лово - следователю прокуратуры.
  - Скажу кратко, - начал Глебовский. - Поскольку обвиняемый тут же сознался
в преступлении, а рассказ его полностью подтверждают и медицинская
экспертиза, и свидетели, предлагаю считать следствие законченным и дело
передать в суд.
  - Есть возражения, - предупредил решение подполковника Саблин.
  Стало тихо, как бывает, когда на собрании кто-то вдруг выступит с
поражающей неожиданностью.
  - Я возражаю, - сказал Саблин, - против слишком уж поспешной передачи дела
в суд. Следствие, по-моему, еще не закончено.
  - Почему? - спросил Князев.
  - Позвольте, я объясню это попозже.
  - Тогда разрешите вмешаться и мне, - сказал Глебовский. - Саблин,
вероятно, настаивает на дополнительных версиях. Конечно, проработка версий
- необходимое условие нашей профессии. Но ведь они возникают не сами по
себе. Их создают обстоятельства преступления, мотивированные подозрения,
сравнение и сопоставление обнаруженных деталей, прослеженный путь розыска.
Но какие же версии в деле Михеева? Их можно придумать, конечно,
искусственно выстроить, но все они опровергаются сразу.
  - Может быть, вы сформулируете все-таки свое мнение о следствии? -
поинтересовался Князев.
  - Я бы хотел это сделать наедине.
  - Хорошо, отложим пока решение. Зайдите ко мне минут через десять.


  2

  - Явился по вашему приказанию, Матвей Георгиевич, - отрапортовал Саблин.
  - Садитесь, Юрий Александрович. Что у вас?
  - Меня заинтересовал допрос свидетельницы Хижняк, вернее, ее слова о
сокровище. По-моему, о них стоит подумать.
  - Но я же читал запротоколированное замечание Михеевой. Слова эти
относились к ироническому высказыванию убитой об обвиняемом: "Это мать так
иронически о Василии говорила: убила бобра Катька, нашла сокровище".
  - Екатерина Михеева умна и находчива: эти слова ее могли быть и прикрытием
правды.
  - В таком случае, Михеева, по-вашему, сообщница? Не слишком ли? Ее мать
убита...
  - Может, и слишком... - Саблин пожал плечами. - А все ж слова о сокровище
выкинуть из головы не могу. Не имею права, пока все не проверим.
  - Проверка, конечно, не помешает... А не затянем ли дело?
  - Постараемся не затянуть.
  - А Глебовский?
  - Что Глебовский?.. Он мужик умный, не первый раз с ним работаем.
Согласится.
  - О каком же сокровище, по-вашему, могла идти речь?
  Саблин задумался. Как потолковее объяснить все это начальнику? Ведь у него
- только предположения, основанные на одной-единственной реплике. Ведь
Михеева могла сказать правду: ироническое издевательство старухи над
ненавистным ей зятем - и только. И тогда весь воздушный замок, построенный
им, разлетится в дым от улыбки начальника. Но рассказать все-таки надо.
  - В квартире живет еще и третий жилец, Андрей Востоков. Это пасынок убитой
Марьяны Вдовиной и сводный брат Екатерины Михеевой, сын от первой жены
покойного протоиерея Серафима Востокова, бывшего настоятеля городского
собора. Сокровище, о котором шла речь, быть может, и существует. Из
истории Советского государства мы знаем, что в период тяжелых
хозяйственных трудностей, которые переживала страна, было произведено
изъятие ценностей у церкви. Серафим, тогда еще молодой протопоп, не мог,
конечно, избежать этого изъятия, но вполне возможно, что сохранил кое-что
и для себя. Такие случаи были, и отмахиваться от них нельзя. А если
допустить как раз такой случай, значит, можно допустить и наличие каких-то
ценностей, по закону принадлежащих государству и посему оберегавшихся
убитой. А вот мы и получаем совсем другое дело об убийстве, может быть,
даже коллективно задуманном, отнюдь не случайном и обусловленном вполне
корыстными мотивами.
  - Но вы же производили осмотр...
  - Только поверхностный и только в доме. Ни подвальных помещений, ни двора,
ни сада мы не осматривали. А такие ценности, наличие которых можно
предположить, надо искать не в доме. Есть и погреб, и не разбиравшиеся
поленницы, и колодец, почему-то засыпанный, и бездна других возможностей
спрятать похищенное. У меня есть предложение, Матвей Георгиевич. Получим
санкцию - поручите обыск Веретенникову, а я думаю совершить экскурс в
прошлое.
  - Конкретнее. Что именно?
  - Узнать, как и какие изымали ценности в нашем соборе. Познакомиться с
личностью отца Серафима: его, наверное, в храме хорошо помнят. Выяснить,
сохранились ли какие-нибудь документы этого времени. Поинтересоваться
частной жизнью отца Серафима: ведь убитая Вдовина была его сожительницей,
вторичные браки священникам запрещены церковным уставом. А в этой частной
жизни было многое, что нас может заинтересовать. Прежде всего - наличие
сводных брата и сестры, проживающих, кстати, до сих пор в одной квартире:
их взаимоотношения следствию пока неясны. Словом, есть многое, что можно
разглядеть в лупу времени и сопоставить с нынешним днем.
  Князев долго молчал. Конечно, мысли Саблина более чем спорны, но отвергать
их - нерасчетливо и даже неразумно, и в конкретных предложениях старшего
инспектора многое заслуживает внимания. В частности, и тщательный обыск, и
расследование личной жизни настоятеля собора Петра и Павла отца Серафима
могут не только помочь следствию, но и решительно повернуть его, изменив
статью и меру взыскания.
  - Убедили. Юрий Александрович, - наконец вымолвил он, - начнем следствие
заново, а версию вашу проследим до конца.


  В церкви

  1

  С утра Саблин пошел к обедне. Перед этим он долго раздумывал: идти ли ему
в форме? Штатское для такого посещения давало свои преимущества: он бы не
выделялся, не привлекал внимания. Появление милиционера в форме во время
богослужения - зрелище, вероятно, не частое. Зато форма сразу определяла
цель посещения. Маскироваться ему было незачем: он шел по служебному делу
- получить необходимую ему информацию, и форма лишь упрощала задачу.
  Богослужение на страстной неделе носило особый характер, но Саблину было
все равно: он шел в церковь впервые. Пришел он рано, встал у клироса, даже
не зная, как называется место, где он стоит, а встал здесь потому, что
рядом была площадка для хоровой капеллы, а пение и музыку он очень любил,
хотя с церковными напевами и мелодиями знаком не был, вырос в семье,
знавшей церкви только музейные.
  Но торжественная напевность хора его заинтересовала, он вслушался, тем
более что во время богослужения ни за какими справками обратиться к причту
было нельзя. Служебное дело, которое привело его сюда, приходилось
временно отложить. И Саблин стоял, с любопытством оглядываясь. Все ему
было занятно: и монотонное чтение протоиереем главы из Евангелия - пудовой
книжки в серебряном окладе, возложенной на высокую подставку, и парчовые
ризы дьякона и священника.
  "Да исправится молитва моя, яко кадило пред тобою..." - пел хор, пел
красиво, чисто, и Саблин, даже не зная церковнославянского, с интересом
слушал. Обедня уже кончалась, и назойливое внимание к милиционеру в форме
постепенно таяло; народ начал расходиться.
  Саблин шагнул на ступеньку клироса, как вдруг заметил, что ему дружелюбно
улыбается дьякон.
  - А ведь я узнал вас, - сказал он.
  - Не имею чести, - холодно возразил Саблин: дьякона он видел впервые.
  - Забыли. Давненько виделись, - усмехнулся тот. - Вы у нас были, когда я в
театре служил, в опере. Вы тогда совсем молоденький кражу у нас
расследовали.
  Саблин вспомнил.
  - А как же вы из театра здесь очутились? - спросил он.
  - Бас-то у меня не сильный, ну и зарплата здесь малость повыше. Вот и
соблазнился. Я и прежнего нашего участкового знаю.
  - Я не участковый, - сказал Саблин. - Я из уголовного розыска.
  - Значит, сигнал был? - заинтересовался дьякон.
  - Никакого сигнала не было. Просто справки кое-какие хочу у вас получить.
Кстати, меня интересует не сегодняшний день, а давнее времечко. Тогда еще
протоиереем у вас был отец Серафим. Знали такого?
  - Ну, как же не знать. Еще мальчишкой у него в стихаре при богослужении
прислуживал. Отчасти это и повлияло на мой уход из театра в церковь. И
обедню и всенощную знал назубок. А почему вы заинтересовались отцом
Серафимом? Ведь он уже десять лет как богу душу отдал...
  - Меня интересует более старое время, - пояснил Саблин. - В первые годы
Советской власти был такой декрет об изъятии церковных ценностей. Может
быть, у вас в соборе есть люди, которые это время помнят?
  - Я-то не помню, конечно. В то время еще не родился. Но люди такие есть. И
прежде всего протоиерей наш, отец Никодим. Вы подождите немного, он сейчас
из алтаря выйдет. Тут я вас и представлю...


  2

  Саблин сидел в гостиной у отца Никодима. Познакомившись, протоиерей тотчас
же пригласил его завтракать, и отказываться было неудобно, потому что
протоиерей после обедни шел именно к завтраку, а старший инспектор
рассчитывал на долгий и содержательный разговор.
  Протоиерей был высокого роста - почти как Саблин, не сгорбленный
старостью, худощавый лицом, с тщательно расчесанной седой бородой. Ему
даже восьмидесяти не дашь, думал Саблин, так - лет семьдесят с лишним, и
руки у него не венозные, а сухие и гладкие, с длинными, аккуратно
ухоженными ногтями. Дома он был в шелковой темной рясе и мягких тапочках,
говорил чистым московским языком, как говорили в дни его молодости, не
злоупотреблял славянизмами, отвечал сразу, не переспрашивая.
  Саблин начал разговор не с деловых вопросов, а с чистосердечного
признания: он-де впервые в церкви и ему было небезынтересно увидеть
службу. Ответа он не получил, сразу отметив, что отец Никодим умен и
отлично понимает, что с инспектором уголовного розыска следует говорить не
о церковных делах. Но деловых вопросов протоиерей не задал, терпеливо
ожидая их от Саблина. И тот спросил:
  - У меня к вам любопытное дело, отец Никодим. Небольшой экскурс в прошлое.
В первые годы Советской власти появился декрет об изъятии церковных
ценностей. Может быть, и вам пришлось тогда с отцом Серафимом работать?
  - Пришлось. Был священником, в звании, как у вас говорят, немного пониже.
Все это происходило при мне, я сдавал ценности вместе с отцом Серафимом. А
что вас, собственно, интересует?
  Саблин помолчал. Как объяснить отцу Никодиму свои подозрения, высказанные
полковнику Князеву? В лоб нельзя: для отца Никодима это прозвучало бы
оскорбительно. Надо было заходить со стороны, говорить о времени и его
особенностях в связи с заинтересовавшим уголовный розыск делом. Так он и
поступил, стараясь обойти скользкие обстоятельства.
  - Мы ведем следствие по одному делу, среди свидетелей - бывшая
сожительница протоиерея Востокова Марьяна Вдовина, ее дочь от отца
Серафима Екатерина Михеева и пасынок, сын от первой жены протоиерея Андрей
Востоков. Дело сложное, и не о нем речь. Меня интересует лишь время, когда
проходило изъятие церковных ценностей, и как все это в вашем соборе было.
  Отец Никодим разгладил бороду и понимающе улыбнулся:
  - Давайте уж говорить прямо, не вводя друг друга в заблуждение. Город наш
хоть и считается районным центром, но, по сути дела, провинция: все из
ряда вон выходящее тут же становится известным каждому. Так что позвольте
вас поправить: Марьяны Вдовиной уже нет в живых. Она убита в семейной
ссоре зятем своим Василием Михеевым. Извините за поправку, но она,
полагаю, для дальнейшей беседы необходима. Вас, как и меня, товарищ
старший инспектор уголовного розыска, интересует только правдивая
информация.
  Густо покрасневший Саблин, однако, тут же нашелся:
  - Извините меня, отец Никодим, я никак не думал, что любое уголовное
событие в городе тут же становится известным даже лицам вашего звания. Я
не счел нужным информировать вас о деле, вас не затрагивающем, и потому
только ограничился упоминанием лиц, о которых придется, может быть,
вскользь коснуться в нашей беседе. Меня действительно интересует не
сегодняшний день, а очень давнее время, когда меня и на свете не было.
  И опять улыбнулся отец Никодим, иронически даже улыбнулся:
  - Я стар, молодой человек, но не глуп и связать невысказанный ваш вопрос
даже при очень большой натяжке с изъятием церковных ценностей, хотя прошло
с тех пор более шестидесяти лет, тоже сумею. Проследить мысль
изобретательного следователя не так уж трудно. Да и удовлетворить ваше
любопытство тоже очень легко. Был я тогда молодым священником, помогал
отцу Серафиму и полностью, что называется, в курсе дела. Кампания по
изъятию ценностей у нас в соборе прошла, как говорится, без сучка и
задоринки, все документы сданного можете проверить у нас в архиве, да и
ценная церковная утварь, не говоря уже о ризах с икон, так велика, что их
запросто и не спрячешь, тем более что изъятие проходило у нас, как и
везде, внезапно, без предупреждений. Сдачей руководил отец Серафим, и ни
единая ценность утрачена не была. Документы, повторяю, вы можете сегодня
же проверить.
  Сказано это было сухо и официально. Саблин понимал, что протоиерей отлично
сознает, что имеет в виду инспектор уголовного розыска и что разговор "о
времени и его особенностях" не удался. Ответ был достаточно исчерпывающ и
точен. И Саблин поспешил, не отказываясь от своих предположений, сразу же
переменить тему.
  - Вы не поняли меня, отец Никодим. Я отнюдь не собираюсь проверять у вас
какие-то давно зарегистрированные ценности. И мысль моя была, скорее,
мыслью не следователя, а историка, интересующегося не тем, что изъяли, а
тем, что осталось. Ведь у нас не было Ренессанса, а были свои двенадцатое
и последующие столетия, не было Рафаэля и Леонардо да Винчи, а были Рублев
и Феофан Грек, историческая ценность которых едва ли ниже.
  - То, что осталось, трудно счесть ценностью, - уже значительно мягче
сказал соборный протоиерей. - Ни Рублева, ни Грека в соборе не было,
купцы, дарившие нам иконы, интересовались дорогими окладами, а не древней
живописью. Каюсь, и я по молодости лет больше соблазнялся надетым на них
серебром и золотом. Да и сейчас возьмите: иконопись знаю, пожалуй,
неплохо, а собирать иконы - не собираю. Художники куда дальше меня пошли:
мой иконостас ценностями не блещет. Не увлекаюсь. А коли вы увлекаетесь,
то я вам не завидую. По-моему, дело это не ваше. Ну, марки, монеты, значки
- это я понимаю, но ведь иконы собирают в большинстве глубоко равнодушные
к религии люди. А что такое икона? Прежде всего религиозный символ,
раскрытие верующего ума и сердца. Разве можно предположить, что Феофан
Грек не верил в то, что создавал своей кистью? У любого, даже
посредственного иконописца были, конечно, свои модели, но гениальная
живопись немыслима без вдохновляющей ее веры...
  Саблин выслушал протоиерея, в свою очередь убежденный в том, что
гениальная иконопись вдохновляется не верой в бога, а талантом иконописца,
но спорить не стал.
  - Боюсь, что вы опять не поняли меня, отец Никодим, - сказал он. - Я
интересовался временем и обстоятельствами, а не изъятыми у вас соборными
ценностями. А икон я тоже не собираю. Так что будем считать, что мы друг
друга не поняли, а потому позвольте откланяться и поблагодарить вас за
дружескую беседу.
  Отец Никодим встал все с той же не сходящей с губ иронической улыбкой.
  - Разрешите один вопрос, старший инспектор уголовного розыска?
  - К вашим услугам, отец Никодим.
  - А все-таки, какое же отношение может иметь к нашей беседе то, что
произошло в доме Михеевых?
  - Никакого, - пожал плечами Саблин и, поклонившись, вышел из комнаты.


  Саблин упрямится

  1

  Саблин привык с утра взвешивать и оценивать все происшедшее накануне. Что
узнал? Что сделал? Успех или неудача? Заштатный оперный бас в роли дьякона
- мелочь, конечно, но знакомство все же полезное для дальнейших розысков в
администрации здешней епархии. Протоиерей Никодим, несомненно, умен,
сообразителен и находчив, судя по тому, что и как им сказано во вчерашней
беседе. Дело было даже не в глупом промахе Саблина, не в неудачной попытке
вывернуться из него, сославшись на "тягу к истории". Запомнилось другое.
Настоятель собора заранее знал, зачем пришел к нему инспектор уголовного
розыска, что именно интересовало его в этой встрече, и откровенно поспешил
его об этом уведомить. Что же могло заинтересовать его? Само по себе
убийство в доме Михеевых? Едва ли. Конечно, смерть ревностной прихожанки,
к тому же хористки, должна была привлечь внимание протоиерея, но интерес к
беседе с инспектором угрозыска был вызван не только единством веры и
близким знакомством с Марьяной Вдовиной. Тут было что-то еще.
  Из кабинета Князева вышел Веретенников, усталый и огорченный.
  - Старик еще под утро вызвал, как с обыска вернулись. Тебя еще не было, -
объяснил он.
  - Как с обыском? - заинтересовался Саблин.
  - Плохо.
  - Почему?
  - В доме никаких следов ценностей. В подвале и погребе - аналогичная
картина. Поленницу разобрали - не нашли. Весь двор вскопали. Ничего не
нашли и на огороде.
  - С миноискателем?
  - Конечно.
  - Какие-нибудь ключи обнаружили?
  - В подвале и погребе все проверено.
  - А в комнатах?
  - Тоже. Все ключи на местах. И ни одного спрятанного.
  - Что сказал Князев?
  - Рекомендовал пошарить по всем камерам хранения. Проверить, не хранила ли
что-нибудь убитая Вдовина и не сдавал ли кто-нибудь из членов семьи ящика
или чемодана в ближайшие дни после преступления?
  - Ну что ж, действуй. Пощупай вокзал, пристань и аэропорт.
  К полковнику Саблин не пошел, решил: понадоблюсь - вызовет. А в кабинете
его уже поджидал Глебовский.
  - Ищем новую версию? - спросил он.
  - Зачем? - сказал Саблин. - Еще старая не прослежена.
  - А то есть одна. Убила, скажем, Екатерина Михеева, а муж взял вину на
себя.
  На нескрываемую насмешку Саблин не реагировал. Ответил сдержанно:
  - Такую версию слишком легко опровергнуть. Несерьезно, Виктор Петрович.
  Тут уже Глебовский взорвался:
  - А ваша серьезнее? Обыск же не удался...
  - Знаю. Не удался и первый визит в собор. Изъятие церковных ценностей
прошло, по-видимому, без отклонений.
  - Проверили лично?
  - Для чего? Соборные архивы, если они сохранились, ничего не покажут.
Регистрация приема и сдачи? Что она скажет? Меня интересовали условия
процедуры и настроения причта. Об этом я и беседовал с новым протоиереем
отцом Никодимом.
  - Что-нибудь подтвердилось?
  - Ничего. Новый настоятель собора тогда был священником. Сдавал ценности
вместе с Серафимом Востоковым. Обман или мошенничество полностью исключает.
  Саблин видел, что его сообщение вполне удовлетворило следователя. Но
добавил:
  - Но мой экскурс в прошлое отца Серафима еще не завершен. Никаких
подробностей о нем от нового протоиерея я не узнал. Но кое-что заметил.
Во-первых, кто-то его информировал об убийстве Марьяны Вдовиной, он знал о
нем до моего посещения. Во-вторых, он заинтересован в окончании следствия.
  - Почему?
  - Хотя бы потому, что Михеева - его прихожанка. О "сокровище" он может и
не знать, но к судьбе ее небезучастен.
  - Вы все еще не отказались от версии о "сокровище"?
  - Нет. И намерен продолжать розыск.
  Глебовский провел пальцем по коротко подстриженным усикам, взял "дело" в
картонной папке, пошел к двери. Уже на пороге обернулся, бросил:
  - Ох, не верю я в ваше "сокровище". Но коли версия возникла, проверить
обязаны. Действуйте, Юрий Александрович, как говорится - бог в помощь.
Подходящая терминология для "церковного" дела?
  - Не очень, Виктор Петрович. Бог - помощник никакой. Проверено веками. А
вот слуги божьи...


  2

  Андрей Востоков слез со стремянки, вытер испачканные замазкой пальцы.
  - Теперь прочно замазал. Под цвет. И хорошо, что с миноискателем они
прошлись только по полу.
  - И во дворе, - задумалась Екатерина. - А может, все это лучше вынуть из
стенки? Второй раз с обыском не придут.
  - Кто их знает, - замялся Андрей. - Лучше потерпим еще месячишко. Ценности
в стенке сохраннее. И нам спокойнее. А Василий к тому времени уже свой
срок получит. Полтора-два года - больше не потянет. А мы к тому времени
уже покупателя найдем. Носа не вешай.
  - Я не вешаю.
  - Странная ты баба, Екатерина. Все ж мать убита, а