а
встреча.
     Гога отвечает ей тоже довольно сдержанно.
     - Виталий,  что с тобой?  -  всплескивает руками Лена,  разглядывая мой
великолепный синяк.
     Я безмятежно машу рукой.
     - Упал,  -  говорю я.  -  Поскользнулся на  ровном месте.  Со  мной это
бывает, как ты знаешь.
     - Влез  в  какую-нибудь драку?  -  не  унимается Лена.  -  Ведь так?  -
обращается она к Гале.
     - Я страшно спешил на свидание,  -  быстро говорю я.  - Галя меня таким
уже получила.
     - Именно, - весело соглашается Галя. - И такой он мне очень понравился.
Или я ничего не понимаю в мужчинах.
     Некоторое время мы еще танцуем.  С  Галей то и дело кто-то здоровается,
порой довольно развязно. Какой-то парень пытается даже ее увести от меня, но
Галя  неуверенно отказывается.  Парень  бросает  на  меня  недобрый  взгляд.
Хлопотно же быть кавалером у этой "мадемуазель Гали".  Не хватает только еще
одной драки из-за нее.  Впрочем,  та, первая, произошла, мне кажется, совсем
не стихийно. "Халочка", наверное, решила проверить меня на свой манер. Зачем
только ей это потребовалось, интересно знать?
     Через некоторое время мы все идем в буфет.
     Мы пьем вино, заедаем яблоками и конфетами.
     Потом Лена поднимается из-за столика.
     - Ой, как я устала, - говорит она.
     - Проводи даму, Гогочка, - ласково приказывает Галя.
     - А ты не боишься тут оставаться? - с ехидцей осведомляется тот.
     - Нет, Гогочка, - тем же тоном отвечает Галя.
     - Я пошла. Виталька, не приходи поздно.
     Девушки мило прощаются. Ленкин кавалер плетется вслед за ней.
     - У тебя мировая сестричка, - замечает Галя. - И вы здорово похожи.
     - Да, говорят, - киваю я.
     Мы снова идем в зал, где гремит оркестр. Несколько раз в толпе мелькает
парень,  который недавно хотел увести Галю.  Он словно следит за нами.  Надо
его  запомнить на  всякий случай.  Про  себя  я  отмечаю еще  одно  странное
обстоятельство Галя,  кажется, испугалась этого парня вполне искренне. А вот
в ее испуге там,  во время драки,  я не уверен.  Значит,  кого-то она боится
все-таки по-настоящему?
     Мы танцуем еще долго.  И долго кипит вокруг нас веселье и смех.  Моряки
умеют отдыхать.  Галя возбуждена и бросает на меня красноречивые взгляды. Но
я  почему-то  не  очень верю  в  свой  успех.  Она  оказалась куда  хитрее и
скрытнее, чем я полагал. И у меня такое ощущение, что я ей зачем-то нужен.
     - Тебе здесь нравится? - спрашивает Галя.
     - Очень, - говорю я. - Хотя... не все.
     - А что не нравится?
     - Например, тот парень, который хотел с тобой посекретничать.
     Галя улыбается.
     - Уже ревнуешь?
     - Немного.
     - Не  надо.  Это,  милый,  не тот случай.  Это...  Ай,  не говори мне о
Сенечке. Не хочу его даже видеть.
     - Зато Сенечке, кажется, хочется.
     - Расхочется...
     Галино лицо становится неожиданно злым и озабоченным. Такой я ее еще не
видел. Впрочем, она тут же спохватывается и снова улыбается.
     - Не болит? - ласково опрашивает она и проводит рукой по моей щеке.
     Да,  ей  легко вскружить голову любому парню,  и,  если она  его  потом
бросит,  он будет так же смотреть на соперника,  как этот Сенечка на меня. А
может быть, тут дело серьезнее?
     Поздно  вечером  мы  уходим  из  интерклуба.  Галя  выводит меня  через
какую-то незаметную дверь во двор.
     - Это еще зачем? - удивляюсь я.
     - Тебе что, нужны лишние встречи? - насмешливо спрашивает она. - Или ты
думаешь, тебе будут платить за каждый синяк?
     Мы  долго идем по  пустынным полутемным улицам.  Галя живет далеко,  по
пути к  Большому Фонтану,  в маленьком деревянном домишке.  Около калитки мы
прощаемся.
     Я  пытаюсь  Галю  обнять,  но  она  неожиданно  вывертывается и  строго
говорит:
     - Не трогай.  Потом.  Сейчас у  меня большое горе.  Я потеряла любимого
человека.
     - Он тебя бросил? - с негодованием спрашиваю я.
     - Нет. Его... убили. Или такого не может быть, думаешь? Так вот, может.
- И тихо, даже как-то задумчиво добавляет: - И меня... могут.
     Она  вдруг хватает меня  за  руку,  прижимается ко  мне  и  лихорадочно
шепчет:
     - Ты  меня  не  оставишь?..   Ну  неделю  хотя  бы  не  оставишь?..  Ну
поклянись!..

     В гостиницу я возвращаюсь совсем поздно.
     По дороге я еще захожу в управление и связываюсь с Москвой.
     Наш дежурный мне сообщает:
     - Получена шифровка из Пунежа.  Откаленко нашелся.  Жив.  А  его объект
уехал к вам в Одессу. Так что учтите.
     - Что случилось с Откаленко?!
     - Наделал глупости.  Поспешил.  Погорячился.  Завтра получите подробное
сообщение. Пока все.


                              Глава VIII
                             ЧЬИ-ТО ТЕНИ

     Утром Лена говорит:
     - Ко мне сейчас зайдет Гога. Побудь в кабинете, ладно?
     Я улыбаюсь.
     - Ты, кажется, боишься своего страстного поклонника?
     Лена в ответ презрительно пожимает плечами.
     - Я, к твоему сведению, умею не только танцевать. Пусть попробует...
     - Он попробует, будь уверена. Это тот еще мальчик.
     - Тем хуже для него.
     - И для нас. Если ты его сильно обидишь.
     - Постараюсь его вообще не обидеть.  И  ты мне нужен вовсе не для того,
чтобы вступаться за меня.
     - А для чего же?
     - Понимаешь,  - задумчиво говорит Лена, глядя в окно. - Вчера, когда мы
шли  из  интерклуба,  он  сказал  одну  странную фразу:  "Пусть твой  братик
держится подальше от этой девки,  а то ему могут ой как нехорошо сделать". Я
к нему пристала,  чтобы он сказал точнее, а он ни за что. "Скажу, - говорит,
- только ему самому.  Не женское это дело". Страшную важность, понимаешь, на
себя напустил.
     - И конечно, лез целоваться? - чуть-чуть даже ревниво спрашиваю я.
     - А ты сам не лез к Гале? - смеется Лена.
     - Попробовал, - признаюсь я. - И вот что из этого получилось...
     Я рассказываю о своем странном разговоре с Галей у калитки ее домика.
     - Она явно кого-то боится,  -  в заключение говорю я.  - И скорей всего
тех,  кто убил ее возлюбленного.  Видимо, этого самого Клячко. И тут замешан
Зурих.  Так  что  твой Гога может нас вывести на  чей-то  след или хоть дать
какой-то намек на него. И за то спасибо.
     Лена качает головой.
     - Вряд ли.  Он действительно малявка и питается слухами.  Но поговорить
тебе с ним все-таки надо.
     - Да, конечно, - соглашаюсь я.
     В  это  время  звонит телефон.  Я  снимаю трубку и  узнаю лукавый голос
Стася:
     - Братик? Привет! Как почивали?
     - Отлично. Привет, Стась.
     У  нас  с  этим  майором  установились удивительно простые и  дружеские
отношения. Вот это, я понимаю, начальник.
     - Надеюсь,  вас пока никто не обидел в Одессе?  - интересуется Стась. -
Вернее, тебя. Насчет сестренки я в курсе.
     - Меня попробовали.  Но обидел,  кажется, я. И серьезно. Наверное, даже
попало в сводку.
     - Да?  -  настораживается Стась.  -  Уж  не  трех  ли  джентльменов  на
Греческой?
     - Возможно.  Я  еще плохо знаю вашу географию.  Приду,  доложу во  всех
подробностях.
     - Машину прислать?
     - Пока еще есть ноги. Буду у вас через час-полтора.
     - Будь, - говорит Стась. - Жду.
     Я вешаю трубку и ловлю на себе взгляд Лены.
     - Из Москвы они ничего не имеют? - спрашивает она.
     - Сами туда сегодня позвоним, - как можно спокойнее отвечаю я.
     Я не могу сказать Лене то, что узнал вчера ночью от дежурного, уж лучше
я буду пока волноваться один.
     В  этот момент раздается деликатный стук в  дверь.  Я удаляюсь.  Пришел
Гога.  Некоторое время я слышу журчанье и мурлыканье его голоса в гостиной и
веселое щебетание Лены.  Никаких других звуков я не улавливаю, Гога, видимо,
ведет себя вполне прилично. Потом Лена открывает дверь и громко говорит мне:
     - Виталий, зайди к нам, пожалуйста. Гога тебе что-то хочет сказать.
     Лениво потягиваясь,  словно меня  разбудили или  оторвали от  какого-то
дела,  я захожу в кабинет. Гога поднимается с кресла мне навстречу. Теперь я
могу разглядеть его как следует при дневном свете.
     Он худощав и  высок,  хотя и  заметно ниже меня,  у него тонкое смуглое
лицо,  резко очерченный рот, густые брови и черные, зачесанные назад длинные
волосы чуть не до плеч, широкие бакенбарды наползают на загорелые щеки. Одет
он,  как и  вчера,  в  узкие брюки и  пеструю рубашку.  Но сегодня наряд его
дополняет  синяя  джинсовая  курточка  с  металлическими пуговицами,  изящно
подчеркивающая тонкость его талии и ширину плеч. Ничего не скажешь, красивый
парень.  Но в черных выпуклых глазах Гоги я улавливаю какую-то суетливость и
неуверенность,  хотя  движения  его  весьма  развязны.  Словом,  рыбешка  он
действительно мелкая и, наверное, мало кто с ним считается.
     - Салютик!  -  говорит Гога и нарочито крепко жмет мне руку.  -  Слушай
меня.  Одесса встречает тебя аплодисментами.  И  где  ты  ту  Галю подцепил,
мальчик нежный, кудрявый, влюбленный, а? Интересно знать.
     - Была выставлена в комиссионном магазине, - самодовольно объявляю я. -
А что? Такой красотки я в Одессе больше не встречал!
     - Ха!  -  Гога  хлопает себя по  обтянутым бедрам.  -  Нет,  ты  просто
деформированный! Или перегретый! Слушай меня. Ты бросаешь не на ту даму. Это
тебе говорит Гога. Понятно? И пока не поздно, кончай. Я тебя умоляю.
     - Это еще почему?
     - Галка мечена. Понял меня?
     Я вполне искренне отвечаю:
     - Ничего не понял. Объясни, пожалуйста.
     - Колоссально!  Он  ничего не  понял,  вы  слышите?  Ну так слушай меня
здесь.  Говорю исключительно ради  твоей сестрицы,  -  Гога бросает на  Лену
выразительный,  полный огня взгляд.  -  Чтобы она потом не плакала по брату.
Мне это будет больно.
     - Ладно. Выкладывай дальше, - тороплю его я.
     - Так вот,  чтоб ты знал,  -  Гога делает таинственное лицо и  понижает
голос:  - Галка имела одну исключительную связь. Солидный дядя. Тысячи имел.
Я его видел. Ну!.. Говорят, это ради него она Гришку-ударника бросила. Мужа.
А  потом  сама  получила  вывих.   И  решила  красиво  мстить.  Эта  курочка
безмозглая.
     - Ну знаешь...
     - Увянь. Я еще не кончил, - важно перебивает меня Гога. - К ней недавно
прилетел один неполноценный из России. Ее новый кадр. А потом этот персонаж,
говорят,  сыграл на  два метра под землю.  И  Галке сейчас тоже будут делать
плохую жизнь.  Чтоб мне пропасть,  если нет.  Усек?  "Не за  то  хватаетесь,
графиня".
     - А за что она схватилась?
     - Золото, - загадочно отвечает Гога.
     Я чувствую, что дальше он уже ничего не знает.

     В управлении Стась встречает нас шумно и радостно.  Маленькие глазки на
его  круглом лице  хитро  блестят,  а  полная невысокая фигура словно налита
ртутью и ни минуты не может пребывать в покое.
     Здесь же и Лева.  Он,  как всегда, скромен и молчалив, сидит в стороне,
на  диване,  и  перебирает какие-то  бумаги.  Нам он  дружески кивает,  но в
больших глазах его я улавливаю непонятное беспокойство.
     - Привет,  привет,  -  оживленно говорит Стась.  - А мы вам приготовили
роскошные новости. Как опала, сестричка? - обращается он к Лене и смотрит на
нее почему-то с сочувствием. - Глазки у тебя какие-то покрасневшие.
     И тут я тоже замечаю, что Лена выглядит усталой и словно невыспавшейся.
Недавняя веселость как-то незаметно стерлась с ее лица, а в глазах появилось
беспокойство и нетерпение. Странно. Ведь я ей еще ничего не сказал об Игоре.
Значит, беспокойство вызвано чем-то еще.
     - И спала хорошо,  и вообще все хорошо,  -  досадливо отвечает Лена и с
нетерпением спрашивает: - Какие вы нам новости приготовили?
     Высокая тонкая ее фигура в этот момент застывает в каком-то напряжении,
хотя  руки небрежно засунуты в  прямые карманы наимоднейших кожаных брюк,  а
голова с  копной рыжеватых волос откинута назад и  вид у Лены,  казалось бы,
лихой и  самоуверенный.  Но  в  голосе и  во  взгляде ее я  улавливаю что-то
беспомощное, ну просто страдание какое-то, которое она уже не в силах от нас
скрыть. Неужели она чувствует беду? Откуда это может взяться, черт возьми.
     - Сейчас все  будет  доложено в  лучшем виде,  -  бодро  говорит Стась,
подходя к сейфу и,  кажется,  не замечая ее состояния.  -  Два весьма важных
сообщения из Москвы. Да вы садитесь, - спохватывается он, заметив вдруг наши
застывшие посреди кабинета фигуры. - Садитесь же! Расти вам, кажется, больше
некуда. Особенно твоему любимому братцу.
     Мы усаживаемся. А Стась достает из сейфа бумаги и возвращается к столу.
     - Значит, так, - говорит он и раскладывает бумаги перед собой. - Доложу
все по порядку. Во-первых, Москва передала сообщение из Пунежа...
     И  тут  я  невольно бросаю взгляд на  Лену.  Она сидит очень прямо,  не
шелохнувшись,  вцепившись руками  в  подлокотники кресла,  словно  собираясь
вот-вот  вскочить,  убежать  куда-то,  и  не  спускает глаз  со  Стася.  Рот
по-детски полуоткрыт.
     - ...Из Пунежа, - повторяет Стась. - Знаком вам такой городок, надеюсь?
     - Еще бы, - коротко отвечаю я. - Ну что там?
     - Там ваш сотрудник малость оплошал. И конечно, даром нам такие вещи не
проходят. В общем, слушайте. Сообщение, надо сказать, подробное.
     Он принимается читать. И вот что мы узнаем.
     Игорь, приехав утром в областной центр, немедленно ознакомился со всеми
материалами по  убийству Клячко.  К  тому времени их  накопилось уже немало.
Сотрудникам местного уголовного розыска  удалось установить людей,  видевших
Клячко на вокзале в момент его приезда из Куйбышева. На вокзале его никто не
встречал и  он узнавал,  когда идет местный поезд на Пунеж.  В самом Пунеже,
как  и  предполагал  Игорь,  удалось  довольно  быстро  установить,  к  кому
приезжали иногородние гости.  Таким  человеком оказался некий Петр  Горохов,
рабочий  местной деревообделочной фабрики,  в  прошлом дважды  судившийся за
разбой.  После убийства Клячко он исчез.  Жена его заявила, что Петр уехал к
родственникам в Воронеж. Но проверка установила, что он туда не приезжал.
     В  тот же  день Игорь выехал в  Пунеж.  Там он решил сам побеседовать с
женой Горохова и  отправился один к  ней  в  дом Встречавший Игоря сотрудник
пунежского отдела не советовал ему это делать.  Дом был подозрительный,  все
связи Горохова установить еще не удалось, обстановка в самом доме была также
еще не ясна.  Но Игорь настоял на своем.  В  сообщении особо подчеркивалось,
что  капитан  Откаленко был  настроен крайне  нервозно и  очень  торопился с
расследованием. В ту ночь Игорь в гостиницу не вернулся.
     Утром в  доме Горохова никого не  обнаружили.  Он был пуст.  Видны были
лишь следы ожесточенной борьбы и  пятна крови на полу.  Розыск в течение дня
ничего не дал. А вечером в отдел с плачем прибежала жена Горохова. Там с ней
случился сердечный приступ.  Был  вызван врач.  На  женщине были  обнаружены
следы  побоев.  Она  не  скоро  пришла в  себя,  после чего  смогла сообщить
следующее.
     Всего через несколько минут после прихода к  ней Игоря в  доме появился
муж с  двумя неизвестными ей людьми.  Все они были сильно выпивши.  Началась
драка. Выбежать из дома она уже не могла. Двоих Игорь, кажется, ранил, а его
самого ударили ножом и  еще чем-то тяжелым сзади.  Потом Игоря в беспамятном
состоянии отволокли в заброшенный сарай около реки, туда же заперли и ее. По
словам Гороховой,  муж и  его приятели собирались немедленно покинуть город.
Всю ночь она ухаживала за Игорем,  а потом, измученная, уснула. Очнулась она
только под вечер.  И Игорь тоже.  Они там чуть не замерзли,  в этом сарае. С
трудом докричалась до соседей и сразу же прибежала в отдел.
     Сотрудники милиции немедленно кинулись к  тому сараю,  где и обнаружили
раненого Откаленко.  Он был тут же отправлен в больницу. Срочная проверка на
вокзале подтвердила, что все три преступника накануне покинули город. Причем
один из них,  предположительно сам Горохов,  взял билет до Одессы.  Кассирша
заметила,  что у них при себе было много денег.  Проверка в поезде,  где был
прямой вагон на  Одессу,  Горохова там не обнаружила.  Вероятнее всего,  он,
доехав до областного центра,  раздумал дальше следовать в  этом поезде,  ибо
преступник он  опытный.  Скорей  всего  Горохов  является и  убийцей Клячко.
Работа в этом направлении продолжается силами областного уголовного розыска.
     Далее  в  сообщении шли  приметы Горохова.  В  конце  указывалось,  что
следует  учесть  возможность  его  появления  в   Одессе,   и  высказывалось
предположение, что он ищет встречи с Зурихом.
     Отдельно была  приложена справка о  давней судимости Зуриха за  крупные
хищения  в  строительных организациях Куйбышева,  где  он  длительное  время
работал.  А  также  справка  о  судимостях Горохова  и  местах  отбывания им
наказаний.  Из этих справок следовало,  что Зурих и  Горохов некоторое время
находились в одной и той же колонии.
     Стась наконец кончает читать.
     Я смотрю на Лену.  Она сидит все так же неподвижно, в напряженной позе,
вцепившись длинными  пальцами  в  подлокотники кресла.  Губа  у  нее  сейчас
закушена, и прищурились глаза, словно от дыма.
     Стась отрывается от бумаг и с тревогой спрашивает:
     - Что с тобой, сестричка? Капитан Откаленко, это не муж твой, часом?
     Ох уж эти ребята из розыска, от них невозможно ничего скрыть.
     - Нет, - хрипло отвечает Лена и отводит глаза.
     Потом  вынимает из  кармана брюк  сигареты и  закуривает.  Чтобы вынуть
пачку,  она вытягивает ногу и  откидывается на спинку кресла,  и мы невольно
следим за ее движениями.
     Стась переводит взгляд на меня,  и  я  нетерпеливо отвечаю на его немой
вопрос:
     - Да нет же, нет, - и, помолчав, добавляю уже другим тоном: - Откаленко
друг мой... и ее.
     Но удивительный Стась,  кажется,  все понимает.  Впрочем,  и Лева тоже.
Черные его глаза сочувственно смотрят на Лену. Эти люди прекрасно знают, что
такое потери,  риск и  опасность в нашей работе.  Чуткость их,  мне кажется,
сродни той,  что была у солдат на фронте,  которых тоже ждали женщины,  иной
раз совсем близко и тоже под огнем.
     А Стась уже хмурится и отрывисто говорит:
     - Ладно. Отставить. Повторяю приметы этого Горохова. Слушайте.
     Он читает на этот раз совсем медленно.  А я пытаюсь представить себе по
"словесному портрету" облик этого бандита.
     - Ну а теперь,  - говорит Стась, - сообщение номер два. Москва передала
из Саратова,  от Рогозина. Некий Николов... ты, кажется, должен его знать, -
Стась кивает мне (господи, мне ли не знать Николова!), - так вот, Николов, -
повторяет Стась, - получил письмо от Зуриха из Москвы. И этот самый господин
просит Николова не писать ему по одесскому адресу, который он ему дал. Этого
адреса,  мол,  больше не существует. А писать все в ту же счастливую Одессу,
но на почтамт,  до востребования.  Вот так,  родные,  и никак иначе.  Вы все
чувствуете?
     - Чувствуем,  чувствуем, - откликаюсь я за всех, потому что Лева молчит
и Лена тоже. - Видно, Зурих окончательно порвал с Галей, если... если только
мысленно уже ее не похоронил.
     - Возможно и  такое,  -  кивает Стась.  -  Господин,  по  всему видать,
решительный.
     - К тому же она его на золотишке попыталась нагреть, - добавляю я. - Не
на чем-нибудь.
     - Именно,  - Стась снова кивает. - Но еще, братец ты мой, это означает,
что Зурих в Одессе.
     - Или скоро приедет.
     - Нет,  он  в  Одессе,  -  упрямо повторяет Стась и  даже  прихлопывает
кулаком по столу. - У меня чутье на этих шакалов. Правда, Левушка? Ты что-то
хочешь сказать или нет?
     - Ага,  -  говорит Лева.  -  Хочу. Мы имеем в гости еще одного бандита,
слава богу. И он непременно появится в том самом месте. Куда ему еще деться?
     - Точно,  Левушка.  Там  надо  будет серьезно поработать,  если я  тебя
правильно понял.
     - Да что это за место? Скажите наконец, - прошу я.
     - Главный там Левушка,  -  усмехается Стась. - Ты не думай, пожалуйста,
что он всегда