и там, конечно, собрались знатные, прямо-таки музей мадам Тюссо.
Было на что посмотреть, настоящий паноптикум.
   - Да, рожи знатные, но подкопаться к ним невозможно, хотя на  каждого
из них уже столько бумаг, что впору  в  макулатуру  сдавать.  А  сделать
ничего не можем, деньги сейчас сильнее власти, сильнее закона.
   - Не всегда, - жестко возразил Глеб.
   - Если бы только деньги! Тут тебе и депутатская неприкосновенность, и
иностранное гражданство, и  совместные  предприятия.  Тронешь  такого  -
сразу инвестиций на полмиллиарда  не  получишь.  И  все  это  связано  с
правительством, как понимаешь.
   - Не хотелось бы понимать, но понимаю, - согласился Глеб.
   Генерал встал, устало потягиваясь, взял  портфель  в  правую  руку  и
попрощался с Глебом.
   - Вы всегда, Федор Филиппович, портфель в правой руке носите? А честь
как же отдавать будете?
   - Привычка, Глеб, что сделаешь! - и он  переложил  портфель  в  левую
руку.
   - Может, подвезти вас?
   -  Нет,  я  уж  на  метро  как-нибудь  доберусь  или  такси   возьму,
"по-крутому", - рассмеялся Потапчук. Но  лишь  только  открылась  дверь,
лицо его стало серьезным  и  напряженным,  морщины  прорезались,  словно
яркий косой свет упал на лицо генерала.
   - Ты действуй осторожно, лишний раз  не  светись.  Если  почувствуешь
опасность, лучше отступи, посоветуемся,  как  быть  дальше.  Потревожишь
осиное гнездо - все покусанные ходить будем.
   - Я это понял, Федор Филиппович, - и они обменялись рукопожатием.
   Глеб смотрел, как генерал  спускался  по  лестнице.  Раньше  Потапчук
никогда не придерживался за перила, но теперь  скользил  по  ним  рукой,
"Да, сдал Федор Филиппович. И не возраст  тому  причиной,  а  усталость.
Накопилась за долгие годы, к вечеру от нее уже никуда не деться".
   Подозрительность Потапчука передалась и Сиверову. Зайдя  в  мансарду,
он посмотрел в  окно  вслед  удаляющемуся  генералу,  проверяя,  нет  ли
слежки.
   "Может, это все бред? -  подумал  Глеб,  убедившись,  что  наблюдение
отсутствует. - Но столько трупов.., словно набралась критическая масса.
   Такое ощущение, что сила, предназначенная для другого,  вышла  из-под
контроля. А джин должен сидеть в бутылке".
 
Глава 9 
 
   Способы, которыми  пользовался  для  достижения  своих  целей  бывший
полковник ФСБ Григорий  Германович  Бутаков,  были  стары  как  мир.  Но
старый, проверенный  способ  надежен,  и  сбоев  почти  не  дает.  Когда
требовалось  обломать  какого-нибудь  непокорного,   не   соглашавшегося
плясать под его дудку и выполнять его приказания, Григорий Германович не
церемонился, он находил слабину в натуре человека.
   Если тот любил деньги, Бутаков его покупал, если был падок до женщин,
то Григорий Германович,  очень  искусно  все  обставив,  подсовывал  ему
наживку,  а  остальное  -  уже  дело  техники.  Щелкал  фотоаппарат  или
включалась бытовая камера, и по прошествии некоторого  времени  Григорий
Германович появлялся у нужного ему человека и заводил с ним неторопливый
сердечный разговор.
   Что-что, а разговаривать по душам бывший полковник ФСБ умел.
   Он заходил издалека, исподволь приближаясь к  цели.  Но  предложение,
как правило, следовало неожиданно, и  тот,  кому  оно  было  адресовано,
ошарашенно, выпученными глазами смотрел на Бутакова,  бледнел,  краснел,
дрожал. А Григорий Германович лишь улыбался тонкой  неприятной  улыбкой,
извлекал из кейса кассету или несколько фотографий и  раскладывал  перед
непокорным.
   - Не хотите полюбопытствовать?
   - Кто это? - изумленно восклицал человек, которого он обрабатывал.
   - Как это кто? По-моему,  вы.  Разве  здесь  плохо  видно,  качество,
вроде, неплохое?
   - Я?! - никак не мог поверить имярек.
   - Конечно, вы. Правда, на вас  нет  пиджака  с  депутатским  значком,
дающим неприкосновенность носителю российского триколора, да  и  нижнего
белья на вас, собственно говоря,  нет...  Хорош  снимок,  правда?  Очень
интересный.  Думаю,  если  раздать  эту  фотографию  вашим  коллегам  по
фракции, а лучше, депутатам из фракции "Яблоко" или "Наш дом -  Россия",
вам мало не покажется.
   Можно даже показать спикеру Думы. То-то он удивится! Вы ведь  у  него
на хорошем счету. Но это для начала. Мы передадим снимок и  журналистам.
Вы, надеюсь, не забыли, как сгорел на  подобных  фотографиях  всесильный
министр юстиции Ковалев? Вижу, помните, руки сразу дрожать перестали, на
себя начали примерять  его  мундир,  его  ситуацию.  Правильно  делаете.
Только с вами, я надеюсь, обойдутся жестче. Этот снимок появится во всех
газетах. Вы здесь хорошо получились. А рядом с ним будет  напечатан  еще
один - вы на трибуне Думы, и тут же, более крупным планом,  возможно,  в
цвете, - вы с женщиной легкого поведения на  широкой  арабской  кровати.
Вас подобная перспектива не устраивает? Я так и думал...
   И непокорный депутат мгновенно становится покорным. Он просит  отдать
ему фотографии вместе  с  негативами,  клятвенно  обещая  выполнить  все
просьбы, ответить  на  все  вопросы  бывшего  полковника  ФСБ,  который,
естественно, работает не на себя, а на неизвестных депутату людей, свято
защищая их интересы.
   Если  возникала  необходимость,  компромат   становился   еще   более
изощренным. Как и откуда доставал документы бывший полковник ФСБ,  -  об
этом его подопечные могли только гадать, они были свято уверены, что  их
частная жизнь - тайна за семью печатями, и заглянуть  в  нее  никому  не
удастся. Иногда Григорий Германович действовал не напрямую, а через жен,
братьев, детей. Бутаков был уверен, что для достижения цели все  способы
хороши, не отрицал он и самых скверных. Иногда ему  приходилось,  правда
лишь в крайних случаях, прибегать к оружию. Но и тут Григорий Германович
старался все делать предельно аккуратно, не оставляя следов.
   Хорошо сложенная двадцативосьмилетняя  женщина,  которую  звали  Эмма
Савина, работала с Бутаковым уже пять лет. Еще будучи в  штате  КГБ,  он
взял ее под свое крыло, вернее, поймал на правонарушениях. Но наказывать
не стал, хотя мог упрятать Эмму Савину за решетку, поскольку взяли ее  с
поличным, - с небольшим пакетиком наркотиков.  Сначала  она  отпиралась,
однако отпираться легко, когда нет  улик.  А  тут  была  видеосъемка,  и
грузный иранец, с которым ее взяли, не отрицал,  что  наркотики  женщина
приобрела у него. Эмме Савиной светил срок. Но  полковник  ФСБ  Бутаков,
следивший за иностранцами, решил замять дело, а умную  и  красивую  бабу
использовать по назначению. Ведь еще во всесильном КГБ одними из  лучших
информаторов были валютные проститутки.
   -  Послушай,  Эмма,  -  в  приватной  беседе  предложил  ей  Григорий
Германович, - если ты станешь работать на меня, я забуду о наркотиках. У
тебя маленький ребенок, ему, кажется, год. Не надо плакать, Москва,  как
известно, слезам не  верит.  Не  размазывай  косметику  по  лицу.  Давай
сделаем по-другому: ты будешь выполнять мои поручения, а я  закрою  твое
дело. Ну как? Согласна?
   Молодой и, в общем-то, еще не очень опытной  жрице  любви  ничего  не
оставалось,   как   согласиться   с    довольно    разумными    доводами
могущественного человека, представителя всесильной организации. С  этого
все и началось. Одно задание, второе,  третье...  Она  спала  с  нужными
полковнику людьми, Бутаков собирал компромат и  умело  его  использовал.
При необходимости он прикрывал Эмму  Савину,  причем  надежно.  Так  что
вскоре  проститутка  почувствовала  себя  неприкосновенной,  ей  уже  не
приходилось спать с  каждым  встречным-поперечным  иностранцем,  которые
платили кто сто, кто двести, кто триста  долларов  за  ночь.  Она  спала
только с нужными людьми.
   Бутаков постепенно начал ей платить, и платить  намного  больше,  чем
проститутка  могла  заработать  лежа  на  спине  или  стоя  на  коленях.
Фотографа  полковник  к  ней  приставил  очень  хорошего,  тот   работал
профессионально, и ни разу за все это время  никто  из  ее  клиентов  не
догадался, что стал объектом скрытой съемки.
   Вот так они и сотрудничали. Эмма не знала фамилии полковника, ей были
известны лишь его имя и отчество - Григорий Германович. О  том,  что  он
ушел из ФСБ, она тоже не знала, Бутаков  ей  об  этом,  естественно,  не
сказал. Все шло, как и прежде. Полковник звонил  ей,  назначал  встречу,
показывал фотографию клиента и пояснял, что это за человек, какие у него
слабости и пристрастия, короче, вооружал жрицу  любви  всей  необходимой
информацией. Так что заманить в постель нужного человека было лишь делом
умения, техники и времени.
   А в своей профессии Эмма Савина кое-что собой представляла - пусть  и
не звезда первой величины, но все же звезда, причем довольно яркая.
   Иногда раз в месяц, иногда два раза, а иногда и чаще она  встречалась
со  своим  работодателем,  получала  от  него  информацию  и  конверт  с
деньгами.
   Денег Бутаков не жалел, словно там, где он их брал, этого добра  было
в избытке.
   Но всегда предупреждал:
   - Смотри, Эмма, - и грозил указательным  пальцем,  -  с  деньгами  не
светись, не корчи из себя богачку. Будь скромнее, а то  еще  попадешь  в
поле зрения какой-нибудь другой организации. И тогда, поверь, я  могу  и
не суметь тебя выцарапать и отмазать.
   Постепенно даже лексикон у  Григория  Германовича  менялся,  но  Эмма
этого не замечала.
   Звонок раздался в квартире Савиной ровно в девять  вечера,  Эмма  еще
посмотрела на зеленые цифры электронных часов.
   - Алло, - буднично, безинтонационно, просто показывая,  что  слушает,
произнесла она.
   - Здравствуй, красавица. Как дела?
   Этот голос Эмма узнала мгновенно,  хотя  не  слышала  его  уже  почти
месяц.
   - Добрый вечер, - чувствовалось, что она волнуется.
   - Ты не ответила на мой вопрос.
   - Жива.
   - А здоровье как?
   - Вроде бы, здорова.
   - Надо встретиться, - это прозвучало как приказ, обсуждать который не
следует.
   - Когда? Прямо сейчас, что ли?
   - Зачем прямо сейчас, можно встретиться часа через полтора.
   - Где?
   Григорий Германович назвал адрес.
   - Так далеко!
   - У тебя есть машина, сядешь и приедешь. А не хочешь на своей, возьми
такси, - про такси было сказано таким тоном, словно Григорий  Германович
собирался по приезду Эммы оплатить ей дорогу.
   - Да-да, хорошо, мне надо привести себя в порядок, уложить ребенка.
   - Ну, вот и давай.
   - А на завтра нельзя перенести встречу? - робко попросила Эмма.
   - Нет, на завтра нельзя, жду  тебя  сегодня,  -  в  трубке  зазвучали
гудки.
   Адрес,  названный  полковником,  Савина  знала,   там   располагалась
трехкомнатная квартира, одновременно походившая и на офис, и  на  жилье.
Но кто работает или живет в  этой  квартире,  ей  было  неизвестно.  Уже
несколько раз именно по этому адресу она встречалась с полковником ФСБ.,
Эмма все еще была убеждена, что Григорий Германович работает в органах.
   Она позвонила своей двоюродной сестре, жившей на  соседней  улице,  и
попросила ее присмотреть, за дочкой: пусть  девочка  переночует  у  них,
если, конечно, двое сыновей сестры не больны.
   Мальчики оказались  здоровы,  и  Эмма  прикинула,  что  вполне  может
успеть, если, конечно, поспешит.
   - Эй, ребенок, - окликнула она дочь, возившуюся с куклами.
   - Что, мамочка?
   - Давай быстренько собираться, пойдем к тете Оле.
   - Ой, ура! - обрадованно воскликнула Леночка. - Я так давно просилась
в гости к ней, а ты меня все не вела.
   - Ну вот и пойдем. Даже переночуешь у нее, а  я  заберу  тебя  завтра
утром, согласна?
   - Конечно!
   Двоюродная сестра понятия не имела, чем  занимается  кузина,  и  была
уверена, что та работает в какой-то фирме  кем-то  вроде  секретаря  или
референта.
   - Давай, давай!
   Девочка быстро собралась.
   - А рюкзак можно взять?
   - Конечно, бери.
   Она напихала в рюкзак игрушек, он раздулся, но тем не  менее  все  не
поместилось - ноги куклы торчали из него.
   - А это еще зачем? - строго посмотрела на дочь Эмма.
   - Я ее тете Оле покажу, ведь она еще не видела мою куклу.
   - И остальное?
   - Тоже куклы, я же играть буду.
   - Большую оставь дома, а то рюкзак не закроется.
   - Нет, нет, мамочка, я большую возьму!
   - Ну, хорошо, -  махнув  рукой,  согласилась  Эмма,  -  давай  только
быстрее одевай куртку, и вперед.
   - А мы поедем на машине или пойдем пешком?
   - Конечно, на машине.
   - Ура! Ура!
   До дома кузины Эмма добралась благополучно, перепоручила ей  дочку  и
дала сто долларов.
   - Вот, возьми, Ольга. Может, завтра я не смогу приехать, тогда купишь
чего-нибудь.
   - Перестань, мне твои деньги не нужны.
   - Бери, бери.
   Леночка уже разделась и помчалась в комнату к мальчишкам. Из  детской
сразу же раздались приветственные крики: "Ленка-пенка - драная коленка",
а затем - смех и грохот.
   - Слышишь?! Так что не волнуйся, все у них будет хорошо, -  успокоила
Ольга сестру. - А ты-то куда?
   - Еще не знаю, шеф вызвал на работу.
   - В таком виде?
   - А какой у меня вид?
   - Словно ты в ресторан собралась.
   - Ай, брось ты! У нас все  так  ходят,  -  соврала  Эмма,  поцеловала
кузину в щеку и побежала вниз к машине.
   Вскоре ее "фольксваген-пассат" уже мчался в район Пресни.
   Ровно в десять Савина нажала кнопку звонка.
   Дверь открыл сам Григорий Германович.
   - Ты, как обычно, пунктуальна,  Эмма.  Я  всегда  ценил  в  тебе  это
качество.
   - Спасибо, Григорий Германович.
   - Проходи, - он подхватил короткую дубленку, стильную  и  дорогую.  -
Хорошо выглядишь, - осмотрев Эмму, констатировал Бутаков.
   - Стараюсь, стараюсь...
   - Правильно делаешь.
   - Пока молода...
   - Ну да ладно, комплименты друг другу будем потом говорить. Проходи к
столу, садись. Знаю, ты на  машине,  так  что  спиртного  предлагать  не
стану.
   А я выпью, чертовски устал.
   - Пожалуйста, могу даже поухаживать.
   - Нет, я люблю сам наливать в свою рюмку.
   Эмма присела; забросила ногу на ногу.
   "Да, хороша бабенка, и работает качественно, за что и ценю.  Ни  разу
еще не прокололась".
   Бутаков налил себе в  бокал  коньяка  и  устроился  в  мягком  кресле
напротив гостьи.
   - Что вы на меня так смотрите?
   - Как - так?
   - Словно никогда в жизни не видели.
   - Вот я смотрю, понравишься ты одному типу или нет, и не могу понять.
   - А что за тип? - улыбнувшись, спросила Эмма.
   - Тип как тип - генерал.
   - У-У-У, - протянула Савина, - военных я не очень люблю.
   - Кстати, выбирать тебе не приходится. Если сможешь его обработать, а
я надеюсь, что сможешь" - получишь приличные деньги.
   Эмма никогда не  спрашивала  -  сколько.  Как-то  так  выходило,  что
Григорий Германович платил всегда больше, чем она предполагала. Ну,  что
ж, пусть сумма окажется приятным сюрпризом.
   - А генерал-то хоть не очень старый?
   - Как положено, - за пятьдесят. Но не много за пятьдесят.
   Мужчин такого возраста Эмма любила и даже знала почему.  Она  выросла
без отца, который оставил семью, когда ей было два года, жила с дедом. И
наверное, все это отложилось в детском сознании,  поэтому  ей  нравились
мужчины в годах, убеленные сединой. - - Выбирать не приходится, -  вновь
повторил Григорий Германович, - и веером, как  картежник,  разбросал  на
столе фотографии.
   - Ничего, симпатичный  генерал.  А  он,  собственно  говоря,  генерал
чего?
   - В каком смысле - "чего"?
   - Ну, какими войсками командует?
   Бутаков  рассмеялся.  Его  иногда  поражала  наивность  женщин  и  их
неосведомленность в серьезных вещах.
   - Он генерал воздушно-десантных войск. А вот это - его жена.
   - Такая старая?
   - Старая, старая и больная. Здесь,  -  Григорий  Германович  указывал
пальцем на фотографии, - его дочь и сын. Дочь -  твоя  ровесница,  может
быть, на год старше, чем-то даже похожа на тебя.
   - Какая же все-таки старая жена!
   - Вот на это я и надеюсь, ты должна ему понравиться.
   - Что мне надо делать?
   - Для начала познакомься с ним, подружись, ну, и затащи в постель.  А
остальное тебя не касается.
   - В какую постель? Где?
   " - Погоди, не спеши, дойдем и до постели. Учти, Эмма,  мужик  он  не
простой, я бы сказал, очень  не  простой.  Нрав  у  него  крутой,  и  на
расправу он скор.
   Подчиненные  его  боятся,  с   непокорными   и   нерадивыми   генерал
разбирается быстро.
   - А есть у него какие-нибудь слабости или пристрастия?
   - Слабость у него есть - очень любит внучку.
   - Ну, знаете ли, Григорий Германович, это вряд ли  окажется  полезным
для меня.
   - Почему? Пусть его внучка познакомится с Твоей дочкой.  Кстати,  как
она там?
   - Нормально, не болеет.
   - Это хорошо. Вот через детей, внуков вы и сможете найти общий язык.
   - Сколько у меня времени? - заглянув в стекла очков в дорогой золотой
оправе, спросила Эмма.
   - К сожалению, времени у тебя на этот раз совсем немного.
   - Что значит немного? Такие дела за один день не делаются.
   - Понимаю, что не  делаются.  Если  я  скажу,  допустим,  полторы-две
недели, сможешь?
   - Не знаю, слишком быстро.
   - Сможешь! Он мне понадобится очень скоро, так что ты уж  постарайся.
А я тебя не обижу, заплачу, как за шаха из Арабских Эмиратов.
   Эмма улыбнулась:
   - А еще какие-нибудь пристрастия у вашего генерала есть?
   - Кстати, зовут его Андрей Борисович Климов.
   Думаю, ты видела его когда-нибудь по телевизору.
   - Я не смотрю телевизор и газет не читаю.
   - Наверное, правильно делаешь.
   - Как у него с женой?
   - Не знаю, но она с ним уже лет тридцать: и по гарнизонам  ездила,  и
на Дальний Восток, и на Север, и в Рязани пять лет прожила. А теперь вот
в Москву приехали. Что касается его отношений с  женщинами,  -  никакого
криминала, во всяком случае, я информацией подобного рода не владею.  Но
ты же знаешь, не мне тебя учить, все мужики до женщин падки.
   - Кроме вас, - улыбнулась Эмма.
   - Да, наверное, кроме меня, - согласился Бутаков. - Я - другое  дело,
у меня на это просто-напросто нет времени.
   - Ну, время всегда можно найти, - Эмма загадочно  улыбнулась,  словно
предлагая себя прямо сейчас, прямо здесь.
   Бутаков недовольно скривился:
   -  Эмма,  ты,  конечно,  баба  красивая,  привлекательная   во   всех
отношениях, но я с теми, кому плачу, в постель не ложусь.
   - А почему нет? - удивилась Савина. - Я же денег за это не прошу,  вы
мужчина симпатичный.
   - Симпатичный? - ухмыльнулся Григорий Германович.
   - Как стодолларовая банкнота.
   Бутаков рассмеялся.
   - Нет, Эмма, ты занимайся своим делом, а я буду заниматься  своим,  и
тогда у нас все будет хорошо, поверь мне.
   Эмма одернула короткую юбку, но ногу с ноги не убрала.
   - Чаю, кофе? Чего желаешь?
   - Я бы, честно говоря, выпила, но - за рулем.
   - Поэтому и не предлагаю.
   - А фотографии можно взять?
   - Нет, нельзя, это, так сказать, казенное имущество.  Ты  же  знаешь,
мне будут нужны другие фотографии. Как только все устроишь, договоришься
с этим несговорчивым генералом, сразу же позвони.
   Надеюсь, помнишь телефон фотографа?
   - А то! Как телефон "Скорой помощи".
   - Вот и прекрасно. И учти, о  моей  просьбе  -  никому.  То,  что  он
генерал, ты не знаешь.
   - Разве я вас когда-нибудь подводила, Григорий Германович?
   -  Ты,  кстати,  обдумай  вариант  с  внучкой.  Дети   очень   быстро
знакомятся. А гулять с внучкой Климов любит у Патриарших  прудов.  Почти
каждый вечер гуляет, если, конечно, не на службе. Там ты его  и  сможешь
найти. Слово за слово, познакомитесь. Сначала сильно на него не наезжай,
он хоть и не робкого десятка, но  может  заподозрить.  Пусть  лучше  сам
проявит инициативу, а ты уж знаешь, как свою работу делать.
   - Да, этому я и сама могу поучить.
   - Вот и славно, Эмма, - в голосе  бывшего  полковника  ФСБ  появились
холодные нотки. - Ну а  теперь  мы  с  тобой  расстанемся.  Думаю,  тебе
понадобятся деньги  -  вот,  возьми,  -  в  руках  Григория  Германовича
появился конверт из плотной бумаги.
   Даже по виду пухлого кон