вно она пыталась царапаться.

- Тогда она могла оцарапать или поранить убийцу.

- Да, вероятно, это было единственное, чем она могла защищаться.

Поскольку она ничего больше не сказала, он поднял голову.

- А почему ты спросила об этом?

- Ах, просто так. Я глядела на свои руки и подумала о ней... Извини...

- Хорошо.

Он снова опустил голову. Она встала и подошла к кровати.

- Ты сможешь заснуть?

- Попытаюсь. Не буду тебе мешать. Можешь выключить свет.

- Не можешь же ты всю ночь сидеть на краю кровати?

- Как только я ложусь,  меня снова одолевает это...  Прошлая ночь была
такой же.  Я все время находился в ужасе,  обливался потом... Это было
поистине ужасное зрелище! И так неожиданно...

Роковым образом он до сих пор не признался ей об истории с ремнем.

Она задумалась.

- Мы должны что-то предпринять,  - сказала она. - Подожди, у меня есть
идея!

Она ушла в ванную и вернулась с трубочкой таблеток снотворного.

- Попробуй принимать это, пока не пройдет первоначальный шок. Подойди,
давай руку.

Он послушно, как ребенок, проделал это.

Она встряхнула трубочку и две таблетки высыпались на его ладонь. Затем
она выпрямилась и прочла этикетку.

- Рекомендованная доза - две таблетки.

- Я полагаю,  в твоем состоянии можно смело принять три... может быть,
даже четыре. Ты решишься принять четыре?

- Да, пожалуй. Лучше одну лишнюю, чем снова это.

Она подала ему стакан воды и он проглотил таблетки.

- Так, теперь ложись и попытайся заснуть.

Он сконфуженно улыбнулся.

- Ты очень мила ко мне, Флоренс.

- Разве ты ожидал чего-то другого,  милый? - спросила она, полная неж-
ности.

- После всего этого... Все же она была...

- Теперь все позади и забыто.  Мне очень жаль, что это закончилось та-
ким зверским образом.  Но для нас обоих все это теперь отошло в  прош-
лое.

Она взбила ему подушку, накрыла его и выключила свет.

- Спасибо, Флоренс, - проговорил он приглушенным голосом.

- Попытайся уснуть, милый, - нежно ответила она.

Прошло несколько минут, пока не подействовало снотворное.

Несколько раз он вздрагивал от страха в полусне, переворачивался с од-
ного бока на другой,  вздыхал и стонал,  пока,  наконец, сон не привел
его в спасительное бесчувствие и погрузил в забвение.  Только один раз
он увидел неясный расплывчатый сон,  который прошел перед ним  подобно
туману и медленно расплылся в пустоте.





На следующее утро до нее донесся его отчаянный крик из ванной.

Он протянул вперед руки тыльной стороной, ладонями вверх.

- Посмотри на это!  Повсюду... Отчего это у меня произошло?... Я обна-
ружил это только сейчас, когда взялся за кран!

Она приподняла его дрожащую руку и осмотрела ее. Красные следы царапин
протянулись по ладони. Некоторые короче, другие длиннее, иные бледные,
светло-красные царапины, другие глубокие до мяса, темно-красные.

- Тебе не следует снова волноваться,  - успокаивала она его.  - Ты мог
это сделать во сне.

Она взяла его вторую руку, осмотрела ее и удивленно покачала головой.

- Может быть,  у тебя аллергия к барбитуратам, которые ты вчера прини-
мал? Они могли вызвать у тебя раздражение кожи, и ты во время сна неп-
роизвольно расчесал руки.

В его глазах был ужас.

- Сейчас я вспомнил...  Я видел сон...  Появилась она...  Ох, это было
так страшно!...

Он вздрогнул, его лицо стало белым, как мел.

- Она хотела,  она принуждала меня сделать с ней то,  что с  ней  было
сделано... Ты хорошо понимаешь? Она крепко схватила меня за руки и пы-
талась приложить их к своему затылку...  Естественно,  я всеми  силами
противился этому,  но у нее была хватка, как стальная... Она впилась в
мои руки своими острыми когтями и сильно царапала меня!... Долгое вре-
мя я не мог от нее освободиться...

Он вытер пот со лба.

- И она...  она была одета в свой пеньюар... Мне это виделось так явс-
твенно.

Флоренс приложила свои пальцы к его губам, чтобы он замолчал.

- Забудь это,  - сказала она.  - Пожалуйста,  не надо больше. Это лишь
понапрасну возбуждает тебя. Подожди, я перевяжу тебе руки.

- Мне все еще больно, - сказал он. - Долго ли так будет?

- Это скоро пройдет,  - успокоила она его. - Через неделю от этого ни-
чего не останется.





Идя на допрос,  он поднимался по лестнице и встретился с Флоренс.  Они
глянули друг на друга не сказав ни слова, но оба знали, что его ожида-
ет.

Наконец, она ободряюще обняла его.  Вдруг ее взор упал на его руки, на
которых  еще были заметны таинственные полоски,  хотя теперь они стали
коричневые и покрылись струпьями.

Она попросила его подождать минутку, спустилась в холл, взяла в гарде-
робе перчатки и принесла ему.

- Надень их, - прошептала она.

- Но не будет ли это казаться странным? Дома в перчатках?

- Но эти рубцы...  В конце концов,  они еще подумают...  Они ни в коем
случае не должны видеть их!

Он испуганно вытаращил глаза.

- Боже мой, об этом я совсем не подумал! Не могут же они всерьез поду-
мать...

- Они вовсе не подумают, пока не увидят. Поэтому ты должен надеть пер-
чатки.

- Но дома! Как я могу...

- Ты только что вернулся домой.

Она сбегала вниз и принесла ему на этот раз шляпу и плащ.

- Быстро накинь плащ на плечи и надень шляпу.

- Но им известно, что я был здесь, когда они пришли. Гаррис...

- Тогда ты только что собирался уходить... В любом случае, тебе просто
необходимо надеть перчатки. Давай свои руки!

Внезапно открылась дверь библиотеки и показалось лицо Камерона. Видимо
он потерял терпение, что допрос сильно затягивается.

Их маленький разговор неожиданно прервался. Они быстро разошлись, нес-
мотря на то, что почти не чувствовали за собой вины. Инсценировка была
не очень удачной, особенно с ее стороны. Она слишком явно отпрянула от
него.

Он продолжал свой путь и вошел в библиотеку.

- Здравствуйте, господа, - учтиво приветствовал он присутствующих.

Там их было трое.  Двое новых и мужчина, уже побывавший здесь. Они за-
метили шляпу и плащ, которые он держал в руке.

- Вы уже намеревались уходить, мистер Стрикленд?

- Да.

- Очень жаль, но допрос, несомненно, более важное дело.

Это прозвучало как категорическое приказание.

- Хорошо, - покорно вымолвил он. - Как вам будет угодно.

- Садитесь и устраивайтесь поудобнее, - сказал Камерон.

Это снова был приказ. Он сел. И вдруг ему стало ясно, что Флоренс дала
ему  неразумный совет.  Надетые перчатки,  наоборот,  только привлекут
внимание к его рукам.

- Мы хотим задать вам парочку вопросов.

Это снова говорил Камерон.  Он говорил почти непринужденным  тоном,  в
противоположность своей первоначальной застенчивости.

Стрикленд постарался  скрыть  свои руки,  насколько это было возможно.
Одну он просунул между ручкой кресла и своим бедром,  вторая - была  в
кармане пиджака.

Внезапно кто-то протянул ему пачку сигарет:

- Закуривайте, мистер Стрикленд!

Он невольно протянул руку, но тотчас отвел ее.

- Нет, благодарю... Я... сейчас не хочу.

- Но, пожалуйста, почему вы отказываетесь? Видите, мы все дымим.

- Я... я в данный момент не хочу.

Пачка сигарет исчезла.  Их истинная цель не была достигнута, или, еще,
пожалуй, не была.

- Какая причина вынуждает вас, мистер Стрикленд, надевать дома перчат-
ки?

Кровь бросилась ему в голову.

- Я... я собирался уходить из дома.

- Но шляпу и плащ вы уже сняли.

Он тяжело вздохнул, затем попытался принять надменный вид.

- Может быть, здесь кому-нибудь неприятно, что я надел перчатки?

- Никоим образом,  - вежливо ответил Камерон. - Но, возможно, это неп-
риятно вам, мистер Стрикленд? Вы же просто надели их наоборот.

Действительно, рубцы были ясно видны. Должно быть, в спешке она непра-
вильно их надела.

Его надменность исчезла. Краска тоже сошла с его лица.

Они выжидали.  Его руки казались ему непомерно большими, они сделались
теперь центром внимания.

- Почему вы не хотите их снять, мистер Стрикленд?

Если Камерон когда-либо проявлял свою инициативу, то это было сейчас.

- Вы не можете принуждать меня в собственном  доме  снимать  перчатки,
если я сам этого не пожелаю,  - это было единственное, что у него выр-
валось.

- Разумеется, не можем. Но тогда вы должны иметь основательные причины
не желать этого.

- Вовсе нет! У меня нет никаких причин.

Он буквально обливался потом.

- Почему вы их до сих пор не снимаете?  Кажется, здесь достаточно теп-
ло. Теплее, чем нам всем.

Он взялся за кончики пальцев и потянул. Перчатка упала на пол.

Наступила абсолютная тишина. Только слышалось его учащенное дыхание.

- Вот что вы не хотели нам показывать? Где это вас так поцарапали?

- Я...  я не знаю. Как-то утром я проснулся и увидел это. Во сне... во
сне я мог... Я видел сон...

Они молчали, но их презрение было так ощутимо. Во сне он их так разук-
расил!





В сущности они задали ему всего два вопроса.

- Вы отрицаете,  что она была здесь. Что в тот памятный вечер она при-
ходила  к вам домой и появилась на вечеринке,  которую устраивала ваша
жена?

- Совершенно верно, я не признаю этого! - решительно ответил он.

- Позовите сюда слугу,  - тихо сказал Камерон.  - Мы допросим его  еще
раз в вашем присутствии.

Стрикленд остановил его жестом руки.

- Может быть, она была здесь. Я... я не видел ее, во всяком случае.

- Мы не можем доказать,  что вы видели ее. Но мы можем точно доказать,
что у входа вы  кому-то  сказали:  "За  это  ты  заплатишь  мне  своей
жизнью!"

Затем настала очередь второго и последнего вопроса.

- Вы также не признаете,  что в тот самый вечер, только много позднее,
вы ходили к ней на квартиру? Сделали, так сказать, ответный визит?

- Да,  это я также не признаю. Меня здесь видели больше десятка людей.
По окончании вечеринки я тотчас и лег спать.

- Нам нет нужды беспокоить десяток людей.  Достаточно одного... К при-
меру,  водителя такси, который опознал вас по фотографии и который до-
вез вас до ее дома.

Камерон обратился к одному из своих спутников:

- Приведите его сюда. Мы заставим его повторить свои показания.

Снова Стрикленд остановил его движением руки,  затем бессильно опустил
ее.  Он дал этому шоферу тысячу долларов за то,  чтобы тот держал язык
за зубами.  Что же заставило его заговорить? Вероятно, большие деньги,
которые кто-то дал, чтобы он заговорил.

- Откуда у вас мое фото? - необдуманно спросил он.

Ему никто не ответил. Он видел их уклончивые взгляды и старался разга-
дать их значение.

Неожиданно в комнату привели Флоренс.

- Господа, я протестую! - привстал он со своего кресла. - Вы не должны
этого делать! Я требую, чтобы вы оставили мою жену в покое!

На него не обратили никакого внимания.  Они вежливо предложили Флоренс
стул.  Она была настоящая леди. Леди, которая только на короткое время
встала с ними на одну ступеньку, окруженная грязными проделками мужа.

- Вы говорили,  миссис Стрикленд, что 31 мая ранним утром после устро-
енного вами званного вечера ваш муж не выходил из дома.

- Я говорила,  что, насколько мне известно, мой муж не выходил из дома
ни рано утром 31 мая, ни позже.

- Почему вы настаиваете на этой столь подробной формулировке?  - спро-
сил ее Камерон.

- А почему вы настаиваете на том, чтобы я изменила свои первые показа-
ния? - с очаровательным видом задала она встречный вопрос.

- Мы только хотим знать,  настаиваете ли вы на своих первых показаниях
или можете их пересмотреть?

- Я не изменю их, - коротко ответила она.

- Речь идет об очень серьезном деле, миссис Стрикленд.

Камерон с огорчением посмотрел на нее.

- Даже очень серьезном.  К сожалению, мы уже не исходим из тех предпо-
сылок,  которыми располагали при вашем первом допросе.  Поэтому я  еще
раз прошу вас заново дать показания.  Водитель такси, некий Юлиус Гле-
зер,  опознал в лицо вашего мужа как пассажира, которого он возил в ту
ночь.

Он вынул из кармана конверт.

- Здесь тысяча долларов,  которые он мне вручил и заявил,  что получил
их от вашего мужа, как взятку. Ваша лояльность мужу несомненна, миссис
Стрикленд,  но она теперь бесполезна. Итак еще раз: выходил ли ваш муж
из дома в ранний утренний час после вечеринки или нет?

- Можно ли принудить меня выступать против моего мужа?

- Нет, принудить вас нельзя.

После этого она замолчала. Как раз этим она уличила его еще больше.

Он видел,  как они торжествующе переглянулись.  Внезапно страх охватил
его.  Пришло время, когда он должен пойти своим последним козырем. Это
было единственное, что могло его спасти.

- Флоренс, покажи им лист бумаги! - неожиданно вырвалось у него. - Тот
лист бумаги, который я отдал тебе!

Она непонимающе посмотрела на него.

- Какой лист бумаги, Хью? - спросила она наконец.

- Флоренс... Флоренс...

Им пришлось удержать его в кресле.

Она смущенно покачала головой.

- Единственное, что ты отдал мне, было...

- Да? Да? - спросили все разом.

Она взяла свою сумочку, помедлила, потом вытащила из нее бумажку.

Камерон схватил ее. Она не подала ее ему, но и не сопротивлялась, ког-
да он взял ее у нее из рук.  Она была настоящей леди и не могла позво-
лить себе сопротивляться.

- Чек на 500 долларов,  - прочитал Камерон вслух. - Выдан на предъяви-
теля. Дата 30 мая, накануне убийства...

"Она перепутала и сожгла не ту записку.  Она сделала ужасную ошибку...
Сожгла  записку,  которая  могла  спасти  его,  а вместо нее сохранила
чек...  Эту ошибку уже не поправишь,  но чек выдан на предъявителя. Им
может быть любой человек. Это еще ничего не значит, потому что он..."

Камерон перевернул бумажку.

- Подпись, - сказал он, - Эстер Холлидей.

Наступила мертвая тишина. Затем вскрикнул Стрикленд:

- Нет! Этого не может быть! Чек не был подписан, когда я взял его! Это
не ее подпись!  Это невозможно!  Она уже была мертва,  когда я...  Это
подделка! Кто-то другой мог...

Вдруг он встретился взглядом с Флоренс.  Она была какая-то необычная -
холодная,  расчетливая, почти торжествующая. Он внезапно прервал нача-
тую фразу и больше ни слова не сорвалось с его уст.

Камерон опустил руку.

- Вы  только что сказали,  что она была мертвая,  когда вы взяли у нее
чек. Естественно, это так и было. Перед тем, как забрать чек, вы долж-
ны были убить ее.

Он обратился к своим спутникам:

- Дело ясное, господа! Следы царапин, которые эта леди оставила ему на
память - определенно косвенная улика.  Мы должны сделать  с  них  пару
снимков, пока они совсем не побледнели.

Они помогли  Стрикленду  подняться.  Он  не мог без посторонней помощи
стоять на ногах.  Она же, напротив, продолжала сидеть. На ее губах ле-
жала  холодная,  застывшая  улыбка,  которая выражала удовлетворение и
утоление жажды. Эта улыбка выглядела ужасней, чем маска смерти на лице
Эстер Холлидей.

С умоляющим взором он обратился к Камерону:

- Разрешите мне на одну минутку поговорить со своей женой? Только одну
минутку, прежде чем вы меня уведете.

- Мы не можем выпускать вас из поля зрения, мистер Стрикленд. Вы арес-
тованы.

- Ну так здесь, в этой комнате... немного в стороне, пожалуйста...

- Вашу сумочку, миссис.

В виде  предосторожности он забрал у нее сумочку на случай,  чтобы она
не передала ему оружия или яд.  Но она не собиралась этого делать. Она
была сама своего рода смертельным оружием, своего рода ядом.

Она поднялась  и  разрешила ему подойти.  Она была такая же холодная и
такая же очаровательная, как всегда.

- Почему ты так со мной поступила, Флоренс? Я не убивал эту женщину.

Она заговорила очень тихо,  так,  что кроме него,  никто не мог разоб-
рать:

- Я знаю, что ты не убивал ее, Хью. И это было, пожалуй, самой большой
твоей ошибкой.  Если бы ты это сделал, то твой поступок, наоборот, был
бы мне приятен...  Тогда я была бы с тобой и стала бы бороться за тебя
до самого конца!  Но ты этого не сделал, и в этом твоя вина по отноше-
нию ко мне,  как я уже объяснила...  Я не люблю неоплаченных счетов...
Ты должен заплатить,  Хью! А эти три года унижений стоят дорого, очень
дорого...

Где-то позади них послышалось звяканье металла,  видимо, кто-то приго-
товил пару наручников.

Она стояла и улыбалась ему - такая холодная, такая очаровательная, та-
кая невозмутимая.





ГЛАВА 4. ТРЕТЬЯ ВСТРЕЧА.



Была еще ночь, но уже близился рассвет. Проснувшись, она лежала совсем
тихо и в отчаянии молилась,  чтобы этот день подольше не наступал. Ус-
тавившись в темный потолок, думала она о боге войны Марсе, который так
быстро разрушил ее счастье.

И пока она молилась,  она крепко сжимала его руку.  Самую дорогую руку
во всем мире.

Некрасивая рука.  Неуклюжая,  жилистая,  мозолистая  и  с прокуренными
пальцами. Но, Бог мой, какая рука!

Она повернулась на бок и поцеловала ее еще и еще.

Зазвенел будильник,  но она быстро остановила его. Затем встала с пос-
тели, взяла свое платье и нижнее белье и закрылась в крошечной ванной,
намереваясь потихоньку одеться, чтобы не разбудить его. Там она начала
плакать.  Она проливала свои слезы беззвучно, зная, что наступили пос-
ледние часы перед разлукой.

Потом она подошла к кровати и нежно разбудила его.

- Любимый, - сказала она. - Пора в путь. Война ожидает тебя.

Он открыл глаза и спросонья зевнул.

- Верно, - размышлял он вслух, - сегодня сбор и выступление.

Он вскочил с постели.

- Твой бритвенный прибор наготове на раковине.  Лезвие я сменила. И на
комоде лежит чистое полотенце.

Это было последний раз, когда она могла позаботиться о нем.

Он принял душ, побрился и оделся. Они сели за стол завтракать.

- Тебе страшно? - спросил он.

- Нет, - сказала она и робко улыбнулась. - А тебе?

Он пожал плечами. Он был правдивее, чем она.

- Прямого страха нет.  Я взволнован,  как перед экзаменами.  Или как в
первый день моей женитьбы. Перед ней, а не после.

- Может быть, включить радио? - неуверенно спросила она.

Он с сомнением посмотрел на нее.

- Что могут передавать так рано утром? Мы включим его попозже.

И затем:

- Давай лучше посидим. Только с тобой вместе.

Она вздохнула. Именно этого она и желала. Через некоторое время он по-
ложил салфетку на стол.

- Я полагаю, что должен теперь...

- Еще только чашку кофе, - поспешно предложила она. - Только одну чаш-
ку.

- А ты?

- Я выпью вместе с тобой.

Она налила ему полную чашку.

Снова она стала молиться. Молилась о чашке кофе так, чтобы он не заме-
тил:

"Ну, еще  немного...  Продли  еще немного.  Пусть чашка не опустеет...
Пусть свершится чудо!"

Мужество снова покинуло ее.

С завтраком будет покончено. Навсегда. Нет, нет, он снова будет, - она
стала быстро думать о чем-то другом и вдруг закрыла лицо руками.

- Нет,  не плачь,  - попросил он, целуя ее. - Ты должна обещать мне не
плакать.

Она подала ему плащ и протянула ему небольшой приготовленный  накануне
пакет, который он должен был взять с собой.

- Я хочу проводить тебя до железной дороги, - сказала она.

Она решилась обратиться к нему с этой просьбой только теперь, когда он
уже уходил, из боязни, что он не разрешит ей.

- Я должен сначала явиться на сборный пункт. Нас собирают там, а затем
мы все вместе едем на станцию.

- Хорошо, тогда я провожу тебя до сборного пункта.

- Но товарищи могут подумать...

- Я не стыжусь показать людям, что я люблю тебя.

Это подействовало.

- Ну, хорошо, но только до угла, не до входа.

Они сели в автобус. При посадке она уцепилась за него. Она чувствовала
себя, как на дороге к эшафоту. Потом они дошли до угла.

- Это на той стороне, - сказал он.

Там стоял большой коричневый многоквартирный дом. Сборный пункт был на
первом этаже,  на остальных размещались жилые квартиры. Из одного окна
женщина вытряхивала пыльную тряпку.  Они безмолвно стояли друг  против
друга, не зная, что еще сказать.

- Теперь я должен идти...

Они поцеловались,  и затем еще раз.  Снова и снова.  Наконец он сделал
шаг назад.

- Теперь иди домой. Больше не с