лывет  у  самого  дна.  Эдуард  Гаспаров  постучал
отполированным и ухоженным ногтем указательного пальца по  толстому  стеклу.
Сомик замер на месте, почти слившись замысловатой окраской  с  растениями  и
камешками на дне.
   - Что замер? Хочешь рыбку?
   Из банки Эдуард Гаспаров  миниатюрным  сачком  выловил  небольшую  рыбку,
перебросил ее  в  огромный  аквариум,  при  этом  дважды  взмахнув  ладонью.
Поднялись клубы подводной пыли, сомик насторожился, увидев рыбку,  носящуюся
кругами в верхних слоях воды, изготовился к атаке. Рыбка, кружась и  трепеща
плавниками, спускалась все ниже и ниже. Сомик изогнул хвост.
   -  Ну,  давай  же,  давай,  бери  ее!  Жри!  Медлительный  с  виду  сомик
стремительно сорвался с места, и рыбка оказалась в его пасти.
   - Ой молодец! Какой молодец, настоящий охотник! Дверь в гостиную бесшумно
открылась, и Гаспаров в стекле аквариума увидел отражение вошедшего. Один из
его  охранников  стоял  в  прямоугольнике  света,  боясь  нарушить  процесс,
которому самозабвенно отдавался его хозяин.
   - Ну, чего тебе?
   - Самохвалов приехал.
   - Открой ворота, впусти.
   Охранник удалился.
   Эдуард Гаспаров вернулся к бильярду, взял кий, осмотрел  кончик  и  опять
обошел стол. На сукне было всего три шара, и Гаспаров загадал:  если  сможет
загнать два шара одним ударом, то все сложится хорошо, а если не сможет,  то
и затевать войну с конкурентами не стоит.
   Он уже давно точил зуб на  одного  из  конкурентов,  с  которым,  как  ни
пытался, не мог договориться. Слишком тот был нагл, самоуверен и бесстрашен,
шел, как бронепоезд по рельсам, - только вперед, только в одном направлении,
сбивая всех на своем пути.
   Охранник  пропустил  впереди  себя  широкоплечего  мужчину  с   глубокими
залысинами. Мужчина  был  в  дорогом  пиджаке,  белой  рубашке  без  ворота,
стильных отутюженных брюках и сверкающих  черных  туфлях.  Эдуард  Гаспаров,
рассматривая стол, медленно его обходя, поднял указательный палец левой руки
- дескать, погоди.
   - Самохвалов, пока ничего  не  говори,  если  хочешь,  можешь  подойти  к
столику, налить себе коньяка, виски, вина - чего пожелаешь, а меня  пока  не
отвлекай, делом занят.
   - Добрый вечер, Эдуард, - сказал Самохвалов.
   - Добрый вечер, - недовольно пробурчал Гаспаров. - Не отвлекай меня. Пять
минут - и я в твоем распоряжении.
   Но пятью минутами  дело  не  обошлось.  Как  шахматист,  Эдуард  Гаспаров
просчитывал  многочисленные  варианты  и  наконец  решился   на   удар.   Он
облокотился  на  стол,  пару  раз  повел  кием,  прикладывая  его  к  шарам,
прицелился  в  красный,  покачал  головой.  Быстро  обошел  стол,  стал   на
противоположной стороне, опять склонился.
   Самохвалов наблюдал за сложными манипуляциями своего приятеля, следил  за
его тенью. Голова Гаспарова с большими оттопыренными  ушами  отбрасывала  на
зеленое сукно жутковатую тень. Она была похожа на тень вампира  из  кровавых
"ужастиков".
   Наконец послышался негромкий удар, через долю секунды еще один. Два шара,
столкнувшись, медленно разбежались в противоположные стороны по замысловатой
траектории. Эдуард Гаспаров замер. И действительно, в этот момент он походил
на вампира, готового броситься на жертву, впиться в шею и высасывать горячую
кровь.
   Шары раскатились. Один упал в лузу сразу, а  второй,  красный,  замер  на
самом краешке. Гаспаров перевалился через край стола и дунул. Шар скрылся  в
лузе.
   - Отлично! - воскликнул Эдуард и, крутанув в пальцах кий, сияя, зашагал к
приятелю. - Ну, здорово, Сергей!
   - Здравствуй,  Эдуард,  -  мужчины  пожали  друг  другу  руки.  У  Сергея
Самохвалова на ладони остался мел. Он вытащил  из  кармана  носовой  платок,
тщательно вытер ладонь.
   - Не бойся, мел - это не грязь, - сказал Эдуард. - Сыграешь партию?
   - С тобой играть, Эдуард, себе дороже. Даже если  возьму  фору  в  четыре
шара, все равно проиграю.
   - Эх, Самохвалов, труслив ты стал!
   - Просто острожен.
   - Осторожность - удел бедных.
   - Деньги считать умею.
   - Говоришь, умеешь считать деньги? Зачем я тебя вызвал, как ты думаешь?
   - Думаю, о деньгах поговорить.
   - Правильно соображаешь. Идем в кабинет, я уже наигрался.
   Эдуард Гаспаров поставил кий, поправил рядом  стоящий.  Любовно  осмотрел
гостиную. Бильярд был главной слабостью  Гаспарова,  вторая  по  важности  -
аквариумы. Самохвалов морщился, ему пристрастия Гаспарова были непонятны.  К
рыбам он относился презрительно, так же презрительно относился и к бильярду.
Единственное, что веселило Сергея Самохвалова, так это рулетка. Он готов был
сидеть целую ночь, наблюдая за бегом шарика по кругу. И, надо сказать, удача
Самохвалову сопутствовала довольно часто.
   В кабинете на втором этаже, за  плотно  задернутыми  шторами  было  очень
уютно. Добротная кожаная мебель, шкафы, доверху  забитые  дорогими  книгами,
золоченые статуэтки, подсвечники - все говорило о том, что  хозяин  кабинета
не просто состоятельный человек. Каждая  вещичка,  находящаяся  в  кабинете,
вполне могла бы украшать музейные стеллажи.
   - Садись, Сергей, вот сюда. Хочешь, кури, хочешь, налью тебе коньяка?
   Самохвалов устроился в глубоком кожаном кресле, сцепил руки на коленях.
   - Пока не хочу.
   - Так ты, значит, догадываешься, зачем я тебя позвал?
   - Поговорить.
   - Да-да, поговорить, -  Эдуард  взял  сигару,  обрезал  кончик,  закурил.
Несколько раз затянулся и принялся расхаживать по мягкому ковру.
   В кабинете был лишь один аквариум, в нем плавали две рыбки,  маленькие  и
невзрачные. Время от времени Гаспаров  останавливался  у  аквариума,  стучал
ногтем по стеклу, дразня их.
   - Дорогие, шельмы! - сказал он. - Одна такая полмашины  стоит.  В  Москве
больше ни одной пары такой ни у кого  нет,  привезли  специально  с  далеких
островов, у самого экватора живут. Морская вода им нужна  и  температура  не
менее двадцати восьми градусов. У меня прижились. Вот  у  этой,  -  Гаспаров
показал пальцем  на  маленькую  рыбешку,  -  живот  круглый,  скоро  приплод
принесет.
   Самохвалов морщился, слушая  бредни  компаньона.  "Идиот  завернутый!"  -
думал он, но вслух не выражался.
   - Смотри, -  Гаспаров  взял  компьютерную  распечатку.  -  Вот  девяносто
восьмой год, вот девяносто девятый, а вот двухтысячный. Посмотри  на  цифры.
Мы увеличили оборот, увеличили  значительно,  а  вот  доход...  Посмотри  на
доход.
   Самохвалов взял бумаги из рук Гаспарова:
   - Вроде все нормально.
   - Нормально?
   - Все на прежнем уровне.
   - Уровень прежний, - перебил его  Гаспаров,  -  но  оборот-то  увеличили,
производство расширили, а доход не увеличился ни на доллар.
   - Как же не увеличился? Здесь - на восемьдесят  тысяч,  здесь  -  еще  на
двести.
   - Вложили мы сколько, ты посчитал?
   - Все Мамонт виноват: он дорогу нам заступил, Москву  и  Питер  под  себя
подгребает.
   - Вот и я думаю, мешает нам Мамонт. И договориться мы с ним не смогли, не
хочет он договариваться.
   - Смелый стал, дела у него идут вроде неплохо.
   - Неплохо? - лицо Эдуарда Гаспарова стало ехидным, глаза сузились.  -  Ты
говоришь, неплохо? А я тебе могу сказать другое:  дела  у  него  идут  очень
хорошо. Его кассеты дешевле наших. Ты  понимаешь,  дешевле,  и  его  кассеты
покупают лучше. Вот ты пришел бы на рынок.., стоят лоточники, кассеты...  Ты
какую бы брал?
   - Ту, которая дешевле, конечно.
   - Вот и люди точно так поступают, берут что подешевле.  Это  раньше  было
хорошо, до кризиса. Деньги у людей водились, и что за три  доллара,  что  за
четыре, разница для покупателя была незначительная. А  сейчас  каждый  цент,
каждый рубль считают. Вот и получается, Мамонт нас обошел.
   - Что ты предлагаешь? - глядя на начищенные туфли, спросил Самохвалов.
   - Что я предлагаю? А ты что предлагаешь?  Я  в  тебя  вложил  деньги,  ты
предлагать должен, а я решения принимать буду, я своими деньгами рискую.
   - Ты предлагаешь вести войну?
   - Зачем войну? Это ты предлагаешь войну, а я думаю, что его пугнуть надо,
но не налоговой инспекцией и не ОМОНом. Это мы уже  пробовали,  себе  дороже
обходится, потому что вместе с  его  лоточниками  наших  разогнали,  клиенты
напуганы, и торговля на неделю стала. Его надо ударить больно.
   - Ты предлагаешь, Эдуард, его... - Самохвалов  чиркнул  ладонью  себе  по
горлу.
   - Нет, что ты, делать это рано. Тебе, конечно, известно, кто возит товар,
где товар производят?
   - Где фильмы снимают, не знаю, а вот кто возит в Москву и в Питер,  знаю.
Даже знаю, где кассеты берут, где их тиражируют.
   -  Вот  и  займись  этим.  Надо  Мамонтова  разорить.  Для  начала   надо
одномоментно ударить по производству и продаже.
   Самохвалов вскочил и нервно заходил по кабинету.
   - Сядь, успокойся.
   - Значит, война. Но Мамонт - он же  зверь,  с  ним  шутки  плохи.  Ты  же
знаешь, Эдуард, как он с Пономаревым обошелся?
   - Пономарев - мелочь.
   - Мелочь не мелочь, а поди ты, за два месяца как продвинулся!
   - Как продвинулся, так его и задвинули.
   - На Мамонта наехал, малолеток снимать начал, а это сейчас самый  ходовой
товар, - Самохвалов говорил убежденно, со знанием дела.
   - Значит, так, Серега, - Гаспаров вернулся к аквариуму с редкими рыбками,
проследил за их судорожными движениями и, осклабившись, произнес:
   - Мамонта надо пугнуть, пугнуть сильно. Надо его на пару недель из  колеи
выбить, чтобы он задергался. А мы в это время свой товар двинем.
   - Понял, займусь, - с мрачным лицом произнес Сергей Самохвалов.
   Разборки он не особенно любил. Но это было частью его  работы.  Для  того
чтобы бизнес двигался, приходилось заниматься и грязными делами.
   - Тогда я поехал.
   - Держи меня в курсе. По телефону не звони, сам приедешь и доложишь.
   Самохвалов мялся.
   - Ты чего-то не понял? Есть  вопросы?  -  Гаспаров  продолжал  любоваться
рыбками.
   - Деньги нужны.
   - Всем нужны деньги. Вы меня этим вопросом достанете! Другого  вопроса  у
вас к Гаспарову никогда нет. Деньги нужны, деньги, деньги... Повторяете, как
попугаи, одно и то же.
   - Придумать замену, что ли? - хмыкнул Самохвалов.
   - От замены ничего не изменится, - Гаспаров резко  выдвинул  ящик  стола,
достал пухлый конверт, взвесил его на руке, словно в нем лежали не деньги, а
золотой песок. - На, бери, - и швырнул запечатанный конверт Самохвалову.
   Тот на ходу, как дрессированный пес, поймал конверт.
   - Сколько здесь? Тридцать?
   - Тридцать пять, - уточнил Гаспаров. - Этого хватит?
   - Вполне.
   - Вот и занимайся делом вместе с Тимуром. Но отдача должно быть на сто.
   Самохвалов пошел вниз, Гаспаров следом. В гостиной он похлопал  гостя  по
плечу, заглянул в глаза:
   - Прическу изменил бы, что ли, парик купи. А то что-то облысел.
   - С такой работой облысеешь, - съязвил Сергей Самохвалов.
   - Ну иди, занимайся. Только аккуратно.
   - Уж как получится.
   - И постарайся, чтобы получилось хорошо и  чисто.  Лучше  всего  с  этим,
по-моему, справятся Олег и его ребята. Они менты  настоящие,  а  не  фашисты
переодетые, к тому же провинциалы, им меньше платить придется.
   Охранник выпустил Сергея Самохвалова из дома, закрыл бронированную дверь.
***
 
   Разница между обыкновенным  редактором  в  газете  и  главным  редактором
издания - огромная. Это два разных способа существования, два разных способа
мышления. Простой редактор не обременен  ответственностью  и  свободен,  как
птица в полете, главный же обязан принимать решения. А это -  самое  сложное
занятие, потому как за всякое принятое решение приходится отвечать.  Главный
редактор - лицо газеты.
   Обиженные  публикациями,  страждущие  напечататься,  просто   сумасшедшие
устраивают  атаки  на  газеты,  добиваясь  приема  непременно   у   главного
редактора. Нутром они понимают, что остальные сотрудники могут поговорить  с
ними, посочувствовать, послать на хрен, но окончательное решение за главным.
Правдами и не правдами они достают телефоны главных редакторов - служебные и
домашние, терроризируют их в полном смысле слова.
   Еще год назад Яков Павлович Якубовский опасался печатать  свой  служебный
телефон на последней странице "Свободных новостей плюс", но один из  коллег,
главный редактор другого "желтого" издания, надоумил  его,  что  делает  это
Якубовский зря.
   - Не напечатаешь служебный телефон, раздобудут домашний. Уж лучше  решать
производственные проблемы в рабочее время, а дома отдыхать.
   Поэтому от каждого телефонного  звонка,  раздающегося  в  кабинете,  Яков
Павлович вздрагивал.
   - Алло! - немного испуганно бросил он в трубку, переждав  положенные  две
трели большого, как первые калькуляторы, офисного телефонного аппарата.
   - Мне нужна Белкина, -  безо  всякого  предисловия  взволнованно  выпалил
абонент.
   - Белкина здесь не сидит, вы попали к главному редактору.
   - Мне нужна Белкина, - так, словно был глухим и не  слышал  обращенных  к
нему слов, нервно закричал абонент. В его голосе слышалась незамаскированная
угроза.
   - Белкиной здесь нет.
   - Но это "Свободные новости плюс" и Белкина работает у вас?
   - Перезвоните ей по телефону... - начал главный редактор, но ему не  дали
договорить.
   - Мне по хрен твои телефоны, урод несчастный! - кричал звонивший. -  Если
сейчас же со мной не будет говорить Белкина, я вам устрою!
   Главный редактор в сердцах бросил трубку, но буквально через пять  секунд
телефон зазвонил вновь.
   - Если еще раз бросишь трубку, пожалеешь!
   - Твою мать, -  зло  буркнул  главный  редактор.  Он  отыскал  Варвару  в
редакции.
   - Варя, с тобой какой-то сумасшедший говорить, по душам хочет.
   - Пусть сюда перезвонит, - беспечно предложила Белкина.
   Главный редактор грустно усмехнулся:
   - Он требует тебя к аппарату немедленно, и голос у него такой, будто  мир
взорвется, не перебросься он с тобой парой слов.
   Если бы к телефону позвал кто-нибудь другой, не главный, Варвара осталась
бы сидеть на месте. Но из  уважения  к  начальнику  она  отправилась  в  его
кабинет.
   - Да, я вас слушаю.
   - Вы Белкина?
   - Да, если это вас успокоит.
   Звонивший тут же откашлялся и с идиотским  пафосом  принялся  произносить
заранее заготовленную речь:
   - Я один из бойцов тайной  организации  "Новый  русский  порядок".  Нашей
великой родиной правят жидомасоны...
   Варвара, чтобы повеселить главного, переключила аппарат на громкую связь.
   - Это про вас, - прошептала она, прикрывая микрофон рукой.
   - ..Нами подготовлена серия террористических актов... -  главный  щелкнул
на аппарате клавишей, включив записывающее устройство автоответчика. - Часть
из них уже проведена...
   - Извините, я не все расслышала, связь плохая, - проговорила  Варвара.  -
Мы вас очень внимательно  слушаем,  повторите,  пожалуйста,  -  ей  хотелось
записать  весь  разговор   целиком.   Скорее   всего   звонил   какой-нибудь
сумасшедший, но могло оказаться, что теракты были реальностью.
   Звонивший  охотно  повторил  сказанное,  а  дальше   понес   ахинею   про
невыплаченные народу пенсии, про разваленную армию и флот. Якубовский только
плечами пожимал и тыкал пальцами в дисплей телефонного  аппарата.  Номер,  с
которого звонил новоявленный террорист, не был ничем защищен,  и  чернел  на
зеленоватом фоне экранчика.
   -  ..Нами  уже  взорваны  памятники  царям-кровопийцам,  поставленные  за
украденные у народа деньги...
   - Что к чему? - прошептала Белкина и бросила в трубку. - Да, да,  мы  вас
внимательно слушаем.
   Главный тем временем включил компьютер и  без  труда  отыскал  адрес,  по
которому был установлен телефон.
   - ..теперь я подготовил взрыв  памятника  Петру  Первому  на  набережной.
Памятник Петру Великому - работа карлика Церетели. Нельзя  допускать,  чтобы
нерусские ставили памятники нашим  царям.  Это  издевательство  над  великим
русским народом!
   - Я с вами полностью согласна, - сказала Белкина, - памятник  и  в  самом
деле ужасен, но совсем по другой причине.
   - Сегодня в  девять  часов  вечера  памятник  будет  взорван.  Вы  должны
приехать с телекамерами и заснять это великое событие.
   - Я в газете работаю, а не на телевидении, - напомнила Варвара.
   - Но вы Белкина?
   - Да.
   - Тогда снимайте, - и новоявленный террорист повесил трубку.
   - Полный идиотизм, - глядя в глаза главному,  сказала  Белкина.  -  Никто
ничего взрывать  не  станет,  это  всего  лишь  истерика  обиженного  жизнью
человека. Может, мне подъехать к  нему,  поговорить  по  душам,  по  головке
погладить и он успокоится?
   - Варвара, а если.., в самом деле?
   - Яков Павлович, я подобных клиентов знаю, они только  угрожать  горазды.
Не наше это с вами дело.
   - Если.., все же? - предположил Якубовский.
   - Тот, кто собрался взрывать, не станет звонить за шесть часов до взрыва.
Но, чтобы снять ваши опасения, я позвоню  знакомому  полковнику  в  милицию,
пусть они разбираются.
   И прямо  из  кабинета  главного  Варвара  позвонила  своему  знакомому  -
полковнику Терехову. Полковник давненько не видел и не слышал Белкину, а был
к журналистке явно неравнодушен. Она вкратце пересказала ему то,  во  что  и
сама не верила.
   - У нас есть телефон и адрес, по которому он звонил. Терехову не верилось
в реальность угрозы, особенно после того, как он прослушал запись разговора.
   - Что будете делать? - поинтересовалась Белкина.
   - Вы запись не стирайте, отдадите ее нам. Я пошлю ребят, пусть  проверят,
кто и зачем звонил.
   - Я буду ждать вашего звонка. Только  звоните,  пожалуйста,  не  главному
редактору, он от таких звонков нервничает, а прямо ко мне.
   Четверо милиционеров в бронежилетах, с автоматами приехали в  микрорайон.
Дверь однокомнатной квартиры, которую занимал  бывший  инженер-строитель,  а
ныне нигде не работающий  сорокалетний  Иван  Петрович  Черкизян,  никто  не
открывал.
   У соседки, которая не могла сказать о Черкизяне  ничего  вразумительного,
нашелся ключ, потому как сосед, с ее слов, часто по  пьяни  терял  портфели,
сумки и держал запасной комплект у нее.
   Квартира оказалась чрезвычайно запущенной. На видном месте лежали брошюры
нацистско-коммунистического толка,  аккуратно  подшитые  газеты.  Две  полки
стеллажа занимала  литература,  посвященная  сионистско-масонскому  заговору
против России.
   Соседи сказали, что видели, как Черкизян полчаса тому назад покинул  дом,
унося с собой увесистый полотняный пакет.
   - Варвара, может оказаться, что  звонивший  собрался  привести  угрозу  в
исполнение. Поедешь с нами?
   - Странная у него фамилия для русского фашиста - Черкизян. Судя  по  ней,
он должен находиться по другую сторону баррикад.
   Без особого ажиотажа люди полковника Терехова отогнали праздно шатающихся
от  памятника  Петру  Первому.  Милиционеры  в  штатском  расположились   на
подступах к нему, а сам полковник Терехов и Варвара Белкина сидели в  черной
"Волге" с тонированными стеклами неподалеку от въезда на набережную.
   - Идиотизм какой-то! - говорила  журналистка.  -  Памятник  мне  тоже  не
нравится, но это же не повод, чтобы взрывать его. Лучше уж  демонтировать  и
отправить на переплавку.
   - Мы проверили, никакой  бомбы  возле  памятника  нет.  И  у  меня  такое
чувство, что этот звонок - блеф.
   - Но памятник Николаю взорвали?
   - Да, - неохотно согласился Терехов. - Посмотрим, еще только семь  часов.
Если он и впрямь террорист, то полный идиот. И ежу должно быть понятно,  что
его повяжут.
   - Идиотов в России всегда хватало. Рация в машине ожила:
   - Объект обнаружен. Он направляется  к  набережной,  в  руках  полотняный
мешок, достаточно тяжелый.
   - Пропустите его, пусть уйдет с людной улицы, - распорядился Терехов.
   Варвара оживилась, даже приспустила стекло, чтобы лучше видеть.
   Черкизян выглядел уставшим, побитым жизнью человеком, но глаза его горели
от возбуждения. Он, не таясь, озирался, словно  пытался  отыскать  съемочную
бригаду, приехавшую запечатлеть его героический поступок.
   -