поехал вдоль пятиэтажки.
   На  их  удачу,  большинство  подъездов  было  в  ужасном   состоянии:
обшарпанные деревянные двери  либо  стояли,  распахнутые  настежь,  либо
вообще болтались на одной петле.
   И только доехав до самого последнего подъезда, они увидели новенькую,
явно только что установленную  темно-коричневую  металлическую  дверь  с
аккуратным кодовым замком.
   - Вот это уже называется везением! - воскликнул Маркиз и  показал  на
темно-синюю "BMW", припаркованную в нескольких метрах от подъезда.
   - Бывают же такие люди, которым лень пройти сто метров  до  ближайшей
автостоянки, - проговорил он с довольной усмешкой, - они ставят машины у
подъезда, чтобы сэкономить несколько минут, и тем самым облегчают  жизнь
всяким криминальным личностям.., вроде нас.
   Леня достал из кармана мобильный телефон, связался с Ухом, описал ему
местоположение  дома,  где  они  находились,  машину  Хорька  и  коротко
рассказал, что тот должен сделать до сегодняшнего вечера.
   - Вот так, дорогая, - он поглядел  на  Лолу  значительно,  -  сегодня
вечером наступит решающий момент. Либо чемоданчик окажется у  нас,  либо
мы окажемся на кладбище. А учитывая то, что мы слышали про Батона, нас с
тобой, в случае  неблагоприятного  исхода,  увезут  не  на  кладбище,  а
закатают в бетон на какой-нибудь из многочисленных строек. Город, знаешь
ли, обновляется, готовится к встрече трехсотлетнего юбилея...
   - Очень остроумно, - холодно  заметила  Лола,  -  юмор  у  тебя  стал
какой-то специфический, черного цвета...
   - Я не  шучу,  -  спокойно  сказал  Маркиз,  -  я  говорю  совершенно
серьезно.
   - Тем более, - завелась Лола, - твои замечания очень кстати!
   - Ты боишься... - грустно сказал Маркиз, - оттого и фубишь...
   - А ты будто нет! - Лола почти кричала. - Попробуй убедить меня,  что
тебе нравится такая жизнь! Все время ждать пули из-за  угла,  шарахаться
от каждой тени! Не иметь возможности даже появиться в собственном  доме!
Хорошо хоть Пу И я сумела вытащить! Неужели ты  не  скучаешь  по  своему
ненаглядному коту?
   - Ты рехнулась, - спокойно ответил Леня,  -  по-твоему,  перед  такой
сложной и опасной операцией я должен думать о коте?
   - Все расскажу Аскольду, - злорадно пообещала Лола, - пусть он знает,
как ты на самом деле к нему относишься!
   Маркиз резко остановил машину.
   - Быстро выходи, здесь нельзя стоять!
   - Куда это? - Лола сбавила тон.
   - Доберешься до дома самостоятельно, левака возьмешь! Будешь сидеть у
Зинаиды и носа не высовывать. Я сам тут разберусь!
   - Нет уж, - Лола даже подпрыгнула на сиденье, - там я  совсем  с  ума
сойду с этими соседями!
   - Тогда прекрати истерику, - строго сказал Леня, - веди себя  тихо  и
слушайся старших. Сейчас забежишь вон в тот "Макдоналдс", возьмешь  еды.
Поедим прямо в машине, потом наведи красоту - поярче там. Парик редкий у
тебя с собой?
   - Опять рыжий, - надулась Лола, - мне этот цвет не  идет,  хочу  быть
блондинкой...
   - Ты права, дорогая, - улыбнулся Маркиз, - если верить Мерлин  Монро,
джентльмены, конечно, предпочитают блондинок, но  там,  куда  мы  сейчас
поедем, джентльменов  днем  с  фонарем  не  сыщешь!  Так  что  перестань
капризничать и делай, что говорят.
   Примерно через час Маркиз и Лола подъехали к  захудалой  рюмочной  на
Петроградской стороне. Около этою третьесортного заведения  толклась  та
специфическая публика, которой никогда не  касается  веяние  времени,  -
девятнадцатый ли век на дворе, двадцатый или  двадцать  первый,  мрачные
времена царизма, светлое  царство  исторического  материализма  или  еще
более светлая эпоха построения отечественного капитализма с человеческим
лицом, - этих людей волнует только одно: где бы достать немного денег на
опохмел?
   Землистый цвет лица, мешки под глазами,  трясущиеся  руки  -  вот  те
признаки, по которым члены этого  тайного  общества  безошибочно  узнают
друг друга в толпе, а всевозможные рюмочные, распивочные и пивные  манят
их на свой тусклый свет, как керосиновая лампа насекомых.
   Так было во времена Достоевского,  так  было  задолго  до  него.  Все
изменилось в  стране,  сама  страна  изменилась  до  неузнаваемости,  но
какой-нибудь дядя Паша или Гришка  Сундук  по-прежнему  с  раннего  утра
озабочен одной-единственной неотступной мыслью: где бы выпить?
   Лола  надела  свой  выдающийся  рыжий  парик,  ту  самую  трикотажную
ярко-красную кофту,  в  которой  она  сумела  договориться  с  уборщицей
учреждения,  где  работала  криминальная  девица,   мазнула   по   губам
немыслимой,  тропической  яркости,  помадой,  выбралась  из   машины   и
решительно направилась к скоплению страдальцев.
   Леня послал свою  подругу  на  переговоры  из  чисто  психологических
соображений: при столкновении  с  такой  яркой  женщиной  слабая  память
алкашей не сохранит ничего, кроме  ярко-рыжих  волос,  красной  кофты  и
огненных губ незнакомки.
   - Эй, дядя, - поманила Лола сутулого красноглазого мужичка совершенно
неопределимого  возраста,  с  жабьим  одутловатым   лицом,   одетого   в
подростковые бесцветные брючки и  застиранную  безразмерную  футболку  с
едва различимой надписью "Металлика".
   - Эй, дядя, - повторила она чуть громче, - сто рублей хочешь?
   Мужичок встрепенулся,  сбросил  тоскливое  мучительное  оцепенение  и
кинулся  навстречу  зову  судьбы,  провожаемый  завистливыми   взглядами
товарищей по несчастью.
   Лола свернула за угол и  остановилась,  поджидая  своего  измученного
похмельным синдромом избранника  -  Что  сделать-то  надо,  девонька?  -
торопливо осведомился  он,  боясь,  что  прекрасная  незнакомка  тут  же
исчезнет, растворившись в воздухе, как уже неоднократно случалось в  его
жизни с чертями, русалками и прочими порождениями больного  сознания.  -
Что сделать-то? Ты мне только скажи, я все мигом спроворю!
   Не сумлевайся Сто рублей, это ж, это ж какие деньги! Это ж сумма! Это
ж сколько можно купить!
   - Сможешь запомнить, что я тебе скажу? - спросила Лола,  с  сомнением
вглядываясь в испещренные  кроваво-красными  прожилками  тусклые  глазки
своего нового знакомого.
   - Смогу, девонька, не сумлевайся! -  Мужичок  так  и  рвался  в  бой,
мысленно пересчитывая ожидаемый гонорар в настойку  овса  и  боярышника,
средство для очистки стекол или другие столь же колоритные напитки. - Ты
мне только скажи, чего запоминать, а я уж не подведу!
   - Бильярдную на Большой Монетной знаешь?
   - Как не знать, - мужичок гордо ударил себя  в  хилую  грудь,  -  всю
жизнь, почитай, на Петроградке!
   - Пойдешь сейчас в эту бильярдную..
   - Так не пустят же меня... - с сомнением проговорил страдалец, -  там
такие мордовороты у дверей стоят А у меня одежонка,  сама  ведь  видишь,
больно неказистая...
   Лола хотела сказать, что неказиста у  него  не  только  одежонка,  но
пощадила самолюбие своего собеседника и уверенно заявила:
   - Не бойся, пустят. Ты им вот что скажи, только уж смотри - ничего не
перепутай!..
 
*** 
 
   Через полчаса перед импозантным входом в  бильярдную  с  громким,  но
несколько двусмысленным названием "Звездная пыль"  появился  замурзанный
алкаш в подростковых брючках и футболке "Металлика".
   Плечистый накачанный охранник  отодвинулся  от  колонны,  которую  он
подпирал с задумчивым видом, и с отвращением прошипел:
   - А ну вали отсюда, мразь помойная!
   После тебя тротуар хлоркой мыть придется!
   - Ты, это, парень, погоди,  не  гони  меня!  -  испуганно  проговорил
алкаш.
   Несмотря на уверенность, которую внушила ему рыжая девица, он  сильно
оробел при виде роскошных дверей и мордатого охранника.  -  Ты,  парень,
обожди!
   Я не просто так, дело у меня важное к Валерию Петровичу!
   - К кому, - весело удивился охранник, - к Валерию Петровичу?
   - - К Штопору, - уточнил алкаш.
   - У тебя? К Штопору? - охранник сложился пополам от хохота. -  Ой  не
могу, умираю!
   - Чего тут у тебя? - выглянул из дверей бильярдной второй мордоворот,
похожий с первым,  как  две  долларовые  бумажки.  -  Ты  чего  тут  так
веселишься?
   - Да вот, - вытирая слезящиеся от смеха глаза, проговорил охранник, -
вот этот вот.., плевок кошачий, говорит, что у  него  к  Штопору  важное
дело! К Валерию Петровичу!
   Второй орангутанг изумленно уставился на алкаша и, осознав сказанное,
разразился таким же богатырским хохотом.
   - Представляешь, что скажет Штопор, если мы к  нему  такое  насекомое
приведем?
   - Вы, ребята, того, не ржите, - обиженно проговорил мужичок,  -  меня
правда с разговором послали. Вы Штопору...
   Валерию Петровичу скажите, что это  про  доктора,  про  этого..,  как
его... - алкаш мучительно напряг пропитые мозги,  -  про  Юрия  Львовича
Папель... Стапель...  Наппельбаума!  -  Он  наконец  с  гордостью  выдал
тщательно заученную трудную фамилию. - Я Штопору  должен  передать,  кто
этого доктора того.., замочил.
   - Чего, Толян, - один  охранник  задумчиво  поглядел  на  другого,  -
может, правда, этого козла кто-то с серьезным делом послал?
   -  Вот  такого?  -  Толян  с  сомнением  и  неудовольствием   оглядел
неказистую фигуру посланника. - Больно уж он... Ну ты ж меня понимаешь!
   - Эй, ребята, - алкаш напомнил о  своем  существовании,  -  вы,  это,
только скажите Штопору, что дело того доктора касается, а он  уж  пускай
сам решит... А то как бы он после не осерчал!
   - Ты тут еще командовать будешь! - рявкнул Толян. - Сами  знаем,  что
делать!
   Как, говоришь, доктора зовут?
   - Паппель... Наппельбаум, кажись...
   В общем, скажи, Юрий Львович.
   Толян исчез в глубине бильярдной.
   Алкаш застыл в томительном ожидании.
   Вожделенный гонорар медленно таял перед его мысленным взором.
   Наконец Толян появился на  пороге,  еще  раз  с  отвращением  оглядел
посланника и бросил ему:
   - Ладно, пошли... Поговорит с тобой Валерий Петрович.  Только,  блин,
ноги как следует вытри!
 
*** 
 
   Неказистого посланника провели  через  главный  зал  бильярдной,  где
несколько десятков бритоголовых братков  и  молодых  парней,  пытающихся
выглядеть, как братки, катали шары, красуясь перед  сильно  накрашенными
длинноногими девицами в мини-юбках. Затем они  прошли  через  полутемный
бар, где приблизительно такая же публика потягивала коктейли под  музыку
"техно". Наконец миновали совсем маленький зал, где более серьезные люди
обсуждали свои серьезные дела  за  французским  коньяком  под  негромкую
музыку Эннио Марриконе, и несчастный алкаш, на  которого  все  изумленно
оборачивались, попал в святая святых - в  квадратную  комнату  с  низким
сводчатым потолком и черной мебелью в  псевдоготическом  стиле.  В  этой
комнате хозяин "Звездной пыли" и целого ряда других заведений  в  разных
районах города и в разных других городах нашей страны и некоторых  стран
Европы, Валерий  Петрович  Штоколов  по  кличке  Штопор  принимал  самых
близких друзей и деловых партнеров.
   Валерий Петрович сидел в глубоком черном кресле с  резной  деревянной
спинкой и подлокотниками, на  которых  были  вырезаны  две  оскалившиеся
волчьи морды. Он был одет во все черное: в черный костюм тонкой  дорогой
шерсти, черную водолазку и узкие черные  очки.  На  среднем  пальце  его
левой руки  красовался  массивный  серебряный  перстень  с  изображением
черепа, а пальцы правой руки украшали татуированные перстни, по  которым
знаток уголовной геральдики мог бы прочитать богатую событиями биографию
Штопора и определить его нынешний, достаточно высокий статус в уголовном
мире.
   Штопор внимательно оглядел представшее перед  его  светлыми,  точнее,
темными очами чудо природы и без тени усмешки осведомился:
   - Что ты там моим орлам говорил про Юрия Львовича?
   - Велели мне передать, кто его замочил.
   Штопор снял черные очки. Глаза его оказались  маленькими,  острыми  и
злыми. Он скрипнул  зубами,  по  напряженному  лицу  пробежала  короткая
нервная судорога.
   -  Выйдите!  -   коротко   приказал   он   своим,   молча   стоявшим,
телохранителям.
   Те беспрекословно покинули комнату.
   Приказы Штопора здесь не полагалось обсуждать.
   - Кто? - спросил Штопор, сверкнув глазами.
   - Хорек, - так же коротко ответил ему алкаш.
   Его  лаконичность  объяснялась  не  мужественной   сдержанностью,   а
предельным изнуряющим похмельем, из-за которого любое лишнее слово  было
для него мучительно труднопроизносимо.
   - Хорек, - медленно повторил Штопор, - похоже  на  него!  Он,  падла,
всегда на понятия плевал! Круче всех хотел быть!
   Лицо его окаменело и стало внушать такой страх, что несчастный  алкаш
подумал: не зря ли он пошел на  поводу  у  рыжей  лахудры  и  согласился
выполнить дипломатическую миссию.
   Штопор неожиданно встал, задрал черную водолазку, обнажив мускулистый
поджарый живот и мощную волосатую грудь.
   - Вот его работа, доктора покойного! -  ткнул  он  пальцем  в  ровный
короткий шрам. - Рядом с сердцем пуля засела, если бы не  он,  давно  бы
лежал Штопор на Серафимовском! Каждый день буду поминать Юрия  Львовича,
панихиду закажу лучшему попу, хоть и не  православный  он  был,  хоть  и
еврей! Раньше за здравие свечки ставил, теперь буду за упокой его  души!
А Хорьку, гаду, шкуру  живому  спущу!  Не  я  один  Наппельбаума  добром
вспоминаю! Мало того, что пулю из меня вынул, так еще выходил, как  отец
родной!
   Неожиданно в лице  Штопора  мелькнула  злобная  подозрительность,  он
схватил алкаша за выцветшую футболку, подтянул к себе и прорычал:
   - А кто тебя прислал? Кто тебе сказал про Хорька и про доктора?
   - Баба.., молодая такая...
   - Что еще за баба?
   - Такая.., рыжая.., красивая...
   - Тебе и коза красивая, - рявкнул Штопор, -  ты  толком  говори,  кто
такая, откуда взялась?
   - А я почем знаю? -  растерялся  алкаш.  -  Пришла  такая..,  вся  из
себя... Хочешь, говорит, дядя  Миша,  сотенную  заработать?  Кто  же  от
сотенной откажется?
   Ты вот, например, отказался бы?
   - Я, - Штопор удивленно посмотрел на своего неказистого собеседника и
вдруг громко расхохотался, - от сотенной?.. Ой, не могу! Ой, уморил!  Да
нет, дед, пожалуй, что не отказался!
   - Ну вот видишь! А ты - человек не бедный! По всему ведь видать,  что
не бедный!
   - Да это с кем сравнивать, - засмущался Штопор,  -  если,  скажем,  с
Вовой Лазоревским, так можно сказать, просто нищий... А ежели  с  тобой,
так и правда, не бедный...
   - Ну вот  видишь,  -  солидно  проговорил  алкаш,  явственно  радуясь
подтверждению своей правоты, - она, рыжая-то, мне только полтинник дала,
сказала, что  второй  полтинник  ты  мне  отвалишь,  когда  я  тебе  все
расскажу. Так что ты уж того.., не обидь старика!
   - Да не бойся, дед, не обижу! Уж от полтинника-то  Штопор  как-нибудь
не обеднеет!
   - А еще она велела тебе сказать, - вспомнил алкаш, - где этого Хорька
найти можно...
   - Ну и где же? - спросил Штопор, не дождавшись продолжения. - Говори,
дед, не зли меня! Я, знаешь; какой нервный?
   - А мне бы...  -  засмущался  алкаш,  -  как  бы  это..,  полтинничек
получить? А то, я ведь понимаю, ты не обеднеешь, да только как бы  ты..,
это.., не забыл потом про меня, кто я такой.
   - Ну ты и клещ, - восхитился Штопор, - ну и клещ!
   - Ты, это, не в обиду...  -  смущенно  проблеял  алкаш,  -  а  только
полтинничек бы мне...
   - На, дед, держи, мельче нет! - Штопор протянул алкашу  стодолларовую
купюру. - Молодец, за свое глотку перегрызешь!
   - Ах ты... - растерялся  алкаш,  -  как  же  это  мне..,  я  этих-то,
зеленых, в жизни в руках не держал.., мне бы простых, нашенских.., а  то
мне такие и не поменяют, скажут, украл дядя Миша...
   - Ну, дед, достал ты меня, - разозлился Штопор, - уже доллары тебе не
деньги! Ладно, тебе ребята мои поменяют!
   Давай, говори, чего еще тебе та рыжая велела, а то правда рассержусь!
   - Ты не серчай, не серчай, - засуетился алкаш, - не обижайся, мы люди
темные, в этих вещах не разбираемся...
   Велела эта рыжая передать, что Хорек сегодня вечером  будет  на  углу
Художников и этого... Освещения.
   - Просвещения, что ли? - уточнил Штопор.
   - Во-во! Просвещение, Освещение - по мне один хрен! Там  гаражи,  так
он будет в  третьем  от  угла.  Ворота,  сказала,  железные,  красные...
Стрелка у него там, что ли...
   - Ничего, дед, не перепутал? - Штопор взглянул на алкаша, как удав на
кролика, но тот смело выдержал взгляд.  -  Смотри  у  меня!  Будешь  тут
сидеть, пока мы не вернемся, если что не так - наизнанку выверну...
   - Я  и  так  жизнью  давно  наизнанку  вывернутый!  -  с  неожиданной
философской тоской проговорил алкаш.  -  Коли  ты  меня  теперь  обратно
вывернешь, может, оно и лучше, может, я заново человеком стану! А только
мне тут сидеть никак невозможно...
   - Это еще почему? - изумился Штопор, который  не  привык,  чтобы  ему
перечили.
   - Потому что мне непременно поправиться надо!  -  чуть  не  простонал
алкаш. - Я с самого раннего утра мучаюсь!
   Теперь вот вроде и деньги есть, а никакого мне облегчения!
   - Ну, дед, с этим у тебя точно проблем не будет! - Штопор рассмеялся.
- Вот тебе,  не  мучайся!  -  И  он  плеснул  в  стакан  хорошую  порцию
золотистого французского коньяку.
   Алкаш присосался к стакану. Глаза его увлажнились, на  них  выступили
слезы счастья. Лицо порозовело, он даже как будто помолодел. Справившись
с содержимым стакана, он поднял  на  своего  благодетеля  умиротворенный
взор, в котором светилась готовность к дальнейшим подвигам.
   - Ну как,  дед,  -  осведомился  Штопор  из  чистого  любопытства,  -
понравилось пойло-то? Небось, ведь никогда в жизни такого  пробовать  не
приходилось?.
   - Понравилось, как не понравиться!  -  вежливо  проговорил  алкаш.  -
Разве же оно, родимое, бывает плохое?  Оно  бывает  либо  хорошее,  либо
очень хорошее!
   Только я тебе, по  честности,  скажу,  как  другу:  вы  люди  конечно
ученые, вы все  гораздо  лучше  понимаете,  а  мы  люди  темные,  только
настойка овса или, для примера, боярышника, которая по десяти  рублей  в
аптеке  продается,  она  как-то  лучше  будет,   ее   организм   веселее
принимает...
   Другое дело, что аптекарша не  всякому  продаст,  может  и  прогнать,
ежели ей личность не понравится...
   - Настойка овса? - переспросил Штопор.
   - Овса, - рассудительно подтвердил дядя Миша.
   - Или боярышника?
   - Боярышника тоже годится, но овса - она как-то даже лучше. У ей  как
будто это.., букет богаче.
   - Букет? - в восторге повторил Штопор и захохотал.
   Отсмеявшись, он нажал кнопку, вызвав своих людей, и распорядился:
   - Собрать к вечеру десять человек на двух машинах. Поедем с  Хорьком,
падлой, разбираться. Дед этот пускай у нас пока посидит.., на кухне, что
ли. Выпить ему дайте, только  чтобы  до  смерти  не  ужрался.  И  еще..,
поменяйте ему сотку баксов на деревянные.
 
*** 
 
   - Едем домой, - жалобно попросила Лола, сняв рыжий  парик  и  кое-как
стерев с губ ужасную помаду, - если  я  немедленно  не  приму  ванну,  я
умру...
   Леня  оглянулся,  и  Лоле  показалось,  что  он  обнажил  клыки,  как
породистая овчарка: вроде бы не рычит, но бывалый человек сразу  поймет,
что лучше не связываться. Лола же не прониклась серьезностью  момента  и
продолжала еще жалобнее:
   - Ленечка, у нас  до  вечера  еще  куча  времени.  А  в  этой  жуткой
коммуналке не ванна, а горе одно...
   - Слушай, прекрати ныть, - вспылил Маркиз, - надоела уже!
   Лола прерывисто вздохнула и отвернулась  так  резко,  что  Маркиз  не
успел заметить выступившие у нее на глазах слезы.
   Она ему надоела, она ему только мешает!
   И вообще, в последнее время Ленька стал ужасно противным. То есть это
потому, что она, Лола, его раздражает. Спору нет,  раньше  он  много  ей
помогал, он вытаскивал ее из разных передряг. Но для чего он это  делал?
Чтобы  успокоить  собственную  совесть  и  чтобы  получить  свою  порцию
благодарностей. Да-да, Лола поняла это только сейчас. На самом деле  ему
нет до Лолы никакого дела. И Пу И он не любит...