я нюхать при нем кокаин было все  равно
что залезть с ногами на стол и нагадить прямо на скатерть.
   - Ну-с, - продолжал Апрелев, с непринужденной грацией  разливая  кофе  по
чашкам и протягивая одну из них Роману, - наш Гусляр дал мне знать,  что  ты
хочешь обсудить со мной что-то срочное. Что-то настолько экстренное, что  ты
настаивал на личной встрече. Я готов тебя выслушать, но  учти,  что  у  меня
маловато времени. Через час меня ждут в Кремле.
   "В тюрьме тебя ждут?, - мстительно подумал Роман, принимая  чашку.  Из-за
недосыпания все вокруг казалось ему не  вполне  реальным,  звуки  доносились
словно бы откуда-то издалека и совсем не с той стороны, откуда они на  самом
деле исходили, но рука, принявшая  чашку,  не  дрожала,  и  та  ни  разу  не
звякнула о блюдце. Он поднес чашку к губам, надеясь хотя  бы  таким  образом
вернуть себе  ощущение  реальности,  и  сделал  деликатный  глоток.  Кофе  у
Апрелева, как всегда, был превыше всяческих похвал, но на  этот  раз  он  не
оказывал  обычного  возбуждающего  действия,  и  Роман  подумал,  что  нужно
отдохнуть. Еще немного, и он просто заснет на ходу.
   - Полковник, - сказал он и по-совиному поморгал глазами.
   - Что - полковник?  -  мелкими  глотками  попивая  кофе,  подстегнул  его
Апрелев.  Он  внимательно  разглядывал  своего  собеседника  поверх   чашки,
постепенно проникаясь  неприятным  предчувствием,  что  произошло  нечто  не
вполне обычное.
   - Полковник накрылся, - сообщил Роман и поставил чашку на блюдце. Черный,
как деготь, и горький, как хина, кофе ни в какую не лез в глотку. - А можно,
я возьму немного сахару?
   - Помнишь кредо водителей-дальнобойщиков? - с  улыбкой  спросил  Апрелев,
подвигая к нему сахарницу. - Если тебе хочется чашку сливок с сахаром, зачем
просить кофе? И кстати, объясни, какого полковника ты имеешь в виду и почему
он накрылся.
   Роман бросил в свою чашку  кусочек  сахару  и  принялся  помешивать  кофе
ложечкой, сохраняя при этом бесстрастное выражение лица, яснее  всяких  слов
говорившее о том, что если начальству угодно  валять  дурака,  то  он  может
подождать где-нибудь в другом месте.
   - Полковник, - с нажимом повторил он. - Тот самый, который  присылал  нам
гостинцы с юга.
   Апрелев без стука поставил свою чашку на стол, почему-то не  попав  ею  в
блюдце. Глаза его устремились на Романа, как два орудийных ствола. Его мысли
были заняты совершенно другими делами, он уже почти забыл о  случившемся  на
позапрошлой неделе досадном проколе, поскольку вопрос, казалось, был закрыт,
и вдруг - такое...
   - Что с ним? -  спросил  он,  умело  придавая  своему  голосу  скучающий,
равнодушный оттенок.  Какой  бы  катаклизм  ни  приключился  с  полковником,
Александр  Владимирович  был  уверен,  что  сам  он   находится   в   полной
безопасности. Он знал о полковнике все, а полковник даже  не  догадывался  о
его существовании, думая, что работает на чеченцев. Уж что-что, а запутывать
следы и затуманивать мозги генерал Апрелев умел лучше любого ЦРУ.
   - Ранен, похищен из госпиталя и найден мертвым в нескольких километрах от
базы.  Умер  от  передозировки  морфия.  Он  получал  инъекции  в   качестве
обезболивающего. Смертельную дозу он ввел себе сам  -  неизвестно,  случайно
или умышленно. Возле тела обнаружен чемоданчик с  двойным  дном,  в  котором
было около ста  тысяч  долларов..,  тех  самых..,  американо-чеченских.  Его
группа уничтожена полностью.
   - А связной? - спросил Апрелев, отворачиваясь к окну. ?Проклятие, - думал
он. - Через час я должен быть в Кремле и излучать  энтузиазм,  а  настроение
испорчено..."
   - Именно связной ранил полковника, - ответил Роман.  -  Местные  придурки
уверены, что это он уничтожил всю группу, но я в это не очень верю. Какой  в
этом смысл?
   - Так что со связным? - сдерживаясь, спросил генерал.
   - Я не сказал? - удивился Роман. - Виноват... Связной убит. Пока он резал
полковника ножом, тот всадил в него шесть пуль из ?Макарова?.
   - Какой-то дерьмовый вестерн, - проворчал Апрелев. - Однако не кажется ли
тебе, что кто-то мастерски перекрыл нам кислород?
   - Ну, я бы так не сказал, - задумчиво ответил Роман. - Пока что  кислород
перекрыли Судье. Единственное, что можете потерять лично вы, это деньги.
   - Это не так мало, дружок, - сказал генерал Апрелев, озабоченно пощипывая
бровь. - Это совсем не мало, поверь мне.
   Он  не  стал  посвящать  Романа  в  то,   что   три   контролируемых   им
банка-однодневки  уже  объявили  о  своем  предстоящем  закрытии,  пригласив
вкладчиков забрать свои деньги. Выплаты должны были производиться  долларами
Судьи - теми самыми, которые люди Романа так бездарно проворонили той  сырой
ночью. Если в ближайшее время не прибудет новая партия, это грозит  убытками
и громким скандалом, а она не прибудет,  поскольку  некто,  кто  должен  был
сгореть вместе с обломками упавшего на поле под Воронежем самолета, каким-то
чудом выжил и на некоторое время надежно перекрыл канал доставки. Это просто
не мог быть кто-то другой:  Апрелев  не  верил  в  чудеса  и  совпадения,  а
отправить в Чечню нового эмиссара ФСБ вряд ли успела. Или их было двое? Один
полетел самолетом, а второй тихонечко двинулся в Чечню поездом или на машине
- спокойно,  без  помпы  и  без  бумажек  с  грифом  ?совершенно  секретно?,
полегонечку, своим ходом...
   - Скоты, - бесцветным голосом сказал генерал. - Бездарные скоты. Почему я
должен буквально все делать сам? Скажи  мне  честно,  зачем  ты  пришел?  Ты
хочешь, чтобы я поехал туда и  устранил  помеху  собственноручно?  Или  тебе
нужен письменный приказ?
   Роман уже стоял, глядя прямо перед собой глазами, похожими  на  оловянные
пуговицы, и вытянув по швам руки с добела стиснутыми кулаками.
   - Отправляйся туда, - сказал Апрелев. - Найди  Судью,  предупреди  его  и
будь рядом с ним до тех пор, пока все  не  войдет  в  норму.  Наладь  связь,
возобнови доставку и  постарайся  убрать  этого  мерзавца,  которого  послал
Малахов.
   - Но...
   - И давай без ?но?. Все это безобразие - твоих рук дело.  Сам  нагадил  -
сам и разгребай. Тебе все ясно?
   - Так точно.
   Когда Роман ушел, генерал-лейтенант налил себе еще одну чашку кофе  и  не
торопясь выпил его, смакуя каждый глоток и понемногу успокаиваясь.  В  конце
концов одно проигранное очко ничего не значило  -  впереди  была  еще  масса
времени. Допив кофе, он посмотрел на часы  и  встал,  безотчетным  движением
расправив безупречные стрелки на брюках: пора было отправляться в Кремль.

***

   - Повернись, - сказал все тот же хриплый голос. Глеб медленно  обернулся,
по-прежнему держа поднятые руки так, чтобы видны были пустые ладони.  Позади
него стояли пятеро загорелых бородачей в камуфляже, мало чем отличавшихся от
армейских разведчиков, которые несколько часов назад пытались  загнать  его,
как зайца. Правда, эти были потемнее лицами, все до одного брюнеты, а одному
из них на вид было хорошо за пятьдесят.  Темные  обветренные  руки  уверенно
лежали  на  отполированном  дереве  и  стершемся  от  долгого   употребления
вороненом железе автоматов. У одного из бородачей под мышкой  была  небрежно
зажата английская снайперская винтовка, а другой, длинный и сутулый  субъект
с бородой веником, казалось, готов был  переломиться  пополам  под  тяжестью
ручного пулемета.  Глеб  поискал  глазами  и  без  труда  нашел  гранатомет,
прислоненный к ноге еще одного бородача. Их камуфляж был перепачкан  глиной,
провонялся потом, пороховой гарью и дымом костра, а задубевшая на ветру кожа
смуглых лиц давно нуждалась в воде и мыле.
   - Удачно сходили? - спросил Глеб, беря инициативу в свои руки.
   - Смотри, Иса, - сказал самый молодой из  боевиков,  с  заметным  усилием
выговаривая русские слова. - Любопытный, да?
   - Любопытный, - медленно согласился пожилой Иса, кладя руку на фасонистую
желтую кобуру, которая  висела  у  него  на  животе  и  выглядела  несколько
неуместно на  фоне  зелено-коричневых  камуфляжных  разводов.  Он  не  носил
бороды, но не брился как  минимум  три  дня,  а  длинный  нос  с  горбинкой,
глубокие продольные морщины, редкие  зубы  и  залихватская  зеленая  повязка
поверх  курчавых  седеющих  волос  делали   его   карикатурно   похожим   на
флибустьера,  каким-то  чудом  занесенного  сюда  прямиком   из   Карибского
бассейна. Так и казалось, что он вот-вот закричит, требуя  бутылку  рома,  и
примется размахивать кривой абордажной саблей, притопывая деревянной ногой и
пытаясь перекричать хриплые вопли сидящего у него на плече  попугая.  Но  ни
деревянной ноги, ни сабли, ни тем более попугая у Исы не было. Зато  у  него
был очень большой, очень уродливый и очень  смертоносный  пистолет  всемирно
известной и очень популярной  системы  ?беретта?,  и,  расстегнув  скрипучую
желтую кобуру, Иса показал Глебу,  что  у  него  есть.  Чтобы  Глеб  получше
рассмотрел и в полной мере оценил его  любимую  игрушку,  Иса  поднес  ее  к
самому носу пленника.
   - Классная пушка, - равнодушно сказал Глеб. - Только если ты хочешь  меня
напугать, тебе следует сначала снять ее с предохранителя.
   - Веселый, - сказал Иса и снял пистолет с предохранителя. - Так лучше?
   - Гораздо, - согласился Глеб. - Я уже дрожу. Это  и  есть  ваше  хваленое
гостеприимство?
   Молодой боевик, бормоча  какие-то  ругательства  на  своем  языке,  начал
яростно драть с шеи автомат, запутался в ремне и  от  этого  разъярился  еще
больше.  Остальные  молча  наблюдали  за  происходящим,  сохраняя   каменное
выражение лиц.
   - Ш-шакал, - плюясь, прошипел молодой,  напоминая  странного  ободранного
кота с растрепанной жидкой бородой. - Кто гость? Ты гость?  Ты  убийца,  мой
дом разрушил, отец убил, деньги забрал! Застрелю как собаку!
   Он свирепо лязгнул затвором. Глеб пожал плечами и посмотрел на  Ису.  Иса
не глядя протянул назад руку, положил ладонь на ствол  автомата  и  с  силой
пригнул его к земле.
   - В горах был взрыв, - сказал он. - Почему, не знаешь?
   - Это я, - ответил Глеб. - Уходил от разведгруппы федералов,  нашел  вашу
мину, накрыл ее своей шапкой и взорвал.
   - Не верь ему, Иса, - сказал молодой, и Глебу захотелось его придушить.
   - Зачем от русских убегал? - спросил Иса. Тон у него был безразличный,  и
смотрел он в сторону, но Глеб понял, что стрелять в него теперь скорее всего
не будут, и немного расслабился.
   - Характерами не сошлись, - сказал он. - Я, конечно,  согласен  под  пули
лезть, но не задаром же! Иса подошел к столу и взял с него кольт Глеба.
   - Хороший пистолет, - заметил он. - Не табельный.
   - Табельным хорошо в носу ковырять, - ответил Глеб. - Ну  и  еще  пленных
мочить. Я сюда не в игрушки играть приехал, а зарабатывать.
   - Хочешь заработать? - переспросил  Иса.  -  А  может,  ты  из  армейской
разведки? Обыщите.
   Глеба быстро и довольно профессионально вывернули наизнанку и внимательно
исследовали то, что из него выпало. Выпало  немного:  две  запасные  обоймы,
горсть патронов и немного денег. Удостоверение  на  имя  капитана  Суворова,
бумажка, данная ему Малаховым в качестве  билета  на  самолет,  и  остальные
взятые им в дорогу деньги, завернутые в  полиэтиленовый  пакет,  лежали  под
камнем километрах в тридцати севернее этого места.
   - Ладно, - сказал Глеб, когда его  перестали  трясти  и  хлопать  по  чем
попало, - признаюсь. Моя фамилия Штирлиц, я советский разведчик,  внедренный
в ряды НСДАП двадцать лет назад... Эй, парень, убери-ка оттуда свои лапы. Ты
что, голубой?
   - Не шути, приятель, - сказал  Иса,  рассовывая  по  карманам  патроны  и
деньги. - Со смертью не шутят.
   - Вот что, - заявил Глеб,  опуская  руки  и  независимо  засовывая  их  в
карманы. - Мне эти ваши тонкости до одного места: чем у вас тут  шутят,  чем
не шутят... Я снайпер, ясно? Промаха не даю из  любого  оружия  и  на  любом
расстоянии. Перед отправкой  один  знакомый  посоветовал  мне  найти  Ахмета
Долмаева. Сказал, что тот будет рад  хорошему  стрелку,  да  и  деньгами  не
обидит. Не знаете, где Ахмета найти? Да мне, честно говоря, наплевать, Ахмет
или Махмуд, лишь бы деньги платил. Могу с вами пойти, если хотите.
   - Откуда Ахмета знаешь? - резко подавшись вперед, спросил Иса.
   Глеб заметил на лицах присутствующих некоторое оживление, только  молодой
бородач по-прежнему нехорошо сверкал исподлобья  черными  глазами  и  нервно
тискал автомат своими похожими на грабли ладонями.
   - Я же сказал: знакомый посоветовал. Он с Ахметом воевал, пока  ему  глаз
не выбили.
   - А, - кивнув, сказал один из  бородачей,  но  Иса  повелительным  жестом
заткнул ему рот. Бородач пожал плечами, вынул из  стоявшего  у  стены  ящика
банку тушенки и принялся вскрывать ее, ловко орудуя кривым охотничьим ножом.
   - Как знакомого зовут? - спросил Иса.
   - Серега, - ответил Глеб. - Серега Свисток. Может, слыхал про  такого?  Я
вижу, твой друг слыхал.
   Он указал на бородача, сосредоточенно уминавшего тушенку прямо с ножа,  и
бородач снова кивнул. Ему уже все было ясно, и он потерял к пленнику  всякий
интерес.
   - Какой глаз у Свистка не хватает? - с подвохом спросил Иса.
   - Правого глаза у него не хватает, - ответил Глеб, - рабочего.  Какой  я,
говорит, теперь снайпер? И то верно. Надо ж такому случиться!  А  какой  был
стрелок! Мы с ним срочную вместе служили.
   - Тебя как зовут? - спросил Иса.
   Глеб покопался в памяти и отыскал там имя приятеля одноглазого снайпера.
   - Алексей, - представился он.
   Один из чеченцев что-то горячо заговорил, обращаясь к уминавшему  тушенку
бородачу. Глеб разобрал несколько раз мелькнувшее в потоке  незнакомых  слов
имя ?Алеха?. Бородач опять молча кивнул, не переставая размеренно жевать,  и
бросил на Глеба заинтересованный  взгляд.  Иса  вслушивался  в  речь  своего
подчиненного, повернувшись к пленнику вполоборота.  Дослушав  до  конца,  он
щелкнул предохранителем и засунул пистолет в кобуру.
   "Обалдеть можно, - подумал Глеб. - Вот это и называется "попал пальцем  в
небо". Только на кой дьявол мне сдался этот их Ахмет? Эх, узнать  бы  у  них
про Судью! Но к Судье у меня, увы, рекомендаций  нет.  Ни  рекомендаций,  ни
общих знакомых - ничего, кроме одного коротенького мокрого дельца. И не надо
обзывать меня циником. Я просто реалист. О  чем  мне  разговаривать  с  этой
сволочью?"
   - Отдыхать будем, - сказал Иса. - Ночью пойдем к Ахмету.  Там  посмотрим,
какой ты стрелок.
   Остатки витавшего под низким потолком пещеры напряжения рассеялись,  даже
молодой автоматчик, казалось, немного расслабился и перестал сверлить  Глеба
яростным взглядом своих  похожих  на  спелые  маслины  глаз.  Боевики  стали
располагаться на дневку, вслед за плечистым  бородачом  вскрывая  консервные
банки. Кто-то с грохотом выволок  из  ящика  самый  настоящий,  сто  лет  не
виденный Глебом примус  и  принялся  кипятить  в  солдатском  котелке  воду,
предварительно всыпав туда добрых полпачки чая,  кто-то,  вынув  из  кармана
мешочек с  подозрительной  на  вид  травой,  сворачивал  самокрутку,  что-то
бормоча себе в бороду. Глеба накормили, за что он был весьма благодарен. Жуя
восхитительные  на  вкус  волокна  говядины  и  перемалывая  зубами   слегка
похрустывающие пластинки и комочки застывшего  жира,  Глеб  вспоминал  графа
Монте-Кристо, который не  желал  принимать  пищу  в  доме  врага.  Человеку,
который час назад плотно позавтракал, а полчаса спустя мог не менее плотно и
даже роскошно пообедать в хорошем  ресторане,  было  очень  легко  сохранять
гордую осанку и соблюдать кодекс чести. Сюда бы его, подумал Глеб,  подчищая
донышко банки хлебной коркой. С его деньгами, с его золоченой шпагой  и  его
кодексом чести. Он представил Жана Маре в роли Эдмона Дантеса,  сидящего  за
этим сбитым из  занозистых  досок  грязным  столом  во  фраке  и  манишке  и
объясняющего провонявшимся смертью боевикам, что у него нет аппетита, потому
что он совсем недавно выпил чашку горячего шоколада с булочкой, и ему  стало
смешно. Продолжая улыбаться  краешками  губ,  он  выпил  чашку  обжигающего,
сильно отдающего березовым веником и отвратительного на вкус пойла,  которое
хозяева называли чаем, отказался от предложенной сигареты и  безропотно  дал
связать себя по рукам и ногам. Молодой боевик сел в шаге от него в обнимку с
автоматом и снова принялся таращиться, как сыч.  Некоторое  время  Глеб  для
собственного развлечения играл с ним в гляделки, а когда горячий сын Кавказа
начал пыхтеть, как закипающий чайник,  и  наливаться  темной  кровью,  молча
отвернулся к стене и заснул. Краем уха он успел  услышать,  как  Иса  что-то
втолковывает молодому, а потом сон навалился на него,  как  пуховая  перина,
разом погасив все звуки.
   Он проснулся оттого, что вокруг  шаркали  подошвами  по  земляному  полу,
кашляли и приглушенно переговаривались. В ноздри лез табачный дым, спросонья
казавшийся особенно резким и отвратительным, по стенам  метались  причудливо
изломанные тени. Висевшая на стальном крюке  керосиновая  лампа  бросала  на
обстановку убежища тусклый оранжевый свет, ее  огонек  трепетал,  и  на  его
конце танцевал длинный раздвоенный язык копоти. Ему развязали сначала  ноги,
потом руки, помогли сесть и сунули в ладони горячую алюминиевую  кружку.  Из
темной щели, которая вела на улицу, тянуло  промозглым  ночным  холодком,  и
Глеб зябко поежился, чувствуя, как по телу  поползли  мурашки.  Он  некстати
вспомнил, что остался без  головного  убора,  и  поспешно  глотнул  горячего
чифиря. Его передернуло от отвратительного вкуса слишком  густо  заваренного
чая, но по всему телу сразу же разлилось живительное  тепло.  ?Смотри,  Глеб
Петрович, - мысленно сказал он себе, - эти хулиганы тебя хорошему не научат.
Вернешься с задания и отправишься прямиком в центр реабилитации  наркоманов.
Программа ?Детокс?, слыхал? После нашего лечения наркотики просто  перестают
действовать на организм... Интересно, что же они  там  делают  с  несчастным
организмом, после чего он перестает реагировать, к примеру, на героин?  Ведь
реакция на наркотик - это чистая физиология  на  уровне  примитивной  химии.
Впрочем, что я об этом знаю? Эх, передавить бы  этих  бородатых,  пока  руки
свободны, а сопляку  надрать  уши,  дать  пинка  и  отправить  на  ближайший
блокпост сдавать оружие и просить прощения. Это было бы  совсем  просто,  но
очень неразумно. Скоро я буду гостем Ахмета, а тот, если повезет, как-нибудь
выведет меня на Судью. Они же все друг друга знают, республика-то -  плюнуть
некуда..."
   Иса  сидел  за  столом,  при  свете  керосиновой  лампы  любовно  натирая
тряпочкой пистолет Глеба. Блестящие патроны в гильзах  белого  металла  были
рядком расставлены на краю стола, как оловянные солдатики. Перехватив взгляд
Глеба, Иса ухмыльнулся, показав кривые редкие зубы, и покивал головой, давая
понять, что пистолет действительно хороший.
   Вышли они через  полчаса,  когда  совсем  стемнело  и  где-то  неподалеку
началась ежевечерняя перестрелка. Звуки автоматных очередей и басовитый  лай
крупнокалиберного пулемета блуждали в ущелье, отражаясь от каменных  стен  и
плутая в скалах, так что казалось, что стреляют  со  всех  сторон.  Боевики,
знавшие этот район как свои  пять  пальцев,  двигались  в  темноте  довольно
уверенно, но все-таки то и дело спотыкались, треща кустами, бренча железом и
невнятно бранясь. Глеб шел в середине колонны, легко уклоняясь от нависающих
ветвей и непринужденно перешагивая через крупные камни и трещины.  Пару  раз
он нарочно споткнулся, судорожно  цепляясь  за  соседей  связанными  впереди
руками, чтобы не привлекать  излишнего  внимания  к  своей  нокталопии.  Его
обозвали безглазой свиньей и ткнули в спину стволом  автомата  так,  что  он
действительно потерял равновесие и едва не растянулся на тропе.
   - Не толкайся, друг, - сказал он. - Не забывай, что я буду снайпером. Кто
же ссорится со снайпером, а?
   - Если не перестанешь болтать, будешь не снайпером, а  куском  падали,  -
пообещали сза