, ни квартиры не знаешь! Записывай!..
   Квартира шестьдесят пять, телефон...  -  Она  скороговоркой  выпалила
номер. - Ну?
   Где твой блокнот? Или запомнил?
   - Нет. - Валентин слегка разозлился. - Все, пока! С обидой за хозяина
дверь  возмущенно  щелкнула  замком,  и  тут   же   Виктория   заполошно
заверещала:
   - Ой, палец, палец!..
   Валентин испуганно рванул дверь на себя и увидел сияющее лицо гостьи.
   -  Здорово  я  тебя?  -  Она  продемонстрировала  ему  ладони.  -   А
пальчики-то вот они - все на месте! Валентину пришлось улыбнуться.
   - Ладно, телефон запомнил, как-нибудь свяжусь.
   - То-то! - Она изобразила на лице свирепость и показала ему кулак.  -
Пока!
   - Бывай. - Он повторно и крайне осторожно прикрыл дверь. Отступив  на
шаг, прислушался. И не зря.  В  замочную  скважину  замогильным  голосом
забубнили:
   - И не забудь в следующий раз про торт. Чтоб снова безе  или  "Птичье
молоко"!..

Глава 5

   Кое-что Виктория ему все же подсказала. Менее чем через  час  он  уже
подъезжал на бежевой "вольво" к заднему двору  исполкома.  У  решетчатых
ворот взрыкивала чья-то  "Волга",  и  ему  пришлось  немного  подождать.
Кучерявый  водитель  о  чем-то  сердито  переговаривался  с  охранником.
Нервничая, страж высунулся из своей будки чуть ли не по пояс.  Казалось,
еще немного -  и  он  кувыркнется  через  низенькие  перильца  вниз,  на
исчерченный шинами асфальт.
   Двое ребятишек неспешно  приблизились  к  "вольво".  Валентин  скосил
глаза в зеркальце заднего обзора. Опустившись на корточки, юные любители
выхлопных газов внимательно изучали оранжевые мигалки. Поднявшись,  один
из них пнул кедиком по скату и загадочно произнес:
   - "Волга" - "Волга", жди  меня  долго.  Малолетний  приятель  тут  же
откликнулся:
   - "КамАЗ" - "КамАЗ", жди меня один час.
   Сказано это было с задумчивой серьезностью, чуть ли не  торжественно.
Дети разглядывали машину с такими лицами, как если бы перед ними  рухнул
с небес диковинный механизм. Упрямый кедик еще раз ударил  по  рифленому
скату.
   - "Нива" - "Нива", едет криво.
   И эхом отозвалось:
   - "Москвич"  -  "Москвич",  заедешь  под  кирпич...  Кашлянув  дымом,
"Волга" урчащей черной рыбиной отплыла от ворот. Попрощавшись мысленно с
автолюбителями-рифмоплетами, Валентин  тронул  машину  вперед.  Охранник
неторопливо обернулся. Скуластое нерусское лицо, медный загар.  Валентин
уже встречал этого человека. По короткому кивку понял, что и его узнали.
Миновав ворота,  "вольво"  оказалась  в  ухоженной  заводи,  заполненной
благоуханием сирени и  глянцем  выстроившихся  машин.  Валентин  скромно
пристроился к шеренге "тойот"
   "ауди" и "ниссанов",  заглушив  мотор,  выбрался  наружу.  Обычно  он
приезжал  сюда  вечерами,  и  здание,  опоясанное   фигурными   башнями,
увенчанное стремительным шпилем, казалось ему мрачной готической  тенью.
Сейчас же, в свете полуденного солнца, оно выглядело  совершенно  иначе.
Свежепобеленное, украшенное барабанно-знаменным барельефом, оно походило
на  Дворец   пионеров.   Молодцеватый   улыбчатый   оскал   архитектуры,
славно-унылое прошлое...
   Вволю налюбовавшись зданием, Валентин вернулся  к  воротам,  на  ходу
бросил охраннику ключи от машины. Тот небрежно поймал звякнувшую связку,
равнодушно поинтересовался:
   - Все в порядке? - Глаза его, два мокрых  холодных  камешка,  глянули
тускло и неопределенно.
   - Более или менее. - Валентин поправил на  плече  сумку  и  вышел  на
улицу.
   Ртутные столбики городских термометров неукротимо ползли вверх, обувь
липла  к  разогретому  тротуару.  Валентин  часто  утирал  лоб  платком.
Вчерашняя гулянка не прошла бесследно.
   Вытянув мобильник, Валентин набрал номер. Трубку подняли после пятого
гудка. Подняли молча, без привычного "але" или "слушаю вас".
   - Музей искусств?
   Глуховатый голос радушно ответил:
   - Он самый, дорогой. По какому вопросу звонишь?
   - Вопросы старые. Продавец -  товар  -  покупатель,  слыхал  о  такой
формуле?
   Говорят, Маркс с Энгельсом придумали.
   - Не понимаю, дорогой. О чем ты?
   - Хватит, Наиль. Я хочу знать, сколько дашь на этот раз?
   Голос не ответил. - Тебя что, не предупредили еще? Странно...  Обычно
ты узнаешь о товаре первым. - Валентин почувствовал, что правая  щека  у
него задергалась. Он нервно погладил  ее  ладонью.  -  Не  тяни  резину,
Наиль. Я жду обещанного подарка.
   - Но мы просили "Волгу", дорогой.
   - Неужто "вольво" хуже?
   - Очень большой человек спрашивал про похожую машину. Опасный товар.
   Громкий.
   - Не хочешь - могу забрать. -  Валентин  огляделся  и  с  отвращением
убедился, что щека в самом деле дергается. - Ну так как? А,  Наиль?  Или
испугался большого человека?
   -  Не  спеши.  -  Абонент  что-то  прикидывал.  А  возможно,   просто
выдерживал паузу. - Пятнадцать - цифра, кажется, неплохая?
   - Мне она не нравится - это во-первых. А во-вторых, это не  цифра,  а
число.
   - Валентин ощутил внезапное желание зевнуть. Что-то из той же породы,
что и нервный тик. Еще раз с силой провел по щеке ладонью. - Тридцать за
"Волгу", двадцать - за все прочее. Это твои слова.
   Трубка вновь примолкла.
   - Ты плохой  продавец,  Валя.  Не  хочешь  торговаться.  -  В  голосе
покупателя звучало осуждение.
   - Послушай, Наиль. Машина в первоклассном состоянии. На  юге  за  нее
дом целый можно купить.
   - Не забывай, ее будут искать.
   - Можно подумать, это единственная на всю страну "вольво".
   - Хорошо, я беру машину. Пусть будет двадцать. - Собеседник  произнес
это без энтузиазма. - И все-таки ты плохой продавец.
   - Знаю. - Валентин потер нос. - Рожденный не на Востоке торговать  не
может.
   - Это ты сам придумал?
   - Сам, Наиль, конечно, сам. И еще один попутный вопрос: ты имел  дела
с Люмиком?
   Валентин стиснул пальцами трубку. Он бы не удивился,  если  бы  связь
прервалась, но Наиль отреагировал иначе:
   - Откуда ты звонишь?
   - Не волнуйся, со своей трубы.
   - Почему спрашиваешь о Люмике?
   - Чистое любопытство.
   - Плохое любопытство... Очень плохое. Ты понял, что я имею в виду?
   - Честно говоря, не очень.
   - Не играй с огнем, дорогой. И не спрашивай о тех,  кого  уже  больше
нет.
   Это мой тебе хороший совет.
   - Но ты что-то знаешь о нем?
   - Ничего не знаю. Совсем ничего. У него свое дело, у нас свое.  Зачем
тебе Люмик? Разве я забываю о подарках? Ты не знаешь, кто он такой, я не
знаю, - что тут плохого?
   - Кажется, начинаю понимать.
   - Вот видишь, дорогой! Так всегда бывает: начинаешь думать, начинаешь
понимать. Тоже формула - и тоже мудрая!
   - Спасибо, Наиль. Я все понял.
   - Мне спасибо - тебе спасибо. А подарок я сегодня  пришлю.  В  то  же
самое место. Договорились?
   - Договорились. - Валентин сложил мобильник. Гадая,  на  чем  сегодня
придется ехать, зашагал вверх по улице  в  сторону  остановки.  Мысленно
назвал троллейбус и не угадал. Первым, громыхая рельсовыми  октавами,  к
остановке подкатил трамвай. Чертыхнувшись, Валентин вскочил на подножку.
   Свои "пентагоны" имеются везде, и  никто  не  объяснит  вам,  за  что
припечатывают подобное клеймо  тому  или  иному  сооружению.  Во  всяком
случае, ничем выдающимся,  кроме  размеров  и  удивительного  отсутствия
пропорций, спорткомплекс "Энергия"  не  отличался.  Серое  нагромождение
кубов с крышами, залитыми битумом, с  обилием  окон,  широких  и  узких,
местами  напоминающих  монастырские   бойницы.   С   одной   стороны   к
спорткомплексу примыкал стадион с площадками для волейбольных  секций  и
беговыми  дорожками,  с  другой  тянулась  неровная  цепочка   складских
помещений, крытых брезентом автостоянок. Плетенная из проволоки ячеистая
ограда надежно скрывала коротенькую вывеску "спорт" от окружающего мира.
За входящими и выходящими  с  территории  комплекса  оловянными  глазами
следил угрюмый охранник.
   Приближаясь к  главному  корпусу,  Валентин  отметил  про  себя,  что
занятия  давно  начались.  Секции,  летние  лагеря   и   личный   состав
"Пентагона" носились по беговым дорожкам,  прыгали  в  длину  и  высоту,
стреляли по мишеням, гремели тренажерами. Как  известно,  день  -  время
тренировок, ночь - время заработка.
   Здесь, по крайней  мере,  дела  обстояли  именно  так.  Очутившись  в
вестибюле, он облегченно перевел дух.  Жары  и  лета  в  этом  месте  не
существовало.  Три   или   четыре   кондиционера   наполняли   помещение
размеренным гудением. Валентин  двинулся  было  дальше,  но  сидящий  за
столом коротышка со значением кашлянул. Палец его  изобразил  в  воздухе
некое подобие прямоугольника. Валентин полез в  карман  за  документами.
Охранник был из новеньких и в лицо его еще  не  знал.  Молодой,  коротко
стриженный, с торсом борца и ногами штангиста-тяжеловеса, он  чувствовал
себя не слишком уверенно на этом месте и, приняв от  Валентина  пропуск,
взялся за  дело  с  медлительной  сосредоточенностью.  Тщательно  сличил
фотографию с оригиналом, с мучительным выражением на  лице  вгляделся  в
буковки на фиолетовой печати.
   - Милый мой!  -  взмолился  Валентин.  -  Здесь  же  не  по-английски
написано! Ты в школе учился?
   Коротышка незлобиво посмотрел на него, кинул пропуск на стол:
   - Топай.
   - Вот спасибочки! - Валентин спрятал пропуск.  -  Прямо  затюкал  вас
Дрофа, ей-богу!
   Взлетев на пару этажей, он промчался  ветвистым  коридором,  сокращая
путь, заглянул в атлетический зал.
   Здесь уже вовсю громыхало железо, потея и  охая,  тузили  по  мешкам,
"гнули" на матах шпагат. На расположенном в середине зала двойном  ринге
петушками  подскакивали  обряженные  в  трусы-шаровары   раскрасневшиеся
парнишки. Еще совсем юные и тем менее непоправимо  повзрослевшие.  Жизнь
еще не отняла  у  них  мальчишечьих  лиц,  но  уже  наделила  недетскими
мышцами. В движениях рук, спины, в скользящем угрожающем шаге угадывался
опыт мастеров.
   Кто-то ткнул  Валентина  в  плечо.  Обернувшись,  он  увидел  Сазика.
Конечно!
   Кто же еще!.. Не проходило и недели, чтобы Сазик не уговаривал его на
полновесный трехминутный спарринг. Вечно улыбающийся,  подвижный,  Сазик
принадлежал к породе живчиков, в любую минуту готовых сорваться с места,
ринуться в  самое  сумасшедшее  предприятие.  Он  и  сейчас  нетерпеливо
переминался с ноги на  ногу,  ноздри  его  широкого  приплюснутого  носа
возбужденно подрагивали.
   - Перепихнемся? - Он весело  стукнул  перчаткой  о  перчатку.  -  Или
слабо?
   - С Яшей перепихивайся. - На всякий случай Валентин поправил на плече
сумку. - Чапа сюда не забегал?
   - А  что  ему  здесь  делать?  Как  всегда,  на  месте.  Или  дрыхнет
где-нибудь в уборной. Дождется, что выгонят в три шеи.  -  Сазик  сделал
выпад, но Валентин отбил перчатку ладонью.
   - Что, кто-то об этом уже говорил?
   - Слушай, старик, я не отдел кадров и в эти дела не мешаюсь. -  Сазик
изобразил серию ударов снизу и сбоку. - И честно говоря, на Чапу  твоего
мне плевать.
   - Зато мне не плевать. - Валентин отвернулся.
   - Эй! Так как насчет пары раундов?
   - Считай, что договорились.
   Спустившись по винтовой лестнице, он задержался, осматривая коридор.
   Крадучись приблизился  к  двери  кладовой,  приоткрыл  ее  на  ширину
ладони. В нос ударил запах тряпок и размокшего дерева - тусклое  царство
кастелянш и уборщиц.
   - Гоша, ты здесь? Из темноты не донеслось ни звука. Еще раз  осмотрев
коридор, Валентин аккуратно прикрыл дверь.
   А через пару минут он уже входил в комнату сторожей.
   На широком потускневшем столе валялась знакомая широкополая  шляпа  -
отзвук  ковбойской  молодости  Чапы.  Сам  Чеплугин  сидел  в  кресле  и
остекленевшими глазами смотрел прямо перед собой. Как выглядит роскошная
медвежья шуба, изъеденная молью,  так  приблизительно  выглядел  и  этот
подточенный многочисленными страстями великан.  Скинув  сумку,  Валентин
присел напротив сторожа, осторожно коснулся огромной безжизненной кисти.
Взор Чапы ожил, медленно обратился к вошедшему.
   - Ты  узнал  меня?  -  спросил  Валентин.  Чапа  открыл  рот,  хрипло
простонал:
   - Какого черта?.. Суки  вы  все!  Неужели  нельзя  найти  кого-нибудь
другого?!
   - Так ты узнал меня?
   - А чего  тебя  узнавать.  Ты  не  генсек  и  не  Сулик.  -  Чеплугин
повернулся сначала в одну, потом в другую сторону.
   - Что потерял? Случайно не это? - Валентин  подцепил  с  пола  клочок
таблеточной упаковки. - Сана-пакс? Значит, снова за свое?
   - А кому какое дело? Ты же не побежишь закладывать коллегу?
   - Уже побежал. - Валентин скомкал остатки упаковки, швырнул в корзину
для мусора. - Если уж Сазик об этом  знает,  стало  быть,  знают  и  все
остальные.
   Помяни мое слово, за эту самую наркоту тебя и выпрут.
   - Ну и плевать. - Чапа перегнулся через ручку кресла и  действительно
плюнул в сторону корзины. - Может быть, я хочу, чтобы меня выперли.
   - Ты действительно этого хочешь?
   - Само собой! - Он хрипло закудахтал, что  означало  у  него  приступ
смеха. - Выйду на пенсию, буду рыбачить, заведу кур, свиней.
   - По-моему, ты их уже завел. -  Поднявшись,  Валентин  приблизился  к
окну, распахнул створки. Обернувшись, пояснил:
   - Запах, во всяком случае, как в хлеву, это точно.
   Засопев, Чапа выставил на стол бутылку недопитого коньяка и  грязный,
с пожелтевшими стенками стакан.
   - Еще ты мне будешь это говорить!
   - А что? Кто-то еще говорил? - Валентин скрестил  на  груди  руки.  -
Так, может быть, мы правы, Чапа? Извини,  но  от  тебя  пахнет  немытыми
женщинами...
   Желтый стакан, как из пращи, вылетев  из  руки  сторожа,  ударился  в
стену справа от Валентина. Лицо Чапы побагровело.
   - Ладно, не пыхти - не паровоз. - Валентин усмехнулся. - Допивай свой
коньяк, а то ты и впрямь не в себе. С двух шагов  промазать  в  человека
стаканом!
   Чапа послушно  припал  к  бутылке.  Было  слышно,  как  с  бульканьем
жидкость перетекает из посудины в  человеческое  чрево.  Капельки  пота,
двинувшись от виска пьющего, медленно поползли к  небритому  подбородку.
Черные спутанные волосы, сосульками свисающие до  плеч,  обрюзгшее  лицо
шестидесятилетнего пропойцы.
   Насколько Валентин помнил, Чапе едва перевалило за сорок.
   - Кстати, о немытых женщинах. - Чапа  перевел  дух  и  с  недоумением
воззрился на опустевшую бутылку. - Вчера их сюда навели не меньше  роты.
Наверное, согнали из подшефных гостиниц. Такой табор устроили!  До  семи
утра кочевряжились, так что санапакс мне пришелся в самый раз.
   - Надеюсь, в оргиях ты не принимал участия?
   - Что я - вольтанутый? Этих  болячек  мне  больше  не  надо.  -  Чапа
передернул плечами. - Но одним глазком глянул, само собой. Из  интереса.
Все наши шмурики и кодланы были  там  -  Степчик,  Сулик,  эта  обезьяна
Мартыныч... Кто в трусах, кто в галстуке, кто нагишом... Это у них  юмор
такой, значит, - нацепить на  шею  бабочку  и  разгуливать  без  штанов.
Жирные, как боровы, и по десятку девиц на каждого. Зойка там тоже  задом
вертела. Про тебя, между прочим, спрашивала.
   - С чего бы это?
   - Известно с чего. Ты у нас здесь один, считай, не трахал ее.  А  это
уже, сам понимаешь, западло. Дамочке обидно.
   - Переживет.
   - Ну и зря. Девочка яркая. Я бы на твоем месте  не  терялся.  -  Чапа
хмыкнул.
   - Правда, клейкая она, как осьминог. И ненасытная. Осторожно с такими
надо.
   Душу высосет. Кстати, шепнула мне, что Колета загребли. Этот идиот по
пьяни пару машин колупнул. Так что теперь ты здесь надолго.
   - Надолго так надолго. - Валентин кивнул на стену с коньячным пятном:
   - Не забудь осколки прибрать.
   Чапа шумно вздохнул. Все равно как кит или мамонт.  За  один  присест
он, должно быть, вдыхал и выдыхал литров по восемь воздуха.
   - Сам виноват. Я тебя предупреждал: не доводи до греха.
   - Велика барыня. - Валентин потер нос, с упреком покосился на пальцы.
   Видимо, от этой привычки ему уже не  избавиться.  -  Кстати,  мне  не
звонили?
   Рыхлый изъязвленный подбородок сторожа дрогнул. Валентин приготовился
услышать знакомое кудахтанье, но вместо этого Чапа раскашлялся.  Кое-как
справившись с перханьем в груди, прохрипел:
   - Скажи уж прямо: мол, интересует  Алоис.  Так  вот,  никто  тебе  не
звонил и звонить не будет. Прими мой совет, Валек,  отдавай  швартовы  и
отваливай от этого скопидома. Тут одно к одному.  И  начальство  к  тебе
присматривается, и Колет загремел. Вот и соображай.
   Валентин улыбнулся:
   - Что-то мне все сегодня советы  дают.  Только  никто  не  объясняет,
почему я должен рвать с Алоисом.
   - А тут и объяснять нечего. Навар невелик, а риска - под самый кадык.
Так что меняй "крышу", пока не поздно. Алоис думает, что  он  локомотив,
только я-то знаю, что это не так. Между нами, он и на дрезину не тянет.
   - Тебе-то лично чем он не угодил?
   - А чем он мне угодил? - Чеплугин стал тяжело подниматься.  Огромное,
обтянутое черным свитером тело росло и росло. Он был выше  Валентина  на
целую голову. Без двух сантиметров Примо Карнера. Самый высокий  человек
на стадионе.
   Когда-то - и самый сильный.
   - Я ведь редко кому намекаю, ты меня знаешь. -  Чапа  оперся  о  стол
бревнообразными ручищами, и стол под ним скрипнул.  -  Но  тебе,  дураку
молодому, даю наводку. Потому как догадываюсь, к чему  все  идет.  И  не
идет даже, а катится. Твой Алоис стал поперек  горла  нашим  пацанам.  К
майданному делу подкрался, торговлишку прибирает к  рукам,  а  на  общак
кидает мелочевку -  только  чтоб  отмазаться.  Он-то  думает,  что  всех
обводит вокруг пальца, а на  самом  деле  его  уже  приговорили.  Выждут
момент и кончат.
   - Откуда ты это знаешь? Про приговор, про майданные дела?
   - Слухами земля полнится. Вот еще слышал, например, что  кто-то  сдал
Папику четыре вагона с китайской фарцой. А Папик - кент Малютина.
   - Ну и что?
   - А то, что вагоны те тоже принадлежат Малютину.  Интересный  оборот,
правда?
   - Зачем ты мне это рассказываешь?
   - Затем, что жареным пахнет, Валя.
   - А может, тебе это приснилось? Про вагоны, про фарцу?
   - Ты ведь знаешь, я не мастак фантазировать. Умел бы сочинять,  давно
бы катал книжки. Про коньков-горбунков. Так что, можешь мне поверить,  с
Алоисом кончено. - Чапа шумно вздохнул. - И соображай... Пока ты  еще  в
штате Сулика, но если не отколешься от Алоиса вовремя - со стадиона тебя
попросят. Найдут кого-нибудь вместо Колета и попросят.
   - Чего ж раньше не попросили?
   - Спроси, если интересно. Только не у меня, а у Дрофы. Может, сыграть
с Алоисом хотели. В подкидного.
   - Ага, через меня.
   - Почему бы нет? В общем, я сказал - ты думай. Сторож стадиона -  это
и деньги, и крыша.
   - Алоис мне тоже платит. И кстати, это ведь он устроил меня сюда.
   - Значит, тоже имел на тебя, дурака, виды. Но это их политика,  Валя.
ИХ, а не твоя. И тебе в эти дела лучше не соваться. Целее будешь.
   - Это как сказать! Шкурой-то  я  рискую,  не  ты!  Это,  может,  твои
шмурики списали Алоиса, но я-то его через день вижу. И  на  ребяток  его
любуюсь. Бригада там - будь здоров! Любого прижмут в случае чего.
   - Ловчишь, Валек. Ох ловчишь! - Чапа покачал  головой.  -  Только  на
двух стульях не усидеть. Выбирай, пока за тебя не выбрали.  Либо  Сулик,
либо Алоис.
   - Значит, советуешь переметнуться?
   - Все правильно, сынок. Мы с тобой  люди  маленькие  -  те  самые,  о
которых ноги  вытирают.  Так  что  не  строй  из  себя  девочку.  Ты  не
Труфальдино, чтобы иметь двух хозяев... - Чапа настороженно  повернулся.
Через раскрытое окно долетело далекое треньканье трамвая. - В  общем,  я
сказал, ты услышал. Дальше решай сам.
   - Спасибо, - кротко поблагодарил Валентин. - Я подумаю.
   - Подумай, подумай. - Чапа криво ухмыльнулся. - Только не тяни долго.
   - Кстати, - Валентин взглянул на часы, - можешь  отправляться  домой.
Твоя смена уж два часа как закончилась. А я пока пройдусь по территории.
   Уже в дверях Валентин обернулся:
   - Гоша не заглядывал?
   - Гоша? Это тот му