вами? - изумленно воскликнула Лола, уставившись на свою родственницу. - На вас напали? Вас ограбили?
     - Ox! - Калерия Ивановна обняла девушку и крепко прижала ее к мощной, бурно вздымающейся груди. - И куда же ты, Олечка, зараз подевалась?
     Я тебя ищу, ищу...
     - Никуда я не девалась, - отозвалась полузадушенная Лола, пытаясь обрести свободу, - я вас ждала в том самом кафе, где мы расстались, а потом вышла посмотреть, что с вами, а то что-то вас очень долго не было. Да вот же оно, то кафе! - и она указала на вывеску, неподалеку от которой они стояли. - Так все же, что такое с вами случилось?
     Она протянула тете пудреницу с зеркалом.
     Калерия Ивановна мельком разглядела свое лицо, покрытое неровными пятнами лихорадочного румянца, растрепанные волосы, но все это не привлекло ее внимания. Она огляделась по сторонам, пригнулась к Лолиному уху и горячо зашептала:
     - Ну у вас и город! Ну и город! Просто какое-то бандитское гнездо! Вот у нас в городе Черноморске можно вечером кошелек на скамейку положить и утром он на том же месте будет!
     - Ну уж! - Лола всем своим видом выразила недоверие.
     - Без денег, конечно, - уточнила тетя Каля.
     - Да все-таки, что с вами случилось?
     - Поехали скорее отсюда! А то я тут просто боюсь находиться!
     Лола пожала плечами и направилась к машине.
     Только по дороге Калерия Ивановна, испуганно оглядываясь, вкратце рассказала племяннице о своих приключениях в нотариальной конторе.
     Услышав про труп нотариуса, Лола от изумления чуть не вылетела на встречную полосу движения и с трудом избежала аварии.
     - Тетя Каля! - проговорила она, выровняв машину и переведя дыхание. - Признавайтесь, во что вы вляпались?
     - Ни во что! - честно воскликнула тетка. - Причем тут я, если у вас среди бела дня людей убивают? Вот у нас...
     - В городе Черноморске! - подхватила Лола. - Тетя Каля, кончай темнить! Сначала твою знакомую убили в поезде, а она, между прочим, ехала по твоим документам.., потом угробили нотариуса, который тебя зачем-то вызвал.., кстати, зачем он тебя вызвал?
     - Не знаю... - тетя Каля пожала могучими плечами, - вот те крест, не знаю., я получила от него письмо, то самое, которое тебе показывала, и больше ничего не знаю...
     - И там, в конторе, ты не успела ничего выяснить? Секретарша ничего не сказала?
     - А чего ей говорить? - удивилась тетя Каля. Сидите, говорит, ждите спокойно своей очереди, там у нотариуса все и узнаете. Я и ждала, все себе отсидела, а как вошла, так и обмерла там на месте!
     Ой, не могу, плохо мне, водички бы выпить!..
     Лола припарковала машину возле ларьков со всякой всячиной, выскочила и принесла тетке литровую бутылку воды "Бонаква". Тетя Каля присосалась к бутылке, как будто она трое суток проплутала по пустыне Сахаре, отбившись от каравана.
     - Может, тебе домой уехать? - нерешительно произнесла Лола.
     - Ну уж нет! - энергично воскликнула тетя Каля, вытряхивая на ладонь последние капли воды и протирая лицо. - Чтобы я когда от трудностей убежала? Да не дождется тот супостат!
     - Тогда вот что, - деловито предложила Лола, Лене про это ни слова. Скажем, что к нотариусу не попали, и все. Незачем ему все в подробностях рассказывать, а то еще подумает, что у меня родственники - люди с криминальными наклонностями.
     - Это хорошо, это правильно! - закивала тетя Каля. - Мужу нужно с большой осторожностью про свои дела рассказывать. А лучше вообще поменьше про себя трепать.
     - Сами во всем разберемся, сами все расследуем, - Лола была настроена очень решительно.
     - И это верно, - согласилась тетя Каля, - на мужа надейся, а сама не плошай! Твой вроде ничего себе парень, тебя вроде любит, но лучше уж мы сами в этом деле разберемся...
     Лола только вздохнула - знала бы тетя Каля, как обстоят дела! Совершенно Ленька ее не любит...
     Ну да и наплевать!
     - Да что же вы так кричите? - поморщился капитан Ананасов, неприязненно глядя на свидетельницу.
     Девушка испуганно сглотнула и вжалась в спинку стула.
     - Я.., я не кричу... - прошептала она, поправив сползшие на кончик носа круглые очки и глядя на мрачного милиционера, как смотрит на голодного удава юный хорошо воспитанный кролик.
     Откуда ей было знать, что творилось в голове у капитана Ананасова! Секретарша покойного нотариуса Штокенвассера была девушка скромная, тихая и непьющая, и она не могла себе даже отдаленно представить, что творилось сегодня у него в голове.
     В голове у него лязгали гусеницами самоходные артиллерийские установки, ревели на крутых виражах тяжелые гоночные мотоциклы, заходили на посадку сверхзвуковые истребители.
     "Ох, зря я добавил вермут! - тоскливо думал Ананасов. - Ну, пил бы и пил себе водку, как культурный человек, так нет же, понадобилось водку с вермутом мешать! А все Гудронов, Джеймс Бонд хренов! Смешать, говорит, но не взбалтывать! А теперь такое чувство, как будто мне мозги взболтали!"
     - Что вы шепчете? - Ананасов с отвращением посмотрел на свидетельницу, прикрыл глаза, подумав, как было бы хорошо, если бы эта свидетельница сейчас мирно исчезла, а сам он оказался бы дома, и перед ним стояла бы запотевшая бутылка боржома.., однако когда он снова открыл глаза, все осталось по-прежнему - он находился в кабинете убитого нотариуса, перед ним сидела секретарша Штокенвассера, бледная запуганная девица в круглых очках, и давала показания по делу об убийстве своего шефа.
     - Я.., я не шепчу... - проговорила девица слабым срывающимся голоском, - и не кричу...
     - И не спорьте! - рявкнул капитан и сморщился от боли.
     - Итак, - продолжил он, взяв себя в руки, - значит, последней вошла в кабинет госпожа Свириденко?
     - Свириденко, - испуганно подтвердила секретарша, - Калерия Ивановна Свириденко. Сначала я совершенно не волновалась, спокойно ждала новых распоряжений, но никаких распоряжений не поступало, а потом пришел господин Хруст...
     - Кто? - удивленно переспросил Ананасов и снова схватился за мучительно ноющую голову.
     - Хруст, очень крупный бизнесмен.., он заранее договорился с Михаилом Рудольфовичем...
     Произнеся имя своего покойного шефа, свидетельница вспомнила о понесенной утрате, всхлипнула и уткнулась в кружевной платочек.
     Ананасов тяжело вздохнул, сжал ладонями виски и с видимым усилием проговорил:
     - И не ревите! Дома будете реветь, а здесь вы должны давать показания!
     Девица еще раз испуганно всхлипнула, высморкалась и продолжила:
     - Пришел господин Хруст, и я сообщила об этом Михаилу Рудольфовичу.., дело в том, что господин Хруст очень не любит ждать, тем более, что он заранее договорился...
     - Ясно, - проговорил Ананасов, при этом он опрометчиво кивнул, отчего его несчастная голова едва не отвалилась.
     - Так вот, Михаил Рудольфович ничего не ответил, и это мне показалось подозрительным...
     - Еще бы! - на этот раз капитан воздержался от неосторожных движений. - А что же вы к нему сразу в кабинет не вошли?
     - Дело в том, - девица слегка оживилась, - что Михаил Рудольфович очень не любит.., то есть не любил, когда его прерывают.., когда к нему входят без разрешения. Но и господин Хруст начал нервничать.., поэтому я еще немножко подождала и все-таки вошла в кабинет.., а там.., а тут... - девица не выдержала и наконец со вкусом зарыдала.
     - Не ревите, я сказал! - прикрикнул на нее Ананасов и снова схватился за голову. - Вот, блин, свидетельница попалась! Да что же вы так убиваетесь? Он вам что - родственник или, может быть, любовник?
     - Да вы что? - возмутилась секретарша сквозь слезы. - Как вы могли так подумать? Ему ведь было очень много лет!
     - Разные старички бывают, - капитан пожал плечами и, заглянув в свои записи, добавил:
     - Да и не так уж много - всего-то пятьдесят пять...
     С точки зрения свидетельницы что пятьдесят пять, что девяносто пять - одинаково глубокая старость, но спорить с суровым милицейским капитаном она не стала.
     - Итак, - с омерзением глядя на нее, продолжил Ананасов, - что вы увидели, войдя в кабинет потерпевшего?
     - В чей кабинет? - испуганно переспросила девица, перестав рыдать.
     - Потерпевшего, нотариуса Штакен... Штокенвассера! - с трудом выговорил измученный похмельем капитан.
     - Я увидела его.., потерпевшего.., на этом самом месте...
     - А куда же делась эта.., как ее... Свиристенко?
     - Свириденко, Калерия Ивановна Свириденко, поправила девица, - ее здесь не было.
     - А окно было открыто? - уточнил капитан.
     - Открыто, - кивнула свидетельница.
     - Ну, значит, упорхнула эта Свириденко через окно... - тоскливо констатировал Ананасов.
     - Не может быть! - девица замотала головой, так что у несчастного милиционера зарябило в глазах.
     - Почему это не может? - Ананасов поморщился и опустил веки. - Этаж первый, окно открыто...
     - Вы ее не видели! - воскликнула секретарша. Она старая и очень толстая! Она через окно не смогла бы!
     - В состоянии аффекта люди способны на многое, - философски проговорил капитан, - на такое, что даже и не подумаешь.., а насчет возраста у нас с вами разные понятия...
     Он на секунду задумался и вдруг удивленно спросил:
     - Как, вы сказали, ее звали, эту Свиристенко?
     - Свириденко, - снова поправила его секретарша, - Калерия Ивановна Свириденко.
     - Вот черт! - вскрикнул Ананасов и потянулся к телефону, бормоча себе под нос:
     - Ну, Свириденок-то пруд пруди, а вот Калерия имя редкое...
     Дозвонившись до родного отдела, капитан торопливо проговорил:
     - Гудронов, ну-ка глянь, как фамилия вчерашнего трупа?
     - Которого? - с видимой неохотой отозвался Сеня Гудронов, которому тоже было чрезвычайно плохо после вчерашних дурацких экспериментов в духе Джеймса Бонда.
     - Ну, с Московского вокзала.., тетка, которую в поезде зарезали, Черноморск - Питер?
     - Сейчас, - Гудронов зашелестел бумагами, - а что это ты, Питиримыч, так завелся?
     - Ищи, Гудронов! рявкнул капитан, неожиданно разозлившись. Дело в том, что он очень не любил свое церковно-славянское отчество. Все его сослуживцы хорошо это знали и старались попусту не раздражать капитана, Гудронов же допустил досадную промашку исключительно с похмелья.
     - Вот, - проговорил наконец Сеня, - нашел. Свириденко фамилия того трупа.
     - Свириденко, а дальше?
     - Свириденко Кавалерия.., то есть, блин, Калерия Ивановна, - зачитал Гудронов.
     - Та-ак! - проговорил Ананасов голосом, каким Отелло интересовался состоянием своего гардероба. - Ты, Гудронов, ничего не путаешь?
     - Интересно! - обиделся Сеня. - Я тебе официальный документ зачитываю, а ты сомневаешься!
     В чем дело-то?
     - Ты, Сеня, не обижайся, - на этот раз Ананасов понизил голос, - только этот вчерашний трупешник сегодня, судя по всему, сам человека замочил.
     - Чего? - недоверчиво переспросил Гудронов.
     - Сказал бы я тебе, чего, да тут девушка рядом! капитан недовольно покосился на свидетельницу. Еще раз повторяю, для особо одаренных. Тут я на убийство приехал, нотариуса пришили, этого.., как, блин, его... Штукен... Штокенвассера, так вот последним, кто к нему в кабинет вошел, была Калерия Ивановна Свириденко.
     - Ох, ни фига себе! - воскликнул Гудронов. Это что же получается - возвращение живых трупов?
     - Это получается, Сеня, - с грустью проговорил Ананасов, - что не видать нам с тобой премии, как своих ушей!
     - Ну ты подожди, подожди в панику-то впадать! - перебил капитана Гудронов. - Может, она правда не померла.., так, может, в бессознательном состоянии находилась, а потом очухалась?
     - Ага, не померла! - передразнил друга капитан. - Васильич же смерть констатировал! Ее же прямо с вокзала в морг отвезли!
     - Ну и что? - не сдавался Гудронов. - Васильич - тоже человек, тоже может раз в жизни ошибиться! А что в морг отвезли - может, она там на холодке-то и пришла в себя...
     - И прямиком отправилась нотариуса мочить? недоверчиво отозвался Ананасов.
     - А что? Может, у нее с ним счеты какие-то были...
     - Ну, не знаю, какие там у них счеты, а только ты, Сеня, позвони на всякий случай в морг да аккуратненько уточни - на месте ли эта вчерашняя...
     Кавалерия Ивановна.
     - Меня же там за психа примут!
     - Не примут! - отрезал Ананасов. - Тебя, Сеня, за сумасшедшего никто не примет, тебе сходить не с чего!
     Сеня Гудронов никак не отреагировал на последнюю фразу, и капитан продолжил:
     - А чтобы они не слишком удивлялись, что ты трупами интересуешься, можешь сказать, что мы занимаемся случаями похищения покойников на органы для пересадки.
     - А что, правда были случаи? - уточнил доверчивый Гудронов.

***

     В морге в этот день дежурил Николай Трофимов, отзывавшийся на немудреную кличку Трофим. Когда-то, как говорится в другой жизни, Трофим был художником, и даже весьма преуспевал, но потом сильно запил, и творческая его карьера катастрофически оборвалась. Правда, Трофим не слишком переживал. Теперешние его клиенты, рядовые покойники, были людьми очень тихими, покладистыми, никогда не скандалили, и выпивка Трофиму перепадала регулярно - то врач медицинского спирту нальет, то родственники очередного жмурика угостят чем-нибудь крепким...
     Телефон на столе дежурного зазвонил.
     Трофим поднял трубку и мрачным басом проговорил:
     - Покойницкая.
     Иногда к нему попадали по ошибке совершенно случайные люди и, услышав такое неожиданное и неприятное слово, да еще произнесенное грубым голосом Трофима, пугались до невозможности, чем доставляли санитару маленькое удовольствие.
     Но на этот раз звонила не какая-нибудь кисейная барышня, а тертый и закаленный мент Сеня Гудронов.
     - Ясно, что не планетарий, - отозвался он, - это Гудронов беспокоит из убойного отдела. Ты, того, брат, проверь-ка, к вам вчера жмурик поступил с Московского вокзала, Свириденко фамилия, так того, глянь.., на месте ли он? То есть она, баба это!
     - Нет, на танцы убежала! - грубо пошутил Трофим.
     - Как - убежала? - всполошился бесхитростный Гудронов, и тут же сообразил:
     - Шутишь, да? Тут не до шуток! Говорю тебе проверь, на месте ли трупешник! И быстренько, мне тебя ждать некогда!
     Трофим недовольно закряхтел, положил телефонную трубку на столик и побрел в покойницкую.
     - Больше им делать нечего, - ворчал он по дороге, - только бы для меня заботу какую выдумать!
     Мои клиенты - они спокойные, коли уж поступили к нам, так никуда не денутся...
     Он вошел в холодное помещение, оглядел ряды одинаковых металлических дверок, смутно напоминающие вокзальную камеру хранения, нашел нужную табличку, отворил дверцу и выкатил выдвижной железный стол.
     Покойница была на месте.
     - Мои-то всегда в порядке, - ворчал Трофим, возвращаясь к телефону, - с ними никаких хлопот, вы за своими лучше приглядывайте, за живыми!
     От них все беспокойство!
     - Ну что? - нетерпеливо осведомился Гудронов, - на месте эта вчерашняя покойница?
     - На месте, на месте! - отозвался Трофим, подругу здесь завела, чай с ней пьет!
     - Как пьет? - всполошился Гудронов, и тут же сообразил, - шутишь, да? Ну, блин, дошутишься ты у меня, в натуре! Так точно, на месте она, ничего ты не перепутал?
     - Ты за собой следи! - обиженно проговорил Трофим. - А у меня всегда полный порядок! У меня все в ажуре!
     - А ты... - понизил голос Гудронов, - ты за своими жмуриками, того.., приглядываешь?
     - Чего? - переспросил Трофим, - это в каком же таком смысле?
     - Ну... - тянул Гудронов, который и сам понимал нелепость своего вопроса, - ну, они у тебя... уйти никак не могут? Допустим, куда-то на пару часов уйти, а потом вернуться?
     - Чего? - повторил санитар, серьезно обеспокоившись, не из дурдома ли ему звонят. - Как это - уйти?
     - Да ты, это.., ты не удивляйся.., у нас баба эта, твоя клиентка, по одному делу как подозреваемая проходит...
     - Серьезное дело-то? - поинтересовался любопытный санитар - Или так, ерунда какая-нибудь?
     - Я же тебе сказал - из убойного отдела звоню!
     Мы ерундой не занимаемся! - обиделся Гудронов. - Мы только по убийствам работаем! Замочила тут твоя клиентка одного!
     - Давно замочила-то? Потерпевший тоже небось у нас лежит?
     - Не успели еще привезти, только сегодня дело было.
     - Сегодня? - Трофим удивленно присвистнул. Не, сегодня она никак не могла, на сегодня у нее алиби!
     Сеня Гудронов не стал в подробностях пересказывать капитану Ананасову свой разговор с грубым санитаром, сказал просто, что труп Калерии Ивановны Свириденко преспокойненько лежит в холодильнике. Секретарша же нотариуса Штокенвассера упорно утверждала, что Калерия Ивановна Свириденко была тут совсем недавно, она якобы видела паспорт. На вопрос измученного капитана, по какому делу приходила к нотариусу подозреваемая Свириденко, секретарша поджала губы и сказала, что про это знал только покойный Михаил Рудольфович. Она лично положила конверт с делом нотариусу на стол сегодня утром.
     Стали искать конверт, его не было. Разозленный Ананасов уронил со стола кипу документов, а когда с трудом нагнулся, чтобы подобрать их, то ударился бедной больной головой о тумбу стола.
     Все тело пронзила чудовищная боль, глаза на некоторое время заволокло пеленой.
     Очнувшись, капитан Ананасов осознал себя сидящим на полу, и первой его мыслью было, что нужно немедленно завязывать с алкоголем. Секретарша смотрела на него сверху очень неодобрительно, но сказать ничего не решилась. Ананасов покрутил головой. После удара, как ни странно, стало легче, и он отправился в родной отдел, предупредив секретаршу, что еще зайдет. Конверта с именем Калерии Ивановны Свириденко так и не нашли, он бесследно исчез из кабинета.

***

     Не успел Трофим повесить трубку, как в дверь его служебного помещения постучали.
     Само по себе это было необычно: обычные посетители покойницкой, грубые санитары труповозки, никогда не затруднялись стуком, они распахивали дверь ногой, поскольку руки у них обыкновенно были заняты носилками, на которых прибывало в морг очередное пополнение. Работники морга тем более не стали бы стучать. Конечно, оставались родственники усопших, но их стук Трофим за годы работы научился узнавать безошибочно, как опытный дирижер слышит фальшивую ноту, допущенную невыспавшимся кларнетистом.
     Трофим подошел к двери и открыл ее.
     На пороге покойницкой стояли двое: коренастый широкоплечий мужчина лет пятидесяти, с густыми черными бакенбардами и неприятным, пристальным взглядом глубоко посаженных черных глаз, и невысокого роста худой человек с бледным болезненным лицом и маленькими тусклыми глазами, от взгляда которых Трофиму сразу стало как-то нехорошо.
     - Страдаешь? - коротко спросил черноволосый Трофима.
     - Это в каком, извиняюсь, смысле?
     - В самом обыкновенном, - ответил широкоплечий незнакомец и достал из кармана приятную на вид плоскую фляжку, в которой что-то восхитительно плескалось.
     - Всегда готов! - радостно отозвался Трофим и потянулся к фляжке.
     - Молодец! - одобрил незнакомец, но фляжку спрятал за спину. - Только прежде ты мне сделай, друг, божескую милость. Тут к вам тетя моя вчера попала, так вот хочу я на нее взглянуть...
     - Тетя? - переспросил Трофим. - А откуда, извиняюсь, ваша тетя поступила? Из больницы какой, или еще откуда?
     - Еще откуда. С вокзала ее привезли. В скором поезде моя тетенька того.., скончалась.
     - Ах, в поезде... - протянул Трофим.
     Он вспомнил недавний телефонный разговор с человеком из милиции, и в душе у него шевельнулось нездоровое любопытство. Почему эта тетка из поезда сегодня так удивительно популярна?
     Однако тут же Трофим подумал о замечательной фляжке своего черноволосого посетителя, и все прочие мысли полностью выветрились из его головы.
     - Ах, в поезде! - повторил он. - Есть такое дело, и он, сделав посетителям знак следовать за собой, направился в "холодную", как здешние служители называли помещение для хранения трупов, где круглый год царила