улся между койками и посмотрел  в  окно.
Прямо под ним виднелась погрузочная платформа, возле  которой  стоял
крытый брезентом грузовик, а дальше по диагонали  -  другое  здание,
где они с Пабло спустились в туннель. И тут какая-то тень  мелькнула
внизу - один человек, нет - двое выбежали на платформу  и  бросились
к грузовику.
    Первый забрался в кузов и  откинул  брезент,  как  будто  что-то
искал.  Уж  не  бомбы  ли  там?  Но   чистая   случайность   помогла
удостовериться: кузов пуст.
    Осмотрев грузовик, люди сели в такси.  Послышался  звук  мотора,
машина,  набирая  скорость,  вылетела  на  пирс,  и  сделав   крутой
поворот, скрылась за углом.
    Рука, державшая револьвер, взмокла, и Дарелл,  переложив  его  в
другую руку, вытер ладонь о бедро.
    На улице ни души.
    Где же Пабло и девушка?
    И тут он  увидел  их.  От  того  самого  места,  где  находилась
незаметная дверца, где начинался туннель, отделились двое -  мужчина
и женщина. Выскочили на улицу и побежали прочь от набережной.
    Из груди Дарелла вырвался вхдох облегчения, никто их  не  видел.
Никто не поднял тревогу.
    Итак,  с  одним  он  справился.  А  выполнить  основное  задание
оказалось не по силам. Не  то  что  бомб,  даже  никаких  следов  не
обнаружил. Поэтому пора уносить ноги.
    Он  устремился  к  потайной  лестнице,  не  ведая  что   чуточку
опоздал. Преследователи наверху  почему-то  затаились  -  оттуда  не
исходило ни звука, а это не предвещало ничего хорошего.
    К нему подкрадывались тени, словно волки к добычу.  Но  врасплох
не застали. Ого, сколько их -  три,  пять?  Лестница  слишком  узка,
чтобы вместить всех сразу.  Дарелл  ударил  рукояткой  револьвера  в
расплывчатое пятно -  физиономию  первого,  ткнул  коленом  второго,
улоижл третьего. Спиной почувствовал дуновение холодного  воздуха  и
понял, что сверху тоже катится глыба. Вот бы раздвоиться и  отражать
атаки с обеих сторон! Он  рванулся  вперед,  увидел  Хустино,  хотел
дотянкуться до него, но споткнулся о поверженного  бандита.  Тут  же
на  спину  свалилась  напомерная  тяжесть  -   колени   подогнулись.
Попытался сбросить повисшего сзади человека, но не смог,  покачнулся
и загремел на цементный пол. кто-то вмазал по ребрам. Две  пары  рук
подхватили его и с размаху влепили в стену. И  уже  со  всех  сторон
принялись колошматить сапогами.
    Черный мрак окутал Дарелла и, точно водоворот, засосал на  самое
дно...


                              Глава 16

    Сквозь густую пелену донеслись голоса.
    - Quin es*?
    - Se llama Durell. Policia Federal**.
    Женский голос произнес по-английски:
    - Он мертв?
    - Нет.
    - Что с ним делать?
    - Haz lo que gustes***, - ответил мужской голос.
    Заходили взад-вперед. Мужские  башмаки  и  туфельки  на  высоких
каблуках.
    - Estamos totalmente cubierto por  la  nevada****.  -  В  голосе
женщины звучало отчаяние.

    ----------
    *     - Кто это? (исп.)
    **    - Его зовут Дарелл. Федеральная полиция. (исп.)
    ***   - Делай что хочешь. (исп.)
    ****  - Туман, снег, слякоть. Ни зги не видать. (исп.)


    - Да, небольшая отсрочка.
    - Любая отсрочка опасна.
    Мужчина говорил с явным раздражением.
    - Что я могу поделать с этим сволочным климатом? Идет снег.  Его
же не остановишь.
    - Снег не только снежинки, идиот! Тут еще полиция и  федеральные
власти. Как бы снег не обернулся смертью.
    - Они тоже не застрахованы. Придется выждать, вот и все.
    Снова  шаги.  Поскрипывание  пола.  Дарелл  ощутил  запах  пыли,
прогнившего дерева и  насыщенность  воздуха  влагой  из-за  близости
воды. И холод, пробиравший до костей. Он лежал с закрытыми  глазами.
Что сейчас - день? Собеседники смолкли,  по-видимому,  наблюдали  за
ним  -  нельзя  изменять  ритм  своего  дыхания.  Потом  шаги  стали
удаляться. Еще долго он лежал  не  шевелясь,  иногда  отключаясь.  А
затем  пришла  боль  и  сковала  все  тело,  над   которым   всласть
поработали. Пошевелил во рту языком. На внутренней стороне  губ,  на
зубах - кровь. В  левом  боку  что-то  особенно  сильно  дергало.  В
памяти всплывали недавние события. Сюда заходили мужчина и  женщина,
обсуждали, что с ним сделать, сетовали на погоду. Должно быть с  тех
пор прошло какое-то время. Скрипнула дверь, потом  с  глухим  стуком
закрылась. Минуло еще сколько-то минут  в  полной  тишине.  Кажется,
остался один. Дарелл осторожно приоткрыл глаза и осмотрелся.
    Да, его оставили одного.
    Скозь высокое окно, которое целую  вечность  не  мыли,  проникал
серый утренний свет.  Однако  мороз  кружевом  разукрасил  стекла  и
напрочь лишил  прозрачности.  В  воздухе  попахивало  снегом,  и  от
холода в помещении изо рта шел пар.
    Комнатка маленькая с голыми стенами, если не  считать  кое-каких
недвусмысленных  орудий,  о  которых  лучше  не  думать.  Деревянный
столик  с  дешевой  настольной  лампой  и  прогоревшим  абажуром   в
цветочек. над  головой  из  дыры  в  потолке  спускались  провода  с
простой электрической лампочкой. Пол из плохо  оструганных  сосновых
досок, комки свалявшейся грязи на нем, может  быть,  здесь  когда-то
размещался мучной склад. Он обнаружил, что лежит на ржавой  железной
койке и нудная боль идет от вознившейся  в  бок  сломанной  пружины.
Попытался шевельнуться - ноги и руки были  связаны  и  прикручены  к
койке. Более  чем  на  дюйм  или  два  отодвинуться  от  злополучной
пружины  не  удалось,  но  и  этого  хватило,  чтобы   почувствовать
облегчение.
    Теперь он сосредоточил внимание на запахах. Витавший  в  воздухе
аромат испанских  духов  Карлотты  не  мог  перебить  отвратительное
зловоние воды, которая где-то совсем рядом  билась  о  сваи.  не  то
чтобы прямо под полом, но довольн о близко.  И  еще  один  приметный
запах - застоявшийся, неискоренимый дух эля и  пива.  Так  пахнет  в
старых барах.
    Сразу же вспомнился отель с  баром  на  набережной  недалеко  от
пакгауза. Пабло указал на него, как на место сборища людей Хустино.
    От сильного порыва ветра задрожало  окно,  по  стеклу  заскребла
снежная крупа пополам с  дождем.  Снег...  Очень  уж  он  обеспокоил
Карлотту.
    Интересно, когда изменилась погода? И почему Фрич и Барни  Келз,
встретившись с Пабло, не прорвались до сих  пор  в  пакгауз?  Решили
пока не предпринимать никаких действий? Не исключены и переговоры  с
Кортесами. Со слов Карлотты следует  заключить,  что  бомбы  еще  не
прибыли. эта мысль привела к следующей логической  догадке  -  шторм
нарушил план перевозки.
    Вполне вероятно, Фрич и Йенсен  тоже  пришли  к  такому  выводу.
Хорошо, если так.
    Он дважды пытался высвободиться из пут, но  только  содрал  кожу
на запястьях и лодыжках. А если кровь послужит смазкой  -  не  легче
будет  вытянуть  руки?  Нет,  ничего  не  получилось.  Зато  чуточку
согрелся от бесплодных усилий.
    В окне просветлело, но шторм  ужесточился,  когда  под  тяжелыми
шагами заскрипели половицы и распахнулась дверь.
    - Пришел в себя, Дарелл?
    - Давно уж.
    - Я так и думал.  Но  хотел  поговорить  с  тобой  наедине,  без
вмешательства Карлотты.
    - Секреты от босса?
    - Генерал не суется в мои дела. Предпочитает  ничего  о  них  не
знать.
    - В таком случае ему  не  откажешь  в  брезгливости,  -  отметил
Дарелл.
    Хустино  окинул  его  ястребиным  взглядом,  как   бы   оценивая
намеченную добычу.
    - Не тебе шуточки шутить, приятель! -  Он  говорил  по-английски
тщательно подбирая слова. - Как ты себя чувствуешь?
    - Надо бы лучше, - ответил Дарелл. - Но могло быть и хуже -  как
с Джонни Дунканом.
    - Твой друг был слютняй  и  недоумок  -  никак  не  мог  понять,
откуда ветер дует.
    - Не такое уж он ничтожество, раз ты его убил.
    - Конечно. Не хотел держать язык за зубами.
    - По поводу бомб? Нам и так все известно, - усмехнулся Дарелл. -
Давай не будем ходить вокруг да около. Вы попали в  передрягу  и  не
знаете, как выбраться. Все  планы  полетели  к  черту.  В  противном
случае я бы давным-давно составил компанию Джонни.
    - Частично  ты  прав.  Хотя  не  так  все  плохо,  как  ты  себе
представляешь.
    - Снег - серьезное препятствие, не так ли? - неожиданно  спросил
Дарелл.
    Узкая   голова   Хустино    вздернулась    вверх,    и    темные
заговорщические глазки противно заблестели.
    - А тебе не кажется, что друзья бросили тебя?
    - Может  быть,  посчитали,  что  овчинка  выделки  не  стоит,  -
спокойно ответил Дарелл.
    - И тебя это не тревожит?
    -  В  нашем  деле  незаменимых  нет.  И  тебе  это  должно  быть
известно, Хустино. Жизнь одного человека  -  ничто  по  сравнению  с
жизнями тысяч, тем более с судьбами наций. Я не льщу себя  надеждой,
что ради меня принесут такую огромную жертву.
    -  Благородные  слова  и  смелые,  -  заговорил  Хустино   тихим
голосом. - А может ты и вправду смелый? Ты бы мне пригодился.
    - Вместо Джонни?
    - Возможно.
    - В твоем спецотряде, когда вернешься домой?
    - Человек твоего умения очень бы не помешал...
    - В качестве мясника,  -  досказал  Дарелл.  -  Месть,  массовые
казни тех, кто выкинул тебя и Генерала.
    - Сколько ты стоишь? - нагло спросил Хустино.
    -  Каждый  сколько-то  стоит,  -  в  унисон  ответил  Дарелл.  -
Некоторые исчисляют цену в деньгах. Я знавал таких, кто продался  за
наличные.  Для  других,  подобных  Джонни  Дункану,  лучшая  цена  -
любовь. Иногда ради любви к женщине мужчина способен на все.  И  мне
это больше по душе, чем желание материально обогатиться.
    - Но какова твоя цена, сеньор? - упорствовал Хустино.
    - Кое-кому нужна власть. Скажем, должность в  высших  кругах,  а
кто хозяин - неважно.
    - Тебе нужна власть? Станешь моим помощником.
    Дарелл поднял на него глаза:
    - А что в этом качестве делать?
    - Сперва ответь ты!
    - Я не совершаю сделок вслепую.
    Хустино рассмеялся.
    - Мы не торгуемся. Ты на дюйм,  на  одно  мгновение  от  смерти.
Разве у мертвецов есть выбор?
    - Это было твое предложение.
    Хустино  нагнулся,  пальцы  легли  на  горло  Дарелла,  нащупали
нервные центры, кровеносные сосуды и надавили. Острая боль  пронизал
позвоночный столб. Дыхание перехватило, в мозгу  что-то  взорвалось,
в  глазах  померкло.  Он  инстинктивно  рванулся,  но  путы  держали
крепко. Пальцы  Хустино  все  глубже  погружались  в  мягкие  ткани.
Контуры окна, теряя четкие очертания,  поплыли  в  меркнущем  свете.
Когда стало отключаться сознание, Хустино отнял руку  и  сделал  шаг
назад.
    Дарелл  с  трудом  всосал  воздух  в   легкие   и   обессиленный
распластался на койке.
    - Я ясно выразился, сеньор? - почти ласково осведомился Хустино.
    Дарелл еле-еле опустил подбородок - речевой аппарат  отказывался
что-либо произнести.
    - Во-первых, - продолжал Хустино, - ты расскажешь, как и  с  кем
попал в пакгауз. Во-вторых, что с девчонкой.
    - Она ушла, - выдавил Дарелл из отчаянно болевшего  горла.  -  А
проник я с О'Брайном.
    - С этим пистольеро?
    - Называй, как хочешь. Он показал мне, как пройти,  минуя  твоих
караульных.
    - Это как же?
    - От здания через улицу по туннелю.
    Хустино смотрел на него блестящими глазами.
    - Рад, что ты наконец-то заговорил.
    - Я расссказал  то,  что  ты  сам  можешь  легко  обнаружить,  -
промолвил Дарелл.
    - Где сейчас девчонка?
    - В безопасном месте. Под защитой властей.
    - Она может свидетельствовать против меня, не так ли?
    - Она уже это сделала.
    Хустино  зажег  тонкую  черную   сигару.   Его   движения   были
медленными и размеренными.
    - Любой человек делает то, к  чему  его  обязывает  положение  в
жизни. Пеон копается  в  полях,  ранчеро  выращивает  скот,  политик
распространяет ложь, полицейский  вынюхивает  и  карает.  У  меня  к
девчонке претензий нет. Но, понимаешь ли, было необходимо  найти  ее
и заткнуть рот. Ты приударяешь за ней?
    - Нет.
    - А она хорошенькая.
    - Мне нужно от женщины немножко больше.
    - Но тебе не все равно, что с ней случиться?
    - Естественно.
    - Если я ее отпущу...
    - У тебя ее нет, - уточнил Дарелл.
    - Но я могу опять поймать ее. Рано или поздно, даже если на  это
уйдет год или более того. Я не забываю такие вещи. Я  терпелив.  Как
полицейский, знаю, что такое терпение так же,  как  и  ты.  Наступит
день, когда я ее убью.
    - У тебя даже одного дня нет, - заметил Дарелл.
    - У меня больше времени, чем  ты  предполагаешь.  Ты  переоценил
свою значимость для партнеров. Мне известно, что твои люди  окружили
близлежащий район.  Не  сомневаюсь,  они  готовы  арестовать  нас  и
предъявить обвинения. Тем не менее  они  выжидают,  так  как  ты  не
вернулся. Ценят тебя, сеньор  Дарелл,  даже  не  представляешь  как.
Вероятно, ты большой скромняга.
    - Какой же у тебя лимит времени? - поинтересовался Дарелл.
    - Может, один день, а может - два.
    - Что-то не слышу уверенности в твоем голосе.
    - Погоду не укротишь.
    Вот именно! Умозаключение, что снежная буря  внесла  сумятицу  в
планы Кортесов, оказалось верным. Хустино скорее всего сам  того  не
желая, подтвердил это. Он  в  упор  посмотрел  на  злоумышленника  и
понял - лимшнего из того не  вытянешь.  Хотя  самоуверенности  можно
позавидовать. И все же ему  что-то  отчаянно  нужно,  коли  идет  на
подкуп. У Дарелла голова шла кругом от желания разобраться,  где  же
зарыта собака.
    - Ты говорил с Фричем? - спросил он.
    - Я общался с неким Виттингтоном.
    - Он в Нью-Йорке?
    - Ты удивлен? - Хустино улыбнулся. - Ты  все-таки  представляешь
не меньший интерес для своих друзей, чем для меня - Перес.
    - Перес?
    - Опять удивлен?
    - Вроде того.
    - Ты не дурак в своем деле. И, конечно, все знаешь о Пересе и  о
том, насколько для нас важен профессор. Правда, мы можем найти кого-
нибудь взамен, но это грозит промедлением и  некоторой  опастностью.
Нам нужен профессор.
    - Понятно, - медленно сказал Дарелл. Его мысли, опережая  слова,
скакали одна  через  другую,  словно  в  чехарде.  -  Вы  хотели  бы
обменять меня на Переса, верно?
    - Абсолютно точно.
    - Так что же вам мешает?
    - Необходимо твое согласие.
    - Сомневаюсь.
    - Но твой  мистер  Виттингтон  выдвинул  при  переговорах  такое
условие.
    Мысли Дарелла разлетелись в разные  стороны.  Как  сообщалось  в
последнем донесении, человек Барни Келза  потерял  след  Переса.  Но
Хустино наверняка считал, будто Переса  задержали.  А  вдруг  так  и
есть? Вдруг Переса действительно прихватили в течение минувшей  ночи
или  нынешнего  утра.  Тогда   все   меняется.   Что   же   касается
Виттингтона, то он всерьез не принял бы вопрос  обмена  заложниками.
Это  однозначно.  Конечно,  в  качестве  разменной   монеты   Дарелл
послужил бы для Виттингтона лишь  в  том  случае,  если  бы  удалось
оставить  Кортесов  и  вернуть  бомбы.  А  этого  нет.  Зачем  тогда
Виттингтон  тянет  резину  и  торгуется?  Выходит,  старик  блефует,
выгадывает время. А судьба Дарелла - вопрос второстепенный.  Ну  что
же, вполне логично. таковы ставки и  правила  игры,  в  которой  они
учавствуют. Итак, Перес в бегах, а  он  нужен  Хустино  как  воздух.
Виттингтон же делает вид,  будто  готов  совершить  обмен  только  с
согласия Дарелла, то есть преднамеренно идет на риск,  полагая,  что
Дарелл поймет и поддержит его.
    - Нет, - наконец решился он.
    Тон Хустино был спокойным и размеренным.
    - Внизу телефон. Спустишься  и  позвонишь.  Ответит  Виттингтон.
Скажешь ему, чтобы вернул Переса.  Тогда  мы  тебя  отпустим.  Также
сообщишь ему следующее: первое - если  нам  разрешат  уйти,  мировая
общественность не узнает, как и где мы раздобыли бомбы.
    - Об этом нетрудно догадаться.
    -   Генерал   будет   все   отрицать.   Он   развернет   широкую
контрпропаганду,  если  ваше   правительство   станут   обвинять   в
содействии. Он заявит, что бомбы были доставлены с востока.
    - Да уж, лучше не придумаешь!
    - Это - обещание. Второе - мы обязуемся не  применять  бомбы  до
тех пор, пока ничто не грозит успеху нашей операции. У нас есть  все
основания  считать,  что  мы  победим  и  без  них.  Они  -   просто
подстраховка и больше ничего. Мы не пустим их  в  ход,  если  нас  к
тому не вынудят.
    - Как бы не так, -  возразил  Дарелл.  -  В  вашем  распоряжении
только   несколько   списанных   на   металлолом    бомбардровщиков,
базирующихся в Карибском бассейне. Ваше предприятие без бомб - фарс.
    Хустино нахмурился.
    - Ты испытываешь мое терпение, сеньор.
    - Ваши обещания ничего не стоят.
    - Я их даю по поручению Генерала. А тебе придется  поговорить  с
Виттингтоном.
    - Нет.
    - Попросишь обменять тебя на Переса.
    - Не пойдет.
    - Заставим, сеньор.
    - Знаю, - вздохнул Дарелл.


                              Глава 17

    Наступило  время  тяжких  испытаний.  Не  оставлял  страх,   что
Хустино потеряет самообладание и убьет его. И  еще  боль.  Она  была
всюду - внутри и  снаружи,  сверху  и  снизу,  забиралась  в  каждую
клеточку и подолгу оставалась там. Хустино  помогали  двое.  Дареллу
ничего не оставалось как терпеть, сжиться с  этой  болью.  Он  знал,
что у Виттингтона Переса нет.  Но  даже  если  бы  и  был,  то  его,
Дарелла,  не  обменяли  бы  на  физика.  Так  что   соглашайся,   не
соглашайся - один черт. Он держался,  стараясь  привыкнуть  к  боли,
отдаться на ее  милость,  как  это  происходит  с  тем,  кто,  решив
расстаться с жизнью, входит в море  и  продолжает  идти,  постепенно
погружаясь все глубже, покуда вода не сомнется над головой.
    Требования и вопросы уже надоели. По большей  части  их  задавал
Хустино. Время от времени какие-то бесформенные тени  помогали  ему.
Слава Богу, они не перебарщивали  в  своем  усердии,  не  стремились
искалечить  -  наверное,  Хустино  обещал,  что  доставит   его   на
собственных ногах. Но наступали мгновения,  когда  Дарелл  настолько
слабел, что молил Всевышнего - пускай Хустино превзойдет сам себя  и
побыстрее кончает с ним.
    Потом заговорил женский голос.
    Карлотта Кортес.
    - Сэм, вы были Джонни хорошим другом.
    Сквозь  мглу,  застилавшую  глаза,  он  попытался  взглянуть  на
невозмутимую красотку.
    - Вы меня слышите? - спросила она.
    - Я вас слышу.
    - Вы понимаете, о чем я говорю?
    - Не совсем.
    - Мне страшно жаль видеть вас в таком состоянии, Сэм.
    - Тронут вашим сочувствием.
    - Вы сильны духом. Вы  храбрый,  упрямый,  вы  можете  натворить
глупостей и умереть. Это была бы невосполнимая потеря, Сэм.
    За окном уже стемнело. Опять наступила ночь.  Свет  проникал  из
соседнего  помещения   через   открытую   дверь.   Откуда-то   снизу
доносилась  музыка.  Глухие  и  далекие  звуки.  А  если  закричать,
услышит кто-нибудь? Разве лишь те, кому на  него  наплевать  и  кого
крик только позабавит.
    Скудное,  словно  бы   интимное   освещение   каким-то   образом
содействовало  привлекательности  Карлотты.  На  ней  было  короткое
меховое манто нараспашку и платье с глубоким  вырезом.  Она  присела
на стул  возле  самой  койки  и  склонилась  над  ним,  демонстрируя
округлости полуобнаженной груди. Потом придвинулась  совсем  близко,
дразня сильным запахом духов, подчеркивавших женственность.
    -  Хустино  приревнует,  -  с  трудом  выговорил  он.  Ранки   и
запекшаяся кровь вокруг рта причиняли боль при каждом слове.
    - А он не знает, что я здесь.
    - Тем хуже для вас.
    - Ну зачем так упрямиться? Мы могли бы стать друзьями.
    - Не держу в друзьях подколодных змей.
    Она откинулась назад. Улыбка тронула  красиво  очерченные  губы.
Огромные глаза смотрели серьезно и озабоченно, чуть ли не сострадая.
    -  Сэм,  он  вас  того  гляди  убьет.  Вы   этого   хотите?   Вы
отказываетесь от жизни? Вы  же  практичный  человек.  Джонни  всегда
мечтал походить на вас.