вляются  -  девок
насилуют и убивают. А уж грабежу - с ума сойти! Недели две назад  у  соседки
часов в семь вечера в трех шагах от подъезда сумку  вырвали.  Родня-то  твоя
небось изведется вся, пока дожидаться будет. Ты ведь  на  каникулы  к  родне
приехала, верно?
   - К родне... - поспешно кивнула Лена. - Только они волноваться не  будут.
Не такие люди по жизни. Не хлопотливые. А насчет всяких опасностей, так  это
ничего, город у вас, между прочим, вполне спокойный и тихий. По сравнению  с
Москвой и Питером, конечно.
   - Не знаю, как там Москва, а у нас тоже не сахар. В  общем,  оставайся-ка
ты здесь до утра. За Рексом присмотришь, ежели вдруг  меня  прямо  сейчас  в
больницу спровадят. Утречком прогуляешь его,  а  потом  позвони  в  двадцать
девятую квартиру, Александре Семеновне, я ей записку напишу -  отдашь  ей  и
Рекса, и ключи мои. Можно бы и сейчас ей собаку отвести, но она  спать  рано
ложится - беспокоить неудобно, да и не откроет в двенадцатом часу ночи. А ты
родне позвони, мол, так и так, жива-здорова, утром приеду. Раз  у  тебя  эта
пищалка имеется, то предупреди их.
   - Ну, Анна Петровна! - изумленно раскрыла глаза Лена. - Вы же меня совсем
не знаете, а ключи от квартиры доверить хотите. А вдруг  я  воровка,  шпана,
оторви и брось какая-нибудь?
   - Во-первых, воровать у меня нечего - сама видишь. А во-вторых, я  нутром
чую, что девушка ты добрая и честная. О чужой старухе  заботу  проявила,  не
побоялась подойти, растормошить, хотя меня и за пьяницу можно было  принять,
и за бомжиху, и за готовую покойницу... Ведь могла бы мимо пройти?  Мало  ли
людей на снегу валяется...  А  ты  не  прошла,  пожалела.  Значит,  хорошая,
добрая. Мне за тебя бога молить  надо.  И  ежели  с  тобой  что-то  случится
оттого, что я тебя среди ночи не приютила, - на мне грех будет.
   Лена ничего не сказала, только вздохнула  и  покачала  головой  -  должно
быть, впервые такую бабушку видела.
   - Давайте я вам чаю согрею? - предложила она. - У вас чай есть?  А  то  у
меня свой имеется. В дорогу с собой брала...
   - Так ты что, - догадалась Петровна, - еще и не заходила к родне? Прямо с
вокзала небось?
   - В общем-то, да... - призналась Лена. -  Я  улицы  спутала.  У  вас  тут
Федотовская, а мне надо было на Федоровскую, оказывается. В записке  нечетко
написано было.
   - Та-ак... Выходит, ты еще и не  знаешь,  куда  заехала!  -  сквозь  боль
усмехнулась Анна Петровна. - Федоровская-то на другом конце города.  Считай,
что за городом уже, в Лавровке, вот как! Туда на двух автобусах ехать  надо.
Даже если сейчас побежишь бегом, то успеешь только на  тот,  что  от  нас  в
центр идет. У нас он тут в одиннадцать двадцать останавливается, а до  места
двадцать минут едет.  А  последний  автобус  в  Лавровку  в  полдвенадцатого
уходит, стало быть, ты так и так опоздаешь.
   - Ну, уговорили вы меня, уговорили... - улыбнулась Лена и  пошла  ставить
чайник.
   Пока она там возилась, Петровна почувствовала себя  намного  хуже.  Бедро
уже не саднило, а прямо-таки жгло. И  голова  побаливала,  иногда  в  глазах
каруселить начинало. Похоже, температура поднималась. Нет, не отлежаться  ей
здесь, да и в больнице скорее всего с ней не отводятся. Смерть и  правда  не
обманешь...
   Очевидно, на какое-то время Анна Петровна впала в забытье, потому что  не
запомнила, как в комнате появилась Лена и принесла ей горячий  чай.  Руки  у
Петровны чашку держать не могли, пришлось Лене поить ее с  ложечки.  Времени
это заняло довольно много, но от горячего стало чуть полегче.
   Когда Лена унесла чашку на кухню, в  дверь  позвонили.  Как  ни  странно,
"Скорая" прибыла даже меньше чем через  час.  Немолодая  врачиха  в  бушлате
поверх халата осмотрела Анну Петровну и сказала:
   - Похоже, придется госпитализировать. Без рентгена, конечно, трудно точно
сказать, но сустав не в порядке, это точно. Грузите, мальчики.
   Санитары помогли охающей Петровне  улечься  на  носилки,  а  врачиха  тем
временем объясняла Лене, что бабушке надо взять с собой. Потом Петровна, уже
с носилок, растолковала гостье, где у нее  какое  бельишко  лежит,  и  Лена,
собрав все, что требовалось, загрузила это в пластиковый пакет.
   - Вы ее в какую больницу повезете? - спросила она.
   - Во Вторую  городскую,  -  отозвалась  врачиха,  и  санитары,  подхватив
носилки, вынесли Петровну на лестницу.
   - Стой! -  неожиданно  громко  воскликнула  старая.  -  Леночка,  Рексика
покормить не забудь! Там пакет с "Педигри" в нижнем ящике кухонного стола. И
супчик в алюминиевой кастрюльке, она одна такая...
   Рекс, чуя, что принес своей хозяйке беду, уныло заскулил, поджав хвост, и
на лестницу не побежал. А Лена проводила Петровну до  самой  машины.  У  нее
даже мелькнула мысль: а не попроситься ли сопровождать старушку до больницы?
Однако помня, как беспокоилась Петровна и не хотела  ее  отпускать,  решила,
что не стоит лишний раз волновать больную.
   Вернувшись в квартиру, Лена первым делом нашла тот самый "Педигри пал", о
котором напоминала бабуля, и кастрюльку с собачьим супчиком. Рекс,  конечно,
протестовать не стал. Лена ему понравилась, и, получив свой  вечерний  паек,
пес улегся на привычный коврик у батареи под кухонным окном и стал  смотреть
свои собачьи сны.
   А вот  Лена  не  торопилась  укладываться.  Вытащила  из  кармана  куртки
сигареты и зажигалку, зашла в совмещенный  санузел,  уселась  на  ободранной
табуретке и закурила.
   Да уж, хорошо, что собаки разговаривать не умеют. Правда, как-то  раз,  в
детстве, Лена ходила в цирк и там показывали "говорящую" собаку.  Сперва  на
сцену выбегала мохнатая собачонка -  терьер  какой-то  -  и  запрыгивала  на
возвышение, типа кафедры или трибуны. Дядька-дрессировщик задавал ей вопросы
хорошо поставленным баритоном, а  собака  отвечала  каким-то  смешным,  явно
нечеловеческим голоском. Потом, правда, выяснилось, что живую собаку,  после
того как она запрыгивала на "трибуну", ловко подменяли  искусно  сработанным
чучелом, которое шевелило ушами, вертело головой, разевало пасть  и  моргало
глазами. А говорил за нее сам "дрессировщик",  который  на  самом  деле  был
чревовещателем, то есть умел говорить не разжимая губ. Тогда, узнав  о  том,
как публике дурили мозги, маленькая Лена (вообще-то, ее в те  времена  вовсе
не Леной звали!) сильно разочаровалась и даже расстроилась  оттого,  что  на
самом деле говорящих собак не бывает.
   Сейчас Лена очень радовалась  этому  обстоятельству.  Если  б  Рекс  умел
говорить и рассказал хотя бы своей хозяйке то, чему был свидетелем! Вряд  ли
бабуля доверила бы ключики своей спасительнице. Но  совсем  плохо  было  бы,
если б Рекс мог поведать  о  своих  ночных  похождениях  другим  людям.  Это
навлекло бы и на него, и на Петровну, и на Лену массу неприятностей  и  даже
настоящих опасностей...
   Докурив сигаретку, Лена сразу подпалила вторую.  Нервы,  которые  она  до
самого отъезда "Скорой" держала в кулаке, заиграли.  И  успокоить  их  одной
сигаретой было трудно. Слишком много событий для одного дня, даже  точнее  -
одного вечера.
   Время от времени Лене хотелось,  выражаясь  языком  великого  баснописца,
"схватить в охапку  кушак  и  шапку",  после  чего  удрать  отсюда  подальше
семимильными шагами. Правда, в отличие от несчастного Фоки,  которого  сосед
Демьян перекормил своей фирменной ухой, "бежать без памяти  домой"  Лена  не
могла. По той простой причине, что дома как такового у нее не  было  вообще.
Ни в этом областном центре, ни  в  Москве,  ни  в  иных  местах.  И  никаких
родственников у нее в  этом  городе  не  было,  ни  на  Федотовской,  ни  на
Федоровской улицах.  Правда,  она  действительно  перепутала  Федоровскую  с
Федотовской из-за того, что тот, кто писал ей адрес, написал "р"  почти  как
"т", но приехала Лена в этот областной центр вовсе не из Москвы и  вовсе  не
на каникулы, поскольку ни в  каком  институте  отродясь  не  училась,  да  и
законченного среднего образования не имела.
   Впрочем, врала она бабке не из злого умысла. Не собиралась  Лена  грабить
это убогое жилище, тем более что брать тут и впрямь  было  нечего.  Конечно,
могла где-то лежать тысчонка-другая, отложенная на  похороны,  но  Лене  эти
рублишки были совершенно не нужны, да и западло, говорят, гробовые забирать.
   Врала Лена по той простой причине, что не могла сказать  правды.  Добрая,
милая, несчастная бабулька - зачем ей вообще что-то знать о том, кто  такая,
в натуре,  ее  спасительница?  Тем  более  раз  Петровна  и  сама  не  шибко
любопытствовала, что вообще-то старухам ее возраста несвойственно.
   Тем не менее, жадно затягиваясь сигаретой, Лена тщательно вспоминала, что
она говорила Петровне и все ли в этом вранье связалось. Ведь бывают и  такие
хитрые бабульки, которые слушают, улыбаются, поддакивают  и  не  перебивают,
замечают какую-то маленькую неувязочку, а потом добегают до участкового и  -
стук-стук-стук!
   Нет, не находила Лена в своих диалогах с бабкой особо скользких  мест.  О
том, где Лена учится и какие предметы изучает -  именно  здесь  легче  всего
можно было сесть в лужу! - разговора не было. О том,  на  каком  поезде  или
самолете "московская" гостья прибыла в  облцентр,  -  тоже.  Насчет  "родни"
опять-таки без подробностей обошлись. Да и не похожа баба Нюша на  стукачку.
По крайней мере, такую, которая любого, даже совсем честного человека, может
в криминале заподозрить.
   И все-таки были причины, которые заставляли Лену подумать о том,  что  ей
не худо бы поскорее покинуть эту квартирку. Во всяком случае,  не  дожидаясь
утра. Ибо утром или даже еще ночью сюда могут  пожаловать  люди,  встреча  с
которыми  Лене  совершенно  противопоказана.  Конечно,  она  им   адрес   не
оставляла, но следочки от ботинок в ближайшие часы еще не заметет. Возможно,
кто-то где-то их видел, узнал Петровну и сообщит тем гражданам,  с  которыми
Лена не жаждет встречи. Мол, видел, как бабулю несла молодая девка. Замок на
двери  здешней  квартиры  плевый.  Лена,  конечно,  не   бог   весть   какой
профессионал, но запросто открыла бы его шпилькой.  Так  что  если  она  тут
заснет, то ее сцапают сонной и тепленькой. Что произойдет потом -  лучше  не
думать. Во всяком случае, принимать гордую позу и говорить: "На все  вопросы
я буду отвечать  только  в  присутствии  моего  адвоката!"  -  бессмысленно.
Во-первых, никакого личного адвоката у Лены не имелось, а во-вторых, те, кто
может пожаловать под утро или уже в ближайшие часы, вряд  ли  будут  слугами
закона.  А  соответственно,  им  на  все  права  человека  наплевать.  И  на
снисхождение к женскому полу тоже рассчитывать не стоит.  Будут  допрашивать
по-мужски, разве  что  изнасилуют  в  дополнение  к  обязательной  программе
пыток...
   Безусловно, Лена имела самые серьезные основания для того, чтоб опасаться
ночного визита. Однако и отправляться на ночную прогулку по  морозцу  что-то
не очень хотелось. Не потому, что она была уж  такая  неженка,  привыкшая  к
комфорту и теплу. Наоборот, ей этого тепла всегда не хватало, и за спиной  у
нее была не одна ночь, проведенная на вокзалах, в нетопленых залах ожидания,
в товарных вагонах, на чердаках и в подвалах. В  общем,  если  б  она  четко
поняла, что удирать отсюда надо резко и быстро, а также убедила себя,  будто
это наилучший выход, то не задержалась бы тут ни на минуту.
   Всякого рода ночных случайностей, типа встречи с загулявшими  подростками
или  там  любителями  сексуальных  взломов,   Лена   не   очень   опасалась.
Разговаривать со шпаной она умела, а при нужде могла  бы  и  крепко  осадить
этих жеребчиков, даже если они будут поддатые, обкуренные  и  без  тормозов.
Вероятность случайно повстречать тех, кто ее ищет и может пожаловать  в  эту
квартиру, была мизерной, тем более что фотки своей Лена им,  опять-таки,  не
оставляла. На улице  она  будет  просто  случайной  прохожей,  а  здесь,  на
квартире Петровны, - "объектом исследования".
   Однако помимо этих, не самых законопослушных граждан, по  ночному  городу
ходят и ездят менты. Встречаться с ними в столь поздний час  тоже  не  самый
кайф. Тем более имея за спиной рюкзачок, в котором  лежат  разные  предметы,
могущие вызвать кучу лишних вопросов.  Конечно,  в  рюкзак  менты  сразу  не
полезут и могут  вообще  туда  не  полезть,  если  предъявить  им  честно  и
благородно    доподлинный    советско-российский    паспорт    со    здешней
пропиской-регистрацией. Но в том-то и дело, что такового паспорта у Лены  не
имелось. Точнее, был паспорточек, но липовый. Именно по этому паспорту  Лена
числилась Еленой и в принципе могла бы предъявить его бабушке Нюше. Но  увы,
даже стажер ППС, только-только прошедший "курс молодого бойца", расколет эту
ксиву как кедровый орешек. Во всяком случае, предложит пройти в отделение. А
поскольку стажеры в одиночку на патрулирование не ходят, то опытный  сержант
найдет с десяток примет, указывающих на то, что паспорт липовый.
   Конечно, можно бы понадеяться на то, что удастся частника  поймать  и  не
тащиться пешком до этой самой Лавровки, где пролегает Федоровская улица.  Но
надежда на это плохая. Здесь не Москва и даже не центр  губернского  города.
Здесь среди ночи машины появляются крайне редко. Пока дождешься  -  подъедут
менты из ПГ. Даже если физиономия Лены не подойдет ни под одну ориентировку,
они  могут  проверить  документы  просто  так,  из  желания   пообщаться   с
симпатичной брюнеткой. Кстати,  могут  приглядеться  и  найти  некие  черты,
роднящие сию гражданку с пресловутой "кавказской национальностью". Даже если
бы никакого рюкзачка и фальшивого паспорта у Лены не обнаружили, то запросто
могли бы продержать до утра в "обезьяннике".
   Взвешивая все "за" и  "против",  Лена  не  один  раз  меняла  решение.  И
все-таки остановилась на том, что не уйдет из квартиры до утра.  Перевесило,
между  прочим,  казалось  бы,  самое  несущественное  обстоятельство:   Лена
вспомнила, как пообещала Петровне, что утром выгуляет Рекса, а потом отведет
пса соседке Александре Семеновне. Правда,  обещанной  записки,  разъясняющей
соседке, кто такая Лена, Петровна так и не написала. Очень может  быть,  что
она даже дверь не откроет незнакомой девице.  Тем  не  менее  обладательница
фальшивого паспорта решила честно выполнить обещание, данное Анне  Петровне.
Как знать, может, бабулька и не увидит больше своего Рекса...

НОЧЕВКА С УДОБСТВАМИ

   Успокоив себя тем, что вероятность дождаться незваных гостей  в  квартире
намного меньше, чем угодить к ментам на улице, Лена решила перекусить -  она
тоже была голодна  как  собака,  даже  побольше,  чем  Рекс,  наверно.  Хотя
Петровна не уточняла, можно ли гостье залезать в хозяйский холодильник, Лена
решила, что особой беды в том не будет. Если у бабы Нюши и  впрямь  перелом,
то при самом благоприятном  исходе  она  меньше  чем  через  месяц  дома  не
появится. Стало быть, продукты, имеющиеся в холодильнике, просто  испортятся
и пропадут. А те, которые вне холодильника, - и  подавно.  У  самой  Лены  в
рюкзачке, кроме чая и  сахара,  имелась  только  банка  килек  в  томате  да
маленькая горбушка черного хлеба.
   В холодильнике обнаружился только пакет с обезжиренным кефиром, да  и  то
наполовину опустошенный, а  также  трехлитровая  банка  квашеной  капусты  и
початая жестянка с томатной пастой. В  небольшой  морозилке  навалом  лежали
заиндевелые кости. Не иначе, Петровна из них бульон на двоих варила, себе  и
Рексу. Ясно, что сами вываренные кости доставались псу, а старуха  для  себя
заправляла бульон рисом, лапшой или квашеной капустой с томатной пастой. Рис
и лапша лежали в шкафу, вместе с "Педигри палом".  Вполне  возможно,  что  в
иные дни Петровна этим собачьим деликатесом  и  сама  питалась,  размочив  в
кипяточке...
   Еще у Петровны  нашлись  сахарный  песок  -  грамм  двести  в  сахарнице,
полстакана подсолнечного масла в пластиковой бутылке, пачка  соли,  какой-то
поддельно-индийский чай - на три хорошие заварки, может  быть,  да  горбушка
черного - примерно такая же, как у Лены. Под самый конец исследований  между
кухонным столом и газовой плитой  Лена  обнаружила  ящик  с  тремя  довольно
крупными картофелинами.
   Пожалуй, это  была  самая  ценная  находка.  Лена  очистила  картофелины,
нарезала их соломкой и зажарила на постном масле,  а  потом  добавила  своих
килек в томате. Своего чайку с сахаром попила  -  бабкины  не  трогала  -  и
почуяла приятную сытость. Нервы от этого тоже малость успокоились, и  теперь
у Лены не  было  никаких  сомнений  в  том,  что  она  правильно  поступила,
оставшись на ночевку с удобствами.
   Поскольку время уже завалило за  полночь,  самое  оно  было  бы  заснуть.
Наверно, по логике  вещей,  учитывая  некоторую  стремность  ситуации,  Лена
поступила бы правильно, если б просто улеглась на  диван,  не  раздеваясь  и
укрывшись, допустим, бабкиным демисезонным пальто, которое висело на вешалке
в прихожей.
   Однако поскольку Лена уже почти не волновалась, ей вдруг пришла в  голову
идея помыться в ванной. Тем более что она  уже  три  недели  не  могла  себе
позволить такого удовольствия. Так складывалась кочевая жизнь.  Но  Лена  не
считала  себя  бомжихой  и  неряхой,  а  потому   обнаружив,   что   горячее
водоснабжение в этом доме присутствует, что в ванной есть  вполне  приличное
банное полотенце, а на  полках  гардероба  наличествуют  чистые  простыни  и
наволочки, решила не только вымыться, но и поспать на чистых простынях.  Фиг
его знает, когда в следующий раз представится  такая  возможность.  При  той
жизни, которую ей приходится вести вот уже несколько лет, трудно  загадывать
не только на неделю вперед, но даже на сутки.
   Итак, Лена наполнила ванну  горячей  водой,  разделась  и  погрузилась  в
расслабляющее блаженство.
   Да, повезло ей сегодня с этой старушкой, хотя, конечно, жаль, что  они  с
Петровной встретились при таких обстоятельствах. Конечно, есть надежда,  что
бабулька сдюжает,  выздоровеет,  выкарабкается,  но  слабенькая,  вообще-то.
Питалась она, как видно, неважно, хворей за семьдесят с  лишним  лет  нажила
целый "букет", а Вторая горбольница  в  этом  городе  навряд  ли  похожа  на
ЦКБ-"Кремлевку".
   Но все-таки если б этот глупый барбос, то есть Рекс, не сшиб свою хозяйку
на лестнице, то навряд ли пришлось бы Лене  на  данный  момент  пребывать  в
таком  кайфе.  Если  б  они  повстречались  с  Петровной  при  любых  других
обстоятельствах, то просто разминулись бы как в море корабли. И потопала  бы
баба Нюша сюда, в эту тесную квартирку, а Лена вообще  провела  бы  ночь  на
вокзале, так и не узнав, что такая квартирка существует. Впрочем, даже  если
б все произошло так, как произошло, но Лена просто прошла  бы  мимо  упавшей
Петровны, опять же никакого купания в горячей водичке и перспективы  поспать
на чистых простынях сейчас не было. В лучшем случае, если б Лена  успела  на
тот последний автобус, что идет в сторону центра, то сумела бы добраться  до
вокзала и сидела бы сейчас  на  фанерном  диванчике,  опасаясь,  что  к  ней
подойдет милиционер и попросит  предъявить  документы.  Но  может,  и  вовсе
пришлось бы в каком-нибудь подъезде у батареи отопления кемарить. Опять  же,
дожидаясь того, что кому-то из жильцов ее рожа не понравится  и  они  ментов
вызовут.
   Конечно, будь Лена простой бомжихой, то ничего ужасного в себе встреча  с
ментами  не  таила.  Ну,  сунут  в  "обезьянник",  потом  на   месячишко   в
приемник-распределитель посадят.  Многие  бомжи  сами  на  зиму  "сдаваться"
приходят. Если ничего против тебя нет, если никто не видел, как ты  картошку
воровал или медные провода срезал, - в  конце  концов  выпустят.  Поддельный
документ на руках - это похуже. Надо бы вообще от него поскорее  избавиться.
Лучше никакой ксивы, чем такая.
   Но, кроме липовой ксивы, у Лены было при себе еще кое-что. Именно с  этим
ее ждут там, на Федоровской, которую она перепутала с Федотовской и  угодила
на