ер он никудышный, но это  в  театре,
на сцене. А в жизни настоящий артист.
   Немного помолчали. Дорогин попытался представить себе странного субъекта,
за которым, наверное, бежит пол-улицы любопытного народу, да еще  три-четыре
шавки норовят цапнуть  за  ляжки,  а  актер  отбивается  от  них  тростью  с
набалдашником из слоновой кости.
   Белкина, по редакционной привычке, быстро выпила кофе, а Сергей  все  еще
смаковал.
   - Не умею я этого делать медленно, - сказала журналистка.
   - Ты, вообще, умеешь что-нибудь делать не  спеша?  -  реплика  прозвучала
двусмысленно, и Белкина, как человек, имеющий отношение к литературе,  сразу
же уловила двусмысленность.
   - Если ты имеешь в виду ?это самое?, то тут  я  не  спешу,  в  постели  я
черепаха, к удовольствию подбираюсь медленно-медленно.
   "А в самом деле? - задумался Дорогин, - черепахи быстро ?это? делают  или
медленно?"
   - Ты не о том думаешь, - напомнила  журналистка,  -  ты  лучше  представь
себе, где мы можем отыскать Александра Сергеевича Пушкина.
   - Ты с тачкой?
   - Моя машина, - Белкина презрительно скривила губы,  -  совсем  перестала
меня слушаться.
   - За ней ухаживать надо.
   - У меня, думаешь, время на это есть? Я езжу, пока колеса  не  отвалятся,
вот неделю назад это и случилось.
   Дорогин вздохнул. Его машина стояла под окном, и скрыть  это  было  никак
невозможно. Ему порядком надоело в последние дни мотаться за рулем.  Он  уже
практически не замечал дороги от Клина до Москвы, что называется, отключался
на шоссе. Вроде только выехал с проселка на шоссе - и вот, на  тебе,  вокруг
дома, светофоры, нетерпеливые сигналы лихачей.
   - Любишь ты брать быка за рога.
   - Женщина всегда мужчину уговорит.
   - Собирайся, поехали.
   - Я готова, только сумку возьму, и фотографию Абебы прихватим. Будем, как
частные детективы, шнырять по барам, закусочным, вокзалам, показывать людям,
не видели ли они негра в цилиндре.
   - По каким барам, по каким закусочным? Ты  видела  когда-нибудь  бомжа  в
баре? Его на помойке искать надо, а самая лучшая приманка - поставить пустую
бутылку. Это как мотыль на рыбалке...
   Белкина удивленно приподняла брови.
   - Захватить пустые бутылки?
   - Ты что, с ума сошла? Поехали, есть и другие способы.
   До Белорусского вокзала добрались быстро, зато искали, где  бы  поставить
машину, долго. Припарковались со стороны Грузинской возле киосков, торгующих
цветами.
   - Почему пахнет такой гадостью? -  произнесла  Белкина,  нюхая  городской
воздух. - Когда один цветок, то от него исходит аромат, а  когда  их  много,
вонь стоит, словно канализацию прорвало.
   - Один из парадоксов природы, - шепнул ей Дорогин, взяв под руку.  Вместе
они перебежали улицу.
   - Нет, я знаю другое объяснение. У продавцов не цветы в  вазах,  а  трупы
цветов. Тут царят запахи тлена и разложения.
   - Прибереги красноречие для статьи.
   И Дорогин, и Белкина были людьми  видными,  но  тем  не  менее  рядом  не
смотрелись. Сразу было видно, что это не муж и жена, не любовник и любовница
и даже не брат и сестра. Они словно  пришли  в  Москву  из  разных  миров  и
случайно встретились на привокзальной площади,  где  может  встретиться  кто
угодно - араб с евреем, русский с кавказцем,  цыган  с  американцем.  И  эта
национальная мешанина существует там довольно мирно - во всяком  случае,  на
первый поверхностный взгляд. Внутри же самой вокзальной  тусовки,  поглубже,
всегда  существуют  подводные  течения,  свои  трения.   Просто   постояльцы
привокзального здания и прилегающих территорий стараются не выносить  их  на
всеобщее обозрение: того  и  гляди,  людей  распугаешь  и  внимание  милиции
привлечешь.
   И  у  Белкиной,  и  у  Дорогина  глаз  был  наметан.  Они  без  колебаний
определяли, случайный человек на вокзале попался им на дороге или постоялец,
которого держат здесь судьба или деньги. И тут неважно,  как  человек  одет,
есть при нем сумка или нет.
   Сергей остановил свой взгляд на лысом татарине в майке-борцовке  и  белых
джинсах. В пальцах татарин перебирал янтарные четки. Толстая золотая цепь на
шее,  такой  же  толстый  золотой  браслет  на  запястье  руки  и  массивный
перстень-печатка с полумесяцем говорили о том, что он человек  состоятельный
и состояния своего не стыдится.
   - Как тебе он? - спросил Сергей шепотом, глазами указывая на татарина.
   - Сейчас, - Белкина приложила указательный  палец  к  губам  и  с  минуту
разглядывала татарина. - Наверное, носильщик. А цепь, браслет и  перстень  -
это три четверти его состояния, ?все свое ношу с собой?.
   - Если он и носильщик, то лишь потому, что носит с вокзала деньги.
   -  Ты  ошибаешься,  Сергей,  люди,  переносящие  деньги  чемоданами,   не
демонстрируют золото на шее, запястье и на пальцах.
   - Может, я и ошибаюсь, но для нашего дела он вполне подойдет.
   - Я с тобой, - Белкина рванулась было за Дорогиным, но тот  остановил  ее
взглядом и покачал головой.
   - Мусульманин, женщина для разговора с ним  не  годится.  На  женщин  они
смотрят только под одним углом зрения.
   Белкина ухмыльнулась, потому что  татарин  и  впрямь  рассматривал  ее  с
желанием, то  и  дело  облизывая  тонкие  губы  пухлым  белесоватым  языком.
Дорогина он не замечал в упор или, скорее, старался делать вид, что того  не
существует в природе. Ведь женщина, заинтересовавшая татарина,  должна  быть
одна, без провожатого.
   - Салям алейкум, - сказал Дорогин, становясь рядом с татарином.
   Тот, даже не поворачивая головы, продолжая созерцать пышногрудую Белкину,
недовольно ответил:
   - Чего тебе?
   - Прежде чем женщину так разглядывать, нужно разрешение спросить,  -  уже
более строго, но в то же время еще шутя, посоветовал Муму.
   - Она твоя, что ли?
   - А то ты этого не заметил!
   -  Смотреть  -  не  трогать,  -  неторопливо  рассуждал  татарин,  внешне
оставаясь спокойным. Но Дорогин уже заметил, как вздулись  вены  на  голове,
как пульсирует жилка над левым ухом. - Некогда мне разговоры  разговаривать.
Есть дело - выкладывай. Нет - проваливай.
   - Я понимаю, ты тут не гуляешь, не отдыхать тебя на вокзал поставили.
   - За порядком смотрю, - не стал скрывать род своих занятий татарин,  -  а
ты мне мешаешь. Отвлекаешь.
   Дорогин широко улыбнулся и подвинулся ближе к татарину. Запустил  руку  в
сумку и вытащил сложенную вдвое фотографию Абебы, отпечатанную  на  принтере
Белкиной.
   - Человека одного ищу, говорили, он тут обитает. Татарин, не  поворачивая
головы, скосил глаза и посмотрел на снимок. По выражению глаз Дорогин понял,
тот его видел, возможно, даже знает, где сейчас эфиоп находится.
   - Почему я должен тебе помогать? - глаза татарина вновь принялись  шарить
по залу ожидания, в котором царил идеальный порядок.
   - Я его друг.
   - Плохая  рекомендация,  -  отозвался  татарин,  -  он  никто,  последний
человек. Мустафа такими не занимается.
   - Я с ним вместе на зоне сидел,  -  абсолютно  пресно,  не  кичась  этим,
сообщил Дорогин. - Нужен он мне по делу, а не лясы поточить.
   - Деньги, что  ли,  должен?  -  впервые  за  время  разговора  усмехнулся
татарин. - Так у него их не было и никогда не будет. Самое большое, что я  у
него в руках видел, так это сто рублей.
   - Мне нужны не деньги, он кое-что  знает,  чего  не  знаю  я,  -  Дорогин
специально темнил.
   - И что же твой эфиоп может знать такого, чего даже мы, белые, не  знаем?
- на этот раз татарин позволил себе хохотнуть, но губы его  не  разошлись  в
улыбке. Он все так же облизывал их выпуклым языком, когда  касался  взглядом
Белкиной. Та чувствовала  себя  неуютно,  стоя  посреди  зала  ожидания.  Ее
задевали, просили посторониться, и  ощущала  она  себя  при  этом  последней
дурой.
   Мустафа запрокинул голову, прикрыл глаза. Дорогин сообразил,  мусульманин
думает, стоит помогать или послать подальше. Четки - шарик за шариком  плыли
в пальцах, янтарный конус, разделявший четки, подбирался к рукам.
   Татарин же просто считал шары: ?если четный окажется последним -  помогу,
если нечетный - пошлю на хрен?.
   Выпал четный. Мустафа вскинул руку и тихо щелкнул пальцами. Так тихо, что
даже Дорогин еле расслышал щелчок. Но щелчок Мустафы дорогого стоил. Он  был
услышан мгновенно. Словно из-под земли, как  добрые  молодцы  из  табакерки,
появились два  поджарых  молодых  татарина,  короткостриженых,  в  таких  же
борцовках, как и на Мустафе. Они тоже в упор не видели Дорогина, их  взгляды
были устремлены на Мустафу.
   - Давно эфиоп здесь был? - негромко произнес Мустафа.
   И Дорогину показалось, что сейчас оба молодца достанут записные книжки  и
примутся их листать. Но эти парни вряд ли  умели  даже  писать,  памятью  же
обладали феноменальной, потому и стояли на вокзале.
   - Неделю тому назад с утра появился, но после обеда никто его не видал, -
выдал один.
   - Крутился возле цветочных киосков, - тут же сообщил  второй,  -  помогал
цветы выгружать.
   Мустафа продолжал смотреть на своих людей Это значило: все, что  касается
Абебы, ему должны сейчас же выложить на тарелочке.
   - Ему не заплатили. Ему редко платят Дорогин почувствовал,  скажи  сейчас
Мустафа найти эфиопа, и двое ввинтятся в бетонный пол, рассыплются  бисером,
и  Абеба,  если  он  только  здесь,  в   пределах   вокзальной   площади   и
железнодорожных путей, будет найден, пусть даже мертвецки пьяным дрыхнет  на
дне водопроводного колодца или в каком-нибудь вагоне,  стоящем  на  запасном
пути.
   Но Мустафе не имело смысла  помогать  Дорогину,  излишне  напрягая  своих
людей. Он и так делал то, что делал редко, - доброе  дело,  оказывая  помощь
незнакомому человеку.
   - Где его можно найти? - спросил Дорогин. Татары не слышали его  вопроса,
они смотрели на Мустафу. Тот чуть заметно кивнул, мол, если хотите, скажите,
если нет, вы не обязаны.
   - Он бывает в тупике, бомжи там кашу на угольях варят.  Украдут  уголь  у
шашлычников и кашу варят.
   - Где тупик? - спросил Дорогин.
   - Проведи, - сказал Мустафа.
   Он, простоявший не один год на вокзале, умел чувствовать людей и понимал,
что Дорогин пришел сюда не со злом, не с корыстным интересом.
   Муму махнул Белкиной рукой.
   - Можно идти? - спросила она, проходя так близко от татарина, что чуть не
коснулась его плечом, но именно ?чуть?. Варвара знала, как следует  дразнить
мужчин, уже раскатавших на нее губу.
   Татарин поцокал языком.
   - Какая ты мягкая!
   - Губозакаточную машинку себе купи,  Мустафа,  -  сказала  журналистка  и
скрутила нижнюю пухлую губу в трубочку.
   Мустафа не обиделся на выходки Белкиной, он был выше  этого.  Его  нельзя
было ни обидеть, ни спровоцировать на драку. Он  был  поставлен  следить  за
порядком, и чувство долга для него было превыше всего. К тому же к  красивым
женщинам он испытывал слабость.
   -  Хороша,  -  проговорил  Мустафа,  и  четки  в  его  руках  заскользили
энергичнее.
   "Колоритный тип, - подумала журналистка, - его можно в  кадре  показывать
минуту, и скучно  не  будет,  несмотря  на  каменное  выражение  лица.  Есть
все-таки в восточных людях особый шарм, недоступный европейцам. Не  у  всех,
но если уж есть, то есть. Ни красота, ни  сила,  а  именно  шарм,  такой  же
запоминающийся, как запах экзотических цветов."
   Теперь Белкина всецело полагалась на Дорогина. Раз тот  взялся  разыскать
Абебу, значит, будет искать, пока не  отыщет.  Татарин,  который  вел  их  к
тупику, ни разу не оглянулся, не поинтересовался, идут следом его подопечные
или нет. Он выполнял приказ Мустафы, а все остальное  его  не  интересовало.
Жизнь приучила его действовать только так.
   - Варвара, мне кажется, мы на правильном пути, - шептал Дорогин.
   - Так не бывает, - шепотом отвечала Белкина, - с самого начала всегда  не
получается, а успех приходит тогда, когда его не ждешь.
   - Я везучий, - Дорогин сжал ее локоть, - ты же знаешь.
   - Именно это меня и беспокоит, - отвечала Варвара. - Если человеку  часто
везет, тем больше шансов, что ему не повезет в дальнейшем. В конце концов ты
из везунчика должен превратиться в неудачника.
   - Я не из тех мужчин.
   - Хотелось бы в это верить.
   Перрон кончился, и татарин, не останавливаясь ни на секунду, соскочил  на
рельсы, зашагал рядом со стоявшим поездом. Дорогин  тоже  спрыгнул.  Белкина
никак не решалась спуститься с высокой платформы. Сегодня она  надела  юбку,
не предполагая, что придется преодолевать такие высокие препятствия.
   - Прыгай, - предложил Муму.
   - По-моему, ты меня недооцениваешь,  Сергей.  Если  ты  носишь  на  руках
Тамару, то это не значит, что сумеешь удержать и меня.
   Дорогин лишь снисходительно улыбнулся.
   - Ты не знаешь, какая во мне сила.
   - Я тебя, мужик, за язык не тянула.
   Белкина стала  на  самом  краю  платформы  и,  слегка  качнулась  вперед,
понимая, если Дорогин ее не удержит, то  они  вдвоем  разобьются  о  рельсы.
Дорогину с трудом удалось удержать падающую Белкину. Веса в ней  было  никак
не меньше  девяноста  килограммов.  Мягкая,  вместе  с  тем  упругая  грудь,
буквально обволокла его голову, соски оказались где-то в районе затылка.
   Задержав дыхание, Муму поставил Белкину на рельсы.
   - Да, правду говорят, хорошего человека должно быть много.
   - А очень хорошего - очень много. Я не дрезина и не локомотив,  чтобы  по
рельсам ездить. Мама меня не для этого рожала. Смотри, мы сейчас провожатого
потеряем.
   Татарин уже подбирался к концу  состава.  Пришлось  припустить.  Белкиной
сделалось   по-настоящему   страшно.   Рельсы   перекрещивались,   виднелись
переводные стрелки. Понять, куда идет какая колея, было сложно. А с  вокзала
и на вокзал шли поезда. Попробуй пойми, куда несется эта стальная громадина!
Поэтому журналистка инстинктивно схватила Дорогина за  руку,  будто  он  мог
уберечь ее от напасти.
   Татарина-провожатого они увидели, когда тот сворачивал за угол невысокого
желтого строения. Еще секунд пять, и они не знали бы, куда идти.
   - За ним! - Дорогин потащил Белкину за собой.
   Он тоже с трудом ориентировался, куда какой состав движется.
   Между бетонным забором и глухой стеной здания, в каких-то ста  метрах  от
привокзальной площади, существовал иной, нежели привычный  московский,  мир.
Белкина тут же придумала ему определение - антимир.
   На темно-красных пластиковых ящиках из-под  ?Пепси-колы?  кружком  сидели
бомжи. Костер  они  развели  в  металлическом  диске  от  колеса  грузовика.
Открытым огнем не пользовались, жгли древесный уголь.
   Один из бомжей, пригнувшись к самой земле, стоя на четвереньках, дул  изо
всех сил, поддерживая процесс горения. Дорогин  не  успел  осмотреться,  как
провожатый исчез, и они  вместе  с  Белкиной  остались  в  компании  бомжей.
Встретили их тут нельзя сказать чтобы приветливо,  но  и  подальше  пока  не
посылали, смотрели настороженно. В глазах голодных, еще не успевших напиться
с утра людей читался лишь один вопрос: денег дадите?
   - Вот тут бы нам и пригодились мои пустые бутылки, -  прошептала  Белкина
на ухо Дорогину.
   Журналистка тут же ощутила перемену, которая произошла  с  Сергеем.  Если
раньше рядом с ней был галантный мужчина, то теперь - настоящий  зек.  Глаза
словно остановились, пальцы гнулись сами собой в  разные  фигуры,  приличные
или нет, Варвара не знала.
   - Здорово, - Дорогин присел на корточки возле импровизированного очага  и
взглянул в кастрюлю. Там булькало малоаппетитное месиво, и, если бы Дорогина
с Белкиной предварительно не предупредили, что это каша, сами об этом они не
догадались бы.
   - Здорово, - пробурчал один из бомжей. Только сейчас  Белкина  разобрала,
что среди грязных, не столько оборванных, сколько перепачканных в побелку  и
пыль, личностей затерялись две  женщины.  Их  выдавало  даже  не  отсутствие
растительности на лице, а то, что они были в юбках. Обе бомжички сортировали
то, что  мужики  притащили  с  привокзальных  помоек.  Из  большого  черного
полиэтиленового пакета, украденного неподалеку от закусочной с ?хот-догами?,
они выбирали то, что могло быть съедено, и каждый раз  радовались,  если  им
удавалось  обнаружить  хотя  бы  небольшой  кусок   сосиски,   перепачканный
кетчупом.
   - Мужика одного ищу, - глядя на дышащие жаром угли, сказал Дорогин.
   - Каждый кого-нибудь ищет,  -  философски  заметил  бомж  интеллигентного
вида.
   Другие  предпочитали  молчать.  Мало  ли  кто  к  ним  наведался:  может,
следователь, может, бандит, а может, человек из ФСБ. Бомжи  -  народ  такой,
торчат на одном месте, многое запоминают, на них не обращают  внимания.  Вот
они и становятся свидетелями преступлений. Бомж в городе - то же самое,  что
солдат, замаскировавшийся в лесу.
   - Его ищу, - Муму развернул бумагу с портретом Абебы.
   Несколько грязных рук  сразу  же  потянулись  к  цветной  распечатке.  Но
завладеть ею Дорогин бомжам не дал, честно  говоря,  побрезговал.  Раздались
шепотки, но бомж интеллигентного вида тут же вскинул  руку.  С  его  мнением
здесь считались, все-таки он был кандидатом наук и его перу принадлежали два
вузовских учебника по русской истории.
   - Ты, мужик,  чего  народ  смущаешь?  -  сказал  кандидат  наук,  потирая
нечесаную бороду. - Ты лучше сразу скажи, зачем ищешь, иначе тебе никто  про
эфиопа не скажет.
   Послышалось одобрительное хмыканье.
   - Я не просто спрашиваю, - пожал плечами  Дорогин,  -  я  могу  заплатить
тому, кто первый найдет Абебу.
   Тут уж авторитет интеллигента не мог помочь. Сразу же Дорогину  наперебой
принялись предлагать всякие варианты. Кто-то говорил, что хоть сейчас  готов
повести его к Абебе, кто-то убеждал, что эфиопа нужно искать  совсем  не  на
Белорусском, а на Киевском вокзале. Женщины же убеждали Дорогина, что  Абеба
спит сейчас в водопроводном люке.
   Муму по очереди  заглядывал  в  мутные  глаза  бомжей,  предлагающих  ему
помощь, и каждый раз убеждался, что эти люди не знают, где  Абеба,  им  лишь
хочется завладеть деньгами, которых он еще даже не  показал.  И  понял,  что
начнется настоящая свалка, если он достанет купюру.
   - По-моему, тут что-то не в порядке, - зашептала Белкина, - еще  немного,
и они нас съедят, растерзают.
   - Погоди, - прошипел  Муму,  -  в  любой  структуре  следует  говорить  с
главным, - он подмигнул кандидату исторических наук и кивнул: мол, если толк
выйдет, деньги дам тебе.
   - Тихо! - гаркнул бомж, поднялся и вытер руки о довольно чистые штаны.  -
Зачем тебе Абеба?
   - Он не мне нужен, его эта женщина ищет.  В  глазах  кандидата  появилось
озорное выражение. Он готов  был  расхохотаться,  представив  себе  хоть  на
секунду, что Абебу может разыскивать такая шикарная женщина, как Белкина.
   - Тогда почему она с тобой, а не одна? - строго спросил он Дорогина.
   -  Боязно  такую  красоту  далеко  от  себя  отпускать.  Бомж  готов  был
поцеловать Белкиной руку, но жизнь уже научила его, что не все радуются  его
прикосновениям. К тому же поцелуй журналистка могла рассматривать как аванс,
ему же нужны были только деньги.
   - Никто не подскажет, куда Абеба подевался, - доверительно сказал бомж и,
когда заметил угасающий интерес в глазах Дорогина, тут же добавил:
   - Но я кое-что знаю.
   - Что? - поинтересовался Муму, не привыкший выбрасывать деньги на ветер.
   - Это зависит... - замялся кандидат наук.
   - Сколько ты хочешь?
   - Я мало чем могу помочь, но это дорого стоит.
   - Дорого - это сколько?
   Бомж, выпавший из реальной  жизни  и  не  представлявший,  сколько  может
заплатить человек, одетый как Дорогин, смело назвал:
   - Сто баксов.
   Такого нахальства не ожидала даже Белкина. Она присвистнула.
   - Ты же упьешься до смерти.
   - Тридцать рублей, - спокойно, без всяких ухмылок предложил Дорогин.
   Бомж, естественно, понимал, что сто долларов и тридцать российских рублей
- ?это две большие разницы?, как говаривают в Одессе, но в  его  кармане  не
было и тридцати копеек.
   - Хорошо, я  согласен  на  тридцать  баксов,  -  замирая  от  со