террористов, имея приказ живыми не брать. Ты им
не давайся, ладно?

- Да уж постараюсь...

- Выезжай назад и сразу на трассу. И рули к вагончику. Я как тебя увижу,
бригаду возле котла возьму. А там и спросим, кого ловят и кто послал.

- Это подходящий вариант, - одобрил Саня. - Только что без стрельбы...

- Нет, вот это как раз никуда не годится! - вдруг заявил Глеб. - Они для
нас просчитали именно такой вариант, знают же, с кем имеют дело. Нас не
трогают пока. Значит, не хотят шума. И вот это весьма странно.

- В девяносто третьем не стеснялись, шумели в центре Москвы. Скромные
стали? Или я отстал от жизни?..

- Не отстал, Саня... Кто у нас еще может работать профессионально, чисто и
со вкусом? Кроме спецназа из нашей конторы?

- Да вроде и некому, насколько помню.

- Тогда это не ГРУ, не ФСБ и не РУОП какой-нибудь, - сделал еще одно
заключение Головеров. - По почерку - наши, по духу - нет.

- Мои воспитанники? Так они в Югославии остались...

- Ты же не один такой воспитатель.

- Да уж, спецназов развелось!.. И воспитателей.

- А какая у меня была казачка, Саш! Даже хотел с собой взять...

- Что же не взял?

- Есть такое дерево, которое не пересадишь. И птицы есть - в клетках не
живут и в неволе не размножаются.

Анатолий Иванович, крепившийся до поры до времени, тут не выдержал:

- Извиняюсь, мужики... Что-то я не понимаю? Надо действовать, а вы хрен
знает о чем!..

- О женщинах, брат, - улыбнулся Грязев и похлопал его по затылку.

- О строптивых женщинах, которые в неволе не размножаются.

- Торчим тут, как... - выматерился "ковбой", вдруг почувствовав поддержку
Анатолия Ивановича. - С трассы из базуки - и факел! Бля... Ну, вы,
тренированные, натасканные - чего? Про баб бакланят, когда действовать
надо! Вы делайте, делайте что-нибудь! Или, на хрен, я сейчас пойду и всех в
блин раскатаю!

- Ладно, что-нибудь сделаем, - пообещал Глеб и обернулся к снайперу. -
Сходи в разведку. Глянь, кто возле котла толчется. Если только соглядатаи,
выйди на трассу, подальше от них, и лови машину, грузовик. Скажи,
сломались, дернуть надо, до Невинномысска. За деньги.

- Кто остановится? Золотом осыпь - пошлют, - проворчал Анатолий Иванович. -
Тем более, я в таком виде.

- Это хорошо, что в таком. Остановится тот, кому надо.

- Хочешь сказать?..

- Ну да! Гони его сюда, тут разберемся. Снайпер минуту подумал, достал и
спрятал под одеждой гранату Ф-1 с запалом без замедлителя, осторожно, в
узкую щель двери выскользнул из машины: "Москвич" наверняка держали под
неусыпным надзором. В траве растворился, как ящерица...

- Ну вы и слоны! - не унимался "ковбой". - Бля, я думал, вы крутые, а вы
как заторможенные, как отморозки...

- Не оскорбляй лучших чувств, - заметил Саня и подмигнул Глебу. - Знаешь, у
меня в Турции тоже была... казачка. Должен сын родиться.

- Что ты? И молчал, гад!

- Да я не понял, может, и наколка... Но ее рвало натурально.

- Турчанка, что ли?

- Но! Наша, москвичка, сочетался с ней законным браком. Конечно, липовым,
но свидетельство видел сам. Чистая работа.

- "И за борт ее бросает, в набежавшую волну!" - спел Головеров.

- Слушай, а какая там хохлушка была у начальника центра! Обалдеть. В
турецкой бане мыла. Намылит горячей пеной, а потом грудью массаж...

- Ты изверг, Грязев! Замолчи, извращенец!

- Какая расслабуха идет, - продолжал тот. - Никакая "химия" рядом не
стояла.

- А я думаю, что ты там подзаторчал? Инструктор...

- Да я в Болгарии подзаторчал, - признался Саня. - От танцовщицы на углях
едва ушел. Сердце трещало...

- Все-таки, как это - плясать на огне и не обжечься?.. Я танцы на крови
видел. А на огне?

- На огне - танец очищения. Ступишь с ложью в душе - дым из-под подошв.
Понимаешь, нужно дойти до такой степени правды, чтобы тело становилось
нетленным. Но этого еще мало. Самое трудное - представить, что ты - сам
огонь, сгусток пламени, пылающий уголь, но душа при этом - холодна и
бесстрастна... Нет, это целый мир, иной мир, понимаешь?

- Нет, не понимаю, - проговорил Глеб. - Кажется, так не бывает.

- Бывает. Тут главное - первый шаг, психологический барьер. Ну, как в
первом бою: страшно, а идти надо. Душа трясется, а откуда-то - трезвое
сознание и холодный рассудок.

- И так же страшно?

- Не просто страшно... Но посмотришь - девушка танцует! Ноги, бедра
напоказ, чтобы платье не вспыхнуло... И так тебя заберет!

- Кажется, забрало, - подтвердил Глеб, рассматривая в бинокль трассу. -
Буксир у нас есть.

- Представляю, какой буксир, - усмехнулся Саня. - Сейчас они нас зацепят...

- Поглядим...

- Ну вы, бля, чокнутые! - определил "ковбой" и схватился за рюкзак. -
Фургон тормознул, без окон! А что в фургоне? Соображаете?!

Грузовик ГАЗ-53 с синим фургоном уже спустился С насыпи на проселок и
теперь набирал скорость.

- А что? Фургон как фургон, - сказал Глеб. - Типа хлебовозки. Или нет.
Вроде попроще, одна дверь, сзади. Слава Богу!

Грязев порылся и извлек из-под сиденья монтировку - таксист возил ее для
самообороны, отщелкнул замок и замер у двери.

- Мать вашу... - неистовствовал "ковбой", выпутывая автомат из тряпья. -
Думал, в самом деле вы... А вы!.. Потому и духам сдались! Супермены
долбаные... Ну, падла, сейчас наделаю мяса!

Головеров дождался, когда он пристегнет спаренные магазины, втолкнет
гранату в подствольник и отобрал оружие.

- Вы оба - под машину! - приказал он. - И лежите, чтоб не зацепило.

Владелец "Москвича" больше не потел и не вонял - одеревенел и побелел как
покойник, уже не внимая словам.

- Я?! Под машину? Отлеживаться, когда!.. - "ковбой" был на той грани боевой
истерики, которая бросает человека грудью на амбразуру.

- Хватит тебе воевать. - Глеб приобнял парня, не сводя глаз с грузовика. -
Дай нам размяться. А ты контролируй "таксиста", чтобы глупостей не наделал.
Как дам команду - ты его пихай за колесо. Возможно, начнут работать
снайпера, гляди, чтоб не прилетело. Хлопец-то раскис.

Обыденный и спокойный тон обескуражил "ковбоя" окончательно, однако и
притушил истеричность.

Фургон приближался, и когда до него оставалось не больше сотни метров, Глеб
тронул руку Грязева.

- Пора, Саня...

Тот демонстративно и не спеша выбрался из кабины, открыл багажник и достал
буксирный канат, встал с ним возле переднего бампера - беспрестанно
двигался, шевелился, отвлекая на себя внимание.

- Теперь вы, - скомандовал Головеров. - Только ползком.

"Ковбой" выскользнул из машины ногами вперед, потянул за собой "таксиста",
словно полупустой мешок с тряпьем. Грузовик сходу начал разворачиваться в
десяти метрах от "Москвича": сдал назад, съехав с проселка, потом не
торопясь вывернул колеса и потянул вперед. И когда "Москвич" исчез из
обзора водителя фургона, Глеб молниеносно выбросился из машины и за один
рывок оказался возле грузовика, со стороны водителя. И как только тот
приоткрыл дверцу и высунулся, чтобы сдать назад, Головеров выдернул его
из-за баранки и придавил к земле.

Тем временем Грязев вогнал монтировку в петли под навесной замок, торчащие
из створок дверей фургона, для верности перекрутил их и заскочил в кабину
грузовика, где за баранкой уже орудовал Анатолий Иванович, едва доставая
педалей, - сдавал машину назад.

- Наблюдатель в асфальтовом котле, - доложил он. - В вагончике -
снайперская пара. За асфальтовым катком - двое в масках, похожи на
ОМОНовцев.

Подъехал вплотную к "Москвичу", давая таким образом Глебу незаметно
подтащить и загрузить в легковушку обмякшего водителя фургона - кряжистого
малого в джинсовой куртке, под которой виднелись ремни плечевой кобуры.

В фургоне была полная тишина - ощущение, что пустой...

Глеб выжал Анатолия Ивановича из-за руля, забрался в кабину с оперативной
рацией в руке, отнятой у водителя.

- Вроде бы чисто, если снайпера молчат. И эти, - он кивнул на фургон. - Не
стучат пока. Значит, команды на захват не поступало.

Трасса была совершенно пустой - перекрыли движение с двух сторон.

- Ты уверен, что там - группа захвата? - Саня усмехнулся. - Вот будет
весело, если никого...

- Сейчас проверим. - Головеров включил рацию. - Внимание группе захвата!
Вам в фургоне не душно? Если вспотели, разрешаю снять амуницию и
бронежилеты. Можно расслабиться, операция закончена.

Несколько секунд была тишина, вероятно, группы, занятые в операции, на этом
этапе работали только на прием, выслушивая распоряжения начальника. Момент
был острый, и в эфире соблюдали строгую чистоту, ожидая команду - "фас"! -
вдруг недовольный и властный голос рыкнул с явным украинским акцентом:

- Кто там бакланит? Шо за шутки?!

- Это я, - сказал Глеб. - Группа захвата находится в моих руках. В качестве
заложников. Всякое необдуманное и несогласованное со мной действие повлечет
необратимые последствия. Ты меня хорошо понял?

Десять секунд он ждал ответа - его не было. Время для того, чтобы пережить
шок, кончилось.

- Давай к колесам, - скомандовал Головеров, переключая диапазоны на рации -
должно быть, перешли на другую частоту. - Сейчас начнут делать глупости.

Из кабины перебрались под грузовик и сразу же услышали в фургоне признаки
жизни: кто-то перемещался внутри, под весом десятка пар ног рессоры слегка
вздрагивали. Кажется, заложники пытались занять более безопасную позицию.
Или готовились вышибать двери...

Глеб нашел запасную частоту, но уловил лишь часть переговоров.

- ...открыть двери, как только приблизитесь к объекту!

- Дверь заблокировали, когда машина разворачивалась! - это уже отвечали из
фургона. - У нас практически нет обзора! Мы в консервной банке!

- По моей команде высаживайте двери! - Голос руководителя операции
показался Головерову мерзким, по-бабьи визгливым и высоким. - Снайпера
блокируют их движение. "Москвич" стоит вплотную, под вашим фаркопом. В
кабине грузовика сейчас никого не видно.

- Где Коняхин? - спросили из фургона. - Пусть поддержит нас из-за бугра!
Где Коняхин?

- Двигаюсь к вам! - ворчливо отозвался еще один, новый голос. - Вас вижу,
но ближе подъехать не могу.

- По-пластунски, Коняхин! - разозлился уже начальник. - Перекрой, чтобы не
ушли по проселку! И поддержи огнем!

- Тогда ждите!

- Хочешь дать им попытку? - спросил Грязев, поглядывая вдоль проселка,
откуда должен был приползти неведомый Коняхин.

- Пусть попробуют, - пожал плечами Глеб. - Собьют охотку.

"Ковбой", лежа под машиной, пытался вытащить из кабины рюкзак - жаждал
оружия. Головеров показал ему кулак, но помог снайпер, ударивший
неприцельно, на движение. Пуля продырявила приоткрытую дверцу "москвича".

- Бьет из канавы у дорожного полотна, - спокойно отметил Анатолий Иванович.
- Левее километрового столба на семьдесят метров.

Глеб умышленно не вступал в радиопереговоры - пусть думают, что он не
слышит...

На асфальте со стороны Невинномысска появился синий микроавтобус, катился
медленно, осмотрительно - возможно, командирская машина. Остановился возле
раскатчика, прикрывшись его колесами.

- Сейчас и начнут, - констатировал Головеров. Грузовик вздрогнул - снайпера
пробили передние шины, - клюнул носом и почти одновременно в чреве фургона
загудело от стрельбы, как в паровозной топке. Били сквозь двери, полосуя
крышу "Москвича", и дырявили оба борта. Огневая подготовка длилась секунд
десять - расстреляли по магазину и сразу же начали бить в двери. Снайпера
тем временем обрабатывали легковушку, ее видимую, заднюю часть, превращая в
решето крылья и багажник.

Дверь таранили, скорее всего, плечами, удары были слабоватыми, замочные
петли и вставленная в них монтировка брякали, но выдерживали.

- Докладывай, Щукин! Что там у тебя? - прорвался визгливый начальственный
голос.

- Докладываю, - передал Глеб вместо Щукина, сидевшего в фургоне. -
Разблокировать двери невозможно. Между створок образовалась небольшая щель.
Сейчас я всажу сквозь нее гранату из подствольника и вся группа захвата -
инвалиды. Я же предупреждал, все действия согласовывать со мной.

- Он вас слышит! Он вас слышит! - заверещал голос Коняхина. - Он в эфире!

- Эй, в консервной банке? - позвал Глеб. - Кончайте стучать, мужики, и
патроны не жгите. Скоро от дыма у вас дышать будет нечем. Слушайте меня
внимательно. Сейчас, в течение одной минуты предлагаю выбросить из фургона
все стволы. Щель вы сделали подходящую, автомат пройдет...

В ответ из железного склепа затрещали очереди - просто так, в никуда.
Стенки фургона, внутри обшитые деревом, уже напоминали шкуру ежа от рваных
выходных пулевых отверстий. Глеб дождался, когда окончится этот акт
отчаяния.

- Щукин! - позвал он. - Ты не понял? Время пошло. Бензину - полный бак. Из
этой консервной банки получится хорошая духовка. Не жарить же тебя в
собственном соку.

- Оружие не сдавать, Щукин! - закричал начальник. - Обработайте пол! Они -
под вами! Им больше некуда спрятаться! Огонь!

- Пожалей ребят, - сказал Глеб. - Тебе там хорошо командовать, а им тут
сейчас будет жарко. Запихал людей в душегубку, а теперь командуешь...
Щукин! Время-то идет!

Голос с украинским акцентом пропал из эфира - возможно, начальник перешел
на другой канал, однако Глеб не стал искать его: из щели на землю выпал
первый автомат...

А когда вывалился седьмой, Анатолий Иванович оттащил их к колесу и деловито
сказал:

- Два не сдали, Глеб. Должно быть девять.

- Ты что, успел сосчитать?

- У меня абсолютный слух, - признался снайпер. - Два замылили.

Головеров постучал автоматом в борт.

- Мужики, еще пара стволов за вами! Через несколько секунд из фургона
вылетели два пистолета-пулемета "Кедр".

- Теперь пора бы и поплясать! - вдруг спохватился Грязев и легким кувырком
перекатился от заднего колеса в траву. - Барыню, с присядкой.

- Саня, кончай! - запоздало предупредил Головеров.

- Я же обещал тебе сплясать! - засмеялся он и, вскочив на ноги, на самом
деле пошел в присядку вокруг грузовика. Снайпера ковыряли чернозем возле
его ног, расчерчивали затвердевшую, блестящую корку проселка, а он прыгал,
перебирал ногами, высоко вскидывая колени, словно танцевал на углях.

Никакая это была не барыня - скорее всего, пляска шамана, колдуна,
вошедшего в экстаз ритмичных стремительных движений, притягивающих,
странным образом чарующих воображение.

Одиночные выстрелы снайперов прекратились сразу в обеих точках. Возле
асфальтового котла возникло какое-то шевеление, заложники таращились на
плясуна сквозь пулевые пробоины...

Глеб нажал тангенту на радиостанции.

- Эй, хохол? Ты что замолчал? Ты меня слышишь? Пока идет концерт, давай
встретимся и поговорим. Щукин оружие сдал, Коняхин лежит под бугром, я его
хорошо вижу. И тебя вижу. Пора вести переговоры, ваши-то не пляшут.

Он подождал минуту - эфир молчал на всех каналах. Саня Грязев исполнял
танец заклинания огня.

- Операцию ты провалил, - напомнил Головеров своему неведомому противнику.
- Не хватало еще наделать трупов... Ты меня понял? Не слышу?

- Выходи к насыпи один, без оружия, - отозвался совсем другой, ранее не
слышимый в эфире голос. - Я выйду, когда ты будешь на середине...

- Нет, приятель, я тебя переплясал - я и буду диктовать! - оборвал Глеб. -
Условия такие: убираешь с позиций своих снайперов и идешь ко мне.
Встречаемся на середине между фургоном и дорогой. Любой выстрел с твоей
стороны - считай, одного человека потерял.

- А где гарантии, что твои люди не станут стрелять?

- Мои люди не произвели ни одного выстрела, - заявил Головеров. - Тебе
этого мало?

- Хорошо, - помедлив, отозвался тот. - Выйду ровно через три минуты.

Когда парламентер спустился с насыпи, Грязев подскочил к колесу, возле
которого сидел Глеб, выбил чечетку.

- На переговоры пойду я! Если пасли только тебя - могут запросто снять. И
своих не пожалеют.

- Иди, - разрешил Головеров. - Обеспечь безопасный выезд, ну все как
полагается.

- Понял! - Саня сбросил плащ. - За воздухом приглядывай. Вроде, вертолет
мелькал на горизонте.

Переговоры длились минут двадцать. Сначала парламентеры стояли друг против
друга, затем стали топтаться на месте, прогуливаться взад-вперед, и,
наконец, уселись на землю, прямо на проселке. Глеб лежал возле колеса на
животе и слушал эфир - пока вроде бы все шло честно, на всех каналах была
тишина.

Или объявили радиомолчание, зная, что находятся под контролем? И сейчас
намереваются переиграть? Взять реванш?

Вдруг парламентеры встали и решительным шагом направились в сторону трассы.
Что-то говорили на ходу, показывали руками...

"Ковбой" приполз под грузовик, потянулся к куче оружия, отобранного у
группы захвата.

- Вроде так не договаривались! Куда он пошел?

- Куда надо, туда и пошел, - Глеб дал ему по рукам. Синий микроавтобус
обогнул асфальтовый раскатчик и поехал навстречу. Окна его были
зашторены...

- Никому не верю! - "Ковбой" стукнул кулаком по земле. - Падлы, обязательно
какую-нибудь гадость сделают!

Парламентеры скрылись в микроавтобусе. Эфир по-прежнему оставался чистым,
но в небе появился вертолет - пролетел над трассой, сделал разворот и пошел
на посадку, прямо на дорожное полотно, поближе к микроавтобусу.

- А это как понимать? - теперь не выдержал Анатолий Иванович.

Вертолет опустился на асфальт, двигателей не выключил. Пригибаясь, под
лопастями пробежали двое и тоже скрылись в микроавтобусе. Прошло минут
пятнадцать, прежде чем Грязев снова появился на дороге, с кем-то поговорил,
пожал руку и прихрамывая, не спеша побрел к фургону. И пока он шел,
непринужденно поглядывая по сторонам, в вертолет сели четверо, однако он
тут же выключил турбины и вместе со звенящим воем оборвалось напряжение.

Глеб поджидал Грязева возле переднего бампера грузовика, солдатики на
всякий случай сидели под машиной.

Саня примостился на бампере, медленно разулся - на бинтах расплылись
огромные кровавые пятна.

- Да, войны без крови не бывает, - поморщился он. - Кстати, привет тебе от
Сыча. По космической связи разговаривали... хорошо слыхать, будто за
соседним кустом сидит... Глеб, попроси у этих вояк пару перевязочных
пакетов. Пусть дадут в знак благодарности, что не изжарили.

Головеров принес пакеты, разорвал и принялся бинтовать ступни.

- Где же дедушка Мазай? - спросил между делом.

- Должно, сейчас едет в аэропорт. Будет встречать нас в Ростове. Пока мы
туда пилим на машине, он прилетит.

- Не об этом я спросил...

- Вообще где? Да, наверное, там, где все пенсионеры, - предположил Саня. -
На дачке, грядки копает или с удочкой сидит. Уж с месяц как на отдыхе.

- Новость...

- Если для тебя новость - для меня подавно. Впрочем, я же путешествовал
все, и не видел, как вы тут воскресали из пепла и с того света. Думаю, в
третий раз "Молнию" уже не зажечь. Никому!

- Значит, ее погасили? И мы опять безработные?

- На сей раз не гасили - передали в ведомство МВД. Мужики сразу же
уволились. Все, кроме нас с тобой. Мы числимся пока...

- Да, - протянул Глеб, накручивая бинт. - Ты не знаешь, "позор" от слова
"зорить" или "позреть"?

- Оставь это филологам, - отмахнулся Саня. - Позор - он и есть позор.
Стыдобища, одним словом...

Солдатики выползли из-под машины, стояли рядом, смотрели и слушали.
"Ковбой" все-таки выцепил из кучи трофейного оружия пистолет-пулемет и
сейчас примерял к руке, выцеливая головки трав, колышащихся под ветром.

- А эту игрушку брось, - заметил Грязев. - И вообще, доставайте из рюкзаков
свои стволы и - в кучу. В том числе, личное оружие.

- Как это - в кучу? Сдавать, что ли? - готовый к сопротивлению, спросил
"ковбой".

- Да, брат, война кончилась, по домам едем.

- Мы же их сделали! Сделали! - "Ковбой" потряс оружием. - Без выстрела
сделали!.. А теперь сдаваться? Капитулировать?

- Не драться же со своими, - заметил Головеров. - Угомонись...

- Это - свои?! Какие же свои, если чуть не ухлопали?! Если хуже душманов
обложили!

- Мы разобрались, - уклонился Грязев. - Ошибка вышла. Они не хотели, так
получилось.

Он подскочил к Сане, тяже