- Я - Капитолина Алтаева и звоню из вашего родного города. Позавчера мы с
вами разговаривали там в гостинице, и я не думаю, что вы об этом  забыли.  Я
догадываюсь, почему вы уехали позавчера и почему вы  уехали  пятнадцать  лет
назад. Вы, наверное, считаете, что это ваше личное  дело,  но  это  не  так.
Попробуйте вспомнить Наташу Русакову, она училась с вами в одном училище,  и
уже пятнадцать лет о ней никто ничего не знает.

Глава 14

   Я плюнула на перспективу получить очередной выговор от Веньки  и  с  утра
отправилась к Радомысловой. Когда  она  приоткрыла  дверь,  как  и  накануне
предусмотрительно взятую на цепочку, на лице у нее было удивление.
   - Опять вы? - спросила она и  укоризненно  покачала  головой.  -  Честное
слово, я сказала вам все, что знала.
   Не знаю, каким чувством: шестым или седьмым, но я  уловила  в  ней  некую
перемену. Это трудно объяснить, но  еще  вчера  она  встречала  меня  совсем
по-другому. И дело не в том, что поначалу она не знала, с какой именно целью
я пожаловала, а в чем-то ином... Глаза  ее,  накануне  такие  ясные,  словно
спрятались от меня тонкими слюдяными шорами старческой поволоки.
   - Ну проходите, не в дверях же  вам  стоять.  -  Она  отступила  в  глубь
прихожей, предварительно вынув из паза дверную цепочку.
   Я вошла и только теперь услышала робкие  звуки:  кто-то  играл  гаммы  на
пианино. Похоже, у Радомысловой была ученица. Может, та, что  вчера,  может,
другая.
   - Извините меня, пожалуйста,  за  то,  что  отрываю  вас  от  занятий,  -
пробормотала я. - Я всего лишь хотела кое-что уточнить.
   - Слушаю вас, - сухо сказала Радомыслова. В ее голосе тоже присутствовали
новые нотки, и хотя слух у меня не  очень  музыкальный,  ручаюсь,  это  были
нотки враждебности. Не явной, вызывающей,  а  скрытой,  свидетельствующей  о
том, что твой собеседник ушел в глухую оборону. В таких случаях, сколько  ни
наскакивай, ничего не добьешься, разве  что  лоб  разобьешь  о  выставленный
впереди щит.
   - Вы сказали, что отец Богаевской окончательно спился. Это значит, что он
умер, я правильно поняла?
   - Правильно, - холодно кивнула она.
   - А есть ли у них в городе еще какие-нибудь родственники?
   - Понятия не имею, - ответила она, - мы были не в таких отношениях, чтобы
я это знала. - Она поджала губы и выжидательно  посмотрела  на  меня.  А  из
комнаты, хрипло мяукнув, будто на помощь хозяйке, явился рыжий кот,  который
замер в нескольких шагах от двери и немедленно навел на меня  свои  янтарные
глаза. В них, кстати сказать, тоже была враждебность.
   - По крайней мере, вы хотя бы можете мне назвать адрес Богаевских.  Улица
Рылеева, это мне известно, а дом, квартира?
   Наверное, она собиралась буркнуть что-нибудь типа "не помню", но все-таки
медленно произнесла:
   - Дом, в котором химчистка. Первый подъезд, третий этаж, квартира слева.
   - Большое спасибо, - поблагодарила я. Радомыслова молча распахнула передо
мной дверь, и я вышла, чувствуя себя не совсем в своей тарелке. По  большому
счету Радомыслова мне понравилась, а  потому  ее  сегодняшняя  суровость  не
прибавляла мне оптимизма. Несмотря на свою профессию, предполагающую наличие
некоего непрошибаемого панциря, я всегда  болезненно  переживаю,  когда  мне
дают понять, что я не ко двору.
   Сбежав по ступенькам  привычно  пыльной  лестницы,  я  вышла  из  дома  и
направилась к автобусной остановке. Не знаю, что меня заставило  обернуться,
но я посмотрела на окно комнаты Радомысловой и увидела,  как  в  нем  нервно
дернулась штора. Без сомнения, меня провожали  тяжелым  тревожным  взглядом.
Что изменилось, что произошло со старой  учительницей  Елены  Богаевской  со
вчерашнего дня?

***

   Дом по улице Рылеева с химчисткой внизу - как раз возле остановки, ничего
не надо искать. Ну, конечно, так оно  и  должно  быть.  Здесь  Богаевскую  в
последний раз видела ее вторая,  более  молодая  преподавательница,  уже  из
училища, когда будущая прима садилась в такси с мертвым, как она выразилась,
лицом. Я вдруг  необычайно  живо  представила  себе  сцену  пятнадцатилетней
давности, словно это я ехала тогда одетая в белое свадебное платье и  именно
мой  радостный  взгляд  выхватил  из  жизни   картинку   чужого   несчастья,
промелькнувшую за окном украшенной лентами "Волги". И тряхнула головой,  это
уже похоже на наваждение, похоже, я слишком  глубоко  погружаюсь  в  историю
Елены Богаевской, а ведь у меня по-прежнему нет никакой уверенности, что она
связана с исчезновением Наташи.  Только  догадки.  Кажется,  это  называется
интуицией?
   Эта самая дверь "в первом подъезде, на третьем этаже и  слева"  выглядела
ужасно. Грязная, с изодранным дерматином и даже со следами копоти. Я  нажала
на звонок и услышала, как он задребезжал в  глубине  квартиры,  скорее  даже
зашуршал, тихо, словно рассыпали горох. В ответ -  ни  малейшего  шороха.  Я
позвонила еще раз, затем еще и еще, а потом случайно задела локтем дверь,  и
она.., медленно, со скрипом отошла. Не заперто, очень странно.  Я  повертела
головой, подумала, не позвонить ли мне на всякий случай в соседнюю квартиру,
и.., все-таки толкнула дверь.
   Запах, ударивший мне в нос, был из разряда "не приведи  Боже".  По-моему,
так пахнет только вблизи городской свалки в жаркий летний день.  Конечно,  я
поняла, что лучше бы мне вернуться, но ноги, которые, видимо, возомнили, что
они главнее головы, потащили меня вперед. Впрочем, не скажу, чтобы остальные
части моего тела оказали им маломальское сопротивление, а напрасно.
   Я миновала темную, захламленную прихожую, скосив  взгляд,  отметила,  что
кухня представляет собой как раз филиал той самой городской свалки, о коей я
уже упоминала выше. Потом догадалась спросить:
   - Есть тут кто-нибудь?
   Мне, как и прежде, никто не ответил.
   И я безрассудно шагнула вперед. В первой комнате было немного  чище,  чем
на кухне, а у стены валялись грязный матрас и подушка в  серых  разводах,  и
никаких признаков человеческого присутствия. Все  это  мне  окончательно  не
понравилось, и моя голова  с  некоторым  запозданием  отдала  ногам  команду
убираться подобру-поздорову, но они опять не послушались и  понесли  меня  в
другую комнату - смежную. Там-то меня и поджидало  приключение,  вероятность
которого можно было предположить уже по внешнему виду входной двери  и  тому
обстоятельству, что  она  оказалась  незапертой.  Под  потолком,  на  крюке,
предназначенном для люстры, болталось тело. Кажется, женское. Это все, что я
успела рассмотреть, прежде чем голова моя наконец взяла верх над ногами.
   Выйдя из страшной квартиры, я медленно прикрыла за собой дверь и  так  же
медленно, стараясь не стучать ботинками, вышла во двор.
   - Ну что, добегалась, следопытка несчастная? - спросила  я  себя  уже  на
остановке.
   Мне страшно захотелось курить, я уже полезла в сумку  за  сигаретами,  но
чувство брезгливости оказалось сильнее. У меня было ощущение, что  руки  мои
грязные и пахнут трупом, хотя я всего лишь видела его издали.
   Ну и что делать дальше? Я смутно догадывалась, что  надо  бы  сообщить  в
милицию, но сильного желания выполнить свой гражданский долг не  испытывала.
Тогда мне автоматически светит стать свидетельницей неизвестно чего,  а  при
моих нынешних раскладах это удовольствие весьма сомнительное.  Во-первых,  в
"штабе" узнают,  и  не  исключено,  сильно  заинтересуются,  чего  это  я  в
"рабочее" время шляюсь по грязным квартирам. А там недалеко и до  того,  что
Пашков обо всем догадается.
   Конечно, можно позвонить и, не представляясь, назвать адрес, по  которому
служители порядка, если сильно захотят, найдут труп в петле, но не посчитают
ли они такую мою анонимность подозрительной? Тогда что же, сделать вид,  что
я ничего не видела? Нет, так тоже не  годится.  Поэтому,  проклиная  все  на
свете, я поплелась назад, на ходу разрабатывая план, с помощью которого  мне
предстояло  выкрутиться  из  этой  истории  с   наименьшими   потерями   для
собственной совести.
   Я опять вошла в тот же самый подъезд, поднялась на  злополучную  площадку
третьего этажа и позвонила в дверь, аккурат напротив той, в которой был труп
в петле. На этот раз мне ответили сразу:
   - Кто там?
   - Можно вас спросить? - нарочито вежливым голоском прогнусавила я.
   - Что вам? - Сквозь щель между  дверью  и  косяком  глянул  настороженный
глаз.
   - Ваши соседи напротив... Вы не знаете, они меняют квартиру?
   Щель расширилась, и я разглядела не только глаз, но и  рот,  маленький  и
сморщенный:
   - Меняет, она ее уже год меняет. Хоть бы люди какие хорошие въехали, а то
ведь весь подъезд терроризирует, овца такая! Сама  ведь  двух  лет  нет  как
въехала - поменялась с доплатой, - а уже всем жизнь попортила: то горит,  то
заливает. Пьет по-черному.
   - Что вы говорите... - продемонстрировала я нарочитое сочувствие. А  сама
подивилась, как же мне все-таки повезло, ведь про обмен я заговорила наугад,
чтобы было за что зацепиться.
   После этого, видимо окончательно убедившись, что  я  неопасна,  а  может,
клюнув на удочку нормального женского любопытства, моя  собеседница  открыла
дверь достаточно широко для того, чтобы я ее рассмотрела: невысокая  пожилая
женщина в домашнем халате и комнатных тапках с опушкой, да  еще  в  косынке,
прикрывающей крупные металлические бигуди.
   - Ой, спасу нет никакого с этой шалавой,  -  горестно  вздохнула  она,  -
молодая ведь совсем, сорока нет, а уже пропащая, пропащая... - И добавила:
   - Эта квартира вообще несчастливая. Сначала здесь нормальная семья  жила,
мужик, правда, поддавал, не без этого. Потом жена с дочкой куда-то уехали, а
он остался. Допился до белой горячки и в окно вывалился, в  больнице  помер.
Другим людям ордер дали, неплохим, только вот они с этой Надькой и сменялись
с доплатой года два  назад.  У  Надьки-то  трехкомнатная  была,  хорошая,  с
улучшенной планировкой. Доплату она, понятное дело, пропила и теперь, слышь,
решила опять меняться, на однокомнатную, чтобы снова было на  что  пить,  не
работает ведь. 0-ох, кончит она где-нибудь на вокзале или под забором,  -  в
сердцах заключила соседка Надьки, измученная ее беспробудным пьянством,  она
ведь еще не знала, что та ее больше не побеспокоит.
   - Ай-ай-ай!  -  театрально  покачала  я  головой,  с  большим  опозданием
соображая, что совершенно  напрасно  сунулась  в  эту  квартиру.  Более  чем
очевидно, что дамочка, сунувшая голову в петлю в приступе белой горячки,  не
имела никакого родственного отношения к  Богаевской.  Что  бы  мне,  дурище,
сразу не навести справки у разговорчивой бабули-соседки,  спрашивается?  Так
нет же, зачем-то  "мужественно"  поперлась  в  грязное  жилище  опустившейся
алкоголички, и вот чем закончился мой экскурс!
   Бабулька немного понизила голос и  выдала  мне  кое-что,  характеризующее
покойницу не в самом лучшем свете:
   - Эта Надька, будь она неладна, я  ее  давно  знаю...  По  молодости  все
гуляла, кто ее только на машинах не катал, думала, видать, всегда так будет,
а кобели, они любят сучек помоложе, вот и осталась  не  у  дел.  А  потом  и
спилась.
   Я понимающе кивнула,  а  бабуля  сложила  руки  на  груди,  смерила  меня
оценивающим взглядом и осведомилась:
   - А вы, значит, хотите с ней меняться? Я  неопределенно  пожала  плечами,
изображая раздумия и сомнения,  кои,  по  идее,  должны  сопровождать  такие
жизненные катаклизмы, как переезд на новую квартиру.
   - Квартира-то у нее  неплохая,  в  смысле  планировки,  только  уж  очень
запущенная, - заметила старушка. - Посмотрите,  может,  подойдет.  -  И  уже
почти шепотом:
   - Ремонт там,  конечно,  большой  делать  придется,  зато  доплата  будет
небольшая. Много-то она не возьмет.
   - Да? - Я изобразила задумчивость. - Я бы и не против посмотреть,  только
дверь никто не открывает.
   - Не открывает? - недоверчиво переспросила соседка. - Да дома она, где же
ей еще быть, если  только  пьяная  вусмерть.  Да  она  и  дверь  никогда  не
запирает, нараспашку у нее  всегда,  проходной  двор,  одним  словом,  а  не
квартира.  -  И  она  решительно  шагнула  к  закопченной   двери,   попутно
комментируя:
   - В прошлом году ведь  горела,  пожарку  вызывали,  слава  Богу,  вовремя
заметили! Ну вот, видите, не заперто! -  объявила  она  и  уже  из  прихожей
позвала:
   - Надька, Надька, где ты там?
   На этот раз я предусмотрительно осталась на лестничной  площадке,  и  уже
через минуту до меня донеслось:
   - Ой ты Господи, Надька! Что наделала! Не могу сказать, что этот  возглас
я восприняла с удовлетворением, но  с  чувством  некоторого  облегчения  это
точно. Теперь соседка, как и  положено,  позвонит  в  милицию  и  сообщит  о
самоубийце, а я вроде как и ни при чем,  и  гражданская  совесть  моя  почти
кристально чиста. Тем не менее я  на  всякий  случай  подождала  возвращения
соседки повесившейся Надьки, вдруг той еще плохо станет...  К  счастью,  она
вернулась хотя и слегка побледневшей, но все же вполне бодрой.
   - А Надька-то, - она сделала большие глаза, - повесилась... - И  добавила
многозначительно:
   - Допилась, шалава... - И со словами:
   - Милицию вызывать надо! - позвонила в третью квартиру, выходящую  на  ту
же самую площадку. Там еще только гремели замками, а бабуся  уже  взывала  к
широкой общественности:
   - Сонь, открывай скорей, Надька повесилась, милицию вызывать надо!
   Я поняла, что вдвоем они уж точно обойдутся без меня, и тихо, стараясь не
привлекать лишнего  внимания,  ретировалась.  Незавидная  участь  понятой  и
свидетельницы меня благополучно миновала.

***

   Все пять остановок до бывшего Дворянского собрания я придумывала, чего бы
такого наплести Веньке, чтобы он не очень на меня  орал.  Разумеется,  я  не
боялась Венькиного поросячьего визга и могла бы его быстро пресечь, но  пока
что это было не в моих интересах. Пока я должна соблюдать хотя бы  видимость
моего участия в их шабаше, именуемом избирательной кампанией. В конце концов
я решила сослаться на плохое самочувствие. Скажу,  у  меня  болел  живот,  и
пусть докажет, что это не так. Правда, он мог позвонить мне домой... Заявлю,
что заехала к терапевту, а потом в аптеку за лекарством... А потом...  Я  не
успела придумать, что со мною было потом, поскольку автобус уже поравнялся с
Дворянским собранием, и с его подножки я увидела Веньку, который  загружался
в свой автомобиль, и между прочим, на водительское  место.  Это  к  лучшему,
мелькнуло у меня, одним бессмысленным объяснением меньше. И, уже  выбравшись
из автобуса и сделав несколько шагов по тротуару, я с удивлением  разглядела
Викинга - главу пашковской службы безопасности,  воровато  оглядываясь,  тот
нырнул в довольно задрипанную "Ниву", невесть какими  судьбами  затесавшуюся
среди именитых иномарок, и тоже тронулся вслед за Венькиным авто.  Может,  в
этом и не было ничего особенного, но мне на ум  почему-то  пришли  сцены  из
фильмов про шпионов. Уж не следит ли Викинг за Венькой? Очень интересно!  По
крайней  мере,  это  наблюдение  отодвинуло  на  задний  план  мое  недавнее
приключение, сопряженное с  обнаружением  повесившейся  Надьки,  которая  не
имела никакого отношения к  занимавшему  меня  делу,  но  едва  серьезно  не
осложнила мне жизнь. В любом случае просто не придумать лучшего примера  для
демонстрации того, как иногда пагубно бывает любопытство.
   В  нашу  с  Венькой  светелку   мне   удалось   пробраться   относительно
благополучно. Во всяком случае, попавшийся мне  в  коридоре  аналитик  очень
вежливо со мной раскланялся и не  выказал  в  мой  адрес  никаких  признаков
неудовольствия. Из чего я сделала вывод, что по мне тут  никто  особенно  не
тосковал, и это меня более чем устраивало. Как и само Венькино отсутствие на
рабочем месте. Поэтому я вошла в комнату, отведенную нам  с  Венькой,  сняла
пальто и, включив компьютер, стала играть в "дурака" с виртуальными Катей  и
Настей. Первым меня потревожил, как ни странно, Венька (наверное, из  машины
по мобильному звонил), недовольно пробурчавший в трубку:
   - Явилась наконец-то...
   Я только хотела сообщить ему про внезапно  случившийся  со  мной  приступ
желудочных колик, но он меня перебил:
   - Ты хоть не забыла, что у нас сегодня прямой эфир на телевидении?
   - Не забыла, не забыла, - заверила я, пропустив мимо  ушей  "у  нас".  На
самом деле эфир у Пашкова, поэтому лучше, если голова будет болеть у него.
   - Тогда еще раз свяжись с этим... Вислоуховым и лишний раз все уточни,  -
издал устный приказ Венька.
   - Есть! - козырнула я. Черт с ним, позвоню я этому  Вислоухову,  меня  от
этого не убудет.
   - И чтобы до моего возвращения из офиса ни ногой! -  грозно  присовокупил
Венька и дал отбой.
   Собственно, я никуда и не собиралась. Пожалуй, на сегодняшний день с меня
предостаточно острых ощущений.  Надо  бы  и  назавтра  что-нибудь  оставить.
Поэтому я набрала телефон телестудии и попросила какую-то  писклявую  девицу
кликнуть мне Вадика.
   - Кого-кого? - переспросила  она.  Видно,  у  них  там,  на  телевидении,
фамильярность была не в моде.
   - Господина Вислоухова, -  поправилась  я.  "Господин  Вислоухов"  возник
очень скоро, только не очень внятно, такое  впечатление,  что  рот  его  был
основательно запечатан бутербродом.
   - М-м-м... Слушаю, - чавкнул он.
   -  Вас  беспокоит  пресс-секретарь  кандидата   в   губернаторы   Пашкова
Капитолина Алтаева, - подробно отрекомендовалась я.
   - Угу, - задумчиво вякнул Вислоухов. - И чего?
   Каков нахал!
   - Как там дела с прямым эфиром?
   -  Все  нормально,  -  ответил  он,  еще  пару  раз  чавкнув.  -  Как   и
договаривались,  в  девятнадцать  тридцать.  Только,  чур,  не   опаздывать,
желательно, чтобы ваш прибыл хотя бы за полчаса.
   - "Наш" - то будет, - желчно пообещала  я.  -  Главное,  чтобы  "ваш"  не
подвел.
   -  Это  какой  же  "наш"?  -  вошел  в  ступор   Вислоухов,   но   быстро
сориентировался:
   - Каблуков, что ли? Он такой же наш, как и ваш. Мы вообще, чтоб вы знали,
над схваткой. - И добавил, понизив голос:
   - Этот не опоздает, он тут у нас с утра околачивается, уже всех задолбал.
Просто не знаю, что и будет, если его не дай Бог выберут.
   Я представила себе Каблукова-Правдина с его глазками в кучку  и  бородкой
клинышком, шлявшегося по телестудии со своим  неизменным  портфельчиком  под
мышкой, и искренне посочувствовала Вислоухову.
   Честно исполнив  Венькин  наказ,  я  только  успела  вернуться  к  своему
компьютерному  развлечению,  как  телефон  зазвонил  снова.   Подъехала   на
вертящемся стуле к столу, сорвала трубку и рявкнула:
   - Слушаю!
   - Мне Литвинца, - сказал женский голос.
   - Его нет.
   - А когда будет?
   - Не знаю, - отрезала я.

Глава 15

   День,  который  начался  с  повесившейся  алкоголички,   имел   достойное
продолжение в виде прямого  эфира  на  телевидении.  Кстати,  мы  с  Венькой
прибыли на студию первыми, так сказать, в авангарде. Только разве что не  на
лихом коне, а на Венькином лимузине, за рулем которого на этот раз  был  все
тот же серьезный и выдержанный водитель. Интересно, куда Венька мотался  без
него? Не меньшее любопытство у  меня  вызвал  повторный  звонок  неизвестной
женщины, мечтающей пообщаться с Венькой. Кстати, перед самым нашим  отъездом
на телевидение ей это все-таки удалось, но Венька беседовал с ней  не  самым
любезным образом.
   - Какого черта ты звонишь сюда! - заорал он, едва я передала ему  трубку.
- Тоже мне Пола Джонс! - И пошел красными пятнами. А потом завопил на меня:
   - А ты чего возишься, быстрей, быстрей! Мы уже опаздываем!
   А я, между прочим, на тот момент была уже одета и ожидала его в дверях.
   Все это я вспоминала в предбаннике вислоуховской  студии,  пока  там  шла
подготовка к эфиру, обещавшему быть в высшей степени занимательным. Я сидела
в кресле с залоснившимися подлокотниками и наблюдала  за  метаниями  Веньки,
который поминутно звонил в "штаб" и докладыва