эту мышеловку.
   - Пора его за жабры брать... - послышался мне голос, кажется, Заскокина.
   - Сволочь... - согласился Коберов. - Сколько можно нас за нос водить.
Вот и поговорим...
   - Угу...
   Первым зашел в кабинет Коберов.
   - Где его нечистая носит? - проворчал он, подходя к столу.
   - Наверное, в подсобке товар получает. Подождем... - Заскокин прикрыл
дверь и увидел меня.
   Я нажал на спусковой крючок. Конечно, "лама-автомат" - машинка что
надо: раздался тихий хлопок, Заскокина будто кто сильно толкнул в грудь,
он отшатнулся и сполз по стене на пол.
   Нельзя не отдать должное реакции Коберова, еще звучал в ушах
выстрел-хлопок, а он уже выбросил кулак, целясь мне в скулу. И достал бы,
в этом нет сомнений - уйти в сторону мне мешала стена, а сблокировать я
уже не успевал. Оставалось одно: резко мотнув головой назад и подогнув
колени, я упал на спину.
   И уже в падении вогнал ему пулю меж глаз...
   В торговом зале все было спокойно: галдели покупатели, на экране
японского телевизора полицейские в каком-то видеофильме ловили гангстеров,
щебетали улыбчивые продавщицы, зевали охранники, одуревшие от теплого
спертого воздуха... Не останавливаясь, я прошел мимо них с группой
студентов, которые живо обсуждали последние видеоновинки, и очутился на
улице. Некоторое время я шел рядом с ними, а затем, когда они свернули за
угол, направился к своей машине.


   ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ


   В пивбаре "Морская волна" штормило-привезли свежее пиво. Этот бар был
одним из последних островков прежнего пивного изобилия, влачащих жалкое
сущестгювание после известных указов и постановлений.
   Любители пива всех возрастов, от юнцов с нежным пушком на щеках до
стариков пенсионеров с орденскими планками на потертых пиджаках, брали
приступом массивный дубовый прилавок, за которым с невозмутимостью старого
морского волка важно "правил бал"
   знакомый доброй половине города Жорж Сандульский.
   Основная масса страждущих, получив вожделенный напиток, толпилась у
длинных стоек, сверкающих удивительной, немыслимой для наших баров
чистотой. Две или три девушки в белоснежных халатах словно пчелки сновали
по залу, убирая пустые кружки и рыбьи остатки в рваных и мокрых
газетах-Жорж терпеть не мог грязи и беспорядка. Приколотый на видном месте
призыв "У нас не курят" здесь исполнялся неукоснительно. Редких
нарушителей этого правила (в основном приезжих)
   сначала вежливо предупреждали, а затем брали под локотки и выводили
вон. И после такому горемыке путь в "Морскую волну" был заказан-у Жоржа
была отменная память.
   Меня Сандульский узнал сразу - мы учились в одной школе, только Жорж на
два класса старше. Знал он, и где я теперь работаю. Любезно улыбнувшись,
Жорж кивнул, приветствуя меня. Но его глаза вдруг стали холодными, а
взгляд - жестким и вопросительным. Я показал ему на дверь подсобки. Он
понял.
   - Вера! -позвал Жорж одну из девушек. - Смени...
   Подсобка оказалась весьма уютным кабинетом с мягкой мебелью, цветным
телевизором и импортным видеомагнитофоном.
   - Шикарно живешь... - не удержался я, усаживаясь.
   - Ты по этому поводу пришел? - насмешливо посмотрел на меня Жорж.
   Я неопределенно пожал плечами. Жорж несколько изменился в лице, хотя
по-прежнему держался раскованно, по-хозяйски.
   - Пива выпьешь? - спросил он. - Есть свежая тарань.
   - Увы, не могу. На службе.
   - Пренебрегаешь?
   - Что ты, Жора... Просто через часок мне надобно появиться на глаза
шефу, а он у нас мужик принципиальный. Не ровен час, учует запах...
   - И то... - согласился Жорж, испытующе глядя на меня.
   Я рассмеялся:
   - Не узнаю тебя, Жора. Ты стал похож на Штирлица во вражеском тылу.
Расслабься, меня твои пивные нюансы не щекочут.
   - Будешь тут Штирлицем... - Сандульский с видимым облегчением откинулся
на спинку кресла, - Проверки да комиссии через день. Замахали. Тяну на
голом энтузиазме. Жду лучших времен.
   - А они предвидятся?
   - Тебе лучше знать. Ты ведь в начальстве ходишь.
   А мы народ простой.
   - Да уж... Ладно, не про то разговор, Жорж. У меня к тебе один вопросик
имеется. Но только чтобы между нами...
   - Обижаешь, - серьезно ответил Жорж. - С длинным языком в торговле не
держат, ты должен бы об этом знать.
   - Надеюсь... Жорж, тебе известен некто Додик?
   Сандульский вдруг побледнел. Он быстро встал, подошел к двери,
приоткрыл ее и выглянул в зал. Затем не спеша вернулся на свое место и
осторожно спросил:
   - Какой... гм... Додик?
   - Не темни, Жора, ты знаешь, о ком идет речь.
   Мой уверенный тон смутил Сандульского.
   - В общем... конечно... Приходилось видеть...
   - Выкладывай, - требовательно сказал я. - Все, что тебе о нем известно.
Что слышал, что народ говорит
   - А что я могу знать? Ну иногда заходит в пивбар с компашкой. Пьют
пиво. Не дебоширят, солидные ребята...
   - Маловато. Другому бы, может, и поверил, тебе - нет. У тебя глаз
наметан, ты своих постоянных клиентов наперечет знаешь, всю их
подноготную. Не так?
   Убеди меня в обратном, если сможешь.
   - Не хочу я о нем говорить! - окрысился Жорж, потеряв на миг
самообладание. - Не хочу, не буду! И не заставишь.
   - Своя рубаха ближе к телу - это мне понятно...
   Вот что, Жорж: или мы с тобой здесь, так сказать, не для прессы,
побеседуем, или я тебе повесточку в зубы - и в управление. А там
официально: вопрос-ответ.
   С твоей личной подписью. Устраивает такой вариант?
   - Ну и что? Да знаю, на какую статью УК намекаешь. А я ничего нe видел,
не знаю, не помню!
   - Смел ты, однако... - прищурился я. - Раз ты стал такой непонятливый -
объясню. Расскажешь что-либо интересное для нас или нет - не суть важно.
Додика мы и без тебя вычислим. Но это, видимо, будет уже после того, как
до Додика дойдет слушок о наших с тобой посиделках. А слухи, сам
понимаешь, бывают разные...
   - Не просекаю твою мысль.
   - Это на тебя и вовсе не похоже. Не строй из себя умственно
недоразвитого. Короче - кто такой Додик и где он обретается? И учти, Жорж,
времени у меня в обрез.
   - Нет покоя честному человеку в этой стране... - Сандульский
страдальчески скривился. - Линять нужно отсюда... Да понял я твои намеки,
понял! С какой стороны ни подойти, а я окажусь крайним. Право выбора, так
сказать... Если Додик случаем узнает, что я тут язык распустил, он мне его
вырвет с корнем. И никакая милиция меня не спасет.
   - Если узнает... Не волнуйся, Жора, тайну исповеди я тебе гарантирую.
Даю слово.
   - Слово к делу не пришьешь. - Сандульский мрачно, с явным сомнением
посмотрел на меня. - Да и знаю я, в общем, всего ничего.
   - А что знаешь, то и выкладывай.
   - Опасные это люди, Серега. У Додика такие связи и такие знакомства.
Ого! Большими деньгами ворочает. А эти его мордовороты... Бр-р! - Жоржа
передернуло. - Тут их всe стороной обходят, боятся связываться, даже самые
отпетые.
   - Фамилия?
   - Дергачев... Эдуард Дергачев... Где живет - не знаю. По-моему, на
Лиговке. Извини, за достоверность не поручусь.
   - Он сидел?
   - Черт его знает. Шарит под "делового", но, думаю, это просто поза.
   - Почему?
   - Те, кто тянул срок, не общаются с ним. Побаиваются, это, конечно,
факт, но и презирают. Сам слышал, как они его в разговоре между собой
обзывали. Короче, у Додика с ними нейтралитет...
   Побеседовав с Сандульским еще минут пять, я поспешил в управление.
   - Серега женюсь! - встречает меня сияющий Баранкин. - Деваха - во! -
показывает большой палец - Одевается - закачаешься. Вчера с ее стариками
познакомился. Мать - завмаг, папахен - в райисполкоме...
   - Будущий зять в милиции, - прерываю я его щенячьи восторги. - Все при
дефицитах. Дружная советская семья, в которой полный ажур я благоденствие.
   Поздравляю. Карьера тебе обеспечена. И жратва
   - Ты... ты что, Серега? Какая тебя муха укусила? Я ведь не на деньгах
женюсь. И на кой ляд мне все эти дефицита. Ну нравится она мне, влюбился.
   - Это твои дела, Славка. А сейчас вали отсюда.
   Смойся с моих глаз. Дан мне возможность спокойно поработать. Кстати,
Слав, не в службу, а в дружбу, выпа-ни мою просьбу. Запиши, будь добр.
Дергачев Эдуард, примерно тридцать лет, предположительно живет в районе
Лиговки. Нужен точный адрес и прочие данные, если они имеются. Зайди в
картотеку, может, он уже проходил по нашему ведомству.
   - Сделаю... - Баранкин торопливо собирает бумаги, запирает сейф и
уходит.
   Я закрываю дверь на ключ, раскладываю свои записи: Лукашов, Коберов,
Заскокин. В. А., Додик, лабух... Пасьянс. Но для начала неплохо.
   Рапортички службы наблюдения. Фотографии, Коберов и Заскокин, так
сказать, в препарированном виде Какие-то девицы, пивбар "Морская волна",
грильбар ресторан. Но это не. "Дубок". Понятное дело, воспоминания о нем
не из приятных. Далее, ресторан мотеля. А вот это уже интересно. Если
верить рапортичке Коберов и Заскокин явно кого-то ждали. Дождались ли?
Непонятно. К ним подсел незнакомый мужчина с девушкой. Незнакомый?
Фотографии ответа не дают, но седьмой отдел утверждает, что, судя по
поведению, встретились впервые. Эта парочка за столиком вела себя
отчужденно, ворковали только друг с дружкой. Правда, когда девушка
выходила из зала по своим делам, "объект ј 2", то есть Коберов, все же
перекинулся несколькими ничего не значащими фразами с незнакомцем. Потом
заиграл оркестр. А девушка нe возвращалась долго... Ничего странного. Если
не считать маленькой, но весьма интересной подробности: незнакомец с
девушкой, не дожидаясь закрытия, буквально испарились из ресторана.
Случайность? Или низкий профессиональный уровень сотрудников седьмого
отдела? Поди разберись.
   И все-таки, кого он мне напоминает, этот незнакомец? Это лицо...
Где-то, когда-то... Нет, не вспомню.
   Нужно увеличить изображение.
   Звонит телефон.
   - Слушаю?
   - Старший лейтенант Ведерников? - Голос совершенно незнакомый, слегка
глуховатый, но солидный, обстоятельный.
   - Так точно. С кем имею честь?
   - Вот что, опер, послушай добрый совет: не копай так глубоко, иначе
себе могилку выроешь. Понял, о чем речь?
   - Кто это, черт возьми?
   - Неважно. Доброжелатель... - в трубке смешок. - Случай на мосту мы
тебе прощаем. Что поделаешь, ты выполнял профессиональный долг, -
покашливание. - Но впредь умерь свой пыл и служебное рвение. Мы знаем, что
ты не трус, но жизнь так коротка и так прекрасна...
   Гудки. Все, разговор окончен. Я ошеломлен, взбешен. Ах, сволочи! Быстро
накручиваю телефонный диск.
   - Алло! Говорит Ведерников, горУВД. Проверьте срочно, кто только что
звонил по номеру... - диктую. - Записали? Да, срочно. Жду.
   Ну и дела. Даже в пот бросило. Открываю окно, дышу глубоко, стараюсь
успокоиться. Кто бы это мог быть? Глупый вопрос. Но откуда им известен мой
номер телефона? Моя фамилия и звание?
   Снова телефон.
   - Да! - слушаю, а на душе становится совсем муторно. - Понятно,
спасибо. Хорошо, звоните.
   Подключение к линии где-то в районе цирка. Выехали, чтобы проверить на
месте. Час от часу не легче. Фирма веников не вяжет... Мертвого осла уши
они там найдут, мне уже известно, как работают эти мерзавцы, наши
"мафиози".
   Замигала сигналка селектора. Я нажимаю на клавишу.
   - Ведерников! - это Палыч.
   - Я, товарищ подполковник.
   - Срочно ко мне, выезжаем.
   - Куда?
   - Коберов и Заскокин убиты.
   - Что?!
   - Не кричи. Лучше поторопись.
   Некоторое время я сижу будто пришибленный. Затем достаю авторучку и
ставлю против фамилии Коберова и Заскокина в своих записях два крестика.
   В кабинете председателя кооператива "Свет" эксперты ЭКО. Коберов и
Заскокин лежат валетом, у Заскокина открыты глаза, и от этого мне
почему-то становится жутко.
   - Гильзы нашли? - спрашиваю у Кир Кирыча, который с лупой ползает по
полу.
   - Чего нет, того нет...
   Снова наган? Не похоже. Значит, гильзы даже не забыл подсобрать. Опять
"профи"?
   Прибыл следователь прокуратуры. Новенький, видно, только с
университетской скамьи. Салага. Иван Савельевич после моих приключений
слег в больницу.
   Сердце, говорит, пошаливает. Микроинфаркт. Поди проверь... Похоже,
хитрит, хочет дело сбагрить этому ретиному да молодому несмышленышу. Хитер
бобер...
   Фишман охает и ахает. Голова его обмотана мокрым полотенцем.
   - ...Нет, нет. ничего не помню... - со стонами рассказывает он мне. -
Обернулся, смотрю - стоит такой огромный, в маске... И все...
   - Как - все?
   - Что-то мелькнуло - и все... - Фишман нервно потирает пухлые
короткопалые руки.
   Я уже слышал разъяснения врача опергруппы, поэтому мне состояние
Фишмана понятно. Убийца, без всякого сомнения, прекрасно владеет приемами
каратэ или у-шу - с того места, где он стоял, нанести такой точный и
молниеносный удар может только незаурядный мастер. Но почему он оставил в
живых именно Фишмана?
   - Наблюдение "засветилось"... - хмуро буркает Палыч, будто подслушав
мои мысли.
   Да уж, в седьмом отделе траур - пролетели они со своими подопечными,
как фанера над Парижем. А такие "проколы" у них случаются очень редко, и
бьют за них очень больно. Представляю, что сотворит с их шефом генерал...
   Я ловлю взгляд Палыча - он, сощурив и так узкие глаза, будто держит на
прицеле Фишмана. И я понимаю "зубра".
   - Мне нужно задержать потерпевшего, - говорю я следователю вполголоса,
отведя его в сторонку.
   - Зачем? - тот удивлен. - К тому же он не совсем здоров...
   - Хотя бы на сутки, - умоляюще шепчу.
   - С какой стати? - колеблется салажонок. - И под каким предлогом?
   - Предлог будет, - подходит Палыч. - Ты пока его поспрашивай, - говорит
он мне, кивая на Фишмана. - Заболтай. А я... э-э... поищу Хнжняка.
   Ах, "зубр" - голова! Нет, я в старика все-таки влюблен.
   Через полтора часа все уладилось. На нашу удачу Хижняк вернулся из
своей "ссылки" и подбросил нам кое-какие документы по торгово-закупочному
кооперативу "Свет", которых оказалось достаточно для задержания Фишмана
(правда, с большой натяжкой, ну да семь бед - один ответ) Конечно, Ивана
Савельевичц нам уломать бы не удались ни под каким предлогом.
   Но молодой его коллега просто не мог представить, в какую кашу он может
угодить по нашей милости.


   КИЛЛЕР


   Я паковал чемоданы, когда в дверь постучала Хрюковна.
   - Что нужно? - спрашиваю я не очень дружелюбно.
   - Гы... - осклабилась Хрюковна. - Там к тебе морда ящиком пришел.
Пущать?
   Это Додик. Я ждал, что он припрется: вчера у меня был по телефону
неприятный разговор с шефом.
   - Впусти.
   Додик как всегда с дебильной ухмылкой от уха до уха.
   - Во овчарка, - кивает он на дверь, за которой топталась Хрюковна. - Ей
бы зэков в зоне сторожить.
   - Зачем пришел? - не поддерживаю треп Додика и включаю телевизор почти
на всю громкость.
   - Шеф кличет. Срочно. Едем. Прямо сейчас.
   - Никуда я не поеду. У тебя все? Тогда топай.
   - Не дуркуй, красавчик. - Додик напирает на меня своим брюхом. - Мне
приказано тебя доставить обязательно. Живым... или мертвым. Усек?
   - Убирайся... - цежу я сквозь зубы.
   - Красавчик, к чему эти трали-валн? Без тебя мы не уедем. Посмотри... -
подходит к окну.
   Я смотрю. Еще довольно светло, и я вижу, как во дворе расположилась
компашка - три лба, и каждой - косая сажень в плечах. Думаю, что это еще
не все в сборе.
   - Уже иду - смиряюсь я и начинаю одеваться.
   Додик прислоняется к дверному косяку, цепким взглядом шарит по комнате.
Конечно же, мои чемодана с барахлом не остались незамеченными...
   - Жди... - Додик останавливает машину за городом неподалеку от
бензозаправки.
   Он вытаскивает ключ зажигания и уходит вместе со своими хмырями,
которые всю дорогу хлестали баночное чешское пиво на заднем сиденье и
дышали мне и спину перегаром. Они вооружены, по крайней мере Додик и его
помощник по кличке Феклуха: пока мы усаживаемся в машину, я успеваю их
"прощупать".
   Шеф возникает из темноты неслышно, как привидекпе. Он усаживается рядом
на месте водителя.
   - Свое решение менять не собираюсь, - упреждаю и его вопрос. - Я
завязал.
   - Хочешь уехать? - спокойно говорит шеф, располагаясь поудобней. - У
меня нет возражений.
   - Тогда что вы от меня хотите?
   - Выручи. В последний раз.
   - Нет!
   - Я так не говорил, когда вытаскивал тебя из весьма щекотливых
положений. Ты неблагодарный человек...
   Это правда. Я ему многим обязан. Впервые он меня выручил, когда я едва
не отправил на тот свет очередного отчима. Мне грозило как минимум лет
пять колонии, но шеф "смазал" где надо, и я отделался лишь Исключением из
инфизкульта. Второй раз, уже перед тем, как я начал на него работать,
поддержка шефа пришлась очень кстати: я, к тому времени прозанимавшись
почти три года в одной подпольной шарашке у-шу, влип в драку на
танцплощадке. Меня пытались пырнуть ножом, пришлось защищаться жестоко, и
парень, который решил побаловаться "пером", остался калекой на всю жизнь.
Доказать свое право на самозащиту я не смог, потому как танцплощадка
находилась в другом районе города, где у меня не было ни друзей, ни
сочувствующих. Свидетели клепали на меня, что только могло им в голову
взбрести. Шеф опять не поскупился, купил всех свидетелей на корню, в суде
они отказались от своих показаний, и я остался на свободе.
   - Отпустите меня, - прошу я. - Поверьте, я и впрямь больше не могу.
Дошел до точки.
   - Я тебя не держу. Мы просто работали вместе.
   И ты не был ни в чем обижен. Ты волен поступать как тебе
заблагорассудится. Но ты забыл, что долг платежом красен.
   - Свои долги я вам уже вернул. С лихвой. Если вы считаете, что платили
мне слишком много, я верну вам деньги.
   - Деньги... Мальчик мой, разве это деньги? Так, шелуха, мизер... Ты еще
только на подступах к настоящим деньгам. К большим деньгам. И ты будешь их
иметь, сколько захочешь: сто, двести тысяч, миллион.
   Выполни мою последнюю просьбу - даю слово, что последнюю! - и я возьму
тебя в компаньоны. Голова у тебя работает прилично, человек ты надежный,
проверенный - лучшего помощника трудно сыскать.
   А "чернухой" заниматься больше не будешь. Для этой работы люди всегда
найдутся...
   - Спасибо за доверие, но я не хочу. Плевать мне на большие деньги. Они
меня к "вышке" приведут.
   - Ну этого я, предположим, не допущу, - мягкий, убаюкивающий голос шефа
вдруг стал скрипучим, неприятным. - "Вышка" предполагает судебное
разбирательство...
   Я понимаю и чувствую холодок под сердцем. Значит, дорога у меня теперь
только одна...
   - Кончать меня сейчас будут или как? - спрашиваю я сквозь зубы.
   - Предположим, это совсем непросто сделать...
   Не возражаю, тут я согласен.
   - Но зачем ты так плохо обо мне думаешь? - продолжает шеф. - Или я тебе
дал повод?
   Я не отвечаю, смотрю, стиснув зубы, в ночную темень. Вот он, финиш...
Возможно, я приду к нему и позже, все зависит от моего согласия. Какая
разница?
   - Кого на этот раз? - глухо бормочу, не глядя на шефа.
   Он некоторое время колеблется, пытаясь заглянуть мне в лицо, хотя что
можно увидеть при мельтешений светящихся фар редких легковушек, которые
проносятся мимо? Затем решается и, придвинувшись поближе, тихo говорит мне
на уxo... Ну, это уже слишком! Видимо он прочитал мои мысли, потому что
резко отстранился и надолго умолкает. Я тоже молчу. Первым заговаривает он:
   - Я тебе доверил... большую тайну. Надеюсь, ты это понимаешь. И чтобы
между нами не было недомолвок, должен сообщить: в случае чего - ты знаешь,
что я имею в виду, - мы "позаботимся" и о твоей любимой девушке.
   Мир обрушивается на меня, давит под своими обломками Мерзавец, как он
посмел?! Ольга - заложница?
   Я даже не понял, как очутился в моей руке наган.
   Ярость захлестнула меня, лишила разума.
   - Убью... - хриплю я. - Сейчас, здесь...
   - Я тебе сказал - в случае чего... - голос шефа дрогнул - Ты должен и
меня понять...
   Стрелять! Выпустить весь барабан в него. затем кончить Додика... а
потом себе пулю в лоб... А Ольга? Она ведь ничего не знает, ни в чем не
виновата. Мои грехи, мне