вы
потом на досуге подумайте... Итак, слабая  семья,  не  способная  обеспечить
себя на зиму, начинает воровать мед у запасливых и сильных  соседей.  Да,  в
этом случае все как у людей. Соседи выставляют охрану -  десяток  пчел  весь
световой день дежурят на прилетной доске возле входа в улей и  прогоняют,  а
то и убивают ворье. Сильная Пчелиная Семья состоит  примерно  из  ста  тысяч
клеток, это не считая матку и трутней.  В  разгар  медосбора  рабочая  пчела
изнашивается за шесть недель, то есть отмирание и  нарождение  новых  клеток
происходит стремительно. С точки зрения человеческих понятий пчела-охранница
не способна познакомиться лично с каждой пчелой, знать ее в  лицо,  а  равно
определить  по  запаху  или  внешнему  виду.  Вы  как   следователь   имеете
представление о  подобных  вопросах.  Или  тогда  в  каждой  клетке  встроен
компьютер. Иначе как она может опознать своих и чужих?  А  может!  Если  это
единый живой организм. Если у вас, допустим, в волосах или  одежде  появятся
насекомые, чужеродные организмы, почувствуете тотчас же, верно?
   - Замечательный пример, - похвалил Бурцев. - Никогда не задумывался...
   - Человеческая гордыня! Не зря Господь определил ее как тяжкий  грех.  Мы
одни умные на Земле! Одни  разумные  во  Вселенной!  -  Профессор  мгновенно
переменил тон. - О том, кто идеально вписывается  в  окружающую  среду,  чья
жизнь экологичнее, так сказать, царя природы или какой-то колонии насекомых,
я опускаю. Думаю, вам понятно. Идем дальше.  Пример,  касаемый  вашей  темы.
Представьте себе, в Пчелиной Семье погибает матка. Нет, она не королева,  не
царица и даже  не  хозяйка  в  улье;  она  тоже  клетка,  только  с  другими
функциями,  а  значит,  и  с   другим   физиологическим   устройством.   Она
хранительница будущего Семьи, детородный орган в прямом и переносном смысле.
На матке замкнуто существование целостности этого  разумного  существа.  Это
закон  коллективного  разума,  его  критическая  точка.  И  вот  погибла!  А
наследника нет. Представьте себе, ваши клетки больше не восстанавливаются, а
старые стремительно гибнут. Вы обречены на скорую  и  неминуемую  смерть.  У
этих, как вы изволили выразиться, насекомых ничего подобного не происходит и
не может произойти. С точки зрения человека в улье  происходит  чудо:  пчелы
расширяют ячейку, куда матка еще  при  жизни  посеяла  личинку  обыкновенной
клетки-пчелы, и выкармливают новую матку.  То  есть  создают  физиологически
иную клетку, вкладывая в нее то, чего не имеют сами. На  человеческом  языке
это называется "способность к самовозрождению". Чувствуете,  как  мы  близко
подошли к теме вечности, вечной жизни?
   - Насколько я понял, не каждая пчела  может  выкормить  матку?  -  удачно
вставил Бурцев и даже погордился за себя. Этот пьяный профессор начинал  ему
нравиться.
   И профессор обрадовался смышленому ученику, картинно поднял палец:
   - Вот об этом и написали в  эпитафии,  посвященной  смыслу  жизни  вашего
усопшего. Выкормить матку способны лишь те  пчелы,  которые  состояли  в  ее
свите и получили некий фермент, носитель маточной генной структуры. А  скажу
вам по секрету, в свите состоят многие, очень многие...
   - Значит, все дело в ферментах?
   - В закваске! Есть закваска - можно горы свернуть.
   - Теперь у меня полное ощущение, что эпитафию написали  вы!  -  засмеялся
Бурцев. - Я вас поймал!
   - Поймать меня можно только  на  одном,  -  серьезно  сказал  Медведев  и
показал на ступку. - Без  всякой  лицензии  и  одобрения  Минздрава  готовлю
лекарства из подмора по собственному рецепту и незаконно сбываю на рынке. По
выходным. И знаете, довольно прибыльный бизнес.  Главное,  сырья  в  избытке
теперь. Это генеральную прокуратуру не интересует?
   - Не по адресу, - отпарировал Сергей. - Я этими вопросами не занимаюсь.
   - Ах да, у меня есть оправдание: на вырученные деньги я покупал  сахар  у
спекулянтов и подкармливал пасеку.  Это  мне  зачтется?  -  Язвительный  тон
профессора обескураживал. - И еще одно дополнение: я  добровольно  прекратил
незаконную деятельность. Больше никогда не буду, могу присягнуть.
   - Что с вами, профессор?
   - Со мной - ничего! Видите, жив, здоров, весел  И  пьян.  Что  еще  нужно
человеку? Правда, сегодня состоятся  похороны.  Но  это  же  прокуратуру  не
интересует?
   - У вас кто-то умер? - осторожно спросил Бурцев.
   - Да, последняя Пчелиная Семья. - Он достал из шкафчика бутылку с  чем-то
золотистым. - И не спас ее даже совершенный коллективный разум... Давайте за
помин этой коллективной души? Не бойтесь,  пейте!  Если  не  умер  профессор
Медведев, прокурор и вовсе не умрет...
   Он налил в стаканы по  рубчик,  один  протянул  Бурцеву.  Сергей  понюхал
напиток, но не уловил никакого запаха.. Медведев торжественно поднял стакан:
   - Чокаться не будем... Ну что, царство им небесное? Бурцев выпил до дна и
лишь после этого ощутил холодный,  захватывающий  дыхание  спирт,  вероятно,
разбавленный прополисом. Профессор подал ему заскорузлый кусок хлеба.
   - Если не секрет, то чем же вы занимаетесь? - спросил  он.  -  Надгробным
творчеством?
   - Под камнем с этой эпитафией похоронили неизвестного старца, - смаргивая
слезы, просипел Сергей - спирт, разведенный медом, перехватывал дыхание. - А
кто-то вскрыл могилу и отчленил у него голову.
   В интересах следствия говорить об  этом  он  не  имел  права,  но  сейчас
выпитый поминальный спирт вдруг загорелся не в желудке, а в душе. Профессор,
замкнутый на своем горе, на него пьяненько поморгал и после этого неожиданно
дал понять, что умеет быть  не  только  язвительным,  но  и  благородным.  А
возможно, и утешить хотел, поскольку  символично  похлопал  по  плечу,  мол,
держись, парень, и достал из стола рукопись в самодельном переплете.
   - Это моя монографии. Пока не опубликована, боюсь отдавать,  да  и  денег
нет. Сейчас все за деньги.... Так что даю  с  условием  полной  секретности.
Иначе украдут, сами знаете.  Если  сейчас  головы  у  мертвецов  воруют,  то
завладеть чужими мозгами - почти святое дело... Только  храните  в  сейфе  и
обязательно верните.
   - Спасибо, но, думаю, монография мне ни к чему,  -  откровенно  признался
Бурцев. - Не будет времени вникать в  такие  тонкие  материи...  так  вы  их
называете?
   - Да-да, - поскучнел Медведев. - Тонкие материи не для толстых  умов.  Не
обижайтесь, пожалуйста, но так ничего не поймете в жизни. А тем более в деле
этим вашим старцем. Тут не  просто  эпитафия,  не  просто  покойнику  голову
отрезали... Да провались оно все! Давайте еще по  соточке,  а?..  Запомните:
пчел никто не может приручить.  Для  них  нет  понятия  неволи.  Они  всегда
остаются дикими и вольными. Чем очень похожи на нас, на русских. Только  вот
не хватает у нас закваски, чтобы матку выкормить. Дрожжей много, а  закваски
не хватает...

   3
   А голова между тем отыскалась без всяких монографий и тонких материй...
   В Шереметьевском аэропорту, проверяя багаж арабского гражданина Марджана,
улетающего в Саудовскую Аравию, таможенники обратили внимание на  чемодан  с
сувенирной посудой, выпускаемой  российскими  предприятиями.  Частенько  под
видом  современного  стекла  и  керамики  вывозились  предметы   старины   и
антиквариат, слегка подкрашенный и снабженный фабричными ярлыками. Тут же их
заинтересовала огромная пивная кружка,  выполненная  из  пластмассы  в  виде
человеческого черепа. Предприимчивые производители сувениров не  особенно-то
думали  о  вкусах  и  эстетике  русского  рынка,  поэтому  гнали  все,   что
покупается. Тут же бывалого мытника смутили вес кружки и толщина  стенок,  и
прибор показал наличие сверхпроводимого металла, то  есть  золота.  Марджана
сняли с рейса, посадили в комнату задержанных,  а  тем  временем  специалист
таможни осторожно снял кусок пластмассы, под  которой  обнаружился  фрагмент
настоящего человеческого черепа, окованного  золотом.  Вначале  решили,  что
вещь эта похищена из музея или незаконно раскопанного кургана, однако  после
экспертизы было установлено, что череп вовсе не ископаемый, а вполне свежий,
только обработан по специальной технологии. И золото добыто всего  два  года
назад на одном из приисков Алдана...
   Короче говоря, кто-то наладил выпуск сувениров  из  черепов.  Можно  было
предположить, что голодные студенты-медики  воруют  черепа  в  моргах,  куда
свозят тела умерших  бродяг  для  учебного  процесса,  а  потом  продают  их
предпринимателям, можно  было  заподозрить  в  жутком  кощунстве  работников
кладбищ, но  это  сейчас  было  делом  третьестепенным.  Когда  сообщение  о
странном сувенире из России попало на стол к Бурцеву, а  потом  и  сам  этот
страшный кубок с рубиновыми  глазами  и  золотыми  зубами,  возникло  полное
ощущение, что он снова стоит на краю могилы и земля медленно сочится  из-под
ног...
   Можно было не  идентифицировать  эти  останки,  не  нагружать  медиков  и
химиков  лишней  работой,  выясняя,  чьему  телу  принадлежит  этот   череп,
поскольку на лобной кости была  в  точности  воспроизведена  та  же  надпись
невразумительными  знаками,  что  и  на  грамотке,  только  уже  не   желтым
фломастером, а таким же металлом.
   И лишь соблюдая формальность, Бурцев отправил чашу на экспертизу, которая
подтвердила  его  выводы  и  еще   более   усугубила   положение.   Дело   о
надругательстве  над  могилой   и   мертвым   телом   неизвестного   старца,
похороненного в Зубцовске, нельзя было перевести в более  серьезный  разряд,
ибо в писаных законах не  существовало  статьи  об  исполнении  сатанинских,
магических ритуалов с  использованием  человеческой  плоти.  И  поэтому  оно
осталось в ведении местной прокуратуры как рядовое, социально не  опасное  -
что-то вроде обыкновенного хулиганства...
   Единственное, что удалось Бурцеву, это не без помощи  Фемиды  оставить  в
Москве чашу из черепа безвестного старца,  оформив  ее  как  экспонат  музея
криминалистики...

   4
   Из черепа неизвестного старца сделали золоченый кубок -  от  этого  веяло
такой  древностью,  временами  варварских  обычаев  и  ритуалов,  что  разум
противился и не  хотелось  верить  в  реальность  происходящего.  Но  сосуд,
окованный желтым металлом, стоял перед Бурцевым и страдальчески таращился на
него огненными рубиновыми глазами, словно напоминая, что связь времен - вещь
вполне обыденная и относительная.
   Начальствующая жена взглянула на этот кубок всего  лишь  раз  и  замахала
руками:
   - Убери от меня это! Господи, какая гадость - из черепа сосуд! Ужас!
   Между тем она совершенно не  боялась  покойников,  растерзанных  взрывами
мертвых тел...
   Приостановленному делу о надругательстве над усопшим Фемида не дала  ходу
и не освободила Сергея от прочих дел, в результате чего  вместо  венчания  в
храме  вспыхнула  новая  домашняя  ссора,  перенесенная  потом  в  служебные
отношения.  Бурцев  попытался  взять  реванш  и  в  обход  непосредственного
начальства полез наверх. Всякого, кто знакомился с обстоятельствами  событий
в Зубцовске, охватывало чувство брезгливости, ужаса и ошеломления,  ибо  все
это отдавало явным каннибализмом. В воздухе словно витал запах серы. Бурцеву
дали по шапке за несоблюдение субординации и срочно командировали на  Кавказ
- можно сказать, сослали, как ссылали во все времена бунтарей.
   Наденька и пальцем не пошевелила...
   В бывших союзных республиках  вовсю  заработали  мясорубки  межэтнических
конфликтов и войн, так что Бурцев успел лишь несколько раз  допросить  араба
по фамилии Марджан -  типичного  подставного,  нанятого  кем-то  провезти  в
Саудовскую Аравию набор сувениров, и установить почерк  ювелира,  оковавшего
золотом череп. Им  оказался  тульский  мастер,  можно  сказать,  безработный
Левша, за небольшие деньги взявшийся инкрустировать человеческие останки. Он
ничего  не  скрывал  и  даже  не  таился,  когда  работал,   совершенно   не
задумываясь, откуда взялся череп, а мало ли какие прихоти бывают у вчерашних
нищих и сегодня  разбогатевших  людей?  Пришел  человек,  принес  материалы,
половину заплатил вперед и дал очень короткий срок, оговорив сумму премии за
скорость. Так что пришлось  трудиться  днем  и  ночью,  тайно  от  заказчика
привлекая  к  этому  делу  других  мастеров:  слишком  долго  и  нудно  было
выстригать из сусального золота непонятные буковки  для  надписи  на  лобной
кости - поистине ювелирная работа. Сувенир получился замечательный, так  что
заказчик остался доволен, а это самое главное для  настоящего  инкрустатора.
Что потом с ним было, куда его повезут, мастера не  интересовало,  но  он  с
удовольствием согласился опознать этого человека, если ему  покажут,  и  два
часа подсказывал художнику, когда тот составлял фоторобот.
   Курьер Марджан наверняка знал  больше,  и  его  следовало  бы  пустить  в
оперативную разработку, но тут и начались командировки на Кавказ. И три года
пролетели как один день, заставив Бурцева забыть о могиле старца в Зубцовске
и о его голове, поскольку впереди маячили горы черепов,  как  на  знаменитом
полотне Верещагина.
   Политики уже давно расписались в  собственном  бессилии,  перестали  даже
латать дыры, хотя какие-то  высокопоставленные  чины,  сбившись  в  пугливые
команды, под прикрытием спецназа еще гоняли специальные рейсы в  Степанакерт
будто бы налаживать переговорный процесс с враждующими сторонами и,  отсидев
какой-то  срок  в  горных  санаториях,  улетали  назад,  однако  генеральная
прокуратура  еще  пыталась  обуздать   расползающуюся   войну,   и   бригады
следователей по особо важным делам метались  по  всему  Карабаху,  возбуждая
десятки уголовных дел по фактам убийств азербайджанцами армян и наоборот, за
незаконное хранение оружия, захват  госсобственности,  чужого  жилья  и  так
далее. Но уже было ясно, что пожар ничем не сдержать,  ибо  сюда,  в  горную
область,  был  заброшен  теми  же  политиками  тлеющий  уголь  междоусобицы,
раздуваемый всеми сторонами конфликта.
   Сергей Бурцев выбирался из своей третьей командировки  в  Карабах,  когда
уже наметилась линия фронта и в ход  пошли  артиллерия  и  танки.  Последнее
уголовное  дело,  возбужденное  им,  изначально  было  проигрышным:   потоки
краденного со складов оружия уже нельзя  было  ни  остановить,  ни  хотя  бы
проконтролировать, над всем этим хаосом довлела чья-то  жесткая  злая  воля.
Местные органы власти отказывались от помощи и  сотрудничества,  мало  того,
постоянно намекали, что пора бы возвращаться в Москву. И наконец  в  местную
прокуратуру, где размещались следователи, пришли трое: некто в белой чалме и
маске и с ним пара вооруженных небритых людей, больше  похожих  на  сельских
механизаторов, чем на боевиков. Один наставил  ручной  пулемет,  а  этот,  в
чалме, объявил, что автомобиль для эвакуации бригады стоит внизу и  что  все
следственные материалы следует оставить в кабинетах.
   Бурцев предчувствовал  такую  развязку  и  многие  данные  по  последнему
уголовному делу забивал на компьютерные дискеты, поскольку  кражи  и  захват
оружия с армейских складов, в том числе тяжелого вооружения, бронетехники  и
артсистем, нельзя было объяснить простой халатностью  командования  воинских
частей. И тут он чувствовал эту злую волю, исходящую вовсе не от человека  в
белой чалме и не от механизатора с пулеметом  в  руках,  неясный  пока  след
поднимался  из  этих  долин,  как  предутренний  дымок  тумана  в  горах,  и
становился незримым где-то на уровне самых высоких вершин.
   Около десятка  таких  дискет  Бурцев,  не  мудрствуя  лукаво,  спрятал  в
чемодане под самодельным двойным дном и две наиболее важные закатал в пленку
и замаскировал в начатой булке черствого  хлеба  -  с  продуктами  было  уже
трудно, и потому ничего удивительного, что каждый, кто отправлялся в дорогу,
тащил с собой домашний запас: война есть война.
   Обыск следственной бригады не проводили, зато сразу же  отняли  табельное
оружие и ключи от сейфов, а потом  очень  внимательно  следили  за  сборами,
чтобы не прихватили никаких бумаг. В спешке погрузили  в  микроавтобус  и  в
сопровождении милицейского конвоя повезли в сторону Тбилиси. Через несколько
часов пути недалеко от грузинской границы кортеж остановился,  азербайджанец
в погонах майора заглянул в салон и велел всем выйти  с  вещами.  Ребята  из
бригады почувствовали неладное, заволновались, но майор  успокоил,  дескать,
чисто формальная проверка перед въездом в другую республику, а Бурцев  сразу
понял,  что  ищут.  Один  из  милиционеров  начал  обыскивать  микроавтобус,
остальные  принялись  перетряхивать  личные  вещи  и   досматривать   одежду
пассажиров. Двойное дно было сделано довольно искусно, хотя и  из  подручных
материалов, однако при тщательном осмотре его обнаружили, возможно,  потому,
что искали тайник.
   Майор выгреб дискеты, не поленился уложить назад  содержимое  чемодана  и
приказал пересесть в  легковую  машину.  Товарищи  Бурцева  сделали  попытку
отбить его: их  поставили  под  автоматы,  затем  посадили  в  микроавтобус,
который вскоре укатил к границе. Майор связался с  кем-то  по  радиостанции,
после чего Сергея на милицейской "Волге" повезли в обратную сторону.
   Все это было не произволом местной власти,  а  спланированной  операцией,
управляемой оттуда, с горных вершин,  где  дымный  след  таял  в  воздухе  и
становился незримым.. Кто-то тщательно обрубал  концы,  перекрывал  малейшую
утечку информации о путях  поступления  оружия.  Это  означало,  что  Бурцев
непроизвольно влез в чужую большую игру, которая имела некую глубинную связь
с людьми, разрывающими чужие могилы и желающими пить из  кубков-черепов.  Их
связывало одно -  незримость  существования,  неуловимость,  способность  не
оставлять никаких следов и улик. Так что, если найдут оставшиеся две дискеты
в хлебе, - живым не отпустят, а найдут их обязательно,  поскольку  все  вещи
отобрали, в том числе и сумку с продуктами. Стоит попасть  в  руки  хорошему
оперу: сопровождающий майор, похоже, обыкновенный сотрудник ГАИ.  Тем  более
Сергей уже сделал ошибку -  попросил  вернуть  сумку,  дескать,  целый  день
ничего не ел, на что конвоиры сразу же сделали  стойку,  пообещав  поставить
его на казенное довольствие, и не отдали продукты. Вырваться  от  них  силой
пока было невозможно: по бокам подпирали воняющие потом небритые  молодцы  в
милицейских погонах  с  короткими  автоматами  в  руках,  а  впереди  сидели
водитель и майор.
   К поселку Мир-Башир они подъехали  в  сумерках,  и  сразу  стала  заметна
напряженная осторожность в поведении охраны. Говорили на азербайджанском,  и
по отдельным словам Бурцев понял, что идет спор, по какой дороге  безопаснее
двигаться дальше. Договориться они так и не смогли, а потому загнали "Волгу"
на какой-то проселок, и майор вылез из машины, чтобы связаться с начальством
по  радио,  -  кажется,  просил  кого-то  выехать  навстречу.  Вернулся   он
повеселевший, но едва открыл дверцу,  как  возле  автомобиля  словно  из-под
земли возникли четверо бородачей  с  автоматами.  Эти  говорили  на  ломаном
русском и тоже напоминали сельских трактористов. Майора тут  же  уложили  на
землю вниз лицом, а всем остальным приказали выйти из  машины,  оставив  там
оружие. От размягченных и послушных милиционеров сильнее завоняло потом, без
всякого сопротивления они выполнили команду и тоже  оказались  на  земле.  А
Бурцева поставили у капота, один из бородачей ткнул стволом в живот:
   - Кто такой? Почему с ними?
   - Я из пожарной охраны нефтепромыслов. Эти задержали на дороге, - на ходу
сочинял Сергей. - Отобрали вещи, хотели убить...
   Он опасался проверки документов и  того,  что  майор  начнет  опровергать
вранье и можно попасть из огня да в полымя, но тот пыхтел в дорожной пыли  и
молчал: здесь были свои разборки - воистину говорят, Восток - дело тонкое...
   - Возьми вещи, иди, - сказал бородач. - Никто не тронет.
   Бурцев достал из багажника сумку с