И.И.Яковлев
   
 
                               ЧЕРНЫЙ СНЕГ.




  "Се, еси человек, сотворивый сие!..."

  Э. А. По

  "...моя тетя безумно умная!.."
  из высказываний бывшей супруги
  (тоже, в сво„м роде, великого человека)


  Часть первая.

  1.


  Его отражение смотрело на него из зеркала с каким-то тихим ужасом.
"Абсолютно не помню, что было вчера! С кем пил и по поводу чего - полная
потеря памяти!"- подумал он и с отвращением посмотрел на ополовиненную
бутылку водки, стоящую на подзеркальном столике. Надо было как-то
побыстрее приходить в себя - предстояло еще и идти на службу. Хотя, что
греха таить, в последнее время на службу в Управу Борис приходил
исключительно в таком состоянии - с глубочайшего похмелья. Прополоскав
какой-то новомодной мерзостью рот и с отвращением влив в себя с полстакана
вчерашнего пойла, которое водкой назвать мог только отупевший оптимист, он
потащился из ванной в спальню одеваться. Кое-как выгладив форменную
сорочку (все равно под кителем не видно, а снимать китель сегодня не
придется, весь день в разъездах), подгладив брюки и напялив фуражку, Борис
допил остатки водки и вышел из квартиры. Выйдя из подъезда, он
страдальчески прищурил глаза - солнце светило просто невыносимо ярко.
Правда, постепенно глаза привыкли и вдобавок пойло, до сих пор стоявшее
комком где-то в районе глотки или же пищевода, наконец-то соизволило
провалиться в желудок и Борис почувствовал себя несколько лучше. На
транспорте ехать не хотелось, благо до Управы было рукой подать, и он
решил пройтись пешком. "За одно и проветрюсь хоть чуть-чуть", - устало
подумал он.
  Здание Областного Управления Безопасности и Внутренних Дел было
внушительным и было видно аж за пару кварталов. Когда-то Борис гордился
местом, где он работает: как-никак щит и меч Родины, опора правительства и
Господина Президента лично! Потом режим как-то незаметно подгнил и
оглушительно рухнул, успев подмять под себя многих, кто верой и правдой, а
так же и не очень, служил ему, породив при этом хоть и локальные, но
крайне опустошительные гражданские войны, которые средства массовой
информации и новое правительство почему-то упорно продолжали называть
конфликтами на национальной почве. Правда, некоторые говорили, что режим
этот не подгнил вовсе, а просто-напросто сгнил до основания и причем
давным-давно, но в это Борису верить как-то не хотелось, слишком уж
мрачная картина тогда вырисовывалась. Особенно если взглянуть на то, что
творилось в некогда славном царстве-государстве в настоящее время. Те, кто
сейчас стоял у руля, вели себя просто по свински - устраивались безобразно
дорогие шоу, открывались магазины сексуальной культуры для домашних
животных и т.п. а реальная стоимость жизни дорожала с каждым днем. Борис с
невеселым смешком вспомнил слова своего старого приятеля-однокашника. Тот,
будучи по его же словам, в пьяном безобразии, любил мрачно пошутить: "Наш
N-ск - город контрастов: сегодня идет дождь, а завтра тебя убьют!"
- А, да хрен с ними со всеми!.. - выругался Борис, сам не зная по чьему
именно поводу. Он решительно дернул ручку массивной двери главного входа и
вошел в здание Управы.
  Внутри здания царили: величественное спокойствие, подозрительный вахтер из
рядового состава, мягкая прохлада, бюст Основателя Данной Организации и
массивный герб Той Страны, которой-нынче-вы-на-карте-не-найдете по причине
полного отсутствия таковой. Борис протянул служебное удостоверение для
проверки; вахтер вцепился в нее, как клещ и принялся разглядывать ее, как
разглядывают иностранную валюту, приобретая ее на улице или в подворотне у
уличных торговцев. Борису даже показалось на мгновение, что вахтер сейчас,
как заправский филателист, достанет из нагрудного кармана лупу, чтоб
получше разглядеть все мельчайшие подробности, дефекты и проч., что могло
бы обесценить значение и стоимость документа.
  - Дед, не компостируй мозги! Знаешь меня, как облупленного, а ведь все
равно каждое утро комедию ломаешь.
  - Ты свои мозги, судя по всему, еще вчера прокомпостировал. Вы вчера
отсюда уже на рогах ушли, мне по смене передали, и орали вы во время
ухода, что, дескать, "все пропьем, но флот не опозорим!" Видать, еще
куда-то продолжать собирались, - буркнул вахтер. - Хорошо еще, что вчера
суббота была, никто из начальства не видел.
  - Дед, - осторожно спросил Борис, - а тебе по смене часом не передавали, с
кем я вчера отсюда уходил?
  - Во дает! Силен! Не помнишь, с кем вчера надрался!? Может, еще скажешь,
что не помнишь, по какому поводу? - хихикнул вахтер. Борис сокрушенно
покачал головой. - Так вы ж вчера всем отделом двойной повод отмечали -
два года со дня основания отдела и твоему корешу Рэму наконец-то кэпа
кинули!..
  Вахтеры в Управе - явление особое. По роду своей работы они в курсе всего,
что происходит в ее стенах. Кто, с кем, когда и сколько литров. И по
поводу чего, естественно, тоже. Да и как не быть в курсе, если все
проходят мимо них ( за исключением тех случаев, когда вход-выход
осуществляется через окна, но это явление не типичное ). Поэтому всю
информацию, которая поступает от них, можно, в принципе, принимать на
веру. В голове Бориса с мучительной ясностью стали проступать фрагменты
вчерашнего "ледового попоища". И, как всегда в таких случаях бывает, один
всплывший фрагмент потянул за собой целую вереницу, если не сказать -
лавину, воспоминаний. Первыми, естественно, всплыли те самые, от которых
хочется забраться под стол в кабинете и не вылезать по меньшей мере недели
две. Он вспомнил, как после отъезда Гриба, начальника отдела, из тайников
достали немереное количество бутылок конфискованной на прошлой неделе
водки (при Грибе все было чинно - культурно: пили только шампанское и
чуть-чуть коньячку) и началось отмечание по всем правилам питейного
искусства. Как он поздравлял Рэмку с долгожданным званием гаупштурмфюрера
и весь отдел ржал, как табун иноходцев. Как пришли на огонек девчонки из
секретариата, совсем молоденькие, предупрежденные о празднике заранее, и
он с ними, с голым торсом плясал ламбаду. Как приставал к личной
секретарше Гриба Элеоноре, бабе на редкость страшной и вредной, когда она
засобиралась домой, ссылаясь на мужа, уговаривая ее тяпнуть на брудершафт,
а когда она категорически пить отказалась, ссылаясь на вышеозначенного
мужа, высказал ей все, что он о ее муже думает (мужа у Элеоноры отродясь
не было, перевелись у нас герои, об этом знал весь отдел, но все само
собой молчали, дабы не нарушать очарование легенды). А когда она
попробовала закатить истерику, предложил ей свои услуги в качестве свахи,
пообещав найти какого-нибудь приятного мужичка при содействии своего отца.
Отец Бориса трудился на славном поприще отечественной психиатрии в
качестве главврача местного психдиспансера, и об этом также в отделе было
известно всем.
  А потом все пошли в подвал, в тир. Вместе с начальником тира, без которого
не обходится практически ни одна серьезная пьянка (известное явление в
конторе - напились и захотелось молодцам пострелять, а ведь в кабинете не
разгуляешься). Женскому контингенту, естественно, к оружию прикасаться
запретили; кривые, как турецкие сабли, еще застрелят кого ненароком.
Содрогаясь, Борис вспомнил, как кто-то, он не помнил точно, кто именно,
предложил повесить вместо обычных грудных мишеней портреты нынешнего
руководства, и предложение было принято без излишних проволочек. Вспомнил,
как радовался Рэм, угодив в глаз нынешнему премьеру, с удивлением вспомнив
при этом, какие у него в этот момент были злые глаза. А потом пили опять.
  Хотя, кроме мерзких воспоминаний, были и вполне нормальные, если не
сказать даже - приятные. Вспомнил, что он довольно долго о чем-то
беседовал с Эльгой, начальницей секретариата. О чем именно, неизвестно.
Помнилось только, что не смотря на то, что Эльга была практически трезвой,
а он, в свою очередь, пьян, как фортепьян, у них было полное
взаимопонимание и со стороны Эльги не чувствовалось фальши человека
трезвого, говорящего со смертельно пьяным. Такие вещи Борис чувствовал
сразу. Эльга была ослепительно красива, умна не по годам (в двадцать три -
начальник секретариата Управы - это явление) и по ней вздыхал ( кто -
тайно, кто - открыто) весь холостой состав Управления.
  С такими мыслями Борис, забрав у продолжающего хихикать вахтера свое
служебное удостоверение, поднимался по лестнице на второй этаж, где
располагался его отдел. Отдел по борьбе с экстремизмом и терроризмом.
Подойдя к двери своего кабинет, он с удивлением обнаружил, что она была
приоткрыта. "То ли забыл вчера закрыть, то ли уже кто-то тут",- подумал
он. "Хотя кто тут может быть, кроме Рэма, кабинет-то у нас с ним на
двоих?.."
С этими мыслями он вошел в кабинет. Внутри действительно оказался именно
Рэм. Он сидел за своим рабочим столом и мрачно поглядывал в окошко,
которое выходило во внутренний двор. На звук открываемой двери он резко
обернулся и, увидев входящего Бориса, улыбнулся.
  - Болеешь?
  - Yes, господин гауптманн. - промямлил Борис.
  - Ну, если уж гауптманн, то не yes, а ja. -продолжал улыбаться Рэм.
  - Не умничай, без твоих комментариев тошно. - Борис плюхнулся на свой
стул, который при этом издал такой звук, какой производит кошка, когда ей
наступают на хвост.
  - А в чем дело? - улыбка сползла с лица Рэма.
  - А ни в чем.
  - Ты что, из-за Элеоноры, что ли беспокоишься? Не бери в голову, бери
метром... ну, ты понял! Она после всего так натрескалась, что сегодня вряд
ли что помнит, а если и помнит, то Грибу уж точно не настучит. У самой
рыло в пуху.
  - Как это?
  - Э, батенька, да вы вчерась были пьяны-с? И ничегошеньки не помните?
  - Фрагментарно.
  - Опосля того, как мы из тира поднялись назад, Элеонора подняла тост,
который вкратце можно охарактеризовать как "...и чтоб нашим
непосредственным начальникам досталось так же, как и мишеням...". Так что
будет молчать в тряпочку.
  - Да не боюсь я, что она Грибу настучит, что я ее по поводу мужа
обскорбил! Что она, дура, сама гробить легенду, которую так долго и упорно
создавала. Я боюсь, что она, гадина, подлости исподтишка делать будет, -
устало сказал Борис.
  - Зае...м..м...м..мучается. У меня на нее компры - вагон и маааленькая
тележка.
  - Бум надеяться, - вздохнул Борис.
  - Бум, бум. Забумкал! Ты мне лучше скажи - поправляться бум?
  - Водка. Рюмка. Алкоголизм. Плохо.
  - Ой ты, батюшки! И из чьих уст я сие слышу?
  - Ладно, бум.
  Рэм тут же достал из-под стола чуть-чуть початую бутылку водки и два
стакана.
  - Это, часом, не вчерашнее? - подозрительно спросил Борис.
  - Обижаешь! Чтоб я, на опохмел и такую гадость! - Рэм налил сразу по пол
стакана. Достал из сейфа пакет, в котором оказалось несколько маринованных
огурчиков и махонькая баночка с чем то, поразительно напоминающим
маринованные же грибочки. Предположительно - опята.
  - Ну, вздрогнули! - Рэм гоготнул - Он сказал "поехали" и запил водой!
  Вздрогнули. Как в очередной раз выяснилось, пить в одиночку, хоть бы и с
похмелья, не только глупо, но и противно. Борис закусил огурчиком,
предварительно запив пресловутой водой, подцепил на вилку,
предусмотрительно протянутую Рэмом, грибок, и, с чувством глубокого
удовлетворения в душе, задал вопрос:
  - А почему я не наблюдаю наших стажеров?
  - А сегодня вся контора их не наблюдает. Они все в подвале.
  - На кой?
  - Приехал какой-то (тут Рэм нецензурно выругался, применив при этом всего
три буквы из кириллицы) из центра, демонстрирует куриозныя игрушки.
  - ?
  - Ну, новую спецтехнику от буржуинов привезли. Образцы. Вот он и
деменструи...демонстрирует, у общем.
  - И у целом?
  - И там тоже.
  - А ты чего не пошел?
  - А на кой? Работать один хрен не дают, а не работать - что с этим
барахлом, что без него - одна ерунда.
  Рэм был прав. Работать действительно не давали. Миллион раз говорилось
начальству - террористов - как грязи, только лови. Что взять бывшие
братские республики, что - родное отечество. Как терроризм, так и
экстремизм - процветали, плодились и пахли. Но сверху хлопали по рукам по
поводу и без, заставляя при этом заниматься такой рутиной, что волосья на
головах у работников не то что дыбом вставали, а просто начинали, как
рожь, колоситься и выпадать.
  - А ты, кстати, чего сегодня, как птица-павлин - весь при параде?
  - А я сегодня как бы в ответственного по отделу играю.
  - Игра в ответственного - занятие тоже ответственное. К нему надо подойти
со всей ответственностью.
  - Не сломай язык! Наливай лучше. - засмеялся Борис.
  - Лучше - это как? Больше чем по полстакана, что ли?
  - Это в смысле - хорош мозги пудрить.
  Дернули еще по разу. Борис наконец-то почувствовал, как отвратительная
мутная зелень, стоявшая перед глазами с самого момента пробуждения,
рассеивается и жизнь снова начинает обретать хоть какой-то минимальный
смысл. "Работать с бодуна все-таки - препротивнейшая штука" - подумал он.
Тут ему в голову пришла та самая мысль, которая крутилась в голове с того
момента, как он вошел в кабинет, но которая никак не могла до этого
обрести какую-либо форму. Он с удивлением посмотрел на Рэма и спросил:
  - Кстати о птичках...
  - О птицах-павлинах?
  - О них, родных. Ты сам то чего в воскредельник притащился? Я то - ладно,
партия сказала - надо, комсомол ответил - есть. А ты чего тут
вымораживаешь?
  Ответ был - лаконичен до основания:
  - Супружница.
  Так. Рэмова Инга была - тот еще подарочек. Но с другой стороны - сам.. и.
т. д.
  - Из-за вчерашнего?
  - И из-за этого тоже.
  - И из-за этого ты сидишь набыченный?
  Рэм немного помолчал, потом задумчиво произн„с:
  - А мало ли дряни на свете?
  Тоже - проще некуда. Дряни на свете по жизни хватало. Не хватало только,
чтоб эта дрянь на Рэма действовала текущим образом.
  - Ну ладно. Опохмелился?.
  - Ja.
  - Ну и слава богу. Пора приступать к утренней гимнастике.
  - Мне щас только и гимнастировать. У меня в башке до сих пор - полная
гимнастика.
  - Не забывайте, сударь, вам сегодня нужно быть ОЧЕНЬ ОТВЕТСТВЕННЫМ.
  Мерзко ругаясь в душе, Борис встал из-за стола и поплелся получать
инструктаж на текущие сутки. Тоже, в своем роде, ритуал. Всякому заранее
ясно, что умного там все одно ничего не скажут, повторение давным-давно
пройденного, но присутствовать надо. Не то могут и выговорок влепить, не
сказав при этом не то что спасибо, но даже и не обматерив. Выслушав от
ответственного по области дежурную порцию словесного поноса на тему "что
такое - хорошо и что такое - плохо, когда Вы заступили на столь
ответственный пост и т. д.", он вернулся к себе в кабинет. Там он
обнаружил кроме Рэмки двух сопляков-стажеров и такое же количество девиц,
неизвестно откуда нарисовавшихся. В момент, когда Борис вошел в дверь, Рэм
со страшным выражением лица делал сразу несколько вещей: во-первых,
сражался с бутылкой шампанского, во-вторых, рассказывал девицам какую-то
очередную байку из серии "...я смерть вагонами возил..." ну и так далее, и
в третьих, мотал головой, чтобы струйка дыма от сигареты, торчащей у него
промеж зубов, не лезла в глаза. Последнее получалось как-то не очень,
поэтому время от времени, между словами рассказа о героическом прошлом, у
Рэма нет-нет да и вырывался матерок. Девицы краснели, неуверенно хихикали,
но по всему было видно, что сия атмосфера им хоть и в новинку, но явно по
вкусу.
  - Что за балаган? - поинтересовался Борис, - Отсутствовал минут сорок, а
наблюдаю разброд и шатания, а равно и моральное разложение.
  - Ты начинаешь выражаться, как наш доблестный начштаба, - сказал Рэм,
хлопнув пробкой. - Девочки, знакомьтесь - наш неустрашимый боец с мировым
экстремизмом и международным терроризмом, Человек с Большой Буквы, майор
Боря Златокольцев. Истинный ариец, характер нордический, выдержанный, как
тот коньяк, бутылку которого он прячет у себя в сейфе уже вторую неделю и
наивно думает, что про это никто не знает. С товарищами по работе
поддерживает хорошие отношения, это вам все подтвердят. И, по слухам, в
порочащих себя связях замечен не был.
  Девицы захихикали еще громче. Сопляки-стажеры, напустив на себя вид
умудренных опытом бойцов невидимого фронта, сдержанно хмыкнули.
  - Хорош паясничать. Я тебя вполне серьезно спрашиваю - was ist das?
  - Стажеры.
  - Этих-то я вижу. И знаю. А дамы откуль?
  - Я тебе уже сказал - стажеры.
  - И они тоже?! Да что ж это за наказание Господне! Два стажера - еще
туда-сюда, но четверо! Рэм, это уже явный перебор. У нас тут что - учебный
центр, что ли? Они что, поравномернее по отделам их поразбросать не могли?!
  - А, плюнь. Все одно: арбайтен - йок, сидим, баклуши бьем. Потом, это
всего на десять дней. Доставай лучше заныканый коньяк.
  - Я его вообще-то на твой день варенья берег.
  - Считай, он уже наступил. Я, как взглянул на наших дам, так будто заново
родился.
  Все-таки Рэм - неисправимый бабник. Это, кстати, один из основных рифов в
фарватере отношений Рэма и его благоверной. Дамы залихватски выпили
шампанское, которое Рэм успел любезно им накапать в граненые стаканы,
сопляки поступили так же со своим. Рэм разлил остатки водки (стаж„ры,
естественно, обойдутся пока шампанским, как говорится, "лучшее -детям") по
стаканам себе и Борису, взял свой стакан в руку и вся компания выжидающе
уставилась на Бориса. Борис вздохнул, принял стакан из рук одной из
стажерок и устало сказал:
  - Спаиваете ответственного, демоны.
  Сказав это, он залпом выпил сразу все. Девицы засмеялись и захлопали в
ладоши.
  - Вот и все, а ты боялась! - заулыбался Рэм.
  - Ну, что, девчата, давайте знакомиться, - сказал Борис, закусывая водку
грибочком. Девушки переглянулись:
  - Виктория! - отрекомендовалась одна, брюнетка с веселыми, немного шалыми
глазами, из которых, казалось, вот-вот выскочит чертенок и отмочит что-то
такое, что всем вокруг мало не покажется.
  - А меня зовут Юля. Рада с вами познакомиться, Борис Рудольфович, -
неожиданным грудным контральто произнесла вторая, зеленоглазая шатенка,
сидевшая на Рэмкином столе, покачивая положенными одна на другую длинными
и стройными ногами.
  - Так, народ! - сказал Борис, - Давайте сразу договоримся - никаких
Борисов Рудольфовичей тут нет. И вообще, давайте на "ты". А то я начинаю
чувствовать себя древним-предревним старцем.
  - Ну что вы, вам еще жить да жить. А на "вы" - это имеет место быть акт
вежливости по отношению к старшему по званию, - произнесла назвавшаяся
Юлей девушка. У Бориса едва не вырвалась острота по поводу того, что если
он и ждет от нее по отношению к себе какого-либо акта, то этот акт к
вежливости не имеет ровным счетом никакого отношения. Он взглянул ей прямо
в глаза и она, покраснев, уставилась на носок своей туфельки, как будто
прочитав его мысли и добавила:
  - Но если ты настаиваешь, то пусть будет на "ты", без условностей.
  Ему показалось, что слово "ты" она произнесла с каким-то особенным уда
рением. "Этого еще не хватало! Нет уж, никаких шашней с практикантками.
Сие до добра еще никого не доводило." - подумал Борис.
  - А кто у вас сегодня инструктаж проводил? - вдруг оживился Рэм.
  - Тарасыч, старп„р хренов, - отозвался Борис.
  - А старп„р - это что за должность? - встряв, наивно поинтересовалась
Виктория.
  - Старп„р, Виктоша, это не должность, а сокращение, происходящее от
словосочетания "старый пердун". Это во-первых. И привыкай не перебивать,
время для вопросов вам еще будет предоставлено. Это во-вторых, -
назидательно произнес Рэм. Чувствовалось, что он уже порядком набрался.
"Только бы опять петь не начал!" - подумал Борис, внутренне помирая со
смеху. Голос у Рэма был по мощности, как иерихонская труба, а вот по
благозвучности больше напоминал работу неисправного лифта в домах
довоенной постройки. Да и со слухом у Рэмки тоже были проблемы. Слушая его
пение, у человека искушенного невольно создавалось впечатление, что в
глубоком-преглубоком детстве Рэму на ухо даже не медведь наступил, а по
меньшей мере доисторический бронто