ло.
     Мне это нужно, чтобы в моих глазах мой парень был невиновен.
     - Ты вообще знаешь, как грохнули этого экстрасенса? - серьезно спросил Григорьич.
     - Нет, - просто ответила Лариса, хотя была осведомлена об этом.
     - Его задушили телефонным проводом. А потом у мертвого отрезали язык. - И Григорьич выжидательно, почти гипнотически, посмотрел на Ларису.
     - Мы - профессионалы, - с гордостью добавил он. - Возиться с трупами, отрезать им языки - мы так не делаем. Зачем это нам надо? И вообще, ты хоть понимаешь, с кем разговариваешь?
     Лариса была вынуждена признать наличие некоей логики в его словах. Действительно, отрезание языка у человека не очень-то похоже на бандитские методы устранения людей. Те действовали бы более рационально и грубо. Просто застрелили бы скорее всего.
     Но на этом информация для Ларисы была исчерпана. Григорьич, поддерживаемый своими подручными, еще долго живописал о том, какие они из себя крутые, как она должна благодарить бога и судьбу за то, что они снисходят до общения с ней. Потом, под появившуюся на столе выпивку и закуску ее начали расспрашивать о личной жизни. Лариса решила не говорить о своем высоком социальном статусе, предпочитая "игру в простушку".
     Но вскоре события стали развиваться и вовсе с точки зрения постороннего человека абсурдно. Ларису пригласили выпить, закусить и начали вести пьяные базары "за жизнь". На самом деле с точки зрения бандитов все это было нормально - они поверили Ларисе и пришли к выводу, что она ничем им не угрожает.
     Лариса же долгое время не могла понять, выпустят ее отсюда или нет, но интуиция все же подсказывала. что более возможен первый вариант. Вела она себя осторожно, уважительно и без каких-либо выпадов. Она вспоминала, как ведет себя в конфликтном общении ее знакомый психолог Курочкин и примерно старалась следовать его схеме: была вежлива и по максимуму обходила конфликтные темы. Вместе с тем она постаралась, чтобы в ее голосе не проскользнула интонация страха. Словом, пыталась представиться перед этими пьяными бандитами "своей".
     Такая тактика принесла успех. В ходе пьяных разговоров Ларисе удалось вернуть беседу в нужное русло. и бандиты поведали ей очень интересные вещи. Пьяный Барсук, например, рассказал занимательную историю о любовнице министра здравоохранения области, того самого, в охране которого работал муж бывшей жены Патрушева.
     - Слухи о ней ходят, е-мое! - откровенничал Барсук. - Говорят, что, когда они отдыхали на Средиземном море, он однажды подсыпал ей снотворное в бокал с вином. Она заснула и сильно сгорела на солнце, до покраснения. А после этого он начал ее трахать, сильно сдавливая кожу.
     Ларису аж передернуло. Она невольно представила себя на месте этой несчастной женщины.
     - Она так орала, - продолжал Барсук, - что сбежались люди. Но Арнольд их отослал, и они ушли, несмотря на то что женщина просила о помощи.
     - Он что, садист? - осторожно поинтересовалась Лариса.
     - Скорее это она мазохистка, - рассудительно заметил Григорьич.
     - И вообще у этого Арнольда целый набор плеточек, розг, цепей, наручников, - немного погодя добавил он. - Есть даже ошейник с вилкой.
     - Это как? - снова проявила интерес Лариса.
     - Очень просто - ошейник подключается в электрическую сеть, ну и, короче, тот, на кого он надет, испытывает незабываемые ощущения.
     Бандит по прозвищу Барсук мерзко хохотнул.
     - То есть его бьет током? - решил уточнить Вован.
     - Да, - подтвердил Барсук. - Ну, конечно, не таким, каким можно убить, но тоже весьма конкретным.
     - Откуда ты все это знаешь? - спросила Лариса.
     - А мы все знаем, - безапелляционно заявил Григорьич, который уже клюкал носом в тарелку.
     Лариса начала опасаться, что пьяных бандитов переклинит, и они примут, что называется, эмоциональное решение в отношении ее персоны, чего, понятное дело, ей совершенно не хотелось. Однако неожиданно Григорьич, собрав остатки разума, привстал со стула и крикнул ожидавшему в соседней комнате водителю:
     - Отвезешь ее в город!
     Обратное путешествие Ларисы проходило с элементами конспирации. На глаза ей была надета повязка и сняли ее только тогда, когда машина остановилась на троллейбусной остановке на окраине города.

Глава 5

     У Оли Сироткиной поехала крыша на почве бурного романа в стенах психиатрической больницы, где она имела несчастье проходить практику, будучи студенткой медицинского института. Роман случился с заслуженным врачом, уважаемым в городе специалистом-психиатром Романом Абрамовичем Гантваргом.
     Собственно, врач и сам был, скажем так, не совсем нормальным - общеизвестно, что, общаясь постоянно с "уехавшими" пациентами, у медиков тоже слегка сносит крышу. Так получилось и с Гантваргом. То ему слышались ночью голоса, то чудились инопланетяне, то еще чего-нибудь из ряда вон выходящее. Человеком, однако, он был интересным, умел себя подать, да и внешностью бог не обидел.
     Молоденькой практикантке, серой мышке Оле Сироткиной, которую бог, напротив, решил в плане внешности не жалеть - лунообразное лицо, косящий глаз и неровные зубы - Гантварг казался тогда мужским идеалом. Роман Абрамович все это увидел и без труда соблазнил Олю. Связь проистекала в стенах больницы и для врача была, собственно, очередным служебным адюльтером. Но не для Оли. Она уже строила планы типа выйти замуж, любить до гроба... В общем. плела себе романтические кружева мечтаний на полную катушку.
     А Гантварг в перерывах между любовными утехами рассказывал ей всякую всячину из бредней пациентов, добавлял кое-что из своих собственных видений. так что для несформировавшейся в ту пору личности Оли все это было очень впечатлительно. И когда практика закончилась и Гантварг сделал Оле ручкой, девушка восприняла это очень драматично. Она желала продолжения, приходила к Гантваргу, подкарауливала его около дома, и Роман Абрамович был вынужден поступить грубо - он накричал на нее и запугал. Запугал талантливо, используя тот шизофренически!> бред, которого в изобилии наслышался от пациентов.
     С мужем у Оли тоже не сложилось. Человеком он был простым и не понимал, о чем супруга периодически говорит с ним. А говорила она о разных недоступных его примитивному мышлению вещах - все больше о воздействии каких-то сил, о какой-то таинственной организации, которая владеет судьбами люден через какие-то неведомые технические приборы. Азастав как-то Олю с соседом, вообще развелся с ней. Ей, правда, в тот момент виделось, что она с мужем - то есть сосед якобы надел маску мужа. И что и сосед, и муж тоже являются членами этой самой организации.
     В общем, крыша поехала у бедной Оли окончательно. Положение усугубилось тем, что простой человек - муж перед тем, как уйти, основательно ее поколотил. Конечно, как могло быть иначе - ведь сосед для него и был соседом, а не членом организации, воздействующей на население посредством техники.
     А адюльтер и оказался адюльтером - вернее, нет, он и слов-то таких мудреных не знал, а знал только, что бл..ушкой хорошей оказалась его жена, и все.
     Кончилось все печально. Мама Оли, видя прогрессирующую болезнь дочери - а доктора признали ее неизлечимой, - быстренько переоформила права на дочку Оли, свою внучку, на себя. То есть лишила Сироткину родительских прав. И у Оли осталась масса свободного времени и однокомнатная квартира, чего ей в принципе было достаточно. Она стала посещать различные эзотерические кружки, где с большим или меньшим пониманием относились к ее бреду, поскольку собирались там в основном такие же персонажи, представлявшие собой яркий психопатологический материал.
     Сироткина даже написала книгу, полную апокалипсического бреда и запугивавшую каждого, кто ее читал, ужасами. Они исходили то от Космос-ЦРУ, то от Богопротивной Госдумы, то от президента, который совсем не президент, а зомби, которого, в свою очередь, посадила в кресло всемогущая организация, именуемая "Досье". Оля писала, что артисты в телевизоре - давно уже ненастоящие, а искусственные. Что только Шура пока что настоящий, но скоро и его заменят на маску.
     Эта бредовая книженция была издана в виде брошюры одним знакомым Оли, таким же помешанным. тиражом 1000 экземпляров на ксероксе. Эзотерическая тусовка брошюркой зачитывалась, цитировала.
     Кое-кто посмеивался, а кое-кто воспринял серьезно, что Олю, несомненно, радовало...
     Словом, до определенного момента жизнь Оли Сироткиной текла довольно спокойно. С дочерью она виделась раз в месяц, жила тем, что приторговывала на рынке шмотками, а с шизофреническим бредом отрывалась на тусовках в ДК "Салют". С тех пор, как тусовки эти стал посещать некто Дмитрий Филимонов, Оля приобрела себе еще и любовника, отличавшегося любознательностью и терпимостью: он стал для Оли благодарным слушателем. Вернее, просто делал вид, что ему этот бред интересен. На самом деле он обменивал свою терпимость на покладистость Оли в сексуальном плане.
     Оля и Филимонов были любовниками уже месяц, как однажды вечером Дмитрий явился к ней несколько подшофе и сказал, что на следующий день он хочет пригласить ее на дачу.
     - На дачу? - удивилась Сироткина, имея в виду зимнее время года.;
     - Там благоустроенная дача, все будет нормально, - успокоил ее Филимоно". - К тому же там будет сам Кирилл Владимирович.
     - Аткарский? - округлила глаза Оля, которая испытывала к экстрасенсу чувство чуть ли не благоговения.
     - Да, и он просил меня привезти тебя туда.
     - Он? Меня? - еще больше удивилась Сироткина.
     - Да, он заявил, что ты очень интересная личность.
     И ему было бы любопытно с тобой пообщаться.
     Оля была польщена таким вниманием со стороны экстрасенса и, разумеется, согласилась. Она поехала на дачу на следующий день, как и было запланировано.
     Случилось это два дня спустя после появления Ларисы Котовой в ДК "Салют"...

***

     Лариса, появившаяся у Патрушева на следующий день после похищения ее бандитами, ничего не стала рассказывать о случившемся с ней. Она просто как бы проведала старого приятеля, пребывающего в депрессии, и мимоходом осведомилась о том, как поживает его друг, Дмитрий Филимонов. С его помощью она надеялась слегка приоткрыть завесу тайны над делами покойного экстрасенса Кирилла Аткарского. Ведь это Филимонов первый познакомился с Аткарским и потом привел к нему своего друга.
     Сам Патрушев на вопросы Ларисы о делах Аткарского отвечал очень уклончиво и с неохотой. Мол, брал с каких-то шишек в областном правительстве деньги за всякую там астрологию, гипнозы, снятие алкогольной зависимости и так далее. Иногда работал психологом. Обещал научить этому Патрушева, но не успел. Вот и все...
     Лариса, заинтересовавшись информацией об исчезновении шизофренички Оли Сироткиной, выудила у Андрея ее телефон. Трубку никто не брал.
     - Ну что я тебе говорил? - с кислой физиономией произнес Патрушев. - Она куда-то исчезла. А куда - никто не знает.
     Собственно говоря, не знали об этом и в милиции - за час до встречи Ларисы с Андреем Карташов сообщил, что никаких заявлений о пропаже без вести гражданки Сироткиной в милицию не поступало. Олег был очень недоволен звонком Ларисы, который оторвал его от важной оперативной работы. На самом деле Карташов, похоже, не очень был доволен тем, что обвиняемый в убийстве некто Патрушев представил алиби. и ему в этой связи нужно было продолжать расследование по факту смерти Кирилла Аткарского.
     - Ты что-нибудь знаешь об отношениях Аткарского и этой Оли? - спросила Лариса у Патрушева.
     - Их практически не было.
     - Что значит не было?
     - Ну, Оля - это слишком мелкая сошка для Аткарского, - объяснил Патрушев. - Он общается все больше с красивыми женщинами. Такими, как Аня.., или твоя подруга, забыл, как ее зовут.
     - Эвелина, - машинально ответила Лариса и тут же подумала, что нелишне будет еще раз встретиться с Горской и разузнать об их встречах с Аткарским поподробнее. - Давай вернемся лучше к Филимонову. Ты его видел после возвращения из тюрьмы?
     - Нет, - угрюмо покачал головой Патрушев. Я звонил ему несколько раз, но там никто не поднимает трубку.
     - Он живет один?
     - Да, развелся с женой два года назад.
     - Причина развода?
     - Ты, Лариса, прямо как в милиции, - снова покачал головой незадачливый астролог. - Точно не знаю, но, по-моему, жена надоела Филимонову. У него от семейной жизни начала ехать крыша.
     - Господи, да чего же у всех крыша-то едет! - не удержалась от восклицания Лариса. - Вот у меня почему-то не едет, хотя живу я в семье уже почти пятнадцать лет. Да, собственно, какая семья!
     Она махнула рукой, вспомнив многотрудную, неоднозначную и противоречивую картину своей семейной жизни с Евгением.
     - Что, так достал? - сочувственно спросил Патрушев.
     - Ты о ком?
     - О муже.
     - А, о муже... Да, наверное, достал, - машинально ответила Лариса и снова встрепенулась:
     - Давай позвоним Филимонову. А если не поднимет трубку, съездим к нему.
     Она интуитивно чувствовала, что находится на правильном пути и что ей стоит продолжать двигаться дальше. Сейчас она горела желанием углубиться в это дело и докопаться до истины. Этот почти охотничий азарт вкупе с необыкновенной энергией раньше всегда приносил ей успех в предыдущих ее расследованиях.
     Патрушев, повинуясь импульсу Ларисы, поднял трубку и без видимого энтузиазма набрал номер. Потом включил спикерфон и продемонстрировал Ларисе в аудиорежиме унылые длинные гудки.
     - Значит, едем, - пожала плечами Котова. - Если и он исчез, это уже совсем интересно...
     Патрушев вздохнул и пошел переодеваться.

***

     Дмитрий Филимонов не принадлежал к числу тех счастливчиков, которые в состоянии предвидеть последствия своих поступков. Он всегда был человеком практичным, жил одним днем и никогда не пытался предсказать развитие событий. Будущее для него не существовало. Если результат от вложенной в дело энергии не проявлялся сразу, считал свое время потраченным зря. Он много раз слегка богател, после чего слегка разорялся. Никогда сильно не рисковал и в любом деле надеялся на везение.
     Словом, он был из тех людей, которых называют охотниками за удачей. Если дамы не знают таких людей близко, то они могут очароваться этим обаянием авантюриста, бесшабашностью, ироничным отношением к суете "трудяг". Но когда, по личной неосторожности, они подпускают их к себе ближе, то тогда для них обычно раскрывается во всей возможной полноте их внутренний мир. И тогда дамы нередко разочаровываются обнаруженной практичностью, граничащей с жадностью и отсутствием предполагаемой смелости - когда дело касается вопросов проявления "широты души" и других разнообразных "благородных штучек".
     Все это знают, и что-то новое здесь сказать сложно.
     Но все это говорится лишь для того, чтобы пояснить, какой личностью в свои лучшие времена был Дмитрий Филимонов. А был он хирургом с хорошей "левой" практикой в советской больнице, потом рядовым, но хорошо оплачиваемым сотрудником впоследствии разорившейся фирмы "Волга для волжан", а на следующем этапе своей жизни - установщиком электронных сигнализаций.
     В последнее время в душевном состоянии Филимонова происходили печальные перемены. Причина крылась в недавних событиях, в которые он был вовлечен. Особую роль в этих событиях сыграла женщина. Некрасивая, беззащитная, никому не нужная.
     Филимонов был начитанным молодым человеком, но в юности невнимательно прочел "Преступление и наказание", поэтому мысли свои считал собственным изобретением. Он вырос из детской одежды, но мысли в голове его роились очень даже "мальчиковые". Может быть, и правда, что для авантюристов переосмысление жизненного опыта похоже на детскую игру "мозаика", в которой разноцветные шестиугольники вставляются по уже заданному шаблону в такую же шестиугольную основу. Усложняя до какого-то предела сочетания цветов, в этой игре нельзя совершенствовать линии фигур так, чтобы они стали похожими на какой-то предмет из реальности. Кроме разве что цветка.
     Переосмысление жизненного опыта для Филимонова обернулось депрессией. Он не отвечал на телефонные звонки и уже несколько дней не появлялся на работе.
     Филимонов недоверчиво относился к возможности существования психических проблем внутри него самого, однако последние события, увы, опровергали его мнение: он наконец понял, что совершенно не владеет ни собой, ни ситуацией.
     Дмитрий стоял перед зеркалом в коридоре своей квартиры. Он внимательно, сантиметр за сантиметром, изучал свое лицо и неожиданно заметил небольшую ранку под левым краем губы на подбородке.
     Филимонов приблизил свое лицо к зеркалу и стал внимательнее разглядывать ее. Повреждение оказалось настолько глубоким, что через отверстие под губой он увидел свою глотку - красную с желтыми точками.
     "Черт, это может быть сепсис", - подумал Филимонов. И продолжил с удвоенным вниманием рассматривать свой подбородок, попытавшись приоткрыть пальцами травмированный участок. В следующий момент он заметил, что ранка начала расползаться под пальцами, и уже длинная щель зияла чернотой на подбородке от одной щеки до другой.
     "Все равно придется идти к хирургу, - с досадой подумал он. - Очень сильно не хочется: ведь будет больно".
     Вдруг он вскочил в холодном поту. Сидя на измятых засаленных простынях и озираясь по сторонам, он не сразу понял, что это был всего лишь сон. Что-то тревожно давило внизу живота. Солнце уже стояло высоко, наступила пора совершать утренние приготовления к дневному бодрствованию.
     Филимонов вспомнил своего учителя - жизнерадостного хирурга Радзияна. Он всегда приходил на работу ровно без пятнадцати восемь. Доставал из холодильника бутылочку водки, выпивал свою традиционную стопочку и громко рыгал, но не по-простонародному, а как-то очень по-профессорски: "Иг-о-а!" А потом за ширмочкой раздавалось веселое журчание, и басовитый, почти утробный голос профессора в это время покрикивал: "Только покойник не ссыт в рукомойник!"
     Дмитрия в свое время очень забавляла эта фраза учителя, но сейчас он сидел, оттопырив нижнюю губу, и тупо вспоминал его слова. Они не казались ему сейчас смешными. Фраза крутилась в мозгу. Филимонов даже начал считать, сколько раз прозвучит у него в голове голос жизнерадостного хирурга. Досчитав до тридцати, Филимонов вдруг встрепенулся и понял, что надо вставать.
     Давление внизу живота становилось все тревожнее и тревожнее. Филимонов откинул одеяло, кряхтя поднялся и побрел в туалетную комнату. Потом недолго поразмышлял о том, стоит ли помыть руки и, не придя по этому важному вопросу к однозначному выводу, двинулся на кухню. В холодильнике он обнаружил банку килек в томате, отогнал тараканов от хлебного батона, пролежавшего всю ночь на столе и слегка подсохшего, и на этом завершил свои основные приготовления к завтраку. Оставалось дополнить все это горячим кипяточком с заваркой.
     Филимонов включил газ и поставил чайник. Неожиданно для себя он понял, что очень болезненно переживает тишину.
     Он вернулся в комнату, чтобы включить телевизор и заполнить квартиру голосами мексиканских негодяев, о судьбе которых повествовали сериалы. Но, так и не дойдя до телевизора, он задержался у полки с медицинской литературой, взял в руки первую попавшуюся книгу и стал механически листать ее. Вдруг какое-то знакомое имя промелькнуло на странице.
     "Откуда могло появиться имя в книге?"
     Дмитрий вновь начал пролистывать книгу с начала. Теперь он был уверен, что мельком увиденное имя было "Оля". Он отбросил книгу в сторону, достал следующую и начал листать ее в поисках упоминаний имени "Оля". У него не вызывало сомнений, что где-то должно быть написано про "Олю", но в какой именно из его многочисленных книг, он с уверенностью сказать не мог.
     Филимонов судорожно доставал новые книги, листал их иногда только до половины, а потом бросал рядом с собой, чтобы взять другую. Он пришел в необыкновенное волнение, он отчаивался и злился на себя. Иногда ему казалось, что он проп