льман  разогнулся  и  вдруг
заметил, что все пальцы его правой руки густо перепачканы кровью.  Он  криво
ухмыльнулся, снова наклонился, обмакнул указательный палец в кровавую лужу и
принялся рисовать на деревянной перегородке пятиконечную звезду.
   ...Он почувствовал дурноту и тряхнул головой, отгоняя воспоминания. Какой
уж тут сон... Перельман чувствовал, что этот кошмар будет  преследовать  его
до конца жизни. Сейчас события минувшей ночи  казались  нереальными,  словно
увиденными по телевизору или в страшном  сне.  С  одной  стороны,  это  было
опасно, потому что расслабляло и делало его менее осторожным и  расчетливым;
с другой стороны, это было хорошо, поскольку он сам уже наполовину поверил в
сказку,   рассказанную   майору   Круглову,   незаметно   для   себя   начав
перевоплощаться из преступника в невинную жертву.
   Он заметил, что  с  его  нижней  губы,  прилипнув,  свисает  незакуренная
сигарета, и стал шарить по карманам в поисках зажигалки. Руки у него дрожали
так, что он не попадал ими в карманы. "А вот это совсем плохо, - подумал он,
вынимая зажигалку. - Нельзя распускаться.  Нервничать  и  сомневаться  можно
было вчера. Сегодня уже поздно что-то  менять.  Машина  заработала,  процесс
пошел, и остановить его теперь невозможно. Это такая игра, в которую  играют
до самого конца или не играют вовсе. Выйти из нее нельзя, и  взять  тайм-аут
тоже не получится, как бы тебе этого ни хотелось. Поэтому нужно взять себя в
руки и пройти этот путь от альфы до омеги. Неприятно? Да.  Блевать  хочется?
Да на здоровье, кто тебе мешает! Иди в сортир,  вывернись  там  наизнанку  и
живи дальше, как ни в чем не бывало. Иначе - арест,  следственный  изолятор,
суд и зона.  На  долгие,  долгие  годы.  А  учитывая  способ,  которым  было
совершено убийство, возможно, и на всю оставшуюся жизнь. Как называется  это
место, где содержатся помилованные смертники? Кажется, остров  Огненный  или
что-то в этом роде. Его однажды показывали по телевизору в назидание  таким,
как вы, Михаил Александрович..."
   Он чиркнул зажигалкой и прикурил сигарету. Сигарета  была  отечественная,
причем из дешевых, и  курить  ее  после  "Парламента"  было  все  равно  что
пытаться поймать кайф, жуя конские  яблоки.  Кривясь  и  морщась,  Перельман
сделал несколько затяжек и стал оглядываться по сторонам, ища пепельницу или
что-нибудь, чем можно было  бы  ее  заменить.  Перестарался,  подумал  он  с
отвращением. Пепельницу можно было бы и не трогать. Попробуй  теперь,  найди
ее в этом бедламе...
   Он бросил окурок на пол и растер его подошвой. Чуть больше грязи или чуть
меньше - какая разница? Все равно этот кабинет теперь долго будет заперт  на
ключ, и заходить сюда будут разве что технички да трудовик Бурцев...
   В  приоткрытую  сломанную  дверь  кто-то  осторожно  постучал.  Перельман
вздохнул. Нужно было продолжать ломать комедию, передышка закончилась.
   - Войдите, - сказал он и полез в пачку за новой сигаретой.
 
Глава 10 
 
   Варвара всю дорогу нетерпеливо  ерзала  на  сиденье  и  требовала,  чтобы
Дорогин ехал быстрее. "Что ты тащишься, как вошь по мокрому месту?  -  бурно
возмущалась она. - Забыл, как включается вторая передача?" Дорогин  в  ответ
только улыбался и качал головой да изредка мягко отстранял  Варвару  локтем,
когда та чересчур рьяно рвалась посмотреть на спидометр. На спидометре  было
около ста десяти, и Муму считал, что для города этого более чем  достаточно:
машина неслась по улицам, как управляемый реактивный снаряд,  мимо  мелькали
дома, деревья и автомобили,  а  прохожие  поворачивали  вслед  удивленные  и
недовольные лица.
   Белкина была в восторге. Она  то  и  дело  принималась  потирать  руки  и
лихорадочно шелестеть листками блокнота. Диктофон все  время  был  у  нее  в
ладони, и она периодически включала его на  воспроизведение  и,  приложив  к
уху, слушала запись на минимальной громкости.
   - Надыбала что-то интересное? - с деланным безразличием поинтересовался с
заднего сиденья Клюев.
   Варвара немедленно выключила диктофон и повернулась к нему всем телом.
   - Клювик, золотце, - подозрительно ласковым голосом проворковала  она,  -
ты знаешь, как я тебя люблю. Фотографии мне нужны прямо сегодня, и их должно
быть много.
   - Не вопрос, - ответил Клюев. - Ты меня знаешь,  за  мной  не  заржавеет.
Только я никак не пойму, зачем тебе это надо. Это же не политика грохнули, а
школьного сторожа. Из этой чепухи сенсацию не раздуешь.
   - Клювик, солнышко, - еще более ласково сказала Варвара.  -  Ты  отличный
фотограф. Позволь мне самой судить, из чего можно  раздуть  сенсацию,  а  из
чего нельзя. И имей в виду, родной: станешь трепаться в редакции - задушу.
   В зеркало заднего вида Дорогину было видно, как  Клюев  возмущенно  пожал
плечами, давая понять, что  он  не  трепач  и  что  на  него  можно  целиком
положиться.
   - И вот еще что, - продолжала Варвара. -  Вот  эту  штуковину  тоже  надо
сфотографировать. - Она передала  Клюеву  акварельный  натюрморт,  купленный
Дорогиным у учительницы рисования. - Сфотографируешь и сразу же вернешь мне,
понял?
   - Понял, понял, - проворчал Клюев, разглядывая натюрморт с  таким  видом,
словно был маститым  искусствоведом.  -  Этот,  что  ли,  самовар  из  музея
попятили? Что-то он мне напоминает...
   -  Самовар  он  тебе  напоминает,  -  сказала   Варвара,   с   опозданием
сообразившая, что фотографию сервиза, которую раздобыл у  Яхонтова  Дорогин,
копировал тоже Клюев. - Самовары все на одно лицо.
   - Не скажи, - возразил фотограф. Он развернулся на сиденье боком, вытянул
руку и стал разглядывать натюрморт издали, прищурив один глаз как  настоящий
ценитель. - Самовары, особенно старые, совсем как люди - двух одинаковых  не
найдешь. А этот я определенно где-то видел...
   - Клювик, - сказала Варвара, - замолчи. Не то я задушу тебя прямо сейчас.
Ты ошибаешься. Понял?
   - Понял, - сказал Клюев, сворачивая натюрморт по старым сгибам  и  убирая
его в кофр. По его голосу чувствовалось, что он действительно понял если  не
все, то многое.
   Варвара прожгла  его  насквозь  внимательным  взглядом  и  удовлетворенно
кивнула.
   - С меня бутылка, ; - сказала она.
   - Виски, - быстро уточнил сообразительный Клюев. - Шотландского.
   Варвара крякнула. Дорогин рассмеялся,  за  что  был  немедленно  удостоен
свирепого взгляда.
   - Ладно, - сказала Белкина. - Но имей в виду, Клювик, что ты бессовестный
вымогатель.
   - Ты же журналист, Варвара, - рассудительно заявил  Клюев.  -  Ты  должна
понимать, что свобода слова стоит дорого. Особенно в наше неспокойное время.
Но потом, когда будет можно, ты мне растолкуешь, в чем тут соль?
   - Потом ты об этом прочтешь, - пообещала Варвара.  -  Тебе,  как  знатоку
самоваров, должно понравиться. Ты зачем  тормозишь?  -  напустилась  она  на
Дорогина.
   - Приехали, - ответил Муму.
   Он поднялся наверх вместе  с  Белкиной,  уверенный,  что  та  заскочит  в
редакцию лишь на пару минут  и  сразу  же  помчится  домой  дописывать  свою
статью.  Однако  он  ошибся:  оказавшись  в  редакции,  Варвара   немедленно
утвердилась за своим рабочим столом, разложила бумаги, включила компьютер и,
вынув из выдвижного ящика наушники, воткнула шнур в гнездо диктофона.
   - Ты что, собираешься работать  здесь?  -  удивился  Муму,  знавший,  что
серьезной работой Варвара  занимается  исключительно  в  спокойной  домашней
обстановке.
   - Да, - ответила Белкина. - Для разнообразия.  Все,  что  я  написала  по
этому поводу до сих пор, никуда не годится. Кроме того,  статью  теперь  все
равно пришлось бы переделывать с самого начала.  Зато  это  будет  бомба!  А
интервью с Яхонтовым я помню почти наизусть. Потом, если понадобится, уточню
некоторые реплики. Видишь ли, я поняла,  что  здесь  легче  сосредоточиться.
Дома все время отвлекаешься: то кофейку попить, то в окно поглазеть,  то  на
диване поваляться...
   - Раньше ты была другого мнения, - заметил Сергей. -  Тебе  что,  страшно
возвращаться домой?
   - Глупости какие, - фыркнула Варвара, но было видно, что вопрос  Дорогина
угодил в десятку. - Слушай, мне работать надо. Ты извини, конечно...
   - Конечно, конечно, - поспешно сказал Муму. - Так я поехал?
   - Куда это ты поехал?
   В голосе Варвары звучало неподдельное изумление, словно Дорогин и в самом
деле был ее личным шофером и вдруг в разгар рабочего дня ни с того ни с сего
заявил, что отправляется калымить.
   - Домой, - ответил Сергей, пропустив мимо ушей ее начальственный  тон.  -
Или ты хочешь, чтобы я целый день слонялся по вашей редакции?
   - Слушай, - сказала Варвара, - не  бросай  меня,  а?  Что-то  мне  не  по
себе... Поезди со мной хотя бы пару дней. Ну я тебя очень прошу! Я  не  могу
этого объяснить, но мне страшно. Эти бандитские рожи в красной  "девятке"...
И вообще, история с этим сервизом какая-то темная. Что-то  мне  не  верится,
что взяли  его  случайно.  Подростки,  которые  громят  школьные  музеи,  не
занимаются сбором цветного лома. И сторожей они не убивают. Когда я думаю  о
том, что сделали с этим стариком, меня мороз по коже подирает.
   Дорогин на минуту задумался, чувствуя на себе умоляющий  взгляд  Варвары.
"В самом деле, - подумал он, -  что  мне  стоит?  Я  что,  по  уши  загружен
неотложными  делами?  Да  ничего  подобного!  Тамара,  конечно   же,   будет
недовольна, но тут уж нам обоим придется потерпеть. Это же  не  причина  для
того, чтобы отказывать человеку в помощи. Я, помнится, не  собирался  ни  во
что встревать, но, видимо, чтобы жить спокойно, надо,  во-первых,  перестать
общаться с Варварой, а во-вторых, научиться  не  реагировать  на  просьбы  о
помощи, от кого бы они ни исходили.  Извините,  граждане,  но  своя  рубашка
ближе к телу. Меня жена ждет, я не хочу ее расстраивать.  И  потом,  с  этим
сервизом   действительно   происходит   что-то   интересное.   Неужели   это
действительно исчезнувший сервиз короля Негоша? Если  это  так,  то  Варвара
права: история с убийством школьного сторожа гораздо темнее  и  глубже,  чем
кажется на первый взгляд.  А  бравый  майор  Круглов,  наверное,  уже  вовсю
допрашивает школьников, особенно тех, у  кого  на  головах  вместо  прически
голая бритая кожа. Он попусту теряет время, но говорить об этом с  Варварой,
разумеется, бесполезно."
   - Послушай, Варвара, - сказал он,  -  а  тебе  не  кажется,  что  следует
поставить милицию в известность о твоем открытии?
   - Не кажется, - отрезала Белкина. - Мне некогда доказывать им, что  я  не
убежала из психушки. И потом, послезавтра газета выйдет, и они  все  узнают,
если еще не разучились читать. Правда, это произойдет только в  том  случае,
если мне дадут спокойно  поработать  и  не  станут  отвлекать  меня  пустыми
разговорами.
   - Подумай, Варвара, - сказал Дорогин, проигнорировав прозрачный намек.  -
За двое суток с сервизом могут  сделать  что  угодно:  продать,  вывезти  за
границу, сдать в металлолом, а то и вовсе пустить в переплавку...
   - Чепуха, - отмахнулась Белкина.
   - Тот, кто взял  сервиз,  должен  выждать  какое-то  время,  осмотреться,
понять, что известно милиции и клюнула ли она на  его  инсценировку.  Только
после этого он начнет действовать.
   - Ты считаешь, что учиненный в музее погром  -  инсценировка?  -  спросил
Муму.
   - А ты?
   - А я пока что не составил по этому поводу определенного мнения, - сказал
Дорогин. - Маловато информации. И вообще, я  не  собираюсь  подменять  собой
наши "внутренние органы". Твой полковник Терехов уже  давно  имеет  на  меня
здоровенный зуб и все время грозится посадить.
   - Он такой же твой, как и мой, - огрызнулась Варвара. -  Но  ты  меня  не
бросишь?
   - Что? - переспросил Дорогин, который давно принял решение  и  уже  успел
забыть о нем.
   - Я говорю, ты побудешь со мной несколько дней? - повторила Варвара. - Не
бросишь меня на растерзание?
   - Да что с тобой, Варвара? - удивился  Муму.  -  Ты  просто  на  себя  не
похожа. Перестань трястись и спокойно пиши свою статью.  А  я  тем  временем
смотаюсь в Монино, отвезу Яхонтову его фотографию.  Кстати,  ты  не  знаешь,
может ли Якубовский организовать  какую-нибудь  бумажку  со  штампом,  чтобы
походила на квитанцию?
   - Это я сейчас сделаю, - сказала Варвара, выбираясь из-за стола. -  Может
быть, хотя бы после этого ты оставишь меня в покое. Сколько  ты  ему  дал  -
пятьдесят? Вот и  отлично.  Заодно  и  отчитаюсь  перед  Якубовским  за  тот
полтинник, что выманила у него вчера. Кстати, ты не мог бы на обратном  пути
купить бутылку "Джонни Уокера" для Клюева? Я  случайно  знаю,  что  это  его
любимый сорт. Только с красной этикеткой, запомни.
   Дорогин открыл было рот, но за Варварой уже захлопнулась дверь.
   Даниил  Андреевич  Яхонтов  копался  у  себя  в  огороде,   перелопачивая
опустевшие картофельные грядки. Лопата входила в землю легко и  с  такой  же
кажущейся легкостью возвращалась обратно, поднимая на себе  увесистый  пласт
земли. Яхонтов  перекапывал  огород,  время  от  времени  наклоняясь,  чтобы
отбросить в  сторону  случайно  пропущенную  во  время  уборки  картофелину.
Сгибался он легко и свободно, лопата в его руках  порхала,  как  дирижерская
палочка, и Дорогин в который уже раз подумал, что менее всего  старик  похож
на ювелира. Правда, на сей раз эта мысль имела неприятный  привкус  смутного
подозрения. А если Яхонтов знал  о  существовании  сервиза?  Если  ему  было
известно, где этот сервиз находится? Возможно, он много  лет  ждал  удобного
момента, чтобы украсть царскую реликвию, а когда появилась Варвара со своими
расспросами, понял, что ждать больше нечего: еще немного, и о сервизе станет
известно всем и каждому, и тогда о нем можно будет забыть.
   Дорогину пришлось снова напомнить себе, что если бы  не  Яхонтов,  то  ни
Варвара, ни он сам ничего не узнали бы о существовании сервиза. Если  старик
собирался украсть сервиз, то зачем он  собственными  руками  рыл  себе  яму,
рассказывая о сокровище посторонним людям, да к тому же газетчикам?
   - Здравствуйте, Даниил Андреевич, - окликнул он старика.
   Яхонтов воткнул лопату в землю, разогнул спину и  повернулся  к  калитке,
возле которой стоял Сергей.
   - А, писатель, - сказал он. - Здорово, коли не шутишь. Проходи,  чего  ты
там застрял?
   Дорогин вошел во двор и  поздоровался  со  стариком  за  руку.  Ладонь  у
Яхонтова была мощная, мозолистая  и  твердая,  как  доска.  Он  прищуренными
темными глазами наблюдал за тем, как Сергей открывает  принесенную  с  собой
папку, и удовлетворенно кивнул, когда тот вынул оттуда фотографию сервиза.
   - Вот, - сказал Муму, возвращая Даниилу Андреевичу фотографию. -  Привез,
как и обещал, в целости и сохранности. Спасибо вам огромное еще раз.
   - И тебе спасибо, что не обманул, - пробасил Яхонтов. - В дом-то пройдешь
или здесь будем стоять? Выпить не предлагаю, вижу, что ты  снова  за  рулем,
так, может, чайку хотя бы?
   - Спасибо, Даниил Андреевич, - сказал Сергей. -Как-нибудь в  другой  раз.
Дела ждут.
   Он замолчал, задумавшись  о  том,  стоит  ли  посвящать  старика  в  суть
сделанного совместно с Варварой открытия. Если старик все-таки был причастен
к ограблению школьного музея, это могло поставить Варвару под удар.
   Но сейчас, глядя в лицо Яхонтова, Дорогин все больше склонялся  к  мысли,
что этого просто не может быть. Кроме того, Варвара и так уже  который  день
находилась, грубо  говоря,  под  шахом,  и,  чтобы  хоть  немного  прояснить
запутанную ситуацию, не  мешало  бы  понаблюдать  за  реакцией  Яхонтова  на
сообщение о том, что сервиз Фаберже обнаружен.
   - Эй, - окликнул его Яхонтов, - ты что, заснул? О чем задумался?
   - Да вот, - ответил Муму, - решаю, сообщать вам новость или не надо.
   - Если новость хорошая, то  почему  бы  и  не  сообщить?  -  без  особого
любопытства сказал Яхонтов. - А если плохая, то ее и сообщать не надо,  сама
дорогу найдет, чтоб ей пусто было.
   - Собственно, новостей целых две, - решившись, сказал Дорогин. -  И,  как
всегда, одна хорошая, а другая плохая. Знаете, мы с Варварой, кажется, нашли
сервиз.
   Мохнатые брови Яхонтова удивленно поползли вверх, собирая лоб в гармошку,
а крупный рот сам собой сложился в кривоватую  гримасу,  выражавшую  сильное
сомнение.
   - Чудны  дела  твои,  Господи,  -  сказал  старик.  -  Что-то  быстро  вы
управились. Двух дней не прошло, как впервые услыхали про этот сервиз, и  на
тебе - нашли! Как говорится, свежо предание, да верится  с  трудом.  И  где,
если не секрет, вы его откопали? В комиссионке?
   - Это вышло случайно, - сказал Дорогин. - Буквально сегодня  утром.  Были
по совсем другому делу в одном месте и узнали.., гм.., обе новости.
   - Ну, что сервиз  отыскался,  это,  надо  полагать,  новость  хорошая,  -
рассудил Яхонтов. - А вторая новость какая?
   - Украли его, Даниил Андреевич, - сказал Дорогин. - Прямо сегодня  ночью.
Человека из-за него убили. Вот такие новости.
   Яхонтов в сердцах плюнул себе под ноги, выдернул  из  земли  лопату  и  с
силой вогнал ее обратно по самый черенок.
   - Эх! - воскликнул он. - Чуяло мое сердце,  что  не  надо  было  вам  про
сервиз говорить!  Растрепали,  сороки  болтливые,  разнесли  на  хвостах,  а
какой-то дурень, сказок ваших наслушавшись, на такое черное дело пошел!
   - Зря вы так, Даниил Андреевич, - сказал Дорогин. - Газета выйдет  только
послезавтра, Варвара как раз сейчас работает над статьей. И я могу с  чистой
совестью утверждать, что ни я, ни она  никому  не  пересказывали  того,  что
услышали от вас.
   Яхонтов  молчал  несколько  долгих   секунд,   разглядывая   его   из-под
насупленных бровей.
   - Верю, - сказал он наконец. - Но тогда  вообще  ничего  не  понятно.  Ты
извини, брат, но придется тебе все-таки попить чайку с пирогами и рассказать
мне толком, что к чему. Понимаю, что ты спешишь, но ведь я тебя за  язык  не
тянул. Ты сам об  этом  заговорил,  а  раз  заговорил,  значит,  совет  тебе
требуется. А кто же в огороде советуется?
   На веранде, где было чисто, светло и  по-осеннему  прохладно,  за  чашкой
горячего душистого чая Сергей рассказал  Яхонтову  об  ограблении  школьного
музея, смерти сторожа и о том, как они  с  Варварой  пришли  к  выводу,  что
похищенный из музея сервиз  был  тем  самым,  о  котором  они  беседовали  с
Даниилом Андреевичем.
   - Натюрморта у меня с  собой,  к  сожалению,  нет,  -  закончил  он  свой
рассказ, - но  я  уверен,  что  самовар  на  нем  точно  такой  же,  как  на
фотографии. Только на фотографии он золотой и блестящий, а на этой  картинке
- темный, с прозеленью. Сразу видно, что медный и не чищен сто лет. Так ведь
и басмановский чайник, насколько я понимаю, тоже поначалу выглядел не лучше.
   - Н-да, - задумчиво протянул Яхонтов и шумно отхлебнул из чашки  размером
с литровую банку. - Хорош чаек... Если все было так,  как  ты  говоришь,  то
сервиз либо в точности тот, либо очень похож. Настолько похож,  что  кому-то
это сходство совсем разум застило. Увидел человек по телевизору басмановский
чайник и подумал: батюшки мои, да я же  что-то  очень  похожее  каждый  день
вижу! Подождал пару дней, проверил, убедился,  что  прав..,  дозрел  за  эти
два-три дня, остервенился, денежки свои будущие пересчитал и даже потратить,
наверное, успел.., а потом отважился. Сторожа он, видать, случайно  порешил,
под руку тот ему попался... Вот  мне  и  любопытно:  зачем  убил-то?  Неужто
убежать не мог от старика?
   Дорогин молчал. Он думал о том же, но ему  было  интересно  наблюдать  за
ходом мыслей Яхонтова.  Он  вынужден  был  признать,  что  Даниил  Андреевич
рассуждает весьма логично и соображает с поразительной скоростью.
   - Получается, что сторож его знал, - продолжал Яхонтов. - Или мог узнать.
За это он его и пришил. Так ты говоришь, что этот учитель..,  еврей  этот..,
как его?..
   - Перельман, - подсказал Дорогин. - Да, он мне не очень-то понравился, но
вовсе не потому, что он еврей. И потом, я не психол