ак-то внутренне
заражаюсь его энергией и мощью и чувствую себя словно обновленным.
  Вот и сейчас я подхожу к парапету и с наслаждением подставляю лицо соленым
брызгам от грохочущих внизу волн. С минуту я смотрю на их бешеный
водоворот, потом иду дальше по набережной, узнавая, кажется, все до одного
дома здесь, магазины, рестораны, кафе. Вот концертный зал, вот кинотеатр,
вот кафе, где я был однажды...
  Наконец я дохожу до мастерской Сережи-Хромого и толкаю дверь.
  Сережа, как всегда, сидит за барьером на низенькой своей табуретке,
неестественно вытянув негнущуюся ногу под низко опущенной лампочкой с
железным абажуром, и сосредоточенно стучит молотком по подошве ботинка. А
рядом, на обыкновенном стуле, сидит и курит... Володя-Жук.
  Когда я вхожу, они оба одновременно вскидывают голову, и Жук первый
изумленно кричит:
  - Виталий?! Ты откуда?!
  И вскакивает мне навстречу.
  Сергей остается сидеть и молча улыбается мне.
  Я захожу за барьер, пожимаю им обоим руки, подтаскиваю стул и тоже
закуриваю. Мне необыкновенно хорошо с этими ребятами, словно я пуд соли с
ними съел. И как здорово, что здесь оказался Жук, вдвойне это меня радует.
  - С приездом, - крепко жмет мне руку Сергей. - Каким ветром опять задуло?
  - А! - досадливо машу я рукой. - Потом. Ну как вы тут, как Славка?
  Некоторое время мы болтаем о том о сем, потом я неожиданно спрашиваю:
  - Ребята, а где это Гусиное озеро, не знаете?
  - Километров тридцать от города, - отвечает Жук. - В горах.
  - Ты там был?
  - Водичку туда вожу. Точка там наша.
  Дело в том, что Володя водитель грузовой машины и работает в тресте
столовых и ресторанов. Это я еще прошлый раз от него узнал.
  - А чего там еще есть, кроме твоей точки?
  - Озеро есть, - улыбается Жук. - Здоровое. И красотища же там - ты бы
знал. Ну, а еще там санатории всякие, дома отдыха, турбазы,
охотохозяйство. Ты там был? - обращается он к Сергею.
  Тот утвердительно кивает в ответ. Губами он зажал гвозди. И продолжает
энергично стучать молотком.
  - И дачи всякие есть? - спрашиваю я.
  - Не, - уверенно отвечает Жук. - Дач нет. Ну, может, только какие особые,
для начальства. А тебе чего там нужно? - в свою очередь спрашивает он.
  - Не что, а кто, - отвечаю я. - Есть там как будто такой дядя Осип. Не
слыхал?
  - Не, - крутит головой Жук. - Не знаю такого. А ты не знаешь? - снова
обращается он к Сергею.
  Тот кивает, потом вынимает изо рта гвоздики и говорит:
  - Егерь. Сволочь.
  - Почему сволочь? - немедленно интересуется Жук.
  - За большие хрусты он тебе кого хочешь разрешит застрелить, без всякой
лицензии. Никого ему не жалко.
  - А если хрустов нет? - улыбается Жук.
  - Тогда тебя самого запросто может застрелить. Я тебе говорю, никого ему
не жалко. И еще потом скажет: "Браконьер, в меня стрелял". Было раз такое.
А другой раз парень один из города последние гроши ему отвез, чтобы
откупиться. Он на него протокол фальшивый составил.
  - Ну точно, сволочь, - соглашается Жук.
  - Он там, на озере, и живет? - спрашиваю я.
  - Ага, - кивает Сергей. - Сегодня вот в город приехал.
  - А зачем?
  - Купить чего-то надо. Продукты небось. Да вот сапоги оставил. Скоро
прийти должен, забрать. Всякая тварь, что ходит, ко мне приходит, -
философски заключает Сергей и кивает на большие болотные сапоги с петлями
на длинных голенищах, которые валяются здесь же на полу среди другой
старой обуви.
  - Когда же он придет? - спрашиваю я.
  Сергей смотрит на часы.
  - Да вот сейчас и придет.
  - И домой поедет?
  - Ага.
  - А на чем?
  - На чем придется. Может, и на автобусе. Только там еще тогда километра
четыре в сторону переть. Попутную небось поймает. Торопится он сегодня
обратно.
  - Чего так?
  - Гости, говорит.
  - Гости?..
  Я с минуту соображаю, молча потягивая сигарету, потом спрашиваю Жука:
  - Володь, твоя машина где?
  - Где положено. На базе, - насторожившись, отвечает Жук. - А что?
  - Возьми ее да пообещай этому гаду подкинуть его до озера. Все равно, мол,
туда за тарой надо ехать. Нам с тобой. Ты водитель, а я... ну, скажем,
экспедитор. Идет? - улыбаюсь я.
  - Ты что? - изумляется Жук. - Кто же мне машину даст, соображаешь?
  - Дадут. Я попрошу, - продолжаю улыбаться я. - Как с ним договоришься, жми
на базу за машиной. Понял? Я там буду.
  - Давай, давай, не дрейфь, - серьезно говорит Сергей. - Раз надо, значит,
надо.
  И Жук, ухмыляясь, чешет затылок.
  - Чудеса. Но чего же не скатать? Давай проси машину.
  - Кого только?
  Жук диктует мне точное название своей организации, номер телефона
диспетчера и фамилии всякого начальства.
  А Сергей все так же серьезно добавляет, обращаясь ко мне:
  - Ты только аккуратней с ним, с гадом с этим. Знаешь, как стреляет? Его на
голову поставь, он все равно в муху попадет.
  - Ладно. - отвечаю. - Уж как-нибудь. Только бы пришел.
  - Придет, куда денется, - пожимает плечами Сергей.
  - Зачем он тебе? - любопытствует Жук.
  Вот Сергей, тот, кажется, совсем не любопытен. И никогда не лезет с
вопросами, не навязывается на знакомство, я уверен. А вот знает, это я
почему-то тоже уверен, всегда больше всех. Есть у некоторых людей такая
особенность, я никак не могу понять этого свойства. Вот и дядю Осипа
Сергей, оказывается, знает. Кто бы мог подумать?
  - Зачем нужен? - переспрашиваю я. - Да вот хочу незаметно посмотреть,
понимаешь, где он живет и... с кем.
  - Вообще-то он один живет, - замечает Сергей.
  Он бросает стучать и начинает прошивать подошву дратвой, предварительно
прокалывая шилом для нее дырки.
  - Значит, Володя, заметано, - говорю я, вставая. - Все там у тебя
организую с машиной. А как он придет, ты, значит, предложи. Сергей
поддержит. Предупреди только, ну, так, для порядка, что с экспедитором
поедешь. Но это, мол, не страшно, свой парень. Хорошо?
  - Иди, иди, - кивает мне Сергей. - Будет порядок. Он меня знаешь как
уважает? Прямо первый друг.
  - Это почему же так? - интересуюсь я.
  - Биографию мою узнал. Родную душу почуял, - зло говорит Сергей.
  - Ладно, - усмехаюсь я. - Ты его пока не разуверяй. Ну, пока.
  Я выхожу на набережную, оглядываюсь по сторонам в поисках
телефона-автомата, но потом решаю завернуть куда-нибудь за угол, чтобы
ненароком не попасться на глаза этому дяде, который вот-вот придет к
Сергею. Я попадаю на какую-то незнакомую мне улицу и для верности
сворачиваю еще и на другую. Однако автомата нигде не видно. Тогда я захожу
в первый попавшийся мне магазин, внимательно оглядываю на всякий случай
покупателей, толпящихся возле прилавка, и, ничего подозрительного не
заметив, прохожу в кабинет директора. Взглянув на мое удостоверение, тот
немедленно придвигает мне телефон и деликатнейшим образом покидает свой
кабинет, сославшись на какие-то дела.
  Давуд понимает меня с полуслова, и то, что не могу сказать ему я даже в
пустом, но все же постороннем кабинете, говорит он сам, словно угадывая
мои мысли. План действий складывается у нас в считанные минуты, и я,
успокоенный, кладу трубку, предварительно продиктовав Давуду записанные
мною фамилии и телефоны. Да, выхожу я из магазина успокоенный. Разве можно
в такой момент предвидеть все неожиданности, которые тебя ждут?
  План мой меняется. База, оказывается, расположена далеко, и искать ее
сейчас времени нет. Прошло всего минут двадцать, как я ушел из Сережкиной
мастерской, и Жук еще, наверное, там. Подожду, когда он выйдет, и пойдем
за машиной вместе. По дороге я смотрю на часы. Сейчас около половины
первого, впереди чуть не весь день.
  Я выхожу на набережную и... застываю от удивления. Около Сережиной
мастерской стоит, сверкая лакированными боками, синяя "Волга". Вот тебе
раз! Как это Гелий Станиславович может позволить себе такую глупость,
катать дядю Осипа в своей "Волге"? Не ожидал. Тем не менее идти мне в
мастерскую сейчас нельзя. Черт возьми, неужели Гелий Станиславович сам
повезет дядю Осипа на озеро? Только этого не хватало. Хотя и будет
означать... Впрочем, появление Гелия Станиславовича уже кое-что означает.
  Но пока что мне надо куда-то деться и здесь, на виду, не маячить, при
этом, однако, не выпускать из виду вход в мастерскую. Я оглядываюсь.
Набережная пустынна, только вдали видны фигуры одиноких прохожих. У
парапета, откуда мастерская видна лучше всего, никого нет, и я там буду
сразу бросаться в глаза. До какого-нибудь кафе надо идти, подходящего
магазина рядом нет, даже какого-нибудь паршивого подъезда тоже. Правда,
невдалеке, возле самого тротуара, стоит облезлый пустой ларек, здесь,
наверное, летом торгуют мороженым или фруктами. Я обхожу его и со стороны
мостовой обнаруживаю дощатую дверцу, она не заперта, только петли
закручены обрывком проволоки.
  Я легко проникаю в ларек и устраиваюсь возле маленького бокового оконца.
Вход в мастерскую мне прекрасно виден. Меня только гложет мысль, не
пропустил ли я Жука и не ушел ли он уже на свою базу. Хотя, по моим
расчетам, это случиться не должно.
  Но вот через несколько минут томительного ожидания я вижу, как из
мастерской выходит наконец Жук, почему-то оглядывается и, к счастью,
направляется в мою сторону.
  Когда он проходит мимо киоска, я его негромко окликаю. Жук вздрагивает и,
остановившись, сначала смотрит на темную подворотню соседнего дома, потом
на киоск и тут замечает мою улыбающуюся физиономию.
  - Сворачивай за угол, - говорю я. - Сейчас догоню.
  - Может, сперва мороженым угостишь? - весело осведомляется Жук.
  Вскоре мы уже вместе шагаем по улице, и Жук докладывает:
  - Ну, сперва этот дядя Осип пришел. Только ты вышел. Неказистый мужичок
такой, морда вся в волосах, один нос торчит, здоровый. И бородища - во. А
глаза злющие, так, знаешь, и стрижет. Вещевой мешок на себе приволок пуда
в три, ей-богу. Самого под ним не видно. Ну, слово за слово, я, значит,
предложил подбросить. А он Хромого спрашивает: "Свой, мол? Верить можно?"
А Хромой говорит: "Больше чем тебе". Потеха. Ну, короче, за десятку
договорились. А тут как раз подкатывает этот хмырь на "Волге". Они, я так
понял, встречу у Хромого назначили. Ну, и передал он этому дяде Осипу
такой, значит, пакетик, маленький такой, пухлый, как раз в карман, - Жук
руками показывает его размеры. - А дядя Осип на меня ему тычет. Вот, мол,
этот меня повезет. Тот меня оглядел, давай спрашивать, кто, мол, да откуда
и зачем на озеро еду. Ну, а потом говорит: "Ладно, дуй за машиной. От меня
еще десятку получишь, если хорошо моего друга довезешь". Я, значит, и
потопал. Не каждый день по две десятки с неба падают, - Жук подмигивает
мне и насмешливо спрашивает: - С тобой-то придется делиться или нет?
  - Поглядим, - отвечаю. - Как себя поведешь. А то и все отберу. - И уже
другим тоном спрашиваю: - Ну, а этот-то, на "Волге", тоже тебя ждать будет?
  - Не знаю. Ничего не сказал.
  - Гм... - задумываюсь я. - Возвращаться мне туда, пожалуй, не стоит. Мы,
Володя, по-другому сделаем. Я тебя на базе подожду. Ты этого дядьку посади
и за мной заезжай. Авось тот деятель за тобой на своей "Волге" не
увяжется. Даже наверняка не увяжется. И еще вот что. Этого дядьку
непременно в кабину посади, рядом с собой. Ну, а мешок большой, он туда не
влезет. Поэтому ты его в кузов брось. Ясно?
  За разговором мы незаметно подходим к базе, хотя путь туда и в самом деле
оказывается неблизким и путаным. Большие железные ворота приоткрыты, за
ними виден обширный грязный двор, в глубине длинное, приземистое помещение
гаража, все ворота там распахнуты, возле стоят два или три стареньких
автобуса и какие-то машины. Мы заходим во двор, и я сразу замечаю стоящую
в стороне, возле забора, нашу "Волгу". В ней сидят люди, кто именно, я
разобрать не могу.
  - Выводи машину и дуй, - говорю я Жуку. - Все уже договорено.
  - Ага, - кивает он. - Жди. Сейчас будем.
  И направляется в сторону гаража. Мне кажется, его самого охватил азарт
этой до конца, правда, ему не понятной, но, очевидно, серьезной операции.
  А я иду к "Волге". Для меня уже приоткрывают заднюю дверцу. В машине,
кроме Давуда, я обнаруживаю еще одного сотрудника и Эдика.
  - Ты-то зачем едешь? - спрашиваю я его. - Не твое это дело - бандитов
хватать.
  - А кого ты собираешься хватать, интересно?
  - Сам еще не знаю. Чутье куда-то ведет.
  - Ну, вот и меня оно ведет.
  В это время я вижу, как из гаража с шумом выезжает грузовая машина,
пересекает двор и исчезает за распахнутыми воротами. Это поехал Жук.
  - Запоминай машину, - говорю я Давуду. - За ней поедете. - И обращаюсь к
Эдику: - Ну как, на фабрике был?
  - Был, - отвечает он. - Но еще важнее, что Окаемов был в банке.
  - Это почему?
  - А мы потом сравнили наши данные. Оказалось, что по пути на фабрику пряжа
испаряется, исчезает. Как я тебе и говорил. А на ту же сумму завышаются в
других накладных цены на красители, нитки. И видимо, расход их на
производстве тоже завышается. И на тех накладных, где цены завышены, стоит
фамилия их получателя. Новая фамилия в деле возникла таким образом,
понимаешь? Некий гражданин Прохладный.
  - Кто?
  - Фамилия такая - Прохладный, - смеется очень довольный Эдик.
  - А-а. Ну, а сама пряжа куда девается?
  - Сама пряжа мимо плывет. В какой-то подпольный цех. - Эдик уже не
смеется. - На левую продукцию. Этот цех еще искать надо.
  - В крайнем случае, Шпринц подскажет, - шучу я.
  - Его еще тоже...
  - Нашли ребята таксиста, - нетерпеливо вступает в разговор Давуд.
  - Ну да?!
  - Нашли, - со скромной гордостью повторяет Давуд. - И он запомнил ту
ездку, конечно. Шпринц прямым ходом прикатил во двор магазина "Готовое
платье". Там как раз синяя "Волга" стояла.
  - Ну вот, братцы, - говорю я, - сами видите, все замыкается на уважаемом
Гелии Станиславовиче. А сейчас он провожает дядю Осипа. И при этом вручил
ему некий интересный пакетик. Причем у самого дяди Осипа в доме гости...
  Я торопливо рассказываю, что произошло в мастерской Хромого, и под конец
говорю:
  - Вот так-то. А теперь мне пора выходить. Сейчас Жук приедет. - И
обращаюсь к Давуду: - Значит, все, как договорились, да?
  - Да, да. Как договорились, дорогой, - отвечает он.
  - Учти, там и второй Ермаков может оказаться, - предупреждаю я, - тот
буйвол дом своротить может.
  - Я его лучше тебя знаю, - Давуд смеется. - Чей он сосед, твой или мой?
  Я выхожу из машины и, не торопясь, иду в диспетчерскую, которая находится
в небольшом домике возле ворот.
  В этот момент с улицы доносятся нетерпеливые сигналы. Наверное, подъехал
Жук и вызывает меня. Я выскакиваю за ворота, предварительно махнув рукой
своим. Так и есть, стоит! Больше на улице ни одной машины не видно.
Движение сейчас по городу ленивое, редкое. То ли начнется летом.
  Подбежав к машине, я заглядываю в кабину и сердито говорю Жуку, стрельнув
взглядом на сидящего рядом с ним худощавого бородатого человека с
недобрыми глазами:
  - Подкалымить вздумал, а я тут жди?
  - Ну, попросил человек, - смущенно тянет Жук и, подмигнув, добавляет: -
Тебе десятка, мне десятка. Плохо, что ли?
  - Ладно, поехали, - сразу тоном ниже, примирительно говорю я.
  И ставлю ногу на колесо, собираясь залезть в кузов.
  - Не, не. Я туда, - беспокойно ворочается бородатый.
  - Сиди, говорят, - приказывает Жук. - Гостям у нас почет, понял? А
экспедитору нашему ничего не будет, он вон какой длинный.
  Я не успеваю перекинуть ногу через борт, как Жук трогает машину.
  Здорово, однако, он в роль вошел. И понял, наверное, что мне необходимо в
кузове ехать. Нет, на Жука положиться можно.
  Кузов завален пустыми ящиками из-под бутылок. Возле стенки кабины я
замечаю большой, сильно потертый вещевой мешок, он чем-то набит до
предела, просто лопается от поклажи. Я сбоку, чтобы не быть замеченным
через окошечко в кабине, подбираюсь к нему и, расслабив шнурок, заглядываю
внутрь. Ого! Мешок набит хлебом, консервными банками и еще какими-то
продуктовыми свертками, некоторые уже насквозь промаслились. Непохоже,
чтобы все это было закуплено для одного человека. Скорей всего, это
рассчитано и на гостей тоже, и не на один день. Между прочим, консервы тут
весьма дефицитные, их так просто в магазине не купишь. Я слегка надрываю
один из свертков. Ну вот. И колбаса тоже. Это он, прохвост, где-то из-под
прилавка получил. Или кто-то его специально снабдил. Для гостей, конечно.
Я задумчиво рассматриваю банки и свертки и замечаю на одном из них
какие-то цифры, небрежно написанные карандашом. Ага, это, вероятно, цена
проставлена. Дороговато, однако. Не будет старик ради себя да и ради
гостей так тратиться. Это, скорей всего, Гелий Станиславович позаботился.
С какой же стати, интересно знать? А с той, что его это люди, он их к дяде
Осипу прислал. Им и пакетик, конечно, предназначен, тот самый... Неужели
верно мое предположение?
  Я устраиваюсь среди ящиков, плотно запахиваю пальто, натягиваю чуть не до
ушей кепку и рассеянно слежу за улицей, длиннейшей улицей, по которой мы
сейчас едем. За нами никого нет. И правильно. По городу следовать за нами
нет смысла. Известно, куда мы направляемся.
  Машину время от времени кидает из стороны в сторону, скрипят ящики.
Мостовая тут, вдали от центра, неважная.
  А мысли вертятся все вокруг одного и того же. Если в доме у этого дяди
Осипа скрываются Шпринц, или Ермаков, или оба вместе, то что это может
означать? Не всю же жизнь им там скрываться? Ведь если уж началось
расследование, если напали, допустим, на след Шпринца, то появись он дома
или в своем магазине хоть через месяц или даже через полгода, все равно он
будет задержан. На что же может быть рассчитано такое сидение, вернее
даже, прятанье в доме дяди Осипа? Не дурак же Гелий Станиславович, совсем
не дурак. А почему он, кроме Шпринца, решил убрать подальше и братца?
Ненадежен? Трусоват, несмотря на звероподобный вид? Вполне возможно.
Посмотрим, как он себя поведет, если случится встретиться. Но возможно, и
не в трусости дело. Вот Эдик говорит, через него шел сбыт. Значит, это
последнее звено. А Шпринц - первое, здесь, в Южноморске. Значит, теперь и
за конец цепочки не ухватишься, чтобы в обратном направлении хотя бы
пойти. Ловко.
  Эх, знать бы, что за сверточек передал дяде Осипу Гелий Станиславович. В
мешке этого сверточка, конечно, нет. Он плоский, небольшой, уместился
небось в кармане. Может быть, задержать этого дядю Осипа сразу по приезде?
Нельзя. Он должен привезти нас к своему дому. А может быть, и не к своему.
Это тоже вполне возможно. Его дом там, где усадьба охотохозяйства. Надо
ехать мимо санатория "Горное солнце", детского санатория "Красный аист" и
селения Отока. Так сказал Сергей, он был однажды в гостях у дяди Осипа.
  Между тем машина наша уже выехала из города и сейчас мчится по долине,
между черными, еще прошлогодней вспашки полями и рядами виноградников.
Вдали громоздятся угрюмые, причудливые горы, над ними синее, блеклое небо
с плоскими реденькими облачками. Сквозь дымку светит неяркое солнце,
заливает долину и заметно уже пригревает. Если бы не ветер, то совсем было
бы тепло. Юг все-таки.
  Но вот начинается подъем. Все ближе горы, все мрачнее они, суровее,
холоднее. Их я вижу лишь краем глаза, а передо мной долина, и совсем вдали
тоненькой полоской видно море и город.
  Тут я замечаю далеко за нами темную "Волгу". Это, конечно, наши. Не
спешат, выдерживают расстояние.
  Машину начинает сильно потряхивать на крупных камнях. Причудливые, дикие
скалы подступают к самой дороге, сжимают ее, порой загораживают сами горы.
Все выше, все круче взбирается дорога. На одном из поворотов я вдруг вижу
нашу долину уже глубоко внизу, а моря и города уже совсем не видно. Дорога
петляет резко, круто. Меня то валит на борт, то ударяет об углы ящиков, я
еле успеваю зацепиться за что-то.
  Скалы временами исчезают, дорога вьется между заросшими лесом крутыми
склонами, а кое-где она цепляется прямо по краю пропасти. В этих местах с
одной стороны зияет неприятная пустота, и с моего места кажется, что
машина двумя колесами висит в воздухе, а другим бортом, возле которого
сижу я, она чуть не че