Электронная библиотека
Библиотека .орг.уа
Поиск по сайту
Детективы. Боевики. Триллеры
   Детектив
      Абрамов Сергей. Ряд волшебных изменений милого лица -
Страницы: - 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  -
пальцем себе помогая, запихивая в рот клубничину, прожевал, проглотил, запрокинул голову, глаза закатил и сделал так: - М-м-м-м-м-м-а-а-а-а... - что в устах Политова означало высшую степень блаженства. И отправил остаток блина в рот. Короче, чтобы не утомлять читателей описанием утренней трапезы героя, скажем лишь: слопал (другого слова не подобрать!) Стасик двенадцать штук блинов и полбанки варенья, запил все полулитровой кружкой кофе с молоком, что в весовом и калорийном итоге составило для Политова величину невозможную: он весьма блюл фигуру, следил за весом, никаких излишеств в еде и питье себе не дозволял. Согласимся, факт подобной объедаловки сам по себе странен, но отнюдь не говорит о каких-то сдвигах в психике Стасика. Вспомним, что накануне он заснул, не отужинав; признаем, что продукт питания удался Наталье на славу; учтем крепкий и без сновидений сон героя, его по-утреннему славное настроение и сделаем вывод: указанный факт - из числа рядовых. Наталья не глупее нас с вами, а уж Стасика знает много ближе, она все вспомнила, признала, учла - и сделала тот же вывод. Но что ее по-прежнему волновало, так это престранное поведение мужа. Всегда он вставал из-за стола, говорил дурацкое: "Хоп!" - и уходил. А когда пребывал в настроении вальяжно-игровом, то мог позволить себе нечто вроде: "Премного благодарствуем, хозяева дорогие, убываю от вас сыт, пьян и нос в табаке". На что Ксюха, которая вышеупомянутого Н.Н.Еврейнова тоже читала, сама иной раз дома в кого-то поигрывала, но официально, вслух его теорию "театра для себя", его элегантную мысль о преэстетизме театральности начисто отвергала и дома и среди коллег-студентов вела борьбу с ее воплощением в жизнь, - так она, нетонкая, с лету вворачивала: "Из Островского, папочка?" Тут опять могло возникнуть два варианта. Один благостный, вариант "доброго папы": "Плохо нынче в театральном драматургию преподают. Это, птица моя сизокрылая, не Островский, а русский народ, чей язык, великий и могучий..." - и так далее. Во втором варианте, если настроение у Стасика было не очень, не игровое было настроеньице, он рявкал походя: "Как с отцом разговариваешь, девчонка?!" Следом, слово за слово, могла и ссора покатиться, и только Наталья, мудрая и тактичная мамуля, умела ее в зародыше придушить. А сегодня, откушав блинков с вареной клубничкой, Стасик мамуле опять ручку поцеловал, низко склонив голову, что обычно делать не любил: лысинка у него на макушке пробилась, тщательно скрывал он ее, начесывал волосы, стеснялся. - Спасибо, Наташенька. Очень вкусно! Ну что с мужиком сталось - чудеса, да и только! И ведь приятно было Наталье обрести мужа в некоем новом качестве, но, связывая изменения в характере с причиной аварии, с тем пресловутым эпилептиформным (ах, слово мерзкое!) расстройством сознания, Наталья, естественно, волновалась. Ну, хорошо, думала она, стал муж вежливым, ласковым, нежным - принимаем! А вдруг еще что-то новое появится и проявится? Страшно!.. Страшно было Наталье ожидать нового, за двадцать лет от таких сюрпризов отвыкла. Да и где гарантия, что все это не игра, не очередной "театр для себя"? Наиграется - и надоест. В новую роль впадет. Опять страшно... Хотя Наталья и утверждала, что все слова и поступки Полигона заранее может предугадать, предсказать, предвидеть, Стасик тем не менее бывал абсолютно непредсказуем даже для нее, не говоря об окружающих. Ясный в целом, он легко варьировал себя в мелочах, в пустяках, а из пустяков подчас выстраивался совсем неожиданный Стасик. В любом деле - деле! - всегда бесстрашно отстаивающий собственные принципы, ту правоту, в коей он убежден, отстаивающий даже в ущерб себе, Стасик мог, например, как член худсовета театра, легко согласиться на замену в спектакле лучшего актера худшим только потому, что худсовет бездарно затянулся, а Кошка уже полчаса ждала его в Ленкиной квартире. Нетерпимый к пьянству, заставивший дирекцию уволить из театра талантливого, но запойного парня, уволить, зная, что тот пропадет вне сцены, что быстро растратит себя по проходным эпизодам в кино, Стасик тем не менее раз в неделю вручал пятерку электромеханику дяде Мише, большому любителю "раздавить маленькую", вручал и говорил: "Только не больше одной, ладно, дядь Миш? И дома, не в театре..." И дядя Миша честно выполнял просьбу Стасика. Ленка как-то спросила: "Какого черта ты его спаиваешь? Ты же у нас борец с алкоголизмом!" "Я его _лечу_", - загадочно отвечал Стасик, а что он вкладывал в сие понятие, не объяснял, как необъяснима была и симпатия его к старику механику. Таких примеров алогичности _программного_ поведения Стасика можно привести много. И Наталья, и Ленка, и Ксюха, и даже Кошка-Катька - они знали разного Стасика. Разного, но... одинакового. Непонятно? Поясним. Все эскапады Политова, все его "фортибобели", роли его многочисленные, как бы странно порой они ни выглядели, в общем-то укладывались в единый образ, не меняли его кардинально, но добавляли ему лишние краски, оттенки, полутона. Это, кстати, работало на Стасика. Кто-то говорил: "Представляете: такой-такой и вдруг - такой!" А другой сообщал: "Или недавно так-так и вдруг - вот та-ак!" Красиво... И уж если мамуля считала мужа человеком-компьютером в смысле запрограммированности слов и поступков, то - математики подтвердят! - у любого компьютера бывают сбои, отказы, но они не влияют на работу машины в целом и легко устранимы опытными программистами. Естественно возникают два вопроса. Первый. Считать ли нынешнее поведение Стасика сбоем, и, если так, долго ли он продлится? Второй. Достаточно ли опытный программист Наталья, чтобы с этим сбоем сразиться? Поживем - увидим... А пока Стасик оделся в чистое, в добротное, и Наталья обеспокоенно поинтересовалась: - Далеко? - На телевидение, мамуль. У меня запись. - Запись у тебя в двенадцать. - Наталья отлично знала деловое расписание мужа, подчеркиваем - деловое. - А сейчас без четверти одиннадцать. Куда в такую рань? - А дойти? - Как дойти? В обычное время - уже подобная ситуация описывалась - Стасик ответил бы: "Ногами". Но сейчас терпеливо объяснил: - Мамуля, я не сяду в транспорт, я же говорил. Наталья заинтересовалась. - А если у тебя дело где-нибудь, ну, я не знаю, в Ясеневе, например. Тоже пешком? В Ясеневе, напомним, жила Кошка. Хочется верить, что названный Натальей район был выбран наугад, только лишь ввиду сильной отдаленности его от центров мировой культуры, иными словами, без всякого подтекста. Но Стасик невольно насторожился. - Что мне делать в Ясеневе? - Я к примеру, - подтвердила Наталья наши с вами надежды. - Ах, к примеру... Полагаю, что туда мне идти не понадобится. Слишком далеко. - А если понадобится? - настаивала Наталья. - Пойду пешком! - отрезал Стасик. Он представил себе, как провожает Кошку домой; он представил себе тонкую и ломкую Кошку, бредущую через всю Москву на высоченных каблуках; он представил самого себя, возвращающегося в родные Сокольники часа в три ночи, - и внутренне содрогнулся. Ноги отваливаются, Наталья - в гневе, утром не встать... Ужас, ужас! Поэтому дальнейшее обсуждение проблемы пешего хода он быстренько скомкал, заявив: - Не жди меня к обеду, родная. Могу не успеть, а ты уже уйдешь... До вечера! - И тронулся в свой первый туристский маршрут: по Сокольническому валу, по Сущевскому, направо - на Шереметьевскую и так далее, и так далее... Сошел с ума Стасик или нет - это еще бабушка надвое сказала, но в прежней точности ему было не отказать. Ни разу пешком в Останкино не ходил, а все рассчитал безошибочно, ровно без пяти двенадцать предъявил постовому у входа на ЦТ декадный пропуск и тут же встретил знакомого, который спросил: - Старичок, говорят, ты сильно разбился? Слухопроводимость столичной атмосферы должна рассматриваться учеными как особое физическое явление. - Насмерть! - ответил Стасик, не любивший сплетен, и устремился в студию. Молодежная редакция готовила передачу о театре. Не о конкретном театральном коллективе, но о театре вообще, о немеркнущем искусстве подмостков и колосников, о его непростой философии и еще более трудной психологии. Стасика отсняли на прошлой неделе, он наговорил в камеру массу умностей: в умении красиво говорить он давно преуспел, за что его нежно любили телевизионные деятели. В передаче Стасик говорил о своей любви к театру, о самоотверженности профессии, о ее популярности - о ней он имел полное представление, поскольку числился членом приемной комиссии института, - ну, и прочие высокие слова произносил в микрофон. Однако требовалось кое-что доснять. Стасик, например, хотел по-отечески побеседовать с теми, кто завалил ЦТ письмами с тревожным вопросом: "Как стать актером?". Текста Стасик не готовил заранее, предпочитал экспромты, тем более что передаче еще клеиться и клеиться, можно будет случайные неточности или благоглупости триста раз переснять. Стасик лишь предупреждал режиссера и редактора о теме выступления, перечислял узловые моменты, а то и просто-напросто вставал перед камерой (или садился - зависело от фантазии режиссера) и начинал изливать душу. Душа его изливалась правильно, в приемлемом русле, мелей и водопадов в течении не наблюдалось. В студии сидела Ленка. - Здравствуй, птица, - сказал ей Стасик. Всех, кроме мамули, женщин он ласково называл птицами, иногда - с добавлением эпитетов: сизокрылая, мудрая, склочная, красивая, злая - любое прилагательное, подходящее к случаю. Обращение было чужим, заемным, подслушал его в каком-то спектакле или в телевизоре, вольно или невольно взял на вооружение. Удобным показалось. В слове "птица" слышалась определенная доля нежности по отношению к собеседнице, и, главное, оно исключало возможную ошибку в имени. А то назовешь Олю Таней - позор, позор!.. - Здорово, - ответила Ленка. - Премьерствуешь? - Помаленьку. Ты слыхала, что я вчера утонул, разбился, убит хулиганами и уже кремирован? Ленка хмыкнула. - Слыхала. Про "утонул" и про "разбился". Про хулиганов - это что-то новенькое... Но я в курсе: вчера мне звонила Наталья и сообщила каноническую версию. - Ты не разубеждай никого, - попросил Стасик. - Пусть я умер. Я жажду Трагической славы... Да, кстати, а ты чего здесь? - Пригласили. У Мананы, - женщина по имени Манана являлась режиссером передачи, - грандиозный замысел: твой монолог заменить нашим диалогом. Она внимательно смотрела на Стасика: ждала _реакции_. - Да? - рассеянно спросил Стасик, оглядываясь по сторонам, ища кого-то. - Толковый замысел. Мананка - молодец. А где она? - Скрылась. Попросила меня сообщить тебе о диалоге и скрылась. Боится. - Кого? - Тебя, голуба. Ты же у нас го-ордый! Ты же мог не пожелать разделить славу. Даже со мной, со старым корешом... - Я гордый, но умный. И широкий. Диалог интереснее монолога, это и ежу ясно. А диалог с тобой - только и мечтать! Ленка, именно по-птичьи склонив на бок маленькую, под пажа причесанную головку, разглядывала Стасика, пытаясь, как и мамуля, понять: шутит Стасик или нет. Не поняла, спросила: - Слушай, может, Наталья права? - В чем? - Ты стал благостным, как корова. Ленка не заботилась о точности сравнений. Стасик знал ее особенность и не стал выяснять, почему корова благостна, почему благостен он сам и прочие мелочи. Он отлично понял, что хотела сказать Ленка. - Версия о сумасшествии? - Ага. - Мамуля права: я сошел с ума, с рельсов, с катушек, с чего еще?.. Ты хоть к передаче готова, птица моя доверчивая? - В общих чертах. - Обернулась, крикнула куда-то за фанерные щиты с наклеенными на них театральными афишами - славный уют телевизионной "гостиной". - Манана, выходи, он согласен. Он сошел с ума. Из-за щитов вышла толстая черная Манана, украшенная лихими гренадерскими усами. Она смущенно усмехалась в усы. - Стасик, - сказала она басом, - такова идея. - Хорошая идея, - одобрил Стасик. - Давайте начинать, время - деньги. Я теперь сумасшедший, и с меня взятки гладки. Я могу все здесь поломать, и меня оправдают. - Ты только выступи по делу, - попросила Манана. - А потом ломай на здоровье. - Птица, - высокомерно спросил Стасик, - разве я когда-нибудь выступал не по делу? - Что ты, что ты, Стасик! - испугалась Манана официально сумасшедшего артиста. - Я просто так, я автоматически... И Ленку тащи за собой. - Ленка сама кого хошь потащит. Как паровоз... Мы сидим или стоим? Или бегаем? - Сидите, сидите. Вон кресла... - Похлопала в ладоши: - Приступаем! Давайте опустим все-таки долгие и крайне суетливые подробности подготовки к съемке, бессмысленную для непосвященного беготню гримеров, телеоператоров, звукооператоров, помощников, ассистентов, осветителей, давайте даже не станем описывать нудный момент поиска заставки и - наконец-то! - появление ее на экране монитора. Давайте сразу начнем с первой фразы Стасика, сказанной "в эфир" и весьма насторожившей битую-перебитую, видавшую виды, имеющую тыщу выговоров и полторы тыщи благодарностей усатую режиссершу Манану. А первая фраза была такой: - Привет, Ленка, - ослепительно улыбнулся Стасик, - рад поговорить с тобой на вольную тему. - И тут же добавил вторую: - Ведь нечасто приходится - именно на вольную, верно? Ленка на секунду сдавила челюсти, мощно напрягла скулы - лучшее средство, чтобы сдержать смех, - и ровно ответила: - Я тоже рада, Стасик. В аппаратной звукорежиссер вопросительно посмотрел на Манану: не сказать ли "стоп"? Манана чуть помолчала, пораскинула мозгами. Переводя взгляд с монитора на огромное звуконепроницаемое стекло, через которое просматривалась студия сверху, отрицательно покачала головой: мол, подожди, успеем, а вдруг это как раз _то самое_... - Так что за тема? - продолжал Стасик. - Как стать артистом? Об этом нам пишут тысячи юных дарований, мечтающих о карьере кинозвездочки, театральной кометки? Об этом, об этом, не отпирайся, - настаивал Стасик, хотя Ленка и не помышляла отпираться. - Но я изменил бы вопрос, а значит, и тему. Я бы спросил: зачем становиться артистом? Я задал бы этот вопрос шибко грамотным, умеющим писать письма - научили на свою голову! - и ответил бы им: _незачем_! Ленка, знающая Стасика ничуть не хуже Натальи, а кое в чем даже получше, голову прозакладывала: Стасик говорил всерьез. Злость слышалась в его голосе, злость на всех тех, кто ему самому докучает милыми откровениями: "Ах, у вас такая насыщенная жизнь! Научите, научите!", тех, кто заваливает театры, киностудии и телецентры своими сопливыми мечтами, тех, кто с бессмысленным упорством штурмует актерские факультеты... И, к слову, тех, кто придумывает передачи для молодежи, в коих всерьез пытается ответить на "вопрос века": "Как стать актером?" Ленка, как пишут в газетах, целиком и полностью была согласна со Стасиком, но он побывал в аварии, а она - нет, он сошел с ума, как утверждает мамуля, биясь о телефонную трубку, а Ленка - не сошла, увы! Ленка не могла себе позволить увести телепередачу от намеченного Мананой русла. Будучи грубоватой и прямой, она все же не обладала легкой наглостью Стасика и берегла свою репутацию "серьезной" актрисы. И еще она хорошо относилась к Манане. Поэтому Ленка сказала: - Ты не совсем прав, Стасик. Далеко не всех, кто пишет такие письма, стоит осуждать, - когда надо, Ленка умела держать речь без обычных "на черта", "фуфло" или "до лампочки", умела строить фразу литературно грамотно, стройно и даже куртуазно. - Есть среди них наивные, не ведающие про тяготы нашей работы, а есть действительно влюбленные в театр, есть способные. Ты согласен? Манана в аппаратной облегченно перевела дух. Не рано ли?.. - Ничуть! - не согласился Стасик. - Не могу согласиться. Все, кто _пишет_, - потенциально бездарны. Исключений нет! Возможно, они будут хорошими инженерами, слесарями, они станут славно рожать детей и гениально жарить блинчики, но актеров из них не выйдет никогда. Ни-ко-гда! Ну-ка скажи, птица, ты в юности мечтала об актерской карьере? - Ну, - привычно бросила Ленка, нечаянно подпадая под тон, заданный Стасиком, под тон, явно не подходящий для официальной телепередачи, даже на минутку - с этим "ну"! - становясь обыкновенной, а не экранной Ленкой - умной и интеллигентной дамой-эмансипе. - Баранки гну, - автоматически ответил Стасик, но, вспомнив, где находится, поднял лицо к окну аппаратной и крикнул невидимой из студии Манане: - Вырежи потом, ладно? - И продолжил: - А письма любимым актерам писала? На "Мосфильм" писала? На Шаболовку, на тогдашний телецентр, писала? - Нет, конечно, - засмеялась Ленка. - Мне некогда было. - А чем ты, интересно знать, занималась? - В школе училась. В Щукинское готовилась. - С первого захода попала? - С первого. - А те, кто пишет, на предварительном туре отваливают, как в море корабли. И ладушки: туда им и дорога! Может, писать перестанут, гра-фо-ма-ны... О чем мы здесь говорим, Ленка? Ты не хуже меня знаешь, как эти дураки и дуры - дур, правда, гораздо больше! - портят нам жизнь. Как они нас караулят, как звонят по ночам, как пишут - опять пишут! - записочки. Взял бы автомат, выстроил бы всех и... - Стоп! - прогремел в студии командирский бас Мананы. - Ну-ка, родненькие, подождите", я сейчас спущусь, разберемся... Осветители вырубили свет. Стало значительно темнее и прохладнее. Ленка встала из нагретого кресла, прошлась по жесткому коверону, расстеленному на подиуме перед молчащими камерами, остановилась перед Стасиком: - Ты, брат, спятил? - Сговорились вы все, да? - возмутился Стасик. - В чем я не прав, в чем? - Ты забыл, где находишься? - Я прекрасно помню, где нахожусь. Но я, прости меня, не понимаю, почему я должен говорить не то, что думаю, а то, что нужно Манане и ее начальству. - Потому что ты в данный конкретный момент работаешь на Манану и ее начальство. - Тяжелая, с толстыми ногами-тумбами, Манана ходила по студии в мягких растоптанных тапочках, вот и подкралась неслышно, хотя не ставила перед собой такой цели. Скорее, она бы сейчас охотно выполнила недосказанное последнее желание Стасика - про автомат, только прицелилась бы как раз в Стасика с Ленкой, а вовсе не в тех телеабонентов, что вызвали к жизни описываемую передачу. - Стае, я тебя не узнаю. - Сумасшедший, да? - Нет, дорогой, ты не сумасшедший, ты хуже: ты провокатор. Ты зачем про автомат сказал? Ты хочешь, чтоб меня уволили? Ты говорил, что все бездарны, - я молчала. Ты говорил, что они дуры, - я не вмешивалась. Я все писала! Ты со мной не первый раз работаешь. Нам с тобой хорошо было: ты меня понимал, я тебя понимала. - Манана, родившаяся и выросшая в Москве, говорящая безо всякого намека на акцент, когда волновалась, строила фразы так, что они выглядели этаким подстрочником-переводом на русский. - Я тебя просила: Стасик, дорогой, поговори о работе актера, расскажи о том, какая она очень трудная, объясни, что слава - ерунда, тактично поговори, как с детьми, н

Страницы: 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  -


Все книги на данном сайте, являются собственностью его уважаемых авторов и предназначены исключительно для ознакомительных целей. Просматривая или скачивая книгу, Вы обязуетесь в течении суток удалить ее. Если вы желаете чтоб произведение было удалено пишите админитратору