адони и повалился на бок.
   Затих, дернувшись несколько раз.
   В кабинет вошла секретарша со стаканом  воды  и  выронила  его  от  крика
Воробьева:
   - "Скорую", быстро!
   Аля опрометью выбежала в приемную, а Панкрат попытался  сделать  Телегину
искусственное дыхание. Но все его попытки оказались  тщетными,  Виктор  умер
еще до приезда "Скорой помощи". Врач зафиксировал смерть от удушья, не  став
даже разворачивать привезенную с собой аппаратуру электростимуляции сердца и
легких.
   Потом приехала милиция и, допросив испуганную секретаршу и  перевязанного
Воробьева, увезла его  в  горотдел  УВД,  где  ему  несколько  раз  пришлось
повторить историю "тренинга на натуре",  в  результате  которого  у  бывшего
охранника рыбзавода случился спазм дыхательных путей.
   Допрашивали Панкрата трое: сначала капитан милиции, приехавший  на  место
происшествия, потом следователь прокуратуры и последним лично начальник  УВД
подполковник Скворешня.
   - Вот ты и влип, Воробьев, - сказал он с удовлетворением,  потирая  руки,
когда Панкрат повторил ему ту же "легенду о тренировке в кабинете". -  Самое
легкое, что тебе светит, это статья сто девять:  непреднамеренное  убийство.
От трех до пяти лет. Но мои ребята постараются закопать тебя поглубже, чтобы
знал, на кого можно гавкать, а на кого нет. Помнишь наш последний  разговор?
Мы тебя предупреждали. Будешь  говорить  правду,  за  что  ты  убил  Виктора
Телегина?
   - Хлеба нет и  неизвестно,  -  с  иронией  сказал  Панкрат.  -  Не  трать
красноречие, полковник, сажай меня в КПЗ. Эксперты разберутся, и я выйду.  А
что касается твоей жажды "закопать" меня, то мои ребята,  -  Панкрат  сделал
ударение на слове "мои", - в случае, если ты  переусердствуешь,  постараются
закопать тебя еще глубже.
   - Ты мне угрожаешь? - удивился Скворешня, вздергивая реденькие  брови.  -
Да ты знаешь, что мы с  тобой  сделаем?!  Всю  жизнь  просидишь  в  тюремном
лазарете... за сопротивление при задержании!
   Панкрат усмехнулся.
   - Пупок не надорвешь, доказывая? А то ведь в два счета загремишь следом.
   Скворешня  налился  темной  кровью,  вдавил  кнопку  звонка  под  столом;
допрашивали  Воробьева  в  следственной  комнате   горотдела.   Вошли   двое
милиционеров, сержант и капитан.
   - Поработайте с ним, парни, очень нагло себя ведет бывший майор, будто  у
него две жизни. Отбейте ему все, что можно, только без особых следов.
   - Никаких проблем, - показал гнилые зубы капитан. - Ведерников, веди  его
в камеру, я вызову Сошника.
   Панкрат понял, что напрасно затеял с подполковником перепалку.  Истина  в
результате расследования смерти Телегина, возможно, и  раскроется  (понятно,
что сработала программа самоликвидации, Виктор был зомбирован в храме!),  но
сам Панкрат к этому моменту будет уже инвалидом.
   - Не боитесь? - Он встал, оставаясь с  виду  совершенно  спокойным.  -  У
моего шефа большие связи в столице. Приедет - небо с овчинку покажется.
   - А он уже приехал, - нехорошо улыбнулся  Скворешня,  -  позвонил  нам  и
посоветовал  врезать  тебе  на  полную  катушку.  А  мы   люди   понятливые,
постараемся помочь хорошему человеку.
   - Асламов  приехал?  -  не  поверил  Панкрат,  разглядывая  самодовольное
блинообразное лицо начальника УВД. - И посоветовал вам...
   - Вот именно.  Так  что  не  ерепенься,  гражданин  Воробьев,  выкладывай
правду.
   Панкрат тряхнул головой, собирая в кучу разбежавшиеся мысли. Скворешня не
врал, это было видно, однако и поверить в столь  странное  поведение  Витязя
было трудно. В здравом уме Асламов не мог допустить, чтобы его телохранителя
и друга посадили в тюрьму. Если только не имел какой-то расчет. Если же он и
в самом деле был заинтересован в ограничении свободы Панкрата, это  означало
крах веры Воробьева в торжество идей Катарсиса.
   И все же что-то здесь было не то...
   Панкрат еще раз мотнул головой, сбрасывая оцепенение, и едва не  упал  от
рывка могучей руки сержанта.
   - Двигайся, гнида!
   Руки у Воробьева  были  стянуты  за  спиной  наручниками,  и  этот  факт,
очевидно, успокаивал конвоира, считавшего пленника беспомощным. Но Воробьева
специально учили несколько лет сражаться  и  в  более  невыгодных  условиях,
поэтому он мог бы постоять за себя и со связанными руками,  но  медлил,  все
еще не веря в предательство Асламова и в безнадежность ситуации.
   - Погоди, - уперся он, выворачивая голову назад. - Полковник,  мне  нужно
позвонить адвокату. На самом деле Панкрат вспомнил о Крутове.
   - Обойдешься, - пренебрежительно отмахнулся Скворешня. - Мы  тебе  своего
дадим. - Он утробно хохотнул. - Посмертно.
   Сержант двинул Панкрата кулаком по ребрам, и  Воробьев,  охнув  от  боли,
сунулся лицом в стену. Проговорил, стиснув зубы:
   - Еще раз ударишь - покалечу!
   - Ползи, тварь! - рявкнул сержант, саданув Панкрата в спину. - Я из  тебя
щас котлету... - Договорить он не успел.
   Панкрат одним движением вывернулся из его рук и ударил  головой  в  лицо,
превращая нос и брови в кровавое месиво. Затем ударом ноги уложил  капитана,
не успевшего выбежать из комнаты, и последним потерял сознание  от  удара  в
лоб  начальник  УВД,  трясущимися  руками  пытавшийся  вытащить  из   кобуры
пистолет.
   Панкрат подсел к сержанту спиной, на ощупь вытащил у него из кармана ключ
от  наручников  и  снял  впившиеся  в  запястья  кольца.  Растер   запястья,
прикидывая, что делать дальше, и в этот момент в  комнату  вошел  Асламов  в
сопровождении еще одного милиционера. Одним взглядом оценив  обстановку,  он
жестом остановил милиционера, схватившегося за оружие.
   - Не спеши, командир, все под  контролем.  Выйди  на  минутку,  мне  надо
поговорить с задержанным.
   - Но он же их...
   - Они живы, сейчас придут в себя, не поднимай панику. Подожди в коридоре,
я тебя позову.
   Милиционер в сомнении потоптался у порога, держа руку  на  кобуре,  затем
вышел.
   - Привет, майор, - сказал Асламов. - Как тебя угораздило в такую халепу?
   Зачем понадобилось убивать Виктора?
   - Я его не убивал, - угрюмо оскалился Панкрат.
   - Самоликвид? - догадался Валентин. - Славно. Что ж, не буду тянуть тигра
за хвост. Ты более  опасен,  чем  я  думал...  человек-взрыв.  -  Он  бросил
красноречивый взгляд на лежащие в разных позах тела. - У тебя, к  сожалению,
небогатый выбор: либо сесть в тюрьму за убийство...
   - Либо? - прищурился Панкрат, всей кожей  ощутив  угрозу,  исходившую  от
фигуры Витязя.
   -  Либо  поработать  на  одну  организацию,  не  спрашивая,  что  это  за
организация и какие цели она преследует. Сразу могу добавить,  что  работать
будешь под моим контролем, так что всю ответственность за последствия я беру
на себя.
   - Я так не могу, Валя, - сказал Панкрат с сожалением,  продолжая  ощущать
ток угрозы. Ладони зачесались, по спине побежали мурашки, как и  всегда  при
наличии   опасности.   Интуиция   предупреждала,   что   человек    напротив
исключительно  опасен!  И  все-таки  это  был  Витязь,  человек   Катарсиса,
сражавшийся с силами Сатаны и не  раз  предупреждавший  и  спасавший  своего
телохранителя.
   Панкрат вдруг вспомнил последнее предупреждение Валентина,  произнесенное
им во время ликвидации базы Легиона и храма Черного Лотоса: "Опасайся  всех,
в том числе и меня!" Что он тогда хотел сказать? Неужели предвидел ситуацию,
в которой надо будет ждать удара в спину даже от него, ученика  волхвов?!  И
не означают ли его последние слова, что это время пришло?..
   - Тебе придется поверить мне на слово, -  качнул  головой  Асламов.  -  А
кроме того, надо будет выполнить ряд условий, чтобы  я  смог  тебя  вытащить
отсюда.
   - Каких?
   -  Первое:  четко  выполнять  задания,  не  уточняя,  кому  и  зачем  это
понадобилось. Второе: не совать нос не  в  свои  дела.  И  третье:  избегать
контактов со своими друзьями... какое-то время. Это пока все.
   - Пока... - задумчиво усмехнулся Панкрат,  понимая,  что  его  вербуют  в
организацию типа Легиона, если не в  сам  Легион.  И  все  же  в  голове  не
умещалась мысль, что Валентин Асламов - предатель! Или двойной агент.
   "Опасайся всех..."
   - Я не спрашиваю, о какой организации идет речь, хотя догадываюсь.  Скажи
только, под какого цвета флагом мы будем сражаться... за счастье народа?
   Асламов коротко рассмеялся.
   - Ценю твой юмор, Панкрат  Кондратович.  Цвет  нашего  флага  может  быть
любым, при условии, что он будет черным, как говорится в пословице.  Кстати,
это цвет свободы и начала всех начал.
   - Я думал, что цвет начала всех начал - белый. Но не суть  важно.  Что  я
должен буду делать в этой вашей организации? Насколько  я  понимаю,  это  не
Катарсис.
   - Нет, не Катарсис и не  его  Сопротивление.  Есть  система  помощней.  А
делать мы будем все, что прикажут. Например,  первая  наша  задача,  образно
говоря, - рискнуть жизнью нескольких человек,  чтобы  спасти  очень  многих.
Устраивает тебя такая философия?
   - Знакомый тезис, - кивнул Панкрат насмешливо. -  Практически  -  формула
разведки. Единственная закавыка: те, чьими жизнями мы  будем  распоряжаться,
должны быть добровольцами. Никто не имеет права  распоряжаться  их  судьбами
без их ведома. В противном случае  я  откажусь  от  сотрудничества  с  вашей
организацией.
   - Я так  и  предполагал,  -  кивнул  Асламов,  доставая  необычной  формы
пистолет.
   -  Ты  человек  прямой,  упрямый  и  негибкий,  майор,   уговорить   тебя
невозможно,  а  мне  нужен  помощник-профессионал,  поэтому  придется   тебя
укрощать иначе. Кстати, не подскажешь, куда направились  твои  друзья  после
инцидента в Центре нетрадиционной медицины?
   - За кудыкины горы.
   - Понятно. Что ж,  вопрос  был  задан  преждевременно.  Знаешь,  что  это
такое?
   - "Глушак"...
   - Совершенно верно.
   - Опасайся всех, - горько усмехнулся Панкрат.
   - Что?
   - Это твои слова, Витязь хренов, помнишь? Я тогда не придал им  значения,
а напрасно, давно понял бы, что на тебе лежит печать Сатаны. Не знал, что ты
способен на двойную игру.
   - Я сам себя не знаю, - неприятно рассмеялся Асламов. - Как говорил  поэт
<Франсуа Вийон.>:

   Я знаю, как на мед садятся мухи,
   Я знаю смерть, что рыщет, все губя,
   Я знаю книги, истину и слухи,
   Я знаю все, но только не себя.

   - Я тоже себя знаю плохо, - выдохнул Панкрат,  входя  в  темп  и  начиная
атаку.
   Но ему не хватило доли секунды:  Асламов  нажал  на  курок,  и  невидимая
молния пси-разряда пронизала голову Воробьева, погружая его в болото черного
беспамятства.
   Последняя его мысль была полна горькой иронии:
   "И он почувствовал теплое, дружеское рукопожатие на своем горле..."
   Он не пришел в себя и два часа спустя,  в  больнице,  куда  его  доставил
озабоченный Асламов. Запрограммировать Панкрата не удалось, он не реагировал
ни на уколы, ни на спецпроцедуры, которые снимали  пси-блокаду,  подавляющую
волю.
   Валентин  не  знал,  что  Панкрат  прошлой  осенью  уже  был  травмирован
психотронным излучением и  с  трудом  выкарабкался  из  шокового  состояния.
Второй выстрел из "глушака" вверг его в то же состояние, вывести из которого
не удалось ни нейролингвистам Легиона, ни врачам.

Ковали - Брянск

КРУГОВ

   Два дня после спасения Петра Афанасьевича Тиграна Егор  отдыхал,  проводя
время в лесу или на огороде, помогая старикам сажать ранние овощи и  зелень:
лук, укроп, петрушку, салат. Состояние  у  него  было  странное:  все  время
казалось, что он упустил что-то из виду или забыл, но вспомнить, что  именно
забыл, так и не удалось.
   Лиза вела себя подчеркнуто тихо, как примерная и покорная жена, ни о  чем
не спрашивая, ухаживая, понимая каждый его жест, что поначалу воспринималось
Егором  как  естественное  продолжение  их  отношений,  но  через  день   он
задумался, удивляясь немногословности жены, послушал ее внутреннюю музыку  -
тихий перезвон колокольчиков и переборы гитарных струн,  проанализировал  ее
поведение и понял, что Елизавета жаждет узнать, что произошло  в  Москве  во
время операции по спасению грэя, и в то же время боится услышать  неприятные
известия.
   Мария пришла в себя уже по дороге в Нижний Новгород, куда они отправились
все впятером сразу после отступления из Центра нетрадиционной медицины.
   Остальные  участники   операции   добирались   до   своих   родных   мест
самостоятельно.
   Остановились под Владимиром,  чтобы  порадоваться  событию  и  поддержать
Марию участием. Потом расстались: Ираклий с Марией поехали дальше в  Нижний,
Панкрат  повернул  на  Юрьев-Польский,  откуда  было  уже  недалеко   и   до
Переславля, а Крутовы вернулись в Москву, чтобы потом направиться в Брянск.
   Приехав домой, Егор сразу же позвонил в Нижний Новгород,  чтобы  выяснить
состояние Марии, и  не  удивился,  когда  к  телефону  подошел  Ираклий.  Он
сообщил, что Мария чувствует себя сносно, хотя схватка с конунгом  подорвала
ее силы, но по врачам ходить не  собирается,  надеется  справиться  сама.  В
голосе Ираклия присутствовали нотки осуждения и укора: мол, почему не уберег
женщину? - и Егор почувствовал себя виноватым, хотя  его  вины  в  том,  что
произошло, не было.
   Поняв, чего от него ждет Елизавета, он решил ей рассказать  о  схватке  с
конунгом, опустив некоторые подробности, и тем самым сразу восстановил былой
дух доверия и тепла. Тем более, что она тоже участвовала в операции, пусть и
опосредованно, защищая мужа от психофизического воздействия черного мага.
   Начальник  "семерки"  позвонил  ему  сразу  после  выезда  из  Москвы  и,
поблагодарив за успешное окончание трафика, велел ждать сообщений, продолжая
жить по прежним планам и соображениям.
   - Подумайте о создании духовной семинарии в  Жуковке,  -  добавил  он.  -
Формирование родового духовного  поля  -  главное  направление  деятельности
Катарсиса. Появятся вопросы - свяжитесь с Георгием, у него большой  опыт  по
созданию школ, он поможет.
   Крутов поговорил с Лизой и о создании семинарии, где ей тоже  нашлось  бы
место, и получил живейшую поддержку с ее стороны. Спустя два дня после боя с
конунгом  они  начали  прикидывать  свои  возможности  и  составлять   планы
строительства семинарии. Начать можно было с аренды помещения  старого  Дома
культуры в Жуковке, где когда-то Ираклий Федотов руководил отделением Ордена
чести, а основой семинарии могла послужить секция  русского  стиля,  которую
вел Кругов в школе.
   Однако утром в четверг шестого мая, когда Круто-вы  собрались  выехать  в
райцентр, наметив визиты в местные органы власти для зондирования  почвы,  в
Ковали заявился Георгий Мокшин. Егор как раз возился во дворе возле  машины,
когда бывший муж Елизаветы постучал в ворота.
   - Эй, сенсей, выйди, разговор есть.
   Крутов вышел на улицу, вытирая руки ветошью.
   - Что случилось?
   - Пока ничего, -  многозначительно  понизил  голос  Мокшин.  Выглядел  он
неважно, будто с похмелья,  но  глаза  смотрели  остро  и  зло.  -  У  босса
неприятности. Он очень просил тебя приехать. Проконсультироваться  хочет  по
какому-то важному вопросу.
   - Завтра приеду. - Крутов повернулся к гостю спиной.
   - Завтра может быть уже поздно, -  бросил  Мокшин.  -  Ты  же  вроде  как
покорешился с ним, нехорошо отказывать.
   Крутов понял, что Мокшин ревнует его к Данильянцу, не посвятившему своего
строителя  в  тайны  отношений  с  бывшим  полковником,  и  едва  сдерживает
раздражение.
   - Хорошо, я приеду сегодня. Это все?
   - Все, - криво улыбнулся Георгий. - А  где  наша  женушка?  Давно  ее  не
видел... - Он отпрянул в испуге, увидев вдруг мгновенно  оказавшегося  рядом
Егора.
   - Выбирай выражения, - медленно сказал Крутов, раздув ноздри  и  глядя  в
его расширяющиеся зрачки. - Рискуешь подавиться языком. Кумекаешь?
   Мокшин облизнул пересохшие губы, выдавил бледную улыбку.
   -  Я  пошутил...  нервный  ты  очень,  полковник...  уезжаешь   внезапно,
приезжаешь внезапно... Береги Елизавету, мой тебе совет, а не то  умыкну.  -
Георгий хихикнул, отскочил назад и быстро пошел прочь, оглядываясь  и  скаля
зубы, скрылся за киоском, вновь отстроенным братом возле хаты Гришанка.
   На крыльцо дома вышла Лиза, одетая для поездки.
   - Зачем Жорка приходил?
   - Тебя повидать, - хмуро ответил Егор, но увидел сдвинутые брови  жены  и
поспешил сгладить неловкость. - Придется отложить наши дела в  Жуковке,  мне
надо ехать в Брянск.
   - Я с тобой!
   - Нет, - покачал головой Егор. - Ты останешься. Никаких боев местного,  а
также глобального значения не предвидится, и твоя помощь не понадобится.  Да
и сердце мое спокойно, когда ты дома.
   - А о, моем сердце ты подумал? - возмутилась Лиза.
   Егор подошел к ней вплотную, обнял.
   - Не сердись, к обеду я буду дома. Хорошо? Тебе нельзя со мной. Не  надо,
чтобы тебя видели в Брянске. Понимаешь?
   Лиза посмотрела в его глаза и проглотила вертевшиеся на языке возражения.
   - Только возвращайся быстрей, не задерживайся нигде, я буду волноваться.
   - Обещаю.
   Он поцеловал жену, переоделся и выехал со двора. В половине одиннадцатого
он был уже в Брянске. Данильянц ждал его в офисе одной из своих строительных
фирм, специализирующихся на установке бань, саун и хозблоков  на  териториях
садовых участков. При офисе находилась и  сауна,  в  которой  Лев  Арменович
предложил Крутову отдохнуть, но Егор отказался под  предлогом,  что  недавно
мылся в собственной бане. На самом деле причина отказа была иной: знаменитый
мафиози Брянска, пусть  и  перевербованный  на  службу  народу,  не  казался
Крутову  подходящей  компанией  для  посещения  сауны.  Мыться  он  любил  с
друзьями.
   - Что ж, тогда посидим в кабинете управляющего,  -  бодрым  тоном  сказал
Данильянц, не показав, что разочарован отказом.
   Они расположились в офисе, уютном,  чистом,  с  бежево-белыми  стенами  и
потолками. Лев Арменович приказал хозяину  кабинета  подать  кофе  и  усадил
Егора в удобное кожаное кресло. Сел в другое такое же.
   - Здесь мы можем говорить спокойно, - сказал он, сморщив длинный нос. - Я
теперь  специально  проверяю  в  своих  заведениях,  нет  ли  подслушивающих
устройств.
   Тут их нет.
   - У меня мало времени, - сказал Кругов равнодушно. - О чем вы  хотели  со
мной проконсультироваться?
   Он уже "включил" состояние пустоты и  сканировал  пространство  кабинета,
удостоверившись, что Лев Арменович прав.  Офис  строительной  фирмы  не  был
напичкан спецаппаратурой аудио-и видеоконтроля.
   - Вы, как всегда, предпочитаете сразу брать быка за рога, - с добродушной
иронией заметил Данильянц. - Мне это ваше качество импонирует, я сам  такой,
но, говоря откровенно, в бизнесе оно иногда мешает.
   Красивая длинноногая девушка в короткой  юбочке  принесла  кофе,  колотый
лед, сливки, орехи и тосты. Данильянц заметил взгляд Крутова,  брошенный  на
ноги девушки, подмигнул, кивая на закрывшуюся дверь.
   - Нравится?
   - Давайте о деле, - сухо отрезал Егор. Данильянц рассмеялся, взял чашку с
кофе, бросил туда ломтик лимона, отхлебнул.
   - Я видел вашу жену-красавицу, у Жоры была губа не дура, когда он на  ней
женился, сам только дураком оказался, когда ее потерял. Кстати,  я  проверил
ваши сведения, он действительно строил храм Черного Лотоса в Жуковке за моей
спиной, использовав мои же материалы и строителей. Теперь Георгий  Мокшин  у
меня не работает.
   Крутов насторожился.
   - Разве не вы его посылали ко мне с просьбой приехать?
   - Он сам вызвался, - пожал плечами Лев Арменович. - Вернее,  сказал,  что
едет устраивать свой бизнес в Ковалях, когда мы с ним расставались, вот я  и
попросил его зайти к вам.
   - И вы так спокойно его отпустили? Зная, что он  воровал  и  тратил  ваши
деньги?
   - Почему спокойно? - возразил Данильянц. - Он, конечно, вор,  но  деловой
человек, предложил компенсацию, я согласился. - Данильянц сделал еще глоток.
- К тому же за него заступились большие люди в столице, посоветовали мне его
не трогать. Ну как тут не уважить такую просьбу?
   - Кто