под картошки, затем мягкое  сиденье  от  сломанного  стула.
Тюфяк был слишком большой, чтоб использовать его на затычку,  мешок  слишком
неплотный, а вот сиденье в смятом состоянии  подошло  отлично.  Сразу  стало
теплее, хотя сырости в моем пиджаке не убавилось. Пришлось снова пошуровать,
и обнаружилось еще несколько  полезных  вещей.  Во-первых,  две  рваные,  но
достаточно сухие телогрейки-стеганки, а  во-вторых,  ворох  каких-то  мягких
тряпок, судя по всему, детской одежонки  -  колготок,  пеленок,  распашонок,
ползунков, засунутых в старую наволочку.
   Сняв сырой пиджак, я повесил его на бельевую веревку, протянутую  поперек
чердака, а сам влез в одну из телогреек, на которой  сохранились  верхняя  и
нижняя пуговицы. Наволочка с детским бельем вполне могла  заменить  подушку.
Ноги я намеревался закутать второй телогрейкой, а накрыться драным ковриком,
засунутым в эмалированное ведро с отломанной ручкой.  Пистолет  я  пристроил
под подушку. Ночь можно было провести вполне комфортно, если б не  очередное
стечение обстоятельств.
   Укутавшись, я стал помаленьку согреваться, нервы немного  успокоились.  Я
лежал и размышлял.  Над  тем,  что  судьба  у  меня  явно  кретиническая,  и
удивительно, что я до сих пор не сбрендил.
   Четыре дня назад  я  еще  находился  в  Западном  полушарии,  на  острове
Гран-Кальмаро, и милашка Марсела посадила  меня  в  свой  личный  вертолетик
вместе с вполне  натуральной  Ленкой.  Всего-то  для  того,  чтоб  побыстрее
добраться до гидроаэропорта  и  успеть  на  туристский  самолет,  летящий  в
Пуэрто-Рико.  А  что  вышло?  За  нами  увязался  "ирокез"  гран-кальмарской
полиции, нас обстреляли и убили пилота. Потом я  по  собственной  дури  чуть
было не вывалился из вертолета.
   Голова моя уже висела  над  пропастью,  и  если  б  не  Ленка...  Страшно
подумать! Ни один врач не склеил бы...
   Ладно,  повезло  -  не  умея  толком   управлять   вертолетом,   заставил
полицейских врезаться в  гору,  а  сам  долетел  до  гидроаэропорта  и  сел.
Несколько часов чувствовал себя нормальным человеком, отдыхающим  в  райских
местах - на Малых Антилах. Но уже вечерком, на Роса-Негро  -  перестрелка  с
"джикеями", которая чудом закончилась в мою пользу. А потом - нервотрепка  с
арестом лжеполицейскими и переброской по воздуху через четверть  экватора  -
Атлантический океан, Африку и Аравию - в Эмираты. Бог ты мой, да ведь я  два
дня назад был в Афганистане! То, что там происходило, - вообще кошмарный сон
или кадры из фантастического боевика.  Инфракрасное  зрение,  переговоры  на
пушту (которого я и сейчас не знаю) с Ахмад-ханом, бой с применением ГВЭПа в
разных режимах, наконец, перемещение в пространстве из Афгана  в  Эмираты  с
помощью Black Box`a... В это никто не поверит.
   А в то, что оболочка Танечки Кармелюк теперь стала вместилищем для Хрюшки
Чебаковой, я и сейчас не очень верил. То есть умом верил, а сердцем  -  нет.
Тем более что нам и часа спокойно посидеть не дали, чтоб разобраться во всех
этих делах. Очень непривычно: Ленка - и  вдруг  в  теле  той  самой  девицы,
которую на дух не переносила. Но еще страннее и даже страшнее что где-то  во
Франции или в ее заморских владениях - куда ее спровадил Чудо-юдо,  я  точно
не знал - разгуливает лже-Ленка с начинкой  из  террористки  Тани  Кармелюк,
шлюхи Кармелы О`Брайен и каких-то остатков от идиотки Вик Мэллори!  Впрочем,
самое ужасное, что  у  них  по  воле  Чуда-юда,  или  как-нибудь  спонтанно,
произошло смешивание сознания и памяти. Я помню, как мы с  Брауном  в  одной
черепушке проживали, но у нас друг к другу никаких претензий не было. А тут,
извиняюсь, четыре, ну, если  не  считать  дурочку  Вик,  три  бабы  в  одной
упаковке! Свихнуться можно! Очень трудно во все это поверить, хотя  и  надо,
никуда не денешься.
   Ведь Васю-то, Лопухина Василия Васильевича, мы с Ленкой-Танькой до Москвы
довезли. Живого, хотя и не совсем. И сейчас Чудо-юдо, возможно, уже летит  в
Москву, чтобы разобраться в его мозгах. А ему скажут, что звонил ваш старший
сын и просил за себя выкуп заплатить. В размере  одного  "зеленого  лимона".
Очень вовремя!
   Мне захотелось выскочить из-под  накутанного  на  себя  хлама,  слезть  с
чердака и бегом бежать в Москву. Так неприятно стало, что я  столько  хлопот
доставлю. Но никуда я не побежал и даже не  стал  раскутываться  из  тряпья,
потому что  уж  больно  хорошо  в  него  закуклился  и  нагрел  вокруг  себя
пространство.
   Дождик очень уютно накрапывал по крыше, и сон  постепенно  меня  прибрал.
Хороший такой, глухой и темный, без всяких дурацких вкраплений.
   Но проспал я, похоже,  не  так  уж  и  много.  Во  всяком  случае,  когда
проснулся, еще не рассвело.
   А проснулся оттого, что совсем рядом профырчала машина. Как она  въезжала
во двор дачи, я проспал, но в момент остановки мой слух все-таки сработал  и
дал команду: "Подъем! Тревога!"
   Вариантов было два. Первый: приехал хозяин. Столь ранний визит обладателя
этих шести соток выглядел странным. День будний, все уже выкопано,  чего  он
тут забыл? Разве только хочет взять отсюда что-то  и  отвезти  на  работу...
Второй вариант: приехали грабить дачника. Тоже странно. Ничего путевого  тут
не возьмешь и не обязательно ради этого автомобиль  подгонять.  Да  и  можно
было пораньше приехать, среди ночи, а не под утро. Рассвет хоть и слабо,  но
брезжит.
   Хлопнули дверцы, судя по всему, две сразу. Глуховато прошуршали по  траве
и земле шаги. Долетели негромкие голоса, слов разобрать я не мог, но  уловил
- разговаривали два мужика.
   Я потихоньку раскутался, встал, стараясь не топать и не скрипеть, снял  с
веревки не просохший пиджак, надел на  себя.  Полуботинки  обувать  пока  не
стал.
   Они производили много шума, он  не  остался  бы  неуслышанным  теми,  кто
находился внизу.
   Приехавшие на машине тем  временем  отпирали  входную  дверь.  Не  ломали
фомкой, а мирно отпирали ключиком.  Внизу  в  комнате  заскрипел  пол,  шаги
протопали гулко. И голоса сразу же стали долетать до меня.
   - Проходи, - сказал тот, кто был здесь, видимо, хозяином. - Свет включать
не буду, и так не оплачивал с мая. Нечем. Мебель Лариска увезла, зараза. Вон
лавка, присядем...
   - Да, ложился ты, Родион. Впору, как твой тезка Раскольников,  с  топором
за процентщицами охотиться.
   - Да-а, сейчас поохотишься. Процентщиков хоть и валят помаленьку,  но  не
топорами. Самый паршивый пистолет, на семи делах запачканный,  -  не  меньше
полтыщи   баксов.   И   потом   -   это   не    для    меня.    Не    сумею.
Неврастеник-интеллигент. И вообще - неудачник от рождения.
   - Брось ты, Родя, не втаптывай себя в грязь. Тебе ж сорока еще нет.
   - То-то и оно, что уже почти есть. А ты объявления  о  приеме  на  работу
видел? Кого  фирмачи  приглашают?  "До  35  лет,  в  совершенстве  владеющих
английским языком". И, заметь, никому не нужны инженеры. В лучшем  случае  -
сантехников ищут.
   - Наштамповали вас при Советской власти с избытком, это правда.
   - Каких с избытком, а каких и  нет.  У  меня,  между  прочим,  двенадцать
авторских свидетельств. Диссер до сих пор под грифом "секретно". Сунься я  в
ОВИР - завернут тут же.
   - Фигово. Я думаю, на Западе ты бы пошел.
   - Раньше бы! Было б лет двадцать пять, ну, тридцать... Знать бы, как  оно
повернется - в евреи бы записался, честное слово!  А  сейчас,  даже  если  и
выпустят,  мне  там  не  прижиться.  Дворником   или   садовником   возьмут,
мусорщиком, может быть. Говорить без акцента меня уже не научишь, а  там  на
человека с ломаным языком и без  больших  денег  ни  одна  фирма  не  станет
смотреть.
   - Да, положение... Дачу эту тебе будет туго продать, прямо скажу. Поселок
неохраняемый - раз. Участок всего шесть соток - два. Вода далеко  -  три.  В
этом месте если за сотку тысячу баксов дадут - радоваться надо.  Только  вот
кто даст, не знаю. Я лично - пас. Не куплю, извини. И сама постройка, скажем
так, на живую нитку склеена. Сейчас под словом "дача" понимается уже  совсем
другое. То, что у тебя, - это садовый домик. Ты не обижайся, но  у  тебя  ее
смог бы купить только такой же пролетарий, как ты.  А  они  сейчас  все  без
зарплаты и без работы.
   Разве вот соседи расшириться захотят. Не интересовался?
   - Соседи... Анна Григорьевна сама предлагала мне  ее  участок  купить.  А
Виктор, который слева, свой участок  уже  кому-то  загнал.  Но  этот  мужик,
которому он продал, только весной из загранки  приедет.  А  я  до  весны  не
дотяну - с голоду сдохну или повешусь.
   - Ну, это ты брось, Родя! Что, ты один такой? Народ  крутится,  вертится,
зарплату не получает, но живет. Неужели ничего нельзя найти?
   - Наверно, можно... Только так это похабно, я тебе скажу. И потом, я ж на
работе числюсь все-таки. На биржу труда не запишешься. А уходить  -  боязно,
кто его знает, как еще повернется.
   - Короче, тебе и птичку съесть,  и  в  кресло  сесть  хочется.  Прав  ты,
конечно,  насчет  интеллигента.  Самое  вредное,  что  у  нас  есть,  -  это
интеллигенция.  Поваляться  на  диване,  размышляя  о   страданиях   народа,
потрепаться на кухне, побрюзжать - это она может. А зад от дивана  оторвать,
повертеться хотя бы ради собственного выживания - лень. Но  мало  того,  что
они сами себя устроить не могут, так еще и другим на мозги  капают:  "Ах-ах!
Это аморально!
   Ах-ах! Это неблагородно! Ах-ах! Это против исторических традиций!"
   - Ладно, - произнес со вздохом Родион, - что ты мне лекции читаешь? Я сам
все это сто раз в голове проговаривал. Но себя переломить не могу.  Мне  вон
Ларион Корнеев предлагал к нему в ресторан официантом устроиться...
   - А ты отказался, конечно?
   - Почти согласился. Даже пришел туда, поглядеть.  Но  как  увидел  издали
клиентов и как перед ними все эти официанты гнутся, когда услышал, как  один
"бык" Ларику сквозь зубы цедит: "Сегодня в долг отпустишь, понял?  Иначе  до
вечера не доживешь!" - ушел.
   -  Понятно.  В  общем,  не  можешь  через  свою  социалистическую  мораль
переступить. И не приемлешь чуждых нравов. Тогда, извини, чего  ты  от  меня
хочешь? Дачу я у тебя не  куплю  -  однозначно.  Даже  за  полцены.  Работу,
которую  я  предлагал,  -  отвергаешь.  Детство  и  юность,  "школьные  годы
чудесные" мы с тобой повспоминали достаточно. Покатались на машине от  души,
до шести утра. У меня супруга уже с ума сходит, наверное. Тебе-то проще,  ты
опять холостой. Может, поедем, а то тут неуютно как-то? Правда, ты  говорил,
что хочешь мне показать кое-что ценное, но я ведь этого пока не  видел.  Или
ты только дачу имел в виду?
   - Нет. Про это я хотел напоследок сказать. Точнее, даже посоветоваться.
   Ты только не смейся, ладно?
   - С чего ты взял, что я буду смеяться? Может, я, наоборот, зарыдаю в  три
ручья.
   - Понимаешь, у меня тут, на чердаке, лежит старый чемодан.
   - А в нем - миллион пиастров керенками...
   - Я ж говорил, что ты смеяться будешь.
   - Просто ты кота за хвост тянешь. Надо все быстро и четко объяснить.  Что
за  чемодан,  откуда  взялся,  что  внутри?  Иконы,   бриллианты,   семейные
фотографии времен Николая Второго?
   - Нет. Быстро объяснить я не смогу.
   - Ну, хоть суть скажи.
   - Понимаешь, это материалы об НЛО. О неопознанных летающих объектах.
   Полный чемодан. Ну вот, ты опять улыбаешься...
   - Ну а что с тобой прикажешь делать? Сказать: "Родь, ты с этим  чемоданом
запоздал лет на десять?" Ну, на восемь минимум. Кого сейчас этим удивишь? Да
и на самом пике увлечения,  если  на  то  пошло,  народ  особо  на  все  эти
потусторонние дела не клевал. Не заработаешь на этом.  Сам,  понимаешь,  все
эти сказки читают между делом,  на  страницах  под  рубрикой  "Занимательная
чепуха"  или  что-нибудь  в  этом  роде.  Для  развлечения,  чтоб   нервишки
пощекотать.  Есть,  конечно,  целые   издания,   этой   фигне   посвященные,
телепередача Мягченкова была, только я ее что-то давно не  видел.  Еще  есть
фанаты которые следы пришельцев ищут, ездят по свету,  свихиваются  на  этом
деле. Но если ты думаешь, что я тебе помогу это продать за хорошие бабки,  -
сразу разочаровывайся. Это не товар.
   - Ты не дослушал, Федот. Понимаешь, это  не  бредни,  не  фантастика,  не
треп. Это документы. С грифами, печатями и так далее. Даже кинопленка есть в
коробке. Я ее, правда, не смотрел, не на чем было. Она  широкая,  а  у  меня
даже восьмимиллиметрового проектора нет. Но там есть покадровое  описание  в
отдельной тетрадке...
   - Как к тебе все это попало? - перебил Федот, немного изменив тон.
   Похоже, его это дело заинтересовало.
   - Вот тут и загвоздка. Я их, можно сказать, украл.
   - Уже интересно! - В голосе невидимого  мне  Федота  послышалась  веселая
издевка.  -  Стало  быть,  бывали  случаи,  когда  Родион  Соколов  все-таки
поступался принципами?! И какую же старушку ты пришил ради этих бумаг?
   - Ты опять смеешься? Нет, старушек я не трогал. Понимаешь, два года назад
в нашем институте решили часть площади сдать  частникам,  под  офис.  Срочно
стали освобождать полуподвал. Директор, конечно,  объявил  аврал,  велел  от
каждого подразделения выделить по  мужику  для  переноски  тяжестей.  Завлаб
послал меня. А там, в этом полуподвале,  лежал  институтский  архив.  Не  те
дела, что для повседневного пользования, а старые, еще  с  тридцатых  годов.
Там и отчеты, и  копии  приказов,  и  всяческая  бухгалтерия  с  помесячными
ведомостями на зарплату, акты инвентаризации того, что уже полвека  списано.
Говорят, что-то надо было сдавать на госхранение, что-то выбрасывать,  но  у
нас ведь все сам  знаешь  как  соблюдается.  А  тут  нужно  поторапливаться,
коммерсанты назавтра уже собираются начинать  ремонт.  Соответственно,  вали
кулем - потом разберем.  Решили  перетащить  все,  явно  ненужное,  прямо  в
котельную, а то, в чем есть  сомнение,  сложить  у  нас  на  этаже  и  позже
разобрать, составить акты и все, что положено.
   - Ты побыстрее, - поторопил Федот, - мне, между прочим,  через  три  часа
надо быть на работе.
   - В общем, мы все перетащили. Уже стали вытаскивать  стеллажи.  И  тут  я
вижу чемодан. На  ручке  картонная  бирка  с  каким-то  номером  и  печатью.
Спрашиваю у нашей Антонины Евдокимовны,  это  пенсионерка,  которая  архивом
заведовала, мол, куда это нести? Она говорит:  "Знаете,  это,  по-моему,  не
наше..." Я спрашиваю:
   "А  чье  же?"  -  "Да  тут  до  пятидесятых  годов  размещалась  какая-то
геологоразведочная  организация,  а  потом  выехала.  Архив  свой   временно
оставили, на новом месте хранить было негде. Помню, году в шестьдесят втором
они приезжали, что-то забрали. Но я тогда еще с архивом  дела  не  имела.  А
сейчас точно знаю, что в наших описях  он  не  числится".  Ну  я  взял  этот
чемодан, потащил на наш этаж. По дороге рассмотрел - на нем ушко с  пломбой,
опечатанный.
   Навстречу директор  попался,  я  ему  рассказал  про  чемодан.  Он  сразу
спросил:
   "Числится в описи?" - "Антонина Евдокимовна, -  гов