ю на территории собственного
государства, против бывшего командира эстонской авиадивизии, ветерана войны
в Афганистане. И никакого секретного пакета, никакой заготовки, никакой
"болванки" не было в запасе, ибо "Молния" никогда не готовилась к
гражданской войне...

Кроме этого психологического момента планирование операции "Дэла" уперлось
почти в полное отсутствие разведданных по Чеченской республике. Ни сведений
об оборонительных объектах, ни данных о дислокации частей и их вооружения,
коммуникаций, штабов, баз, складов, нет характеристики войск и их
морального состояния, национальных особенностей - ровным счетом ничего!
Отрывочная информация о последних событиях, кое-что из прессы о растущей и
набирающей силу оппозиции, о каких-то вооруженных отрядах, перешедших на ее
сторону, невнятных действиях старого знакомого Чеченца - легче подготовить
операцию в среде инопланетян. Главное разведуправление напрочь отказалось
от сотрудничества, прикрывшись своим Положением, где сказано, что ГРУ не
может вести разведку на территории собственного государства.

Оставался единственный путь, северокорейский принцип "че-че" - полная
самостоятельность и надежда на собственные силы. Он-то и стал
основополагающей концепцией будущей операции "Дэла".

В некогда мощном государстве, насытившем космос спутниками-шпионами,
способными контролировать любой участок суши или Мирового океана,
обладающими возможностью считать по головам армии противника, определять
звания по погонам, видеть номера автомобилей, разглядывать на земле
противотанковые и даже противопехотные мины; в стране, где были отработаны
высочайшие технологии производства электронной аппаратуры, с помощью
которой можно было прослушивать с большого расстояния все, что издает звук
- от неслышимого писка летучей мыши до рева танковых моторов, - улавливать
все, что испускает радиоволны даже с самых далеких звезд Галактики, - в
великой Российской империи, где всегда было странное, невероятное сочетание
блестящего ума и глупости, образования и невежества, потомственный князь
Барклай-де-Толли стал готовить разведчиков, чтобы забросить их в места
исторические, дорогие сердцу всякого просвещенного человека - в земли
России, где воевал поручик Лермонтов.

И готовил их точно так же, как во времена великого поэта...

По камням струится Терек,
Плещет мутный вал;
Злой чечен ползет на берег,
Точит свой кинжал...

Все оставалось вечным и нетленным на этой земле, и все возвращалось на
круги своя.

Дед Мазай перебрал несколько "троек" разведчиков, но ни одной
укомплектованной не оказалось. Сейчас бы очень пригодился Александр Грязев
со своими двумя бойцами, да он уже находился в Турции, исполнял обязанности
консультанта в центре подготовки "Шамиль". Подошел бы Вася Крестинин,
однако его пришлось посадить на мобилизацию, к тому же самый пронырливый
его подчиненный Владимир Шабанов оказался "завербованным" спецслужбой
Диктатора и отбыл обучать будущих диверсантов аж в Иорданию. Эти бы везде
пролезли, везде поспели... Ко всему прочему, обязательным условием было
знание чеченского языка, а его не знал никто в "Молнии"! Если не считать
приглашенного в подразделение преподавателем майора Цыганова из седьмого
отдела. Он был чернявый, носатый и мог спокойно сойти за чеченца, уроженца
Казахстана.

В конце концов генерал остановился на "тройке" Алексея Отрубина, в которую
входил Тучков, а третьим, помимо воли, пришлось включить Цыганова, навалив
на себя еще одну заботу - отыскать для занятий нового преподавателя. Вся
подготовка группы: от снабжения легендой и документами до экипировки и
средств связи - велась в короткий срок, а значит, наспех, к чему тоже не
привык генерал. Мужики уходили без всякого обеспечения и поддержки, на
северокорейском принципе, однако, провожая эту тройку на Чкаловском
аэродроме, дед Мазай еще не терял надежды, что вся торопливость - издержки
начала операции. Так бывало, правда, не в такой степени, но случалось, и не
однажды, особенно в начале восьмидесятых, когда новорожденная "Молния"
делала первые шаги. Он еще успокаивал себя, что сейчас ситуация во многом
схожа, разве что тогда за спиной стояла великая держава с четко отлаженным
механизмом власти, а теперь ощущалась знобкая, настороженная пустота.

Помимо всего, деда Мазая начинала раздражать глубокая конспирация, в
которой воссоздавалась "Молния". Сначала обрадовавшись заповедному глухому
углу в Мурманской области, теперь он испытывал неудобство, то и дело
мотаясь между базой и Москвой. Отдаленность создавала лишь иллюзию
секретности, на самом деле сохранить ее было не так просто, если постоянно
приходится торчать то на Чкаловском, то на Мурманском военных аэродромах, к
тому же постоянно менялись вертолетные экипажи, перебрасывающие генерала и
его людей на базу и обратно. Было не совсем ясно, от кого именно
маскируется "Молния" - то ли от спецслужбы "вероятного противника", то ли
от многочисленных государственных институтов, желающих контролировать
действия ФСК. После того как "тройка" Отрубина благополучно добралась до
Грозного и приступила к работе, генерал подготовил следующую, во главе с
Вячеславом Шутовым, группу обеспечения, которая должна была подготовить
пункты приема основных сил "Молнии", а также вооружения, боеприпасов и
средств связи. Прежде чем все подразделение просочится "тройками" на
территорию Чечни, все необходимое для его деятельности и самой операции
"Дэла" должно находиться на месте, рассредоточенное в условленных точках.
После разведки это был второй необходимый этап, который мог выполняться
одновременно с планированием операции.

И тут дед Мазай впервые ощутил, кроме холодной пустоты за спиной, реальное
сопротивление пространства, пока еще осторожное, испытательное: в ожидании
запланированного спецрейса самолета во Владикавказ пришлось просидеть в
Чкаловском около суток. Диспетчер ссылался на то, что вышла из строя
машина, а другой такого же класса пока нет, затем оказалось, что нет на
месте экипажа. Генерал не поверил в эти объяснения, поскольку
зафрахтованная Комендантом авиация для "Молнии" прежде работала как часы:
самолеты и вертолеты стояли с прогретыми двигателями, и он выходил из
автомобиля прямо на трап. В этот раз дед Мазай не стал поднимать шума и
звонить Коменданту - не хотелось настораживать ребят группы обеспечения
перед дальней дорогой. А еще он пытался понять, насколько сильно это
сопротивление, проверить выдержку тех, кто его оказывает. Отправив "тройку"
Шутова, генерал с прежним терпением выждал еще четыре часа, прежде чем ему
подали спаренную "Сушку" до Мурманска.

Он проверял выдержку, а у него проверяли нервы. Кто-то провоцировал
генерала, возможно, таким образом вынуждали его пожаловаться Коменданту,
директору ФСК либо еще кому-то, кто обеспечивал воссоздание "Молнии".
Возможно, хотели понять, кто конкретно опекает деда Мазая и насколько
серьезна стоящая за ним фигура. Вернувшись на базу, генерал сразу же пришел
к Глебу Головерову и поделился своими подозрениями.

- Забавно!.. А у нас вчера сорок минут не было космической связи, - вдруг
сообщил начальник штаба. - Вечером над городком появился вертолет без
опознавательных знаков и с полным радиомолчанием. И сегодня ждем.

- Что это? Прессинг начинается? - спросил генерал. - Или чьи-то шуточки?

На всех летных картах зона бывшего военного городка была отмечена как
запретная. Во всяком случае, даже заблудившийся пилот обязан был ответить
на запрос "земли"...

- А давай его посадим и посмотрим, кто там летает? - предложил Глеб. -
"Шилку" мы расконсервировали, опробовали. К тому же скоро плановые стрельбы
по воздушным целям.

- Одной "шилкой" вряд ли его посадишь, - заметил дед Мазай. - Ты пошли-ка
еще на сопки мужиков, пусть трассерами постреляют. А я на радиостанции
посижу, поговорю с ним, если язык развяжется.

Гражданский вертолет Ми-8 появился с заходом солнца, значит, пилоты были
опытными, имели право ночных полетов. Закопченная от выхлопа старая машина
без опознавательных знаков сначала прошла стороной, сделала разворот над
сопками и, снизившись, пошла по осевой линии городка на небольшой скорости.

- Борт Ми-восемь, борт Ми-восемь, - позвал генерал. - Ответь "земле". Я под
тобой.

В эфире была полная тишина, хотя пеленг отмечал работающую на вертолете
радиостанцию - слушали и помалкивали. Не отключая связь, дед Мазай нажал
тангенту оперативной рации.

- Дай ему предупредительный по курсу! На борту это должны были услышать.
Через несколько секунд густой рой трассирующих пуль прорезал синеющее
вечернее небо. Вертолет резко изменил курс и пошел в сторону сопок с
набором высоты, но оттуда ударил искристый плотный веер. Машина сбросила
скорость, почти зависла и развернулась на месте. И тотчас же заработала
"Шилка", отрезая путь вертолету и пресекая попытку набрать высоту, -
очередь перед носом, очередь над лопастями.

- "Земля", "земля", не стреляйте! - наконец отозвался борт. - Выполняю ваши
требования!

- Площадку видишь? Сади машину, выключай двигатели, - приказал дед Мазай. -
И зажги бортовые огни.

- Вас понял, иду на посадку, - забормотал пилот, и на хвосте вертолета
засверкал проблесковый маяк.

Машина опустилась на бетонный пятачок, резко снизился вой турбин. Четверо
бойцов "Молнии" с оружием и в масках были уже возле вертолета.

- Выходить по одному, - передал на борт генерал. - Руки за голову, оружие
на землю.

Кроме трех человек экипажа в вертолете оказалось еще двое, по виду
авиатехники. Пока дед Мазай шел к посадочной площадке, "зайцы" обыскали
машину, изъяли портфель с полетной документацией и планшет. На карте
запретная зона была обозначена красным карандашом, а на целлулоиде вычерчен
маршрут из Мурманска со штурманскими расчетами. Непрошеные гости лежали на
земле вниз лицом с раскинутыми руками и ногами, бойцы ощупывали их одежду.
Вот тебе и глухой угол, вот вся конспирация! Легче спрятать подразделение
где-нибудь в Подмосковье, на территории воинских частей, где камуфляж на
бросается в глаза; здесь же красный кружок на карте, как запретный плод,
будет еще больше привлекать внимание... А люди в черных масках, живущие в
брошенном городке, - тем более!

Офицеры развели задержанных по разным местам поодиночке, чтобы устроить
допрос. Генерал увел с собой командира экипажа, посадил его в одной из
комнат штаба, сдернул с головы душную маску: в помещении был полумрак, лица
толком не разглядеть...

- Ну, рассказывай, командир, - предложил он. - Только не говори, что
заблудился, что радиостанция на вертолете барахлит, что компас врет.

- Прилетели за керосином, - уныло признался тот. - Подхалтурить хотели, два
месяца зарплаты не выдают...

- А здесь что, склад ГСМ? Или нефтеперегонный завод?

- Нет... Но тонн тридцать еще есть. От локаторщиков остался. Возле
посадочной площадки емкость закопана, подземный склад.

- Керосин кончился? - усмехнулся генерал.

- Мы не себе. Одному кооперативу сдаем, наличными получаем, - объяснил
командир экипажа. - Денег на зарплату нет, так командир эскадрильи на три
ночи машину дает. Вместо зарплаты. А сколько заработаем, сколько успеем
вывезти - все наше.

- Бизнес?

- А что делать?.. Семьи кормить надо.

- Почему машина без бортового номера и опознавательных знаков? - спросил
дед Мазай. Командир невесело улыбнулся:

- Дело-то воровское... Да и машина давно списана, едва дышит. Подшаманили
немного, вот и летаем по ночам.

- Что же вчера не насмелились приземлиться?

- Вчера не мы были, другой экипаж, - сообщил он. - Прилетели с выпученными
глазами: какие-то люди, говорят, у локаторщиков. По радио запрашивают...

- Значит, вы решили рискнуть?

- Мы точно знали, здесь никого и быть не может. А здесь...

- Да, брат, влетели вы! - пожалел генерал. - За нарушение Правил выстригут
все талоны из летных книжек, спишут на землю. Снимут с должности командира
эскадрильи, все без зарплаты останетесь. Да и возбудят уголовное дело!

Сначала показалось, что он ослышался, а взглянув на вертолетчика - глазам
не поверил: здоровый тридцатипятилетний мужик плакал, сдавливая, скрывая
рвущиеся из горла всхлипы и стон. Командир не хотел показывать слезы, гнул
голову, изображал, что откашливается, но сжавшаяся, плачущая душа выдавала
суровое мужское горе.

Генерал тоже как будто не заметил этих слез, не подал виду.

- Ну кончится керосин, что дальше-то? Тоже мне, бизнесмены, воры в
законе... Сидите здесь и ждите. Решим, что с вами делать.

После допроса всех гостей выяснилось, что говорят они примерно одно и то
же, ко всему прочему, авиатехники с готовностью показали замаскированную
трубчатую стойку, через которую откачивали авиационный керосин из подземной
цистерны. В вертолете же было установлено три двухтонных бака, на полу
лежал насос и бухта топливного шланга - неоспоримые доказательства, что эта
воровская команда промышляла себе на хлеб насущный и тянула все, что
брошено или плохо лежит. Борттехник признался, что зарплату за прошлый
месяц вертолетчики компенсировали за счет того, что нашли в тайге
оставленную буровую установку, демонтировали и перевезли на подвеске четыре
дизеля и восемьсот метров буровых труб. А еще раньше обнаружили настоящий
клад - почти два километра толстого медного кабеля, который изрубили на
куски, за несколько рейсов перетащили в Мурманск и продали на какое-то
латвийское судно. Добра по лесам и сопкам было оставлено так много, что,
если бы зарплату перестали выплачивать вообще, можно было протянуть года
два-три.

Прежняя богатейшая страна жила, как и положено, с размахом, на широкую
ногу, и тем самым как бы создавала запас прочности на медленный переход к
нищете.

Воздушных помоечников можно было отпускать без оглядки и их законную добычу
- керосин отдавать без тени сомнения. Правда, они присмотрели в военном
городке еще и электрокотлы из столовой, дизель-электростанцию и медные
кабели, лежащие где-то в земле, но это уж было бы слишком. Вертолетчики
молча и деловито закачали в баки горючее, оставили на земле авиатехников,
чтобы не возить лишний груз, рассчитывая за ночь сделать еще один рейс, и с
трудом подняли перегруженную, трясущуюся машину. Офицеры "Молнии", каждый
из которых проходил летную подготовку и кое в чем разбирался, смотрели на
это с восторженным ужасом: половина контрольных приборов на вертолете не
работала, степень вибрации была такой, что давно уже расшатались заклепки,
замки капотов, и вся обшивка машины тряслась под струђй воздуха, как
осиновые листья.

- Ничего, еще полетает, - успокаивали хладнокровные техники, глядя вслед. -
Это когда там сидишь - страшновато. А с земли смотришь - хорошая машина.
Которая может скоро упасть, с земли сразу видно. А эту еще не видно. Не
скоро упадет.

К утру отчаянные вертолетчики и в самом деле успели сделать еще один рейс,
поклялись держать язык за зубами - а они умели держать - и благополучно
улетели. По условиям конспирации, каждого, кто оказывался вблизи от
засекреченного объекта, следовало задерживать и передавать в руки местной
военной контрразведки, находящейся в Мурманске. А та, установив, кто лично
курирует спецподразделение на брошенной радиолокационной станции,
обязательно перестраховалась бы и отправила задержанных далее по команде.

Этих мужиков мытарили бы и таскали месяца два...

Утром же, незадолго до сеанса радиосвязи, вдруг снова пропал выход на
космический спутник, а дублирующую систему связи глушили самым нахальным
образом на всех частотах. Делать это могли лишь с мощных корабельных
установок Северного флота, предназначенных глушить радиосвязь противника. А
по утрам штаб "Молнии" получал кодированную развединформацию, принятую в
Москве от "тройки" Отрубина. Во время планирования операции она была на вес
золота, ценился каждый факт, каждая деталь - все, вплоть до личных
впечатлений разведчиков. Чтобы осмыслить, сопоставить и проанализировать
информацию, принятую за один сеанс, требовалось не меньше двух дней.

Вывод был прост и банален: кто-то умышленно вредил, сбивал темп работы,
оттягивал время, чтобы потом обвинить в несостоятельности командира
"Молнии" как планировщика операции и всю ФСК. Кто-то заставлял нервничать,
вынуждал совершать опрометчивые, непродуманные действия, и если со
спецслужбами противника можно было бороться, то здесь становилось
невозможно определить, где противник и кто он конкретно. На любую жалобу
последует десяток правдивых ответов, найдется сотня объективных причин,
почему вовремя не состоялся сеанс радиосвязи - не было прохождения,
неполадки на космическом спутнике, какой-то матросик случайно врубил
глушилку...

В этот день "Молнию" мариновали без связи полтора часа, и этого уже было
достаточно, чтобы сорвать ритм работы и чтобы окончательно убедиться, что
дальнейшие пакости будут настойчивее и грязнее, а подлость своих ранит
тяжелее, чем пуля противника. Почерк этой подлости был уже знаком: подобные
шутки с радиосвязью проделывали в Доме Советов, когда была достигнута
договоренность о прекращении огня и спецподразделения ФСК вошли в здание.

Когда же связь появилась, генерал не стал жаловаться Москве, ибо это было
практически бесполезно - оттуда труднее достать непосредственных
исполнителей провокации, которые по чьему-то приказу наверняка действуют
вслепую, не зная, какие каналы и почему глушат, кого лишают радиосвязи. Он
лишь запросил разрешение провести несколько учебных операций по захвату
центров связи условного противника и получил "добро". И здесь приходилось
использовать всемогущий принцип Северной Кореи - надеяться только на
собственные силы. Затыкать каналы могли только с кораблей Северного флота -
только там еще в этом районе оставались мощные радиолокационные станции.

Дед Мазай сам составил две группы, каждая из которых комплектовалась тремя
"тройками", определил им задачу, вид вооружения и снаряжения - все, вплоть
до позывных. Вся учебная операция должна была сниматься на видеопленку,
поэтому в группах назначался штатный оператор. Отработка действий
спецподразделения на "натуре", на военных объектах без заведомого
предупреждения, требовала особой осторожности и видеодокументов, поскольку
обиженные и оскорбленные командиры блокированных и взятых в "плен" частей
иногда начинали мстить спецназу, заваливая высшее начальство рапортами и
жалобами, - как-то надо было оправдываться, чтобы не впаяли несоответствие
должности. Валили всђ: от порчи имущества и боевой техники до ранения и
смертей, якобы произошедших в связи с негласными учениями
спецподразделения.

Весь день "тройка" радиоэлектронной разведки прослушивала эфир, и с помощью
радиоперехвата уже к вечеру были установлены позывные всех крупных кораблей
в Североморске и некоторых вспомогательных судов, стоящих и плавающих в
Кольском заливе. А главное, сумели вычислить, что флагман флота "Адмирал
Кузнецов" находится на рейде Ура-Губы, хотя предполагали, что он на базе
Североморска. Оборудованный всеми новейшими и мощными средствами связи, он
и в эфире был адмиралом, и потому решили, что, скорее всего, оттуда и
глушат радиосвязь "Молнии". А начало учений между тем срывалось: куда-то
запропастился вертолет "помоечников". Готовые к вылету бойцы ожидали возле
посадочного пятачка и уже подремывали по солдатской привычке - урывать сон
как только есть возможность, ибо неизвестно, придется ли прикемарить в
течение ближайших суток. Бодрящий гул машины послышался уже в полной
темноте, вертолет шел с включенными сигнальными огнями, и пилоты, уважая
хозяев, испросили разрешения на посадку. Как позже выяснилось, задержка
произошла в связи со срочным ремонтом противопожарной системы, которая
срабатывала сама по себе и заливала левую турбину. А еще на ходу
открывались створки задних дверей, и их пришлось связывать проволокой.
Гости вели себя вежливо, но с достоинством, явились на сей раз с подарком -
двумя ящиками свежей рыбы и мешком молоденьких огурцов - искали контакта,
пожалуй, оставая