в взрыва "шестерки" - а они почти наверняка уже в
курсе того, что акция по большому счету обломилась, - уже имеется большая
головная боль. Во-первых, долларов на месте взрыва не нашли, а во-вторых,
один из потенциальных трупов не состоялся. Кроме того, если взрыв
осуществили Вася с Кинзой или другие мореплаватели со "Светоча" - хрен его
знает, кто там пьянствовал в будке на дебаркадере! - у них есть головная
боль и насчет Полины. Конечно, они были бы рады сейчас считать, что она не
доплыла к до берега и лежит где-нибудь на дне водохранилища.

Но если эти купюры начнет менять Василиса - ее достаточно быстро возьмут за
шкирман и начнут выяснять, откуда у нее эти денежки. И та, поскольку ей не
захочется мотать срок, быстренько расскажет, что к ней забрела мокрая и
усталая парочка, которым она по-христиански помогла. Назовет имена: Юра и
Полина, припомнит, что у этого Юры был пистолет. Кстати, она по дурости
может этот пистолет и не утопить, а прибрать себе, и, когда его найдут, то
выяснится, что он имеет прямое отношение к покойному Суслику. А если еще и
удостоверение с переклейной фотографией Тарана найдется - все станет ясно
как божий день.

Конечно, если б точно знать, что подстава была организована исключительно
против Коли или Зуба, то можно бы попробовать рвануть пешочком на Фроськину
дачу. Вроде бы если Полина действительно слышала какой-то разговор на
"Светоче", то такой вариант не следовало списывать со счетов.

Но в том-то и дело, что не было никакой уверенности в том, что Коля ничего
не знал о заподлянке. Ведь отправил же он Тарана с мертвым Сусликом в
багажнике! Объяснения, которые Юрка сам придумал, насчет того, что Суслика
должны были тихо взять из машины и утопить, пока Таран катался на
"Светоче", выглядели очень хило.

В общем, вариант со сговором Коли и Васи казался самым вероятным. И тогда,
как уже однажды предполагал Таран, основной удар был направлен против
Птицына. Если б Юрку нашли на дороге в поддающемся опознанию состоянии, то
наверняка добрались бы и до МАМОНТа.

Короче, казалось бы, самым надежным решением в этой ситуации было бежать к
Птицыну. То есть любыми способами, хоть на палочке верхом, линять из этой
гребаной Москвы и ее окрестностей в родную область. Но это легко сказать, а
как сделать?

Начать с того, что у Юрки, окромя этих поганых долларов, денег не было.
Размен их был чреват уже известно чем на примере возможного влипания
Василисы. Только в том случае, если б Таран оставил денежки при себе и сам
взялся их менять, то менты сразу бы его самого сцапали. Не пешком же
полтыщи верст топать?

Дорогу до военного аэродрома, с которого Юрка в этот раз попал в Москву, он
почти не запомнил. Ясно было только, что он далеко отсюда и пешком до него
добираться долго. Да если б Юрка и помнил, как туда добраться, это ничего
не облегчало. Без Коли и его друзей Тарана в самолет не посадят, да и на
территорию аэродрома не пропустят. Что еще остается?

Остается Семен, тот самый, от которого Юрка в прошлый раз по дурости деру
дал. Но Коля знает этого самого Семена и знает телефон, по которому надо
звонить. Фиг его знает, может, Коля этот вариант уже просчитал, переговорил
с ним, выставив Тарана в поганом свете - дескать, слямзил сто тыщ чужих
баксов и слинял! - и Семен (после зимнего закидона он запросто в это
поверит!) аккуратно передаст Юрку в лапы этой конторы.

Конечно, можно было попробовать и тот вариант, который удалось зимой
проделать и повторить вчера с Сусликом. То есть умотать на угнанной машине.

Ясно, что все теперь придется делать не так, как в те разы, ибо оба раза
угонялись бандитские машины. Тарану нужно, будет дождаться ночки, выставить
на какое-нибудь малоезжее шоссе Полину в качестве голосующей, а потом,
усевшись в машину, приставить к затылку вполне мирного водилы пистолет и
сказать ему, чтоб вылезал и помахал ручкой своей тачке.

Даже отбросив все нюансы насчет того, что водила может оказаться совсем не
мирным, что, выскочив из машины, он - незаметно включит какой-нибудь
противоугон, от которого машина через пару километров остановится, или
маячок, благодаря которому менты уже через десять минут перехватят Тарана,
наконец, что машина ДПС появится в какой-нибудь неподходящий момент, Юрке
очень не хотелось участвовать ни в чем подобном. Уж очень это подло
получится, ежели он, лоб здоровый и вооруженный, выкинет из машины
какого-то добряка, который, прекрасно понимая, что может попасть в
неприятную историю, остановит машину, посочувствовав несчастной очкастой
девице стоящей среди ночи под дождиком.

Ну и как он потом домой добираться будет? А если это старый, больной
человек окажется? Думать о такой гадости не хотелось...

На товарняке, что ли, уехать? Однако для этого надо в Москву попасть. И на
тот вокзал, с которого поезда в родную область едут. А потом надо еще
разобраться в вагонах, куда едут и с чем, потому что, забравшись в первый
попавшийся, можно хрен знает куда уехать. Кстати, вагоны проверяют,
пломбируют и даже сопровождают по нынешним временам отнюдь не безоружные
охранники. Запросто могут сцапать или подстрелить. Да и тащиться с Полиной
на таком транспорте не сахар.

Таран поймал себя на мысли, что он все время прикидывает варианты с
участием Полины. А может, без нее проще будет? В конце концов, то, что он
ее несколько раз поимел, ни шиша не значит. Сама напросилась, он ей ничем
не обязан, кроме как очередными неприятностями. Если б ее не пришлось везти
на "Светоч", Юрка, может, и не влип в нынешнюю передрягу. Да послать ее,
прошмондовку, к такой-то матери! Хотя бы к родной, в Москву, на эту
треклятую улицу, название которой у Тарана уже нервный тик вызывает. Пусть
там с ней разбираются Зуб или Вася, которому она, видишь ли, зачем-то
нужна. А может, просто придавить ее тут, в постельке, для полной ясности?

Впрочем, до такой борзоты Юрка еще не дошел. Ему эту дуру жалко стало.
Втђпалась во все это по глупости, а теперь мается. Но все-таки занятно,
зачем она могла понадобиться этому Васе или его хозяевам? Какую там
комбинацию Коля с Васей проворачивали? Может, вся эта история с передачей
денег в обмен на Полину чисто для блезиру, чтоб Тарана сбить с толку?

Юрка почувствовал, что ему эта умственная деятельность надоела. Сам себя он
уже запутал, это точно. Напоследок его мозги выдали самое неприятное. Он
опять заподозрил Генриха.

Если он дал санкцию на использование своего бойца, которого, по сути, "сдал
в аренду" Коле энд компани, то вряд ли просто так, без изучения
подробностей. И вполне мог догадаться, что при том или ином развитии
событий все можно повернуть против него. Птицелов вообще-то все
просчитывает на десять ходов вперед. Ну, а если он все просчитал, то,
наверно, мог предположить такой фокус с трупом в багажнике и миной под
днищем... Соответственно тогда бы он сказал Коле "нет". А если он сказал
"да" и еще диктофонное обращение к Тарану отправил, то, значит, был убежден
на сто процентов: все, что бы с Тараном ни произошло, в том числе и взрыв,
ему не повредит. Это в лучшем случае. А в худшем выходило, что, возможно,
во всей этой истории он - главный "массовик-затейник". И попросту
санкционировал Юркину ликвидацию. Соответственно Таран ему больше не нужен,
ибо знает слишком до фига, натворил такого, что Генриху никаких денег не
хватит его отмазывать, и вообще будет лучше, если он исчезнет навсегда.
Соответственно последняя надежда - вернуться в МАМОНТ и притащить туда
Полину - рушилась начисто. Если Генрих их примет, то лишь для того, чтоб с
гарантией убрать.

Все это и раньше, причем неоднократно, приходило Тарану в голову, но
почему-то именно сейчас он в это дело поверил сильнее всего. Такое чувство
безысходности охватило, что Юрка бы с радостью помер, если б умел, как
индийский йог, делать это по собственному желанию, без применения
технических средств типа пистолета, ножа или веревки, просто-напросто
приказав себе не дышать, а сердцу - не тюкать. Вовсе не потому, что Таран
боялся застрелиться, зарезаться или повеситься, а потому, что ни пистолета,
ни ножа, ни веревки у него под рукой не было.

Неизвестно, до чего бы еще Юрка додумался и какие бы это могло иметь
последствия, но в это время дверь в комнату отворилась и туда буквально
влетела явно встревоженная Василиса. В руках у нее был Юркин пластиковый
пакет и стопка отстиранной одежды.

- Быстро одевайтесь и уматывайте поскорее! - прошипела Васька. - Деду
только что с проходной позвонили, сюда наш новый босс приехал!
Представляете, что будет, если вас здесь зажопят? С "пушкой" тем более...

Полина поначалу даже не проснулась, и Тарану пришлось ее крепко тряхануть
за плечо:

- Вставай!

Юрка быстро выбрался из-под одеяла, выхватил из стопки одежек свое
барахлишко и стал быстро одеваться. А Полина, хоть и вылезла из кровати,
пошлепала босыми ногами в туалет.

- Блин! - проворчала Васька. - Все-то у ней не вовремя!

- Ты бы, кстати, тоже могла пораньше нас разбудить! - проворчал Юрка.
Соображала ведь, наверно, что так может выйти!

- Да ваше белье, ђкалэмэнэ, еще не просохло! - проворчала Василиса. Опять
же никто не предупреждал, биомать, что сегодня кто-то приедет... Позвонили
только пять минут назад, а дед Федот мне с ворот звякнул. Босс с командой
сейчас в здешнюю поселковую администрацию поперлись. Там надо какие-то
бумаги предъявить, чего-то оформить - короче, у нас полчаса есть. Я вас
через заднюю калитку к водохранилищу выпущу - и гуляйте отсюда.

Таран уже был готов как штык. А Полина только-только из туалета вылезла.

- Да телись же ты побыстрее! - нервно проорала Василиса. - Вам же, дуракам,
лучше будет! Меня-то что - уволят, да и все. Тем более что так и так
уволят. А вас-то посадят!

Юрка был совершенно согласен с ней. Но квелой Полине, которой явно никогда
не приходилось подниматься по тревоге, ускоренное одевание явно было не по
силам. Раздевалась она куда быстрее...

В общем, она еще джинсы не застегнула, а из недальнего далека донесся шум
двигателей нескольких машин, явно въезжавших на территорию дачи. Василиса
нервно глянула в окно, отодвинув тюлевую шторку, и произнесла с досадой:

- Абзац! Опоздали!

- Что ж ты мозги полоскала насчет "полчаса"? - проворчал Таран. - Десять
минут прошло, дай бог!

- Думаешь, мне докладывают, сколько у них там времени на все дела? Короче,
так: я вас здесь запру! Сидите тихо, как мыши, и Бога молите, чтоб они
здесь ночевать не остались. Тогда, может, и сойдет... Ну, а если попадетесь
- я вас не знаю и вы меня не знаете. Сами залезли, без спросу!

Василиса выбежала за дверь и заперла ее на ключ. Таран как-то невзначай
подумал, что они уже сейчас очутились под арестом. И фиг его знает, не
захочет ли Василиса, дабы заслужить доверие нового хозяина, сдать их со
всеми потрохами? Мол, пришли, пистолет наставили, потребовали
переночевать... Не очень в это верилось, потому что тогда бы Таран с
Полиной рассказали, как все было, и Васька сама себя подставила бы, но чем
черт не шутит? Бывает, люди в панике совсем не то, что надо, делают...

Полина наконец-то оделась и только после этого начала бояться.

- Ой, что же будет?! - пробормотала она. - Нас же посадят в тюрьму!

- Не бойся, - утешил Юрка. - Это ненадолго. Нас там через пару суток
удавят.

Насчет себя он в этом исходе был почти уверен, насчет Полины - сомневался,
но специально решил ее припугнуть, чтоб она не обольщалась.

- В кресло садись и рта не открывай, ясно? И каблуки свои сними - цокают,
как копыта!

Сам Таран, вытащив пистолет, встал сбоку от окна и осторожно глянул вниз,
на площадку перед теремком. Именно туда только что подкатили две машины:
"шестисотый" самого босса и "Ниссан-Патрол" сопровождения.

Сперва вышли охранники из джипа, человек пять, потом еще двое, выскочив из
лимузина, открыли дверцу "мерса". Из этой дверцы сперва вылез какой-то тип
в сером плаще поверх костюма с галстуком, который, однако, вел себя как-то
суетливо, не так, как положено боссу. И Юрка не ошибся. Следом за ним
вальяжно и с чувством собственного достоинства из "Мерседеса" выбрался
господин в кремово-белом плаще нараспашку, черном костюме без галстука и в
рубашке со стоячим воротом. А на голове у этого седобородого, но не очень
старого дяди была каракулевая горская папаха. Тарану это лицо кавказской
национальности сразу показалось знакомым. А когда следом вылезли две
молодые, рослые и полные дамы в длинных юбках до щиколоток и кожаных
курточках, закутанные в шелковые платки темных тонов, Таран уже вспомнил,
как зовут всю эту славную троицу.

Новыми хозяевами дачи, судя по всему, становились старые знакомые Тарана.
Дядюшка Магомад и его милые племянницы Патимат и Асият. Те самые люди,
которых он минувшей зимой то спасал, то захватывал в плен...

КАКИЕ ЛЮДИ, А?

Бурной радости от того, что на дачу прибыли "знакомые все лица", Юрка не
испытал, особого страха - тоже. Скорее всего появление дядюшки и его
племянниц - каждая из которых, по личному мнению Тарана, могла бы взорвать
по три вокзала! - его в большей степени озадачило, чем насторожило.

С того момента, как прошлой зимой Таран и Милка вывели Магомада, Патимат и
Асият (вместе с Седым, Трехпалым, Галькой, Танькой и присутствующей здесь
Полиной) из подземной тюрьмы и посадили в санитарную "уазку" Юрка понятия
не имел, как с ними поступил Птицын. Известие о том, что Полину Генрих
отпустил домой. Юрку не очень удивило. Она, в конце концов, ничего плохого
"мамонтам" не сделала и . ничего секретного, как видно, просто не помнила,
ибо таково было действие таинственного снадобья из пакета с фломастер-ными
цифрами "331". Конечно, кавказское трио тоже попробовало спиртовой раствор
этого порошка. Они тогда, во время перехода по трубам на очистные
сооружения, ничем не отличались от всех остальных "зомбированных". И тоже
вряд ли что-нибудь помнили с того момента, как Седой напоил их этим зельем.

Но между Полиной и остальными "зомби" имелась ощутимая разница. Трехпалый
был авторитетом областного масштаба. Именно он организовал бегство Магомада
и его племянниц, в котором чисто случайно принял участие Таран, доставив их
на лед лесного озера, откуда Трехпалый намеревался забрать троицу при
помощи вертолета. Вместо этого все они попали к Птицыну, который спрятал их
в военном госпитале. Потом их похитил Седой, а Таран с Милкой их опять
отбили и вернули Птицелову. Ясно, что Магомад был человеком немаленьким и
его племянницы тоже представляли какую-то ценность. Таран стал припоминать
свою тогдашнюю беседу с Седым, потому что именно в ней содержались хоть
какие-то, может быть, мизерные, но относительно достоверные сведения насчет
всей этой шатии-братии.

Тогда Юрка сперва выслушал от Седого список претензий, которые бывший
владелец спортивного центра "Атлет" предъявил ему за "моральный ущерб" в
денежной форме, насчитав для круглого счета 10 миллионов баксов. Когда
Таран скромно заметил, что таких денег у него нет и никогда не будет, даже
если его полностью разобрать на запчасти и продать американцам, Седой начал
милостиво "списывать" с Юрки "должок", перечисляя стоимость тех неприятных
лично для Седого граждан, которых Таран отправил на тот свет, а также людей
и вещей, которые попали к Седому как бы при "посредничестве" Тарана.

Так вот, за Трехпалого, Магомада и племянниц Седой "списал" с Юрки сразу
два миллиона долларов, оценив их, каждого из четверых, по 500 тысяч баксов.
Непосредственно в ходе беседы Таран все это посчитал чистой воды
издевательством и как-то особо не задумывался над тем, что там молол Седой.
Чуть позже, уже отправленный к Птицыну с заминированным плейером на шее,
Юрка кое-что прикидывал, размышлял, когда предполагал какое-то время, будто
Седой и впрямь собрался проводить с Генрихом какие-то переговоры в
ресторане "Маргарита". Потом, после того как плейер разминировали и
выяснили, что Седой просто-напросто собирался взорвать Птицына руками
Тарана путем нажатия кнопки "воспроизведение", а насчет всего остального
просто пудрил мозги, Юрка все свои прикидки послал на хрен и забыл о них
думать. И тем более, не стал вспоминать о них, когда все эти зимние дела
завершились. Теперь, похоже, настало время припомнить.

Очень может быть, что и Трехпалый, и кавказцы стоили те два миллиона
баксов, которые Седой щедрой рукой "списал" с Тарана. Возможно, даже
побольше. И вполне могло быть так, что они, попав в лапы Генриха, были
проданы заинтересованной стороне за пять, а то и за все десять миллионов.
Или, что тоже не исключено, обменены на каких-то людей, оказавшихся у "той"
стороны в заложниках. Могла быть и какая-то комбинация посложнее. Допустим,
имелась какая-то третья сторона, которая выступала посредником и пообещала
Птицыну хороший бакшиш за передачу всех этих людей неизвестным, но очень
заинтересованным лицам.

Все это в принципе не вызывало у Юрки удивления. Удивлялся он тому, что
Магомад и его милые родственницы, которые по идее должны были после
освобождения уехать в Турцию, спрятаться в родных горах или хотя бы в
городе Грозном - Таран, правда, не знал точно, чеченцы они или еще кто! -
преспокойно разгуливают по ближнему Подмосковью и даже недвижимость
приобретают. То ли Аллах действительно акбар, то ли наши спецслужбы уже
воистину подошли "к высокой степени безумства". Ведь, насколько помнил
Таран, дядя с племянницами явно смылись от ментов его родной области, и те,
хотя бы из любви к искусству, должны были заявить их во всероссийский
розыск. Конечно, недвижимость они вполне могли бы приобрести, если деньги
не во что вкладывать, но, насколько знал Юрка, умные люди такую
недвижимость приобретают на подставных лиц, а сами вовсе не светятся здесь
со своими "Мерседесами"... Конечно, если у них нет приличных ксив, надежной
"госкрыши", земляка-облпрокурора и прочего... Впрочем, даже если все это у
Магомада и его племянниц имелось, все равно им не стоило появляться на
территории Московской области. В конце концов, можно еще раз влететь в
историю, похожую на зимнюю. Краем уха Юрка слыхал, что в Чечне опять сперли
какого-то эмвэдэшного генерала, и по идее вроде бы неплохо было его
выменять на кого-нибудь.

Все эти нюансы, конечно, можно было бы долго обсасывать, но наиболее
животрепещущим вопросом, конечно, являлось то, что предпримут Магомад и
племянницы, обнаружив на своей новой дачке таких хорошо знакомых граждан,
как Таран и Полина.

Вообще-то особых иллюзий насчет того, что Магомад будет в восторге и
проявит гостеприимство, зарезав жирного молодого барашка, доставленного
спецрейсом, допустим, из Махачкалы, Таран не питал. В конце концов, Магомад
с племянницами ни Юрку, ни Полину на шашлык не приглашали. Гораздо более
вероятным с их стороны было бы решение зарезать этих непрошеных гостей, а
заодно и Василису.

Но это решение, хоть и было весьма вероятным, являлось вовсе не
единственным. Ведь Юрка был как-никак одним из бойцов Птицына. А с
Генрихом, надо полагать, Магомад, после того как вышел из кайфа, смог
познакомиться и теперь гулял на свободе только потому, что сумел найти с
ним общий язык. Конечно, где-нибудь в родных горах Магомад мог бы
проигнорировать это старое знакомство - вряд ли они с Птицеловом
побратались и объявили друг друга кунаками. Случись дело в родной области
Тарана - наоборот. Юрка мог бы почти ничего не бояться. Можно было бы не
сомневаться, что Магомад тут же известил бы Птицына о том, что у него
гостят Юноша и девушка, с которыми ему доводилось встречаться зимой, и он
готов их вернуть дорогому Генриху Михайловичу немедленно и без всякого
выкупа. Но здесь была Московская область. То есть территория формально
нейтральная, но все же ближе стоящая к Птицыну. И поэтому Магомад скорее
всего не стал бы принимать каких-либо поспешных решений. То есть он не
поторопился бы отправить Юрку к Аллаху, но и не ухватился бы за телефон,
чтобы позвонить Генриху и сообщить ему о появлении Тарана на своей
благоприобретенной даче. Тар