шие зеваки находятся от нас не ближе  чем  в  сотне  метров,  а  кусты
надежно скрывают лаз от почтеннейшей публики.
   Дальше мы действовали по намеченному плану. Рюкзаки и оружие  спрятали  в
чужой тайник, туда же убрали свое тряпье. Оставили  только  фонарик  -  вещь
вполне обиходная для ночной прогулки на пляж.
   Купальник Танечке, судя по всему, выдавали от  щедрот  сельхозпредприятия
сеньора Сарториуса-Сорокина. Прямо скажем, супермодели от такого пришли бы в
ужас, потому что он был  какой-то  лилово-серый,  с  разводами.  То  ли  эти
разводы были так и задуманы, то ли  образовались  от  нестойкого  красителя,
разобраться было сложно. Одно хорошо - грязь на  таком  было  очень  трудно,
почти невозможно заметить.
   У меня положение было  похуже.  На  асиенде  товарища  Сорокина  (или  на
фазенде, выражаясь по-бразильски) я получил белые трусы спортивного  образца
и серо-голубую униформу из ХБ,  в  которых  местные  народные  массы  рубают
тростник или кукурузу. Поверх этого, как  известно,  я  натянул  пропитанный
кровью камуфляж, доставшийся от Андрюхи Чижова. Потом меня  еще  раз  где-то
забрызгало.
   Все это проникло с верхней  одежды  вниз,  и  в  сорокинской  униформе  я
смотрелся, как передовой забойщик скота после напряженного трудового дня.
   - Н-да! - сказала Танечка. - Жаль, что ты не дама, а то объяснили бы  это
дело внезапными месячными.
   - Тебе все шуточки! - проворчал я.
   - Ладно, попробуем устранить! - объявила Кармела и слазила  в  тайник  за
штурмовым ножом. - Снимай штаны!
   Вот что значит, как пелось в одной советской песне,  "заботливые  руки  и
зоркий женский глаз"! Танечка откромсала ножом особо ухрюканные штанины брюк
до размера плавок, и они  стали  выглядеть  почти  прилично.  Правда,  трусы
из-под них просматривались.
   - Снимай! - повелела Таня, и я без сожаления избавился от трусов.
   Отвернуться  я  ее  как-то  забыл  попросить,  что  не   вызвало   особых
возражений. Не чужие все-таки...
   От обуви решили  отказаться  вообще.  Она  была  непригодна  для  широкой
презентации.
   После этого мы наконец выбрались в кусты. В крышке-ящике, как выяснилось,
тоже был посажен кустик,  и,  когда  мы  задвинули  его  на  место,  никаких
признаков лаза на поверхности  земли  не  осталось.  Трансформаторная  будка
гудела несколько ниже по склону горы, на которой располагался отель.
   Стараясь не лезть на главные авениды "Каса  бланки  де  Лос-Панчос",  где
наслаждались прохладой и вечерним моционом интербабушки и интердедушки, мы с
Татьяной  совершили  марш-бросок  к  океану.  По  дорожке-лестнице  попросту
пробежались, потому что ее было трудно миновать, но тут  навстречу  нам  шла
молодая веселая публика, и ее наша беготня особо не смущала - сами такие.
   Как ни странно, на пляже еще кое-кто  был.  Любители  волейбола  все  еще
сражались у сетки при искусственном освещении, а  несколько  счастливых  пар
бултыхались в воде.
   - Кипяток! - воскликнул я, когда мы проскочили ленивый  прибой  лагуны  и
очутились по горло в воде.
   Водичка прогрелась - это не то слово.  После  подземных  странствий  было
ощущение натуральной горячей ванны.  Болячки  и  те  пощипали  и  перестали.
Здорово!
   Вот чем тут надо было заниматься, а не пальбой и беготней...
   Кармела плыла рядом, как видно, тоже словив кайф от водички. Но  она  уже
беспокоилась о делах практических.
   - Сходи-ка ты один в отель. Нечего мне там показываться. Заберешь одежку,
если все нормально, и принесешь мне. А я тебя там, в кустах, подожду.
   - Ну и как это будет выглядеть? Пришел мистер Браун, забрал женские  вещи
из номера и куда-то понес?
   - Нормально будет выглядеть. Жена ощутила прохладу и послала  заботливого
мужа. А самой захотелось волейбол досмотреть...
   - Ну да, я тебе принесу что-нибудь  из  Ленкиного,  а  ты  потом  начнешь
ворчать, что от него не тем пахнет или на тебя не лезет...
   - Да пойми ты, Димочка, что у меня же здесь вообще ни паспорта, ни визы.
   Но нужна я тут многим - "джикеям", вашим, "койотам".
   - А как ты, извини меня, вообще здесь оказалась? - Давно пора было задать
этот вопрос, но я все не решался.  -  Я  ведь,  помнится,  доставил  тебя  в
распоряжение моего отца?
   - Хм... Доставил... - Тон у Кармелы изменился, и мне  показалось,  что  я
зря об этом факте напомнил. - А как Сорокин меня отбил, не помнишь?
   - Если честно, то  помню,  -  ответил  я,  и  перед  глазами  завертелись
картинки из всей этой фантасмагории с полетом  в  Нижнелыжье,  -  только  не
уверен, что это было на самом деле...
   - Было это, на самом деле было.
   - Погоди, - удивился я, - но ведь я тебя и после этого видел. Когда  меня
вывели из этой искусственной реальности, ты в соседнем ложементе оказалась и
обозвала моего отца преступником...
   - Это была не я. Не знаю, что там было, только я все  это  время  была  у
Сорокина и Брауна. В Оклахоме.
   - Как тебя туда увезли?
   - Понятия не имею. Может, в том же ящике,  а  может,  как-нибудь  еще.  В
гробу, например.
   - А сюда-то как попала?
   - Не знаю. Как-то попала. Но как выбираться - не знаю.
   - Хорошо. А как сюда вообще вся команда Брауна угодила?
   - Как сельхозрабочие по найму. Под таким соусом. Андрюха  так  приехал  -
это я точно знаю. Но про себя не помню. Понимаешь? Как стерто...
   Не знаю, другому поверить во все это было бы трудно. Но я-то уже  всякого
навидался и почти всему поверил. Во всяком случае, поверил в  то,  что  сама
Таня говорит со мной  откровенно.  Какую  картину  событий  ей  представили,
каково было в этой картине соотношение  между  натуральной  и  искусственной
реальностью, я мог только догадываться.
   Мы доплыли до сетки почти в том месте, где водолаз, чью базу  мы  сегодня
обнаружили, застрелил Хименеса. Вспомнив об  этом,  я  как-то  непроизвольно
повернул на обратный курс. Жутковато стало.
   На  берегу,  когда  мы  туда  благополучно  вернулись,  волейболисты  уже
закончили свой спор и окунались с хохотом  и  брызгами,  оживленно  обсуждая
перипетии матча. Парочки выбирались из воды и, хихикая, бежали к лестнице.
   - Ладно, - изменила намерения Таня, - в такой куче можно и пройти.  Пошли
в отель!
   Действительно, среди толпы мокрой молодежи в  плавках  и  купальниках  мы
особенно не выделялись. У многих волейболистов на  коленках  и  локтях  были
ссадины и  царапины,  поэтому  даже  эти  детальки  нас  не  высвечивали.  И
относительная бледность кожи роли не играла  -  тут  были  парни  и  девицы,
приехавшие позже нас с Ленкой, во всяком случае, еще не загоревшие.
   В фойе, когда мы туда вошли, прохаживались несколько  солидных  мужичков,
которые могли быть,  судя  по  внешности,  "койотами".  Однако  на  нас  они
внимания не обратили. Но вот портье, как ни странно, меня сразу узнал.
   - Сеньор Браун, - сказал он, с готовностью подавая мне  ключ  от  номера,
будто я вышел оттуда всего час назад, - сегодня утром вам передали вот  этот
конверт...
   Конверт был большой и официальный.  На  прекрасной  бумаге  был  оттиснут
золотом замысловатый хайдийский герб, вокруг  которого  на  фигурных  лентах
была надпись: "Канцелярия  президента  Республики  Хайди".  Каллиграфическим
почерком компьютера на этой же лицевой стороне  было  выведено  адресование:
"Отель "Каса  бланка  де  Лос-Панчос",  сеньору  Дмитрию  Баранову  (Ричарду
Брауну, Анхелю  Родригесу)".  На  тыльной  стороне  была  шикарная  гербовая
сургучная печать.
   - Благодарю вас, - кивнул я  и,  подцепив  Таню  под  ручку,  заторопился
наверх, потому что любители ночного купания и волейбола уже начали  обращать
на нас  внимание.  Что,  мол,  это  за  знаменитость,  которую  сам  местный
президент почтил своим вниманием? Тем  более  что  эта  выдающаяся  личность
рассекает в шорто-плавках, явно час назад переделанных из рабочих штанов.
   В номере все было не  тронуто.  Либо  те,  кто  наводил  тут  шмон,  были
крупными  специалистами  своего  дела  и  постарались  произвести  инспекцию
незаметно, либо по какой-то причине сюда никто так и не добрался.
   Таня тут же полезла в  душ,  поскольку  считала  результат  купания  явно
недостаточным для ликвидации последствий путешествия по подземельям, а я  не
без трепета душевного вскрыл пакет.
   Послание было отпечатано на принтере, но в конце стоял доподлинный, а  не
факсимильный автограф дона Хосе Соррильи. Не  знаю,  сам  президент  сочинял
письмо или целый отдел канцелярии над ним  корпел,  но  в  русском  переводе
получилось следующее:
   "Дорогой и глубокоуважаемый господин Дмитрий Баринов!
   Ввиду того, что Вы прибыли на территорию Республики  Хайди  с  российским
паспортом на это имя, позвольте мне именовать Вас так и далее. Приношу также
свои глубочайшие извинения за необходимость побеспокоить Вас во время Вашего
отпуска, однако для этого  были  весьма  серьезные  причины  и  не  терпящие
отлагательств обстоятельства.
   Как Вам, должно быть, уже известно, ситуация, связанная  с  деятельностью
компании "ANSO Limited", далеко вышла за  рамки  сугубо  частных  финансовых
проблем. Поскольку Вы, как лицо  заинтересованное,  несомненно,  не  сможете
оставаться в стороне от  происходящих  событий,  представляется  необходимым
провести  надлежащие  консультации  с  целью  уточнения  позиций  сторон   и
выработки повестки дня для дальнейших переговоров. Убедительно прошу Вас  не
откладывать дату консультаций на неприемлемо  долгий  срок,  ибо  в  течение
ближайших трех дней могут возникнуть нежелательные осложнения.
   О своем принципиальном согласии на проведение консультаций и устраивающих
Вас времени и месте соблаговолите уведомить начальника канцелярии президента
Республики Хайди государственного советника 1-го ранга Хоакина Фьерро.
   Примите уверения в совершенном к Вам почтении.
   Президент Республики Хайди дон Хосе Соррилья Васкес.
   В принципе  было  над  чем  поломать  голову.  Конечно,  понимай  я  хоть
что-нибудь в "ситуации", о которой упоминал  сеньор  президент,  то  тут  же
позвонил бы в его канцелярию  и  договорился  о  встрече.  И  уж,  наверное,
постарался бы объяснить свою позицию, если б она у меня  была.  Может  быть,
даже посоветовал бы товарищу Соррилье, как и что делать. В конце  концов,  с
предыдущим президентом, то есть с компаньерой Рамос, у  меня  были  неплохие
отношения, и даже очень близкие. Я у нее даже  министром  числился,  правда,
никого социально обеспечить не  успел.  Но  в  том-то  и  дело,  что  сеньор
президент со своим посланием попал пальцем в небо. Я  ж  ни  шиша  не  знал,
кроме того, что мне сообщили Косой, Салинас и Ховельянос.  Я  и  понятия  не
имел, как эта самая "Rodriguez AnSo  inc."  раскрутила  такие  обороты,  что
захавала весь Хайди на 7/8, и как добиться того, чтоб она  не  проглотила  и
остальную восьмушку. К тому же я ни разу не был  в  Колумбии  и  даже  не  в
курсе, где там моя штаб-квартира находится. Вот что значит  в  молодости  по
глупости какую-то бумажонку подписать.
   Но самое главное - я очень плохо представлял себе, что  сеньор  президент
понимал под словами "нежелательные осложнения".  Социальный  взрыв?  Скажем,
если без моей подписи местному населению зарплату не выдадут. Военный  путч?
Опять же если окажется, что все местные "черные полковники" построили  виллы
на землях сеньора Родригеса и задолжали ему ренту за десять лет. Интервенция
колумбийских войск для защиты моих интересов? Это уж совсем ахинея, но кто ж
его знает?
   Вообще-то стоило поржать над всей этой кретинической ситуацией, но что-то
не ржалось. Кто его знает, до  чего  можно  довести  президента,  ежели  его
припечет? У нас вон довели одного - он из танков стрелять начал... А здешний
может, например, взять и национализировать эту самую "Rodriguez AnSo  inc.",
поскольку ему по фигу, что Мировое Сообщество скажет,  оно  о  Хайди  вообще
ничего не знает, потому и не говорит. Не Россия, чай, на которую все пялятся
и ждут, чего она еще в этом столетии отмочить успеет. Но самое главное,  что
не давало мне возможности как следует посмеяться над  своей  "хлестаковской"
ситуацией, так это растущее беспокойство за свое здоровье. Все проблемы - от
человека. А нет человека - нет и проблемы.
   Танька плескалась под душем, а я ходил вокруг телефона и размышлял,  куда
бы позвонить.  Около  телефона  лежал  шикарненький  справочник,  где  были,
конечно, и номер сеньора Фьерро, и номер "ANSO  Limited",  и  номер  сеньоры
Дорадо... Но прежде чем куда-то звонить, нужно было  поразмыслить.  В  конце
концов,  это  президентское  послание  могло  быть   всего   лишь   крючком.
Отзовешься, скажешь, что готов встретиться, а тут  -  р-раз!  -  и  сцапают.
Приедет какой-нибудь теньенте Гонсалес с  бригадой  -  хрен  вырвешься.  Тем
более что портье уже мог и настучать куда следует. Может, уже и едут.  Хотя,
конечно, для этого вовсе не обязательно послание писать. Тем более вроде  бы
с подлинным автографом. Ну, позвоню я, допустим, в президентскую канцелярию,
а что дальше? У меня ведь даже нет никакой связи с собственной  корпорацией.
Наверное, в "ANSO Limited" знают, но там уже скорее всего  всех  пересажали,
если так запросто еще утречком окружили дом Сифилитика и саданули  по  ногам
Доминго Косому. Его, кстати, могли и вовсе замочить  для  простоты  вопроса.
Эухении позвонить? Там, по идее, может быть Ленка. Хавронья - она Премудрая,
она бы подсказала...
   Впрочем, что она могла бы подсказать? Только одно: "Позвони отцу!" "И это
правильно!" - как сказал бы г-н Горбачев.
   Короче, я решил набрать код ужас какой далекой Москвы и телефон Чудо-юда.
   Это ж семь часов разницы! Судя по  здешним  электронным,  светившимся  на
стене, время приближалось к полуночи. А вот бате придется устроить побудку в
семь утра. Обматерит? Ну а что делать?
   Спутник связал меня с Москвой быстро и без проблем. И Чудо-юдо  отозвался
быстро, будто уже ждал звонка:
   - Дима? Ну как отдыхается?
   Я проглотил те матюки, которые были готовы вырваться после  этого,  мягко
говоря, издевательского вопроса.
   - Да так, не очень. Дела вдруг появились. Вот послушай, посмейся... - И я
от корки до корки прочитал отцу все послание дона Хосе Соррильи. Тот  слушал
внимательно, нигде не  перебивал  и  не  переспрашивал.  Когда  чтение  было
закончено, я услышал в трубке знакомый  утробный  хохот.  Отхохотав,  Сергей
Сергеевич сказал серьезным тоном.
   - Очень хорошие вести. Дай-ка телефон твоего  номера  и  пока  не  ложись
спать. Через часок тебе из Барранкильи позвонят.
   - Откуда?
   - Из Колумбии. Пора бы знать, где твоя фирма находится. И вот еще что.
   Позвони Эухении, там Ленка вся на нервах,  звонила  мне  в  час  ночи.  В
общем, не скучай и веди себя поприличнее. Есть на тебя жалобы, между прочим.
Жму лапу.
   Аста ла виста, ниньо!
   - Аста ла виста, падре! - только и сумел я выдохнуть.
   Справедливо  решив,  что  барранкиллеры  или  как  их  там  правильно   -
барранкильерос? - позвонят только через час, я позвонил Эухении. Позвонил по
телефону, который был в справочнике, и потому попал в офис, но, слава  Богу,
нарвался не на автоответчик, а  на  вполне  живую  Аурору,  бодрствующую  на
телефоне, по которому любой хайдиец за соответствующую  плату  мог  в  любое
время пригласить к себе специалиста по экстрасенсорной медицине,  чтобы  тот
заговорил ему зубы или изгнал злых духов из какого-нибудь места.
   -  Частный  центр  научной  астрологии,  экстрасенсорики,  прогностики  и
нетрадиционных методов  лечения!  -  бойко  оттараторила  Аурора.  -  Служба
экстренной помощи! Мы слушаем вас!
   - Это сеньор Баринов. Как мне связаться с сеньорой Дорадо?
   - О, подождите минуту, я сейчас... Эухения, видимо, не спала. Как  только
Аурора переключила на нее связь, супергадалка отозвалась:
   - Буэнос ночес, Деметрио! У вас все в порядке?
   - Более-менее. На двух ногах, при голове и двух руках.
   - Где вы? Судя по номеру, в отеле?
   - Вроде бы...
   - Не покидайте его! Оставайтесь на месте, и вы будете в безопасности.
   - Это расположение звезд такое? - съехидничал я.
   - Считайте, что так. Передаю трубку Елене. Хрюшка  сразу  взяла  быка  за
рога:
   - Волчара! Я балдею!
   - Ревела?
   - Немножко... Но я знала, что все будет о'кей. Смотри, слушайся Эухению и
никуда не вылезай. Понял? Завтра увидимся. Чмок!
   Как раз в тот момент, когда я вешал трубку, из душа выбралась  Таня.  Она
классно отмылась и завернулась в махровое полотенце, отчего  стала  походить
на какую-то индийскую богиню, правда, не очень  смуглую.  Меня  это  немного
удивило, потому что в предбанничке данного санузла,  как  я  помнил,  висели
халаты, входившие в местный сервис. То ли Кармела побрезговала ими, то ли ей
хотелось немного поиздеваться.
   - Вот тут Ленкины шмотки, - сообщил я, подавая  ей  спортивную  сумку,  -
разбирайся, а я мыться пошел...
   Да, это  было  очень  к  месту  -  отмыться,  хотя  пришлось  это  делать
осторожно, чтобы не бередить царапины. Тем не  менее  я  сумел  оттереть  ту
грязь, которая не  отмылась  в  море,  и  окончательно  избавиться  от  всех
подземельных запахов.
   Когда я вылез из душа,  запахнулся  в  халат  и  вышел,  то  увидел  пани
Кармелюк все в том же индийском одеянии. Она сидела на диване и без  особого
энтузиазма шевелила Хавроньино барахло.
   - Ты ее что, к Рождеству откармливаешь? - проворчала Танечка. -  Тут  все
на два размера больше.
   - Не преувеличивай, - сказал я, - максимум на размер.
   - Все равно будет как на вешалке.
   - Ничего, зато не растянешь...
   - Слушай, может, у них тут какой-нибудь магазинчик есть?
   - Может, и есть, только сомневаюсь, что он в первом часу ночи еще открыт.
   Тут раздался стук в дверь. Осторожный, даже, я бы сказал, вкрадчивый.
   Впрочем, не всякий, кто хочет тебя пристукнуть,  будет  долбить  в  дверь
ногами.
   Поэтому, выходя из спальни в гостиную и приближаясь к  входной  двери,  я
чуточку волновался. Очень непривычно  и  беспокойно  не  ощущать  под  рукой
оружия.
   - Кто там? - спросил я.
   - Полиция Лос-Панчоса, теньенте Эсекьель Гонсалес.
   Он не заорал: "Именем закона - откройте!", но я все-таки открыл.
   - Прошу прощения. - Теньенте  был  в  полной  форме  и  приложил  руку  к
козырьку.  -  Согласно  приказанию  мэра  Лос-Панчоса,  основывающемуся   на
распоряжении сеньора президента, на  полицию  Лос-Панчоса  возложена  задача
обеспечить вашу безопасность.  С  внешней  стороны  двери  будет  расположен
полицейский пост, под окнами выставлен патруль, в фойе будут находиться  еще
шесть чинов полиции. Мне  приказано  не  допускать  вашего  передвижения  по
острову без сопровождения охраны.
   - Можно узнать, сеньор теньенте, чем руководствовался президент, принимая
такие меры? - Я спросил это так деликатно, что аж самому противно стало.
   - Не могу знать, сеньор Баринов, - извиняющимся тоном произнес  теньенте.
- Я только выполняю приказ.
   - Это немного похоже на домашний арест, вам не кажется?
   - Ради Бога, сеньор  Баринов!  -  испуганно  воскликнул  Гонсалес.  -  Вы
совершенно  свободны  и  можете  идти  куда  вздумается,  но...   только   в
сопровождении моих подчиненных. Поймите  меня  правильно,  я  лишь  одно  из
малозначащих должностных лиц. Если хотите, можете завтра с  утра  обратиться
за разъяснениями к мэру. Хотя, если сказать откровенно, он скорее всего тоже
не полностью в курсе дела. Вероятно, вам смогут все разъяснить в  канцелярии
президента, но опять-таки не раньше, чем завтра утром.
   - Но вы же, наверное, в курсе того, какая обстановка в Лос-Панчосе?  -  Я
недоверчиво посмотрел на лейтенанта. - У вас что, обострилась  криминогенная
ситуация?
   - Что вы, все в порядке! -  бодренько  уверил  меня  Гонсалес.  -  Утром,
правда, по постановлению генерального прокурора  были  арестованы  несколько
лиц, которым предъявлены обвинения в уклонении от уплаты налогов, но  больше
ничего  такого.  Уверяю  вас,  я  только  пол