материи
можно после побеседовать. Ты  раскочегаривай  свою  "буржуйку",  а  я  снегу
наберу.
   - Давай лучше наоборот, - возразил Вячеслав. - Ты учти, я тут не  в  лесу
живу, так что снег, извини, не везде чис-тый. Сверху-то сейчас  все  красиво
выглядит, а если невзначай глубже копнешь... Я-то знаю, где чисто, а ты нет.
   - Понятно, - кивнула Валерия, вспомнив, как по  дороге  сюда  старательно
обходила всякие неаппетитные кучки. И это, должно быть, только  относительно
свежие были, которых не замело недавним снегопадом.
   Вячеслав  вернулся  даже  быстрее,  чем  Валерии  удалось   раскочегарить
"буржуйку". Он и чайник снегом набил, и кастрюльку. Сперва решили кастрюльку
греть, положить в нее куриные кубики, а  потом  -  макароны.  Потом  остаток
макарон смешать с килькой в томате - будет второе. Ну а на третье  -  чай  с
сахаром.
   Вообще-то Валерия после своего пребывания у  Цигеля  с  удовольствием  бы
выпила чего покрепче. Но Вячеслав, как она еще с прошлой встречи  знала,  не
пьет вообще - удивительное дело, конечно! - а потому опасалась,  что  он  по
неграмотности в этих вопросах купит ей  какой-нибудь  отравы  за  пятнадцать
рублей. Более-менее безопасная водка на этом рынке  стоила  рублей  тридцать
пять, но и та качеством не сильно превосходила широко известный  старшему  и
среднему поколению россиян "коленвал" 70-х годов,  который  в  те  проклятые
застойные годы стоил 3 рубля 62 копейки.
   Пока "буржуйка" нагревалась, а снег  растапливался,  Вячеслав  уселся  на
табурет, усадив Леру на свое лежбище. Вообще-то, гостья с удовольствием села
бы на табурет, потому он ей казался более безопасным, чем  постель  Славика,
откуда запросто могли всякие вошки-блошки на нее перепрыгнуть. Но то  место,
которое Цигель избил до синяков ракеткой, на  жестком  табурете  почуяло  бы
себя гораздо хуже.
   Конечно,  Вячеслав  постарался  продолжить  прерванную  беседу.  Он  явно
радовался возможности поговорить  с  умным  человеком.  Валерия,  которая  в
результате своих "любовных" похождений с Цигелем маялась разными  болячками,
да и вообще препохабно себя чувствовала, хотела только есть и спать.  Однако
старалась все-таки поддерживать разговор и даже не показывать виду,  что  ей
вся эта болтология по фигу. Более того, она сама начала диалог:
   - Так что ж ты все-таки пишешь, Слава?
   - Слава пишет  слова.  Как  у  Шекспира,  если  помнишь:  "Слова,  слова,
слова..." В общем, наверно, это  можно  назвать  мыслями,  но  ты,  наверно,
слышала такое выражение: "Мысль  изреченная  есть  ложь"?  И  ты  знаешь,  я
убедился в справедливости этих слов. Вот сейчас,  накануне  твоего  прихода,
лежал, думал - и то, что у меня в голове бродило, представлялось чуть ли  не
божьим  откровением.  А  начну  записывать  -  получится  жуткая  ахинея   и
белиберда.
   - Может, это от голода и недостатка витаминов? - предположила Валерия.  -
Я вот всего несколько часов лишних не поела, а сейчас чувствую, что  желание
пожрать у меня намного сильнее всех остальных мыслей. Без шуток,  Славик,  я
тобой восхищаюсь. Живешь в гнилой  норе,  ешь  от  случая  к  случаю,  пьешь
топленый снег - а живешь какими-то мыслями, даже записывать их пытаешься...
   - Вот именно - пытаюсь. На  самом  деле  эти  самые  мысли  очень  трудно
формулируются. Каша какая-то в итоге получается, не то  православие,  не  то
марксизм-ленинизм.
   - Это ты уже говорил, - припомнила Лера. - Хотя, между  прочим,  когда  у
нас осенью губернаторские выборы проходили и наш  здешний  секретарь  обкома
Фомкин по облТВ выступал, те было полное ощущение, будто он не ВПШ закончил,
а духовную семинарию. Смешно, конечно, когда коммуняка Евангелие цитирует!
   - Можно подумать, будто у нас действующий глава из диссидентов! - хмыкнул
Вячеслав. - Первым секретарем райкома был в Сидорове. Там  же,  где  Иванцов
районным прокурором сидел. Наверно, если б я пил,  как  все  бомжи,  то  уже
забыл бы про это. Просто губернатор наш вовремя смекнул, откуда ветер  дует,
- и все. Сообразил, что без КГБ, ревизионной коммиссии, всяких там КПК и КНК
можно будет хорошие дела крутить. Но, между  прочим,  в  девяносто  третьем,
где-то в середине сентября, как раз когда Ельцин свой указ против Верховного
Совета выпустил и еще неясно было,  куда  что  повернется,  они  с  Фомкиным
ездили на охоту в "Русский вепрь". И там же, между прочим, как бы  невзначай
все наши силовики появились. И Найденов из УВД, и Рындин-чекист, царствие им
обоим небесное,  и  военком  Сорокин,  и  комдив  Прокудин,  и  даже  атаман
Кочетков, у которого тогда всего человек пятнадцать казаков было.
   - Ты там тоже был?
   -  Конечно.  Я  тогда,  наверно,  мог  бы   олигархом   областно-масштаба
считаться. Между прочим, очень боялся, что коммунисты к власти придут и меня
на первом фонаре вздернут. Опять же, раскулачат, естественно. Жалко  было  -
ведь почти все нажил по-честному. "Пирамид" не строил,  нахрапом  ничего  не
приватизировал, только на дефиците малость поиграл -  ну  а  кто  на  нем  в
девяносто втором не играл? Уж по сравнению с другими я просто ангел...
   - И что, тебя убедили с Фомкиным поделиться? - прищурилась Лера.
   - Я всегда говорил, что ты жутко  проницательная  женщина.  Сам  глава  и
намекнул. Мол, знаешь, что будет,  если  механический  и  машиностроительный
выйдут на улицу со своей продукцией? Да еще и офицеры у Прокудина три месяца
без зарплаты сидели... Не одного меня, конечно, разбашлили, еще десятка  три
ребят тоже. Зато у нас в области никакой бузы не произошло. Вышли пять бабок
с плакатиками Совет защищать, постояли, померзли,  да  и  ушли  с  богом.  А
депутаты быстренько разошлись, даже ругаться не стали. И  Фомкина  никто  не
сажал, и Кочеткова, хотя казачина этот чуть ли не к погромам призывал.  Тихо
разошлись, господа бюрократы! Мне лично весь этот мир стал в полтора мильона
баксов. Конечно, на мель меня не посадили, но сумма вовсе не лишняя была.  И
угораздило же как-то полушутя однажды напомнить губернатору тет-а-тет,  мол,
не худо бы мне хоть что-то обратно получить!
   - Язык мой - враг мой! - вздохнула Лера. - Вот глава вас со Штангистом  и
сосватал...
   - Конечно! Я ж тогда, в девяносто пятом, был еще полный сопляк - двадцати
семи не исполнилось. Но воображал о себе - безмерно. Мол, я  все  в  бизнесе
понимаю, море по колено. Куш какой  был  -  с  ума  сойти.  На  базе  нашего
машзавода автосборочный создать, делать "Фольксвагены"  по  цене  "Жигулей".
Акционерам  вообще  по  себестоимости  продавать.  Дураков  набежало,  денег
собрали - миллиардов пять тогдашними  рублями.  А  Штангист  мне  предложил:
"Давай, я тебе еще два с половиной подброшу,  ты  ими  через  уполномоченный
банк под  госгарантии  за  оборудование  рассчитаешься..."  Короче,  меня  и
раскрутили как последнего лоха. А потом денежки со всех  счетов  как  волной
смыло, и вышло, что перед государством я вор, а перед Штангистом -  должник.
Хотя теперь, блин, мне уже совсем  ясно,  что  там  с  самого  начала  афера
затевалась. Причем, если я пойду в прокуратуру и все расскажу, как было,  до
суда не доживу.
   - Не переживай, Славик. Все это прошлое.  Штангист  в  могиле,  бог,  как
видно, и впрямь, не фраер... - утешительно произнесла Лера,  хотя  вообще-то
она Вячеслава не очень жалела.  Надо  было  тех  "дураков"  жалеть,  которых
кинули благодаря этому самоуверенному молодому болвану.
   - Нет, Лера, я это прошлое никуда не дену. Мне Штангист с братвой до  сих
пор снится. Когда они меня увезли и для острастки побили -  несильно,  можно
считать, "погладили", я в прямом смысле штаны намочил. Никогда этот страх не
забуду! И стыд - тоже. Они из меня,  хоть  и  молодого,  но  уже  уважаемого
человека, на которого сотни людей работали и  беспрекословно  слушались,  за
пять минут сделали тварь дрожащую. Понимаешь? И дали понять, что для них я -
пустое место. Я все подписал, все, что подсовывали. Если б  они  догадались,
что я уже все отдал и у меня больше ничего нет - они бы меня  придавили  как
муравья. Да еще и заставили бы написать: "В  моей  смерти  прошу  никого  не
винить". Но Штангист думал, что у меня еще заначка есть.  И  срок  назначил,
когда я ему должен еще двести тысяч баксов принести. А у меня уже ни копейки
не осталось. Ни квартиры, ни дачи, ни машины - все им отдал. Когда они  меня
оставили на дороге, мне некуда идти было, представляешь? Я тогда и утопиться
хотел, и под машину броситься - но не смог. Слишком любил себя родного! Ушел
куда-то в лес и повеситься хотел. Тоже не решился. Упал прямо в сырую  траву
и решил лежать, пока не помру. Заснул, кажется, проснулся утром -  и  почуял
себя свободным! Ты не поймешь, ей-богу, это странное чувство, но прекрасное.
Меня нет! Я умер! Идите, получите должок с покойника! -  и  Вячеслав  нервно
захохотал.
   "Псих он все-таки, - подумала Валерия, - неужели я  сумею  выдержать  тут
эти сутки с гаком?"
   Но вслух она сказала совсем другое:
   - И об этом ты в свою тетрадь напишешь?
   - Это я уже написал.  Только  плохо.  Не  те  слова,  совершенно  не  те!
Понимаешь,  есть   какие-то   затертые,   замученные   штампы.   Эти   слова
профессиональные журналисты старой школы, вроде твоего знакомого Слуева, всю
жизнь проработавшего в  провинциальной  печати,  придумали  для  того,  чтоб
невзначай не сказать чего-нибудь оригинального! Потому что оригинальность во
времена оны не поощрялась.  И  эти  писаки  путем  многократного  повторения
настолько прочно ввели в обиходную речь свои дежурные выражения, что они так
и липнут к языку. Не хочешь, а повторяешь!
   -   По-моему,   вода   закипела...   -   Валерия    осторожно    перебила
разгорячившегося однокашника. - Пора кубики бросать и макароны.
   - Да, верно... - кивнул Вячеслав. - Мне  надо  изредка  напоминать,  что,
кроме всяких там эмпиреев, продолжает  существовать  самая  низменная  проза
жизни. Ведь если б ты сегодня не пришла  -  я,  наверно,  мог  бы  с  голоду
умереть. Даже сегодня ночью, во сне.
   - Теперь не умрешь, надеюсь, - улыбнулась Валерия. - Если меня не  найдут
и не убьют здесь вместе с тобой.
   - Я понимаю, что это не мое дело, - нахмурился Вячеслав, - но может, и ты
объяснишь, хотя бы вкратце, какими проблемами маешься?
   - Славик, давай я лучше обедом займусь? - дипломатично произнесла Лера. -
Зачем загружать твои мозги моими проблемами?
   - Как скажешь, - вздохнул экс-бизнесмен. - Хотя, возможно, тебе стало  бы
легче. В конце концов, никто не мешает тебе наврать с три короба.  Я  же  не
стану бегать по городу и проверять истинность того, что ты мне сообщишь.
   - Все! - жестко сказала гостья. - Я варю суп!
   Пока Валерия  возилась  с  кастрюлькой,  кубиками  и  макаронами,  царило
мрачное молчание. Похоже, Вячеслав расстроился. Возможно, ему  было  обидно,
что школьная подруга не стала откровенничать в обмен  на  его  душеизлияния.
Валерия,  бросив  несколько  взглядов  на  задумчивую  физиономию   Славика,
забеспокоилась. Она  слышала,  что  даже  у  самых  безобидных  шизофреников
случаются припадки. Кроме того, в психиатрии Валерия совершенно не рубила  и
точного диагноза Вячеславу поставить не могла. Но в том, что он  псих,  была
убеждена на сто процентов.
   А вдруг ему взбредет что-нибудь в башку, и он за топор схватится? Даст по
башке - и все. Просто так, от большой тоски по маме, как принято выражаться.
И тогда все, чем жила Валерия в течение последних месяцев, строя свои  планы
и надежды на лучшее будущее, обратится в прах, в ничто. Из-за  того,  что  в
сдвинутых по фазе мозгах бывшего "олигарха областного масштаба"  что-то  там
коротнуло! Господи, неужели и здесь ей покоя не будет?!
   Тут у Леры появилась очередная жестокая мысль. А не всадить ли  ей  этому
другу иголочку? В конце концов, он ей не сват, не брат и даже  не  любовник.
Просто сидели когда-то в школе за одной партой, ходили в кино и  болтали  на
всякие умные темы. Даже не целовались, не говоря уже о том, чтоб  трахаться.
На выпускном балу покружились, а потом дорожки разошлись до  тех  пор,  пока
случайно не встретились, когда случай  привел  Валерию  на  рынок,  в  "Парк
Горького пьяницы". Нипочем бы не  узнала,  когда  Вячеслав  у  нее  подаяние
попросил. А он узнал, хотя, наверно,  мог  бы  постесняться  своего  вида...
Удивительно, как она только решилась пройти с ним до его жуткой  халупы!  Не
побоялась, что Вячеслав ее там зарежет и ограбит. К тому же тогда вид у него
был отвратительный - типичный заросший бородой много лет немытый бомж!  Хотя
надо заметить, что вони от него шло меньше, чем  от  Цигеля,  располагавшего
квартирой и ванной.
   Да, бывший  бизнесмен  Вячеслав  Аркадьевич  Чеграшов  пытается  мыслить,
одержим какими-то философскими идеями, пытается что-то  писать  в  тетрадки,
молится не то Христу, не то Ленину, но тем не менее он  уже  сейчас,  будучи
еще жи-, вым, по сути дела, пустое место.  Так,  одна  видимость,  что  че-;
ловек. Ни дома, ни семьи, ничего... Да, но ведь  у  него  здесь,  в  городе,
живут родители! Лера много раз бывала у них в гостях, правда, еще в школьные
годы. Им еще не так много лет, даже шестидесяти не исполнилось. Вряд ли  они
умереть успели...
   - Славик, - поставив кастрюльку на конфорку "буржуйки", спросила Лера,  -
а ты что, за все эти годы так и не заходил к родителям?
   - Нет, - ответил бомж, еще больше насупившись. - И страшно,  и  стыдно...
Они же знают только то, что в газетах писали. Что, мол,  Вячеслав  Чеграшов,
похитив семь  с  половиной  миллиардов  рублей,  скрывается  от  правосудия.
Какой-то щелкопер даже придумал,  будто  меня  на  Кипре  видели.  Ну,  я  и
порадовался тогда! Пусть, думаю, и менты, и Штангист меня за кордоном  ищут.
Да и у родителей на душе  полегче  будет.  Конечно,  им,  наверно,  тоскливо
знать, что сын у них -  аферист  международного  масштаба,  но  небось  куда
неприятней было бы, если  б  мой  труп  где-то  нашелся,  верно?  Опять  же,
представь себе их лица, если б они  меня  увидели  таким,  какой  я  сейчас!
Наконец, я боюсь их подставить. Конечно, Штангиста  уже  нет,  да  и  менты,
наверно, наблюдение с их квартиры сняли, но все-таки... Соседи ведь заложить
могут, тем более что в нашем  подъезде  почти  все  влетели  с  этими  моими
акциями.
   - Интересно, почему Штангист до них не добрался? -  заметила  Валерия.  -
Ведь мог бы, наверно, и им сказать: "Ваш сынок мне задолжал двести  тысяч  -
вы его родили, значит, вы в ответе!"
   - Я об этом тоже думал, - кивнул Чеграшов. - Но позже догадался,  что  их
Штангист трогать не рискнет.
   - Почему? Ведь твой отец, по-моему, не бог весть кто - простой профессор.
Тебя, большого туза, знакомого с губернатором и прочими чинами, - тронули, а
родителя - побоялись?
   - Меня-то, между прочим, - грустно хмыкнул Вячеслав, -  "тронули"  именно
потому, что я  слишком  хорошо  знал  губернатора.  Превентивный  удар,  так
сказать. Побоялись, возможно, что я на его место прицеливаюсь. Хотя я  и  не
думал об этом. Просто обмолвился насчет своих "пожертвований". А у них мозги
приучены варить в определенном направлении... Мерзость!
   - Ну, это я уже поняла. А вот почему Аркадий Андреич был Штангисту не  по
зубам - нет.
   - Потому что за моим отцом стоял Курбаши, -  нехотя  произнес  Славик.  -
Слышала о таком, наверно?

РЕТРОСПЕКТИВА

   Валерия несказанно удивилась. Интеллигентного, вежливого  и  добродушного
Аркадия  Андреевича,  преподававшего  в  здешнем  университете,  было  почти
невозможно представить в компании с гражданином Курбатовым. Конечно,  бывший
майор-афганец тоже не  выглядел  записным  уголовником,  но  в  криминальных
кругах вот уже пять с лишним лет ходили легенды о его  жестокой  разборке  с
командой Вовы Черного, состоявшейся чуть ли не во  дворе  "Русского  вепря",
принадлежавшего госпоже Иванцовой. Не то пять, не то шесть машин, в  которых
сидело не  то  пятнадцать,  не  то  двадцать  бойцов,  были  расстреляны  из
автоматов и гранатометов, а наутро ни самих  машин,  ни  убиенных,  ни  даже
осколка стекла или стреляной гильзы не обнаружили...
   - Ты это серьезно? - приподняла бровь Валерия.
   - Не считай меня психом, - криво усмехнулся  Чеграшов-младший.  -  Да,  я
близок к тому, чтобы свихнуться, но я еще не сошел с ума. По крайности, я не
разучился читать, а на помойках полно газет. И способности к  анализу  я  не
потерял даже при хроническом  голодании  и  недостатке  витаминов.  Когда  я
прочитал совершенно случайно рекламно-заказную статью о том, что акционерное
общество "Белая Куропатка" вo главе с госпожой Элиной  Портновской  вот  уже
шесть лет спонсирует исследования в области экологии, ведущиеся в  областном
университете, мне  все  стало  ясно,  как  дважды  два.  Портновская  -  это
зиц-председательша, унаследовавшая фирму от супруга, который  был  таким  же
зиц-председателем при Курбаши. Кто там сейчас всем вертит,  я  не  знаю,  но
тогда, в девяносто пятом, это был господин Юрий  Курбатов.  Вскоре,  правда,
его убили, но контора сохранилась. И здесь, на рынке, они хозяева...
   - Подожди, подожди, - перебила Валерия. - С чего ты  все-таки  взял,  что
твой отец был как-то связан с Курбаши?
   - Лерочка, - мягко  произнес  Вячеслав,  будто  обращался  к  несмышленой
девочке, -  мой  отец  -  заведующий  экологической  лабораторией.  Так  что
спонсорские средства шли на его научные  нужды.  Теперь  подумай,  будет  ли
"Куропатка", которая вроде бы торгует  товарами  бытовой  химии,  а  заодно,
возможно, и  наркотиками,  просто  так  вкладывать  деньги  в  экологические
исследования? Вчера я из мусорной урны вынул  свежие  "Губернские  вести"  и
прочитал про то, что в результате взрыва в собственной квартире погиб доцент
Шипов. А он, между прочим, возглавлял группу, которая  в  лаборатории  моего
отца занималась генетическими исследованиями... Ну с чего, скажи на милость,
полунищего провинциального доцента станут взрывать? Да еще  подбрасывать  на
место гибели шесть красных роз? Это же фирменный  знак  того,  что  убийство
совершено "Лавровкой". То есть  криминальной  группировкой,  которая  всегда
была на ножах с конторой, основанной Курбаши.  Правда,  говорят,  будто  они
теперь помирились и чуть ли не союз заключили, но какие там у бандитов могут
быть прочные союзы? "Боливар не выдержит двоих..."
   - Да, Славик, - искренне изумилась Лера, - вот уж не знала,  что  в  тебе
такие таланты погибают!
   У нее даже чувство голода ослабело. Разгорелось  любопытство.  Тем  более
что таинственный сверток, который она до сих пор не решилась развернуть, все
еще лежал у нее в рюкзаке. Она-то думала, будто Шипов сам по себе  и  совсем
недавно пристроился к Сенсею, а тут, оказывается, дело  куда  более  давнее,
еще  со  времен  Курбаши  тянется.  И  он,  через  Портновскую,  начал  свое
"спонсорство" еще шесть лет назад.. То есть, возможно, все эти научные труды
уже дали результат, и то, что лежит в ее рюкзачке, есть конечный продукт,  о
котором мечтал еще покойный Курбаши...
   Вслух Валерия спросила:
   - А как ты думаешь, что твой отец мог разрабатывать по заказу Курбаши?
   - Ты знаешь, - ответил Вячеслав,  -  я  не  утверждаю,  что  Курбаши  был
основным заказчиком. Возможно, он только курировал эти  исследования  здесь,
на месте. Обеспечивал секретность и все такое. А настоящий заказчик в Москве
сидел или даже за рубежом. А отец наверняка даже не знал толком,  что  имеет
дело с бандитами. Элина  Михайловна  производит  впечатление  рафинированной
интеллигентки, озабоченной загрязнением окружающей среды  и  влиянием  этого
фактора на генофонд нашей области. А с самим Курбаши отец наверняка ни  разу
не встречался. Что конкретно он мог делать для Курбаши, я не знаю. Только  я
почти уверен, что это не был некий новый наркотик или  яд.  Все  же  мне  не
верится в то, что папа, даже при острой нехватке средств на  исследования  и
нищенской зарплате,  мог  пойти  на  такое.  К  тому  же