Невинномысска, и этот автомобильчик с антеннами и тонированными стеклами
насторожил Саню не зря.

- Может, взять хотят? - предположил Глеб.

- Вышли-то чисто, где могли подцепить?

- На границе подшумели. - Головеров посмотрел на "ковбоя" - оба солдатика
настороженно прислушивались к диалогу.

- А кого ведут? Сразу всех, или кого-то конкретно?

- Скорее всего, меня.

- Смысл?

- Смысл вечный, как мир, - Глеб оставил руль и потянулся, разминая тело. -
Сделал дело, пора и в деревянный пиджак.

- Тогда бы из Чечни не выпустили, там удобнее, - предположил Саня. - Концы
в воду.

- Там удобнее, да искать не просто.

- Я же нашел тебя.

- То ты!.. А машинка, кстати, не нашей конторы. Похожа на эмвэдешную. РУОП
что ли? Или ОМОН?

- Вид, конечно, странный, - согласился Грязев. - Антенны будто напоказ...

Обсохший было владелец "Москвича" не понимал еще, в чем дело, но
почувствовал шкурой - снова начал потеть.

- А не духи ли это? - подал голос Анатолий Иванович.

- Если духи - то им на руку, что мы ползаем по этим проселкам, - рассудил
Глеб. - Впрочем, это всем на руку. Не будем же искать уединенных мест!
Поживем на людях!

Через полчаса он выехал на трассу Минводы - Невинномысск и встал в строй
грузовиков, с удовольствием давая дорогу всем легковым. Саня отслеживал
весь попутный и встречный транспорт, однако за добрых пятнадцать километров
хорошей езды ничего особенного не заметил. И только было успокоился, как
попавшаяся навстречу "Нива" вдруг далеко за спиной резко и опасно
развернулась и потянулась следом, прячась за тяжелыми КАМАЗами. Глеб
попробовал выжать из "Москвича" скорость и проверить "Ниву" на вшивость, но
старая машина выше ста десяти уже не ездила.

- Да, попался нам конек, - пробурчал он. - Только дым возить...

- "Нива" реагирует, - доложил Саня. - И надо сказать, довольно грубая
реакция.

- Менты - народ грубый, - со знанием дела заявил Анатолий Иванович.

Проехали еще двадцать пять километров. Поток транспорта на дороге резко
убавился, стало даже как-то пустынно и неуютно. "Нива" тоже куда-то
отвалила, а ее место занял "Москвич" последнего выпуска, но со знакомыми
антеннами на крыше.

- Это не духи, - прокомментировал Глеб. - Вернее, духи, да другие, скажем
так, официальные. Душман, он и в нашей конторе душман. Эх!.. И на людях нет
нам покоя!

Через километр он начал притормаживать, вглядываясь вперед - дорожное
полотно медленно сужалось, и было полное ощущение, будто сильная рука
неотвратимо сжимает горло...

4

От первой встречи, назначенной Миротворцем в своей штаб-квартире, дед Мазай
отказался, поскольку вовремя выяснил, что никакой обещанной конспирацией
там и не пахнет, а напротив, готовится своеобразное заслушивание генерала
на сборище единомышленников. Во второй раз, спустя четыре дня, он осознал,
с кем имеет дело, и теперь клялся, что не повторит прошлой ошибки и беседа
будет строго конфиденциальной. Дед Мазай предусмотрительно выслал разведку
и убедился, что Миротворец выехал на встречу только с
шофером-телохранителем.

Это был третий человек, усиленно ищущий с ним общего языка. Завлаб -
непотопляемый, невероятно жизнестойкий в политике человек с бегающими,
испуганными навечно глазами, - после встречи с генералом невероятно
оскорбился, нашел себе соратников в лице Мерседеса с Участковым и, по сути,
развязал войну в Чечне. Могущественный, влиятельный "царедворец" Комендант,
пытаясь поправить положение, тоже пошел на контакт с генералом и
теоретически все сделал верно, однако не сумел выстоять перед натиском
своих противников, обрек полицейскую операцию на поражение и в результате
застрелился, хотя в официальном сообщении говорилось, что умер от инсульта.
Вообще-то за его смертью стояла некая тайна, раскроют которую, возможно,
лишь потомки лет эдак через пятьдесят. Как бы там ни было, Комендант имел
чистые помыслы государственника и волю русского офицера.

И вот теперь Миротворец, человек тоже в прошлом военный, после
Приднестровья широко известный как национальный герой. Для солдатских
матерей, впрочем, как и для воюющего населения Чечни, он как бы повторил
свой подвиг, заключив мирные соглашения, развел враждующие стороны,
худо-бедно остановил бойню, и теперь "генсеку" с командой его бы на руках
носить! А Миротворца вдруг вышибли из государственного аппарата буквально
на улицу, так что он, уже привыкший к правительственным кабинетам и
собственному аппарату, вынужден был снимать в гостинице два номера под
штаб-квартиру, где в окружении единомышленников приходил в себя и старался
проанализировать обстановку и свое положение.

Похоже, вспомнил о том, как все начиналось в Чечне, получил информацию о
"Молнии" и теперь искал контакта с ее бывшим командиром. Дед Мазай мог бы
махнуть на Миротворца рукой - они не были знакомы и генерал никогда
серьезно к нему не относился, - но смущало одно странное совпадение:
отрешение Миротворца от власти произошло чуть ли не в тот же день, когда
спецподразделение неожиданно передали в МВД, а командира вторично отправили
на пенсию. Точнее, вывели за штат. Но это уже роли не играло.

Генерал улавливал какую-то глубинную таинственную связь между этими
обстоятельствами. Не трогали же "Молнию", пока шла война, никому и в голову
не приходило переподчинить ее, ведь отлично знали, что МВД для офицеров -
вариант неприемлемый, что они немедленно подадут рапорта на увольнение и в
результате - полная ликвидация спецподразделения.

Дед Мазай сам назначил место встречи - В Кузьминском лесопарке, на берегу
пруда, куда заранее выслал своего человека, чтобы избежать всяких
неожиданностей, и еще прихватил с собой удочку для зимней рыбалки -
пенсионеру положено...

Лунку он не сверлил - хватало чужих, старых: весенний лед напоминал решето.
Миротворец не знал генерала в лицо, зато сам в пору своего взлета не
исчезал с экрана, и, воспользовавшись этим, дед Мазай минут пять наблюдал
за ним, скорчившись над лункой, прежде чем выставить знак - пластиковый
пакет с заранее условленной рекламой. Бывший национальный герой, примитивно
маскируясь солнечными очками и легкомысленной кепкой, бродил между рыбаков,
редко сидящих на льду, и часто попадал ногой в раскисшие от тепла снежные
ямы и лунки. Должно быть, промочил ноги...

Заметив знак, Миротворец сразу же подошел к генералу, потоптался и наконец
примостился на льду, подстелив пакет с рекламой.

- Что бы и вам не взять удочку? - сказал дед Мазай. - Глядишь, и напрасно
бы не пропало время.

Миротворец заготовил начало разговора, однако ироничный тон серьезного и
полутаинственного генерала Барклая-де-Толли, командира самого "крутого"
спецназа несколько смутил его и потому вызвал неудовольствие. Дед Мазай
уловил это и решил додавить бывшего национального героя - иначе правды от
него не услышишь...

- А что? Мы же на пенсии оба. Пенсионерам сам Бог велел с удочкой на
берегу... Или вы пишете мемуары? Тоже дело полезное, и дает хороший
приварок, особенно когда личность известная.

- Я не пишу мемуаров, - прогудел он оскорбленно и жестко.

- Напрасно. Был у меня один боец, сейчас тоже в отставке. Так вот он в уме
писал воспоминания. На бумаге, естественно, запрещали. А в голове-то кто
запретит?.. Сейчас он наконец сел за письменный стол. Плевать, говорит, на
государственные тайны, потому что их не осталось. Напишу все, как было...
Думаю, книга будет пользоваться грандиозным успехом.

- Я встречал ваших людей в Чечне, - сразу взял быка за рога Миротворец,
выбросив все вступления. - Имел с ними предметные разговоры...

- Не знаю, я туда никого не посылал. - Дед Мазай увеличил глубину на
удочке. - Да и полномочий таких не имею.

- Послушайте, генерал, мне известно, что вы когда-то были профессиональным
актером. Но сейчас, полагаю, здесь не место для спектаклей. Я пришел
выяснить весьма серьезные вопросы... Подполковник Головеров - ваш начальник
штаба.

- Ну, подлец! Обнаглел! - крякнул дед Мазай.

- Кто?

- Да Головеров! Что, так вам и представился?.. Совсем распоясались "зайцы".
Ну, был он в Чечне. И о вашей встрече все знаю. Получил довольно
обстоятельную шифровку.

- Какое он имел задание? - в тоне послышался командирский голос. - Какие
задачи выполнял?

- Обыкновенные, как всегда.

- Если вы имели связь со своим начальником штаба, вам известно, кого он
намеревался... ликвидировать.

- А что, он собирался кого-то ликвидировать? - опять сыграл генерал.

- С вами невозможно разговаривать! Но у меня нет другого выхода. Поймите,
если мне удастся установить, кого именно ваш человек уничтожил, появится
возможность проследить связи объекта здесь, в правительственных кругах. И
разоблачить всю эту свору!.. Я совершенно уверен и имею доказательства, что
причиной расправы надо мной, и не только надо мной, послужил какой-то
террористический акт в Чечне. Там убрали негласного наместника, на котором
завязаны интересы сильнейших людей в правительстве. Политические и
экономические интересы. Я также уверен, это сделал ваш человек, тот
подполковник. Он мне прямо говорил об этом.

- В таком случае вы должны знать - кого. Или догадываться, - отпарировал
генерал.

- Он ликвидировал Диктатора, намеревался проделать то же самое с преемником
и многими из команды, - продолжал Миротворец. - В то время я вел с ними
диалоги... И буквально уговорил Головерова не трогать никого из руководства
Ичкерии. Но подполковник сказал, что одного он ликвидирует в любом случае,
и что он - не чеченец, а гость из Москвы. Кто этот гость, генерал?

- Это довольно легко установить, - хмыкнул дед Мазай, играя удочкой. -
Проверьте, кто уехал в Чечню и не вернулся к определенному сроку.

- Перебрал я и проверил всех, кто за последнее время был убит, похищен или
пропал при невыясненных обстоятельствах. Таких набралось достаточное
количество - бизнесмены, журналисты, даже священники...

- Да, народ там воруют, - вставил генерал. - Раньше лошадей крали, теперь
их нет, так на людей перекинулись.

- Точно определить, кто из пропавших был этим наместником, невозможно. Туда
каждый едет не с двойной, так с тройной миссией. Разматывать этот змеиный
клубок - гиблое дело.

- Считаете, гром над вашей головой грянул после якобы совершенного теракта?

- Не считаю - знаю! Убежден. На этом человеке замыкались важнейшие связи.
Вся эта свора - особенно те, кто имел нефтяные интересы - находились в
шоке. И обрушились на меня! Будто я его должен был охранять в Чечне.

- Не охранять, но устанавливать мир, чтобы спокойно работалось.

- Вот! Правильно! И вы знаете имя этого наместника.

- Не знаю, - откровенно признался дед Мазай. - Могу только догадываться,
как и вы. В Чечне мы выполняли совершенно иные задачи.

- Хорошо, открою вам еще один секрет, - попытался зайти с другой стороны
Миротворец. - Крайним оказался не только я, но и вы со своей командой.
"Молнию" передали в МВД только по этой причине.

- Ее уничтожили по этой причине, хотите сказать?

- По сути, да.

- Головеров не докладывал мне ничего об этом человеке.

- Этого не может быть!

- Почему не может? Может. Мои офицеры были воспитаны в лучших традициях
рыцарской чести. И у каждого мог быть свой личный противник, приговоренный
им к возмездию. Допустим, если даже мой подполковник действительно кого-то
уничтожил по своему усмотрению, вы считаете, в боевой обстановке он не имел
на это права?

- Я так не считаю. Напротив, уверен, что убитый наместник - сволочь и
мразь, каких поискать. Но мне нужно его имя, чтобы вывести на чистую воду
здешнюю сволочь и мразь.

- Попробуйте спросить об этом самого Головерова. Тем более, вы знакомы.
Только предупреждаю, вряд ли скажет. Потому что мои офицеры не претендуют
на роль национальных героев и о своих подвигах молчат. И мемуары пишут
только в голове.

Миротворец встал, походил вокруг лунки - в ботинках у него чавкало -
начерпал воды и теперь, похоже, грел ноги.

- Жаль... мы не поняли друг друга, - проговорил он сокрушенно, однако с
достоинством. - Слышу только слова - русские офицеры! Честь! Отечество!.. А
когда нужно сделать конкретное дело, начинаются ужимки, вокруг да около...
Мы перестали доверять друг другу даже в простых вещах. И враги этим умело
пользуются, разрывая последние связи. Мы облегчаем им задачу... Да, а я
надеялся на вас, князь Барклай-де-Толли, считал вас человеком силы и
совести. Но чувствую, и вы нуждаетесь в катарсисе.

- Об этой вашей идее я тоже знаю. - Дед Мазай поправил кивок на удочке,
положил ее на лед и с удовольствием выпрямил затекшие ноги. - Очищение -
вещь нужная... Только мы уж свое отжили. Чисть, не чисть.

- Все вы знаете, только не хотите назвать имени! - не скрывая раздражения,
заметил Миротворец. - И валяете дурака... Если Гловеров доложил вам даже о
моих замыслах, не поверю, чтобы умолчал о своих. Ну, скажите, генерал, что
я должен сделать, чтобы получить ваше доверие?

- Что сделать? Много чего... Вернуться в Приднестровье и начать все
сначала. Но ведь это невозможно?.. Все ушло. Или, например, вернуться в
Чечню и установить там действительный мир, без позора для России и без
обиды для чеченцев. И тогда вам не пришлось бы искать со мной встреч - сам
бы пришел... Как иначе вам верить, если вы уже дважды меня обманули?

Миротворец снял очки - взгляд его был тяжелым и гневным: наверное, за такие
глаза царей когда-то называли Грозными...

И скорее всего, он потому и носил очки с затемненными стеклами - чтобы
прятать свой взор.

Он уходил к берегу твердым, военным шагом, с высоко поднятой головой, зная,
что дед Мазай смотрит ему вслед. И если бы не промоины во льду, заполненные
снежной кашей, и не чавкающие ботинки, выглядел бы так же, как когда-то в
Приднестровье, в пору своего звездного часа...


Строительный вагончик с выбитым стеклом стоял на попутной полосе, а
оранжевый раскатчик утюжил встречную, норовя перекрыть движение на дороге.
На переднем плане торчал потушенный асфальтовый котел, возле которого
суетился человек в оранжевой безрукавке - то ли пытался растопить его, то
ли что-то чистил, но все время посматривал вдоль дорожного полотна.

Сквозь узкую горловину, почти по обочине, проскочил последний грузовик, и
раскатчик плотно затворил путь.

- Кажется, приехали, - прокомментировал Головеров. - Нам предлагается
свернуть на проселок.

- Серьезные ребята, - отозвался Саня. - И конкретные.

Поворот на гравийную узкую дорогу находился впереди, метрах в двустах, не
больше. Глеб сбросил скорость, поехал медленно, чтобы успеть обдумать
ситуацию.

- Какие будут варианты, господа военные? Сдается мне, брать нас живьем не
хотят.

- Я бы тоже не брал, - подтвердил Грязев. - Хлопотно. Загонят в ловушку
подальше от трассы и порубят в капусту.

- И спишут на чеченских террористов. - Глеб докатился до поворота. - Ну
что, поиграем у них на нервах?

- Придется... На этой развалине нам не оторваться. Даже если проскочим
через тот заслон.

Головеров свернул на проселок и повел машину рывками, работая то педалью
газа, то тормозом. Пассажиры задергались, закачались, стукаясь плечами. С
трудом выползли на бугор в полукилометре от трассы и остановились.

- Пожалуй, здесь не посмеют рубить. На горизонте две станицы - любую
стрельбу услышат.

Анатолий Иванович поерзал, спросил неуверенно:

- Рубить - это как по-твоему?

- Рубить - это рубить. Наповал, значит.

- Расстреляют, что ли?

- А запросто! - "Ковбой", сидевший рядом с Глебом, потянул из-под ног свой
рюкзак, дернул завязку.

- Погоди, - остановил его Головеров. - Не дергайся, рано. Поглядим, чего
они хотят.

- Мне интересно, где они зацепили? - наблюдая за трассой, проговорил
Грязев. - До границы или после?

- Скорее всего, до. А потом передали, - подумав, решил Глеб. - Подставили
нам... этого паренька на "Москвиче", нашпигованном аппаратурой. Больно уж
грамотно ведут. И спокойно для РУОПа.

Владелец машины завертел головой - не понял, но догадался, что его
подозревают. Саня снял напряжение:

- Вряд ли... Воняет от него здорово. На дезодорант не похоже...

- Пожалуй, да... Значит, это не РУОП, а наша контора.

- Это с антеннами-то на крышах? - усмехнулся Грязев. - Или я отстал от
жизни за два года?

- Отстал. - Глеб тихо тронул машину, выводя ее на открытое место и тем
самым облегчая задачу наружному наблюдению. - Наша контора в полном загоне,
такое старье со складов тянут - прошлый век. А МВД на подъеме, вся
современная техника там.

- Резонно. И жалко контору.

- Мать вашу, мужики? Вы охренели?! - возмутился "ковбой". - Нас рубить
хотят! Чего мы сидим?

- Ладно, не суетись, - оборвал Головеров. - Мы же на своей родной земле, а
дома и стены помогают.

- Н-н-ну, блин!.. Под вашу ответственность! - сверкнул глазами "ковбой".

В полукилометре от трассы простояли минут двадцать. Видимого интереса к
одинокой машине в степи никто из проезжающих не проявлял.

И вертолет больше не появлялся в небе.

- Все, это определенно наши, - заключил Глеб. - Техника драная, но тактика
знакомая. И порубят нас на этой дорожке, Саня.

У "ковбоя" сдавали нервы - бессмысленные, бездарные штурмы одного и того же
города не прошли бесследно. Он резко обернулся к "таксисту", корявой,
судорожной рукой схватил за грудки, притянул к себе, дыхнул в лицо:

- Ну, падла... если ты сдал - зарежу!

- Не сдавал я! - прохрипел владелец машины. - Выехал утром побомбить...

- Предлагаю вариант, - сказал Глеб. - Такси отпускаем. Ты, Саня, берешь
обоих парней и уходишь в степь. Я останусь тут. Они же меня пасут... Оружие
спрячете. А встретимся потом, допустим, на заправке у въезда в
Невинномысск. Годится?

- Не годится, - сразу же возразил Грязев. - Так долго искал тебя, не хочу
расставаться. Мы даже не поговорили...

- Расставаться - не расставаться, это все из области чувственности, -
жестко заметил Головеров. - Поговорить мы успеем и в Москве, за бутылочкой
хорошего коньяка.

- Коньяка я напился на всю жизнь. Даже "Двин" пробовал. А он - царь вин.

- Хорошо, "Смирновскую" возьмем. Или "Абсолюта".

- Обыкновенной водяры из коммерческой палатки. По четыре пятьсот.

- Отстал... Водяру в палатках уже не продают. И она уже по двадцатке.

- Во, цены растут! - удивился Саня. - Есть другой вариант, самый мирный.
Поехали, спросим мужиков, чего им от нас надо? Кто послал?.. Если это не
РУОП, то сдается мне, "жигуль" с антеннами специально нам выставили. Из
того расчета, что начнем...

- Понял, - прервал Глеб. - Кажется, один такой котел мы проезжали.

- Проезжали, километров шесть отсюда. И вагончик. На асфальте же - три
заплатки всего. Это на две бригады?

- То есть, мы между двух котлов.

- Да... И проселок этот как будто случайно подвернулся.

- Они нас просчитали? - подумал вслух Глеб.

- Расслабились мы, брат, - усмехнулся Грязев. - И дым Отечества нам сладок
и приятен... Ты в Москве давно был?

- Кажется, последний раз в прошлом веке... Думаю вот, вернусь, а участковый
мою квартиру занял. И прописался... Ты пустишь к себе пожить?

- Не пущу, нижних соседей затопишь... Между двух котлов это же не между
двух огней?

- Знаешь, я ведь тебя с той зимы не видел, с девяносто третьего, - вспомнил
Головеров. - Ты как поехал скитаться, так и... А между прочим, иногда
полезно топить того, кто под тобой живет.

- Глеб, это не солидно!

- Еще как солидно! У меня были такие "мягкие игрушки"! Где они теперь?.. Я
"кукле Барби" ключи оставил. Хорошо бы приехать, а она там. Только что из
постели... Красный шелковый халат насквозь просвечивает. А я стою, как бык
перед тореодором... Но знаю, все будет обязательно не так. Открывает мне
этот ментяра, а за его спиной - обе моих "игрушки"... "Гражданин! Вы здесь
больше не живете!.." Значит, так: мы с Анатолием Ивановичем прыгаем на ходу
и пешочком выдвигаемся к котлу. А ты с остальными прокатись по проселку до
заслона. Уверен, через пару километров в какой-нибудь балочке сидят мужики.
И ждут, например, чеченских