езамедлительной  возможности  получить  пачку  сигарет,  быстро   миновал
закрытый книжный магазин и, пройдя в двери зала ожидания,  распростился  с
жизнью улиц, вступив  в  более  безопасные  владения  Британской  железной
дороги.
   Он посмотрел по сторонам.
   Здесь все казалось довольно странным, и ему стало  интересно  почему  -
впрочем,  он  всего  лишь  поинтересовался,  да  и  интерес  это   вызвало
достаточно мимолетный,  потому  что  гораздо  интереснее,  есть  ли  здесь
где-нибудь в продаже сигареты, но нет, их как раз и не было.
   Он совсем скис. Ну вот, такое ощущение, как будто целый  день  напролет
играешь с миром в салочки. Утро началось  столь  бедственно,  что  хуже  и
представить себе невозможно,  да  и  потом,  за  что  ни  схватишься,  все
ускользает из рук. Да, действительно, очень напоминает попытку  покататься
на норовистой лошади - одна нога в стремени, а другая безнадежно волочится
сзади по земле. А теперь еще вдобавок оказалось, что  он  не  в  состоянии
даже раздобыть пачку сигарет.
   Дирк вздохнул и пошел искать, где бы присесть, может, хоть местечко  на
лавке найдется.
   И это оказалось совсем непросто.  Что-то  слишком  многолюдно  в  столь
позднее время - а сколько сейчас? Он посмотрел на часы - вот  именно,  час
ночи. О Господи! Что он здесь делает? В час ночи на станции Кинг-Кросс,  и
нет у него ни сигарет, ни дома, куда бы он мог спокойно отправиться и  где
бы его не заклевал насмерть чокнутый орел.
   Дирк решил пожалеть себя - так хоть время быстрее пройдет.  Но  немного
погодя приступ жалости к собственной персоне стал проходить, не  сразу,  а
постепенно - по мере того как он вникал в окружающую обстановку.
   Очень странно - такое  безусловно  знакомое  место  и  столь  незнакомо
выглядит. Билетная касса открыта, и билеты продаются, но вид у нее мрачный
и затравленный, и, похоже, она бы предпочла закрыться.
   Вот газетный  киоск  уже  закрылся  на  ночь.  Никому  уже  сегодня  не
понадобятся газеты и журналы, разве что для ночлега, но укрываться  вполне
можно и старыми газетами.
   Все  проститутки  и  сутенеры,  все  торговцы  наркотиками  и  продавцы
гамбургеров в такое время тусуются на улицах и в грязных  забегаловках.  И
если вам нужен секс, или наркотики, или - Господи, помоги - гамбургер,  то
вам следует именно туда и отправляться.
   Здесь же остались только те, от кого никому  ничего  не  нужно.  Именно
здесь они собирались  и  сидели  до  тех  пор,  пока  их  периодически  не
выпроваживали. И если люди чего-то и хотели от них, то только одного -  их
отсутствия.  Этот  товар  пользуется  огромным  спросом,  да  вот   только
удовлетворить сей спрос нелегко - ведь каждый где-нибудь пребывает,  иначе
никак не получается.
   Дирк поглядывал то на одного, то  на  другого,  то  на  мужчин,  то  на
женщин, бесцельно слоняющихся по залу ожидания или сидящих сгорбившись  на
сиденьях.  Некоторые  пытались  поспать,  растянувшись   на   скамье,   но
конструкция сидений проектировалась именно так, чтобы воспрепятствовать им
в осуществлении этого намерения.
   - Угости сигареткой, приятель.
   - Что? Нет, мне очень жаль. У  меня  нет  сигарет,  -  ответил  Дирк  и
неловко похлопал по карманам, как бы предлагая поискать, но и так понятно,
что это совершенно бесполезно.
   - Ну что же... На вот, возьми. - Старик протянул ему мятую сигарету  из
мятой пачки.
   - Что? О, благодарю! Благодарю вас.
   На  мгновение  растерявшись,  Дирк  все-таки  с  благодарностью  принял
сигарету и прикурил от зажженной сигареты старика.
   - Чего тебе здесь  надо?  -  спросил  старик,  без  вызова,  просто  из
любопытства.
   Дирку захотелось повнимательней рассмотреть  старика,  но  только  так,
чтобы он не обиделся, что  его  оглядывают  с  ног  до  головы.  Беззубый,
всклокоченные волосы, одежда висит лохмотьями,  но  взгляд  бесстрашный  и
невозмутимый. Он не ожидал, что с ним случится нечто худшее, чем  то,  что
уже случилось.
   - Именно это мне и надо, - сказал  Дирк,  вертя  сигарету.  -  Спасибо.
Нигде не мог найти сигареты.
   - А-а, - сказал старик.
   - Дома психованная птица, все время набрасывается, -  зачем-то  добавил
Дирк.
   - Ага, - сказал старик и безучастно кивнул.
   - Это самая настоящая птица. Орел, - пояснил Дирк.
   - Угу.
   - С огромными крыльями.
   - А-а.
   - Вцепилась в меня когтями через щель в почтовом ящике.
   - Угу.
   Дирк не знал, стоит ли настаивать на продолжении  беседы.  Он  обиженно
погрузился в молчание и посмотрел по сторонам.
   - Тебе еще повезло, что он не поранил тебя клювом, - неожиданно  сказал
старик. - Если орла разозлить, он это запросто устроит.
   - А он и устроил! - воскликнул Дирк. - Вот!  Видите  мой  нос?  И  тоже
через щель в почтовом ящике. В это невозможно поверить!  Какая  хватка!  А
посмотрите, во что он превратил мою руку!
   Дирк показал руку - он искал сочувствия. Старик  оценивающе  глянул  на
израненную руку.
   - А-а... - наконец сказал он и погрузился в собственные размышления.
   Дирк убрал руку.
   - Похоже, вы неплохо разбираетесь в орлах.
   Старик промолчал.
   - Сегодня  здесь  многолюдно,  -  решился  Дирк  на  следующую  попытку
поддержать разговор.
   Старик пожал плечами, затянулся сигаретой и прищурился,  чтобы  дым  не
попал в глаза.
   - Здесь всегда так? То есть я хотел сказать - здесь  всегда  так  много
народу по ночам?
   Старик смотрел вниз, медленно выпуская из ноздрей клубы дыма.
   Дирк еще раз посмотрел вокруг. Почти рядом сидел  оборванец,  не  такой
старый, как его приятель, но явно не в себе. Он сидел и непрерывно  кивал,
склонившись над бутылкой бренди. Но вот он перестал кивать, закрыл бутылку
и сунул в карман рваного пальто. Толстая старуха рылась в пакете со своими
пожитками.
   - Похоже, сейчас что-то произойдет, - сказал Дирк.
   - Ага, - согласился старик. Он  положил  руки  на  колени  и  с  трудом
поднялся. Он еле-еле мог передвигаться, одежда  рваная  и  грязная,  но  в
осанке ощущалось некое величие.
   Старик встал, от его кожи и одежды пахнуло такой едкой вонью, что  даже
для онемевшего носа Дирка это  оказалось  чересчур.  Запах  все  длился  и
длился и, казалось, не прекратится никогда - Дирк подумал, что еще немного
- и даже его мозг не выдержит.
   Дирк изо всех сил старался не задохнуться и даже  выдавил  нечто  вроде
любезной улыбки, когда старик повернулся к нему.
   - Сделайте настойку из цветов горького апельсина. И пока  настойка  еще
теплая, добавьте несколько капель шалфея. Хорошо помогает,  когда  поранит
орел. Некоторые бы добавили масло из абрикосовых косточек и миндаля и даже
- да сохранит вас Господь - седру. Но  всегда  найдутся  те,  кто  слишком
усердствует. И иногда такие могут пригодиться. Да.
   С  этими  словами  старик  направился  к  выходу  и  влился   в   поток
сгорбленных, несчастных, вечно гонимых существ. Их было две, а может,  три
дюжины, этих несчастных, покидающих зал ожидания. Казалось, каждый  уходил
сам по себе, у каждого имелись собственные  причины  покинуть  это  место,
никто не торопился и не догонял остальных, но  если  внимательно  за  ними
понаблюдать, то становилось  совершенно  очевидно,  что  уходили  они  все
вместе, единым потоком.
   Дирк жадно курил еще минуту или больше и пристально наблюдал,  как  они
покидали зал. Убедившись, что зал  опустел,  он  потушил  сигарету.  Потом
заметил, что старик забыл мятую  пачку.  Дирк  заглянул  и  обнаружил  две
сигареты. Он радостно сунул пачку в  карман  и  последовал  за  уходящими,
стараясь держаться на почтительном, как ему казалось, расстоянии.
   Снаружи, на Юстон-роуд, ночной воздух был  будоражащим  и  неспокойным.
Дирк немного замешкался в дверях, чтобы посмотреть, куда двинется  людской
поток из зала ожидания. Все  двинулись  на  запад.  Он  вытащил  из  пачки
сигарету, закурил и неспешно двинулся вслед за ними, миновал стоянку такси
и проследовал к Сент-Пэнкрас-стрит.
   На  западной  стороне  Сент-Пэнкрас,  всего  в  нескольких   ярдах   от
Юстон-роуд, лестница вела ко  входу  в  "Мидданд-Гранд-отель"  -  огромное
мрачное готическое здание,  ныне  пустое  и  заброшенное,  как  раз  перед
железнодорожной станцией Сент-Пэнкрас.
   Прямо  над  верхними  ступенями  поместили  надпись  золотыми  буквами,
извещающую, что это и есть станция Сент-Пэнкрас.
   Пристроившись за  последней  группкой  старых  бродяг,  Дирк  не  спеша
поднялся по лестнице, которая  привела  к  маленькому  кирпичному  гаражу.
Справа вздымалась громада старого  отеля.  Причудливые  башни,  башенки  и
шпили острыми иглами тыкались в ночное небо.
   Высоко в мерцающем сумраке стояли на страже безмолвные каменные статуи.
Изваяния драконов припали к  земле,  глядя  в  неспокойное  небо,  и  Дирк
Джентли в развевающемся кожаном пальто  приблизился  к  огромным  железным
воротам, ведущим в отель и в огромное сводчатое депо станции Сент-Пэнкрас.
На верхушках колонн восседали каменные крылатые собаки.
   И вот здесь-то, между входом в отель  и  кассовым  залом,  стоял  серый
фургон марки "мерседес" без опознавательных знаков. Дирк сразу понял,  что
именно этот фургон выпихнул его с дороги в окрестностях Костводдса.
   Дирк  зашел  в  просторный  кассовый  зал.  Вдоль  стен   расположились
мраморные колонны, напоминающие подставки для факелов.
   В такое время ночи кассы закрыты - поезда со  станции  Сент-Пэнкрас  не
ходят всю ночь напролет.  И  за  кассами  обширный  зал  самой  станции  и
огромное  старое  депо  в  викторианском  стиле  терялись  в  непроглядном
сумраке.
   Дирк мирно притаился у входа в кассовый  зал  и  наблюдал,  как  старые
оборванцы и нищие леди разбредались по станции. Их оказалось побольше двух
дюжин - может, около сотни, и они  толпились  теперь  в  неверном  сумраке
огромного зала и казались  настороженными  и  взволнованными.  Но  вот  их
становилось все меньше и меньше  -  даже  по  сравнению  с  первоначальным
количеством. Дирк напряженно вглядывался в темноту,  пытаясь  понять,  что
происходит. Покинув наблюдательный пункт у входа в кассовый зал, он прошел
на перрон.
   Их осталась жалкая горстка. У Дирка возникла отчетливое  ощущение,  что
они ускользают, превращаясь в тени, и растворяются в мерцающем сумраке.
   Дирк нахмурился.
   Это уж слишком. Он  позабыл  всякую  осторожность  и  ринулся  догонять
исчезающие тени. Но когда он добежал до середины вестибюля, никого уже  не
осталось. И Дирк в недоумении кружил по совершенно пустой станции.



26

   Кейт не кричала только потому, что не могла - они поднимались все  выше
и выше, а значит, и воздух давил на легкие все сильнее.
   Спустя несколько секунд ускорение уменьшилось, и  она  обнаружила,  что
жадно хватает ртом воздух, боясь задохнуться; глаза слезятся так, что едва
можно что-либо разглядеть, ветер больно хлещет по лицу, треплет  волосы  и
одежду, колени дрожат, а зубы выбивают барабанную дробь.
   Ей пришлось бороться с собой, чтобы подавить тягу  к  сопротивлению.  С
одной стороны, ей совершенно точно не хотелось, чтобы ее  отпустили.  Если
только она хоть что-то  понимает  в  происходящем,  то  она  действительно
уверена, что этого не хочет. Но, с другой стороны, совершенно естественный
страх боролся в ней с клокочущей яростью  -  ведь  ее  без  предупреждения
подняли в небо. В результате ее борьба с собой имела довольно жалкий  вид,
и Кейт  здорово  разозлилась.  Наконец  она  ухватилась  за  руку  Тора  -
совершенно малодушный и недостойный поступок.
   Ночь - благодарение Богу - была очень темная, так  что  Кейт  полагала,
что землю она видеть не может. Те огоньки, что мелькали то  там,  то  тут,
сейчас проплывали прямо под ней, но инстинкт  не  идентифицировал  их  как
земных представителей. Даже мерцающие огни причудливого дворца, на которые
она обратила внимание за несколько секунд до стремительного полета, сейчас
остались далеко позади.
   Они продолжали подниматься.
   Кейт не только не могла сопротивляться, она даже ни  единого  слова  не
могла вымолвить. Хотя, возможно, ей  бы  удалось  дотянуться  и  вцепиться
зубами в руку этого тупого грубияна.  Но  Кейт  убедила  себя,  что  идея,
может, и не столь плоха, но все-таки разумнее будет оставить ее на  уровне
намерения, а не реального действия.
   Воздух был плохой и раздражал легкие, из носа  и  глаз  текло,  да  так
сильно,   что   она   ничегошеньки   перед   собой   не   видела.    Когда
один-единственный раз она все-таки попыталась посмотреть, что впереди,  то
увидела лишь молот, мчащийся во тьме, и руку Тора,  вцепившуюся  в  молот.
Похоже, именно молот и тянул за собой Тора. Итак, одной рукой  Тор  держал
молот - или молот держал Тора, как вам больше нравится, а другой рукой Тор
обхватил Кейт за талию. Разумеется, сила Тора  не  могла  не  поразить  ее
воображение, но злилась она ничуть не меньше.
   У нее возникло ощущение, что теперь они скользят под  самыми  облаками.
То и дело им приходилось пробираться сквозь что-то  влажное  и  вязкое,  и
тогда дышать становилось еще труднее. Леденящий воздух был  горек,  мокрые
волосы трепал ветер и хлестал ими по лицу.
   Кейт пришла к выводу, что  такой  холод  ее  определенно  прикончит,  и
немного погодя она убедилась, что уже вроде начинает терять  сознание.  По
правде говоря, она понимала, что сама очень хочет потерять сознание, но, к
сожалению, это ей никак не удавалось. Время ускользало в сером сумраке,  и
Кейт все меньше осознавала, сколько часов прошло.
   Наконец ей показалось, что они замедляются и идут на  снижение.  Голова
кружилась, подступали приступы  тошноты,  а  желудок,  казалось,  медленно
скручивали.
   Воздух становился все хуже, если только такое возможно. Нет, явно хуже,
и запах еще отвратнее, и вкус  более  ядовитый,  и  вдобавок  воздух  стал
гораздо более буйным. Теперь они определенно  шли  на  снижение,  и  полет
становился все труднее. Теперь молот указывал вниз.
   Им снова пришлось пробираться сквозь толщу влажных  липких  облаков,  и
вот уже земля совсем близко.
   Они летели так медленно, что Кейт даже удалось оглядеться вокруг. И вот
тут-то Тор отпустил молот. Она не могла в это  поверить.  Он  разжал  руку
буквально на долю секунды - только чтобы она могла  ухватиться  за  молот.
Теперь они повисли на рукоятке, а молот неспешно летел  вперед.  Во  время
этого маневра Тор подкинул Кейт вверх, но потом поймал. Вот они спустились
ниже, еще ниже и еще...
   Где-то  впереди  раздался  оглушительный  грохот.  Тор  вдруг  побежал,
перепрыгивая через камни и кусты, тормознул пяткой и остановился.
   Наконец они могут спокойно стоять на твердой земле, правда, их  шатает,
но земля под ногами определенно твердая.
   Кейт  немного  наклонилась   вперед   и   несколько   секунд   пыталась
восстановить дыхание. Отдышавшись,  она  выпрямилась  и  уже  совсем  было
собралась предъявить исчерпывающий счет за все происшедшее, и так  громко,
как только получится,  но  внезапно  у  нее  возникло  отчетливое  чувство
опасности.
   Вокруг тьма кромешная, но ветер доносил запахи моря. Море где-то совсем
близко - сейчас Кейт отчетливо слышала,  как  оно  грохочет  о  камни.  Ей
показалось, что море не только совсем рядом, но прямо  под  ними,  значит,
они стоят на краю отвесной скалы. Кейт  изо  всех  сил  вцепилась  в  руку
бесчувственного бога, затащившего ее сюда, тщетно надеясь, что  ему  будет
больно.
   Она  понемногу  приходила  в  себя  и,  как  только  голова   перестала
кружиться, прямо перед собой заметила странное свечение; немного  подумав,
поняла, что светится море.
   От моря исходил призрачный свет. Волны высоко вздымались и  с  грохотом
разбивались о скалы.
   Кейт безмолвно наблюдала буйство стихии.
   - Я встретил вас в аэропорту, - раздался за  спиной  прерывистый  голос
Тора. - Я пытался попасть домой в Норвегию на самолете. -  Он  показал  на
море. - Я хотел, чтобы вы увидели, почему я не мог добраться по-другому.
   - Где мы? Что это? - настороженно спросила Кейт.
   - В вашем мире это Северное море. - Тор повернулся  и  пошел  восвояси,
волоча молот.
   Кейт поплотнее закуталась  в  насквозь  промокшее  пальто  и  поспешила
следом.
   - Ладно, "о почему вы просто не полетели домой так же, как мы прилетели
сейчас, но только - э-э... как вы говорите, в нашем мире?
   Ярость утихла, осталось только беспокойство о правильности терминологии
в столь необычном разговоре.
   - Я пробовал, - откликнулся Тор, продолжая идти.
   - Ну и что случилось?
   - Я не хочу об этом говорить.
   - Но почему?
   - Это не тема для дискуссии.
   И тут Кейт здорово взбесилась.
   - Это что - божественное поведение? - заорала она.  -  Не  отвечать  на
вопрос, если он вам не по вкусу?
   - Тор! Тор! Это ты!
   Тоненький голосок еле пробивался сквозь порывы ветра. Кейт  внимательно
всматривалась в темноту. Вскоре показался раскачивающийся фонарь.
   - Это ты, Тор?
   Кейт увидела маленькую старушку.  Она  держала  фонарь  над  головой  и
взволнованно торопилась в ним.
   - Я увидела твой молот. Как я рада тебя  видеть!  -  ласково  бормотала
она. - Ох плохие только времена настали, ох плохие...  Я  вот  только  что
горшок на огонь поставила, думала, может, сначала выпью чашечку  горячего,
а потом уж можно и порешить себя. Но вот тут-то я себе  и  говорю:  погоди
еще пару деньков, Тсулива... Тсувила... Свули... - тьфу!  -  Тсуливаенсис,
никогда не могу сразу собственное имя правильно выговорить, когда  сама  с
собой беседую, и от этого еще хуже становится, - ты ведь знаешь,  как  это
бывает, такой сообразительный мальчик, как ты...  Я  всегда  считала  тебя
умненьким мальчиком, что бы там другие всякие на тебя ни  наговаривали,  -
ну так вот, и говорю я себе -  погоди,  Тсуливаенсис,  может,  еще  кто  и
придет, ну а уж коли никто не придет - вот тогда самое  время  и  руки  на
себя наложить. И вот, смотрите! Ты тут как тут! Ох, как я рада! Ну,  добро
пожаловать, мой мальчик! Я вижу, с тобой маленькая  подружка.  Ты  мне  ее
представишь? Здравствуй, миленькая, здравствуй! Меня  зовут  Тсуливаенсис,
но я совсем не обижусь, если ты не сможешь выговорить это без запинки.
   - Я... меня - Кейт, - сказала Кейт в полном замешательстве.
   - Так, уверена, что с этим будет все в порядке, - сказала  старушка.  -
Ну, чего вы тут стоите, пойдемте ко мне. А если все  собрались  здесь  всю
ночь гулять, то я могу вот прямо сейчас пойти и покончить с собой, и тогда
уж пейте ваш собственный чай, когда будете совсем готовы. Идемте!
   Они последовали за старушкой и уже через несколько ярдов наткнулись  на
полуразвалившуюся глиняную лачугу, которая только чудом держалась и готова
была вот-вот обрушиться окончательно. Кейт  посмотрела  на  Тора,  пытаясь
понять, как ей держаться в данной ситуации, но Тор полностью погрузился  в
размышления. Кейт показалось, что он изменился.  Все  время  их  недолгого
знакомства он постоянно сдерживал ярость, неудержимо рвущуюся наружу.  Она
чувствовала, что сейчас это прошло.  Не  навсегда  ушло,  но  на  какое-то
время. Тор посторонился, пропуская ее  в  хижину.  Сам  он  вошел  следом,
смешно пригнувшись.
   Внутри все оказалось совсем крошечным. Несколько досок и охапка  соломы
служили постелью, в горшке над очагом что-то булькало, да  в  углу  вместо
стула - обычный ящик.
   -  А  вот  и  нож,  которым  я  хотела   воспользоваться,   -   сказала
Тсуливаенсис, суетясь у очага. - Видишь, я  как  раз  начала  его  точить.
Очень удобно точить об этот камень. Дальше я думала сделать вот что -  там
в стене есть трещина, туда войдет ручка. Я воткну ее туда получше, в потом
навалюсь на острие всем телом. Раз, и брошусь на нож! Понятно? Я  вот  все
думаю, может, лучше воткнуть его сюда, пониже? Как вам  кажется,  Милочка?
Вы разбираетесь в этом?
   Кейт сказала, что не разбирается, причем постаралась говорить спокойно.
   - Тсуливаенсис, - сказал Тор, -  мы  не  можем  здесь  остаться,  но...