ром, скрепя сердце, пошли следом за нею. Не оставлять же подругу одну в таком двусмысленном положении. А если Розенкранц буйный сумасшедший или просто маньяк?
     К тому же мне и самой было интересно, что же он там делает. Место для пикника было не самым удачным.
     Маринка только на секунду затормозила у края дороги и, быстро найдя еле видную собачье-кошачью тропу, пошла сквозь хватающие за края одежды веточки кустарника.
     - Ну куда же она, - пробормотала я больше для Виктора, чем для себя. - Но не оставишь же ее совсем одну!
     Обеспечив таким образом моральное прикрытие своим действиям, я шагнула вслед за Маринкой.
     Почва в наблюдательном пункте Розенкранца немного уходила вниз, образуя что-то вроде достаточно обширной лощины, или, если говорить нормальным языком, а не высоким штилем, просто здесь была широкая, но не глубокая яма. Вот в этой-то яме и сидел, подложив под себя портфель, мой случайный магический знакомый по имени Игнатий Розенкранц.
     Он неодобрительно покачал головой, когда наша делегация подошла к нему, и быстрым шепотом попросил:
     - Пожалуйста, пригнитесь или присядьте! Вы вмешиваетесь в свободное истечение астрала!
     - Здравствуйте, - тоном прирожденной принцессы в изгнании проговорила Маринка и, не доходя до Розенкранца нескольких шагов, встала у соседнего дерева. - Как хорошо в таком месте встретить хотя бы и случайного знакомого!
     - Добрый вечер. - Розенкранц тяжело вздохнул, встал, не выпрямляясь, впрочем, полностью, и изобразил полупоклон. - Я здесь занимаюсь магическими ритуалами и прошу вас, пожалуйста, или полностью войдите в магический круг, или останьтесь за его пределами.
     Я, появившаяся на поляне как раз после этих слов, удивленно осмотрелась, но никакого круга не заметила.
     - Он условно проходит в двух шагах по периметру вокруг меня, - пояснил Розенкранц, - я провел его магическим жезлом в иной реальности.
     Вы не сумеете его разглядеть. Он просто существует и все.
     Ничего не оставалось, как поздороваться, встать рядом с Маринкой и не приближаться к Розенкранцу вплотную.
     Заметно было, что наше общество господина декана факультета астрологии мало устраивает, но держался он прилично и даже почти не морщился.
     Продолжая свои якобы научные занятия, Розенкранц с самым серьезным видом подобрал с земли причудливо переплетенную и изогнутую под прямым углом медную проволоку и зажал один ее конец в кулаке. Свободный конец проволоки повернулся к Маринке.
     - Это волшебный пистолет такой, - шепотом спросила меня Маринка, стараясь отодвинуться от нацеленной на нее проволоки, - типа бластера?
     Было ясно, что, с одной стороны, она, конечно же, сохраняет здравомыслие из последних сил, а с другой - ну чем же черт не шутит - старается не связываться с непонятными делами. Да и кому приятно, когда в тебя тычут проволокой.
     Розенкранц даже не улыбнулся и с самым любезным видом объяснил:
     - Нет, девушка, этот прибор называется "рамка". Рамка реагирует на энергетические влияния точно так же, как вот, например, эти деревья гнутся от ветра. Так же и рамка поворачивается в нужном направлении.
     - Это вы сами делаете? - спросила я и поняла, что сказала что-то не то.
     - Не я сам, а она сама поворачивается, - терпеливо объяснил Розенкранц. - Это несложно объяснить, но для этого нужно хорошенько знать теорию. Оккультизм - это же наука - А-а-а, - протянула Маринка, - ну тогда все понятно.
     - Молодой человек, - Розенкранц обратился к Виктору, вставшему ближе всех нас к дороге и сохранявшему самое невозмутимое выражение лица, какое только могло быть у человека, - я прошу вас, если вам не тяжело, вы или отойдите дальше, или приблизьтесь к нам. Дело в том, что как раз там, где вы стоите, проходят силовые линии астрального поля, и вы вносите помехи. Прибор начинает показывать с погрешностями.
     Виктор, склонив голову набок, внимательно выслушал всю эту ахинею и подошел ближе ко мне.
     Розенкранц проводил его суровым взглядом, поблагодарил суровым тоном и снова занялся своей рамкой. По нему было видно, что наше присутствие ему мешает. Я бы давно уже ушла, даже не приходила бы сюда, но Маринке, как казалось, весь этот театр абсурда даже нравился.
     - Вы с помощью этой рамки следили за нами? - спросила Маринка Розенкранца.
     - Для этого в принципе достаточно бинокля, - Розенкранц отвлекся от проволоки и показал отложенный в сторону большой бинокль, - а с помощью рамки я прослеживаю изменение энергетических потоков. Здесь очень интересное место, Ольга Юрьевна, - сказал он, обращаясь ко мне. - А у вас, кстати, нет новостей по пропавшему Будникову?
     - Нет, - ответила я, - кроме одной: его работа связана с чиновниками городской мэрии.
     - Это меня мало волнует, - высокомерно произнес Розенкранц с самодовольной улыбкой, - я же спросил про другое. Все верно: из параллельного мира нельзя вернуться так скоро. В принципе первая возможность появляется через тридцать шесть часов, но еще нужно будет понять, что она на самом деле появилась. Не всякий человек, вырванный из своей реальности, способен к такому быстрому соображению. А вот вторая возможность и последующие за ней будут происходить через каждые двенадцать часов. Я здесь устроился для содействия господину Будникову. Ведь весьма возможно, ему будет нужна помощь для возвращения.
     Кроме того, с помощью самой простой техники, отработанной веками практики, я сумею даже руководить нашим господином Будниковым, и после возвращения он только будет благодарен мне за это.
     Маринка посмотрела на меня и покачала головой. Я ответила ей суровым взглядом, в котором любой смог бы прочесть одну короткую мысль:
     "Пошли домой, швабра!"
     Маринка прочесть не смогла или не захотела.
     - Осмотрели место происшествия? - спросил меня Розенкранц, видя, что незваные посетители уходить не собираются.
     - Да, и обнаружили нечто странное, - сказала я. Если уж приходилось оставаться здесь, то приходилось и поддерживать разговор. - Машина Будникова на большой скорости слетела с моста, причем, судя по следам, оставленным колесами, он не сделал ничего для предотвращения аварии.
     - Не смог, - просто ответил Розенкранц, - ему же казалось, что он едет по дороге. Я сомневаюсь, отдавал ли он себе отчет в том, что едет по мосту. Вполне возможно, что он в тот момент, когда уже подъезжал к ограждению моста, мог видеть фантом этого самого моста в отдалении и думать, что до него еще километр или даже больше.
     Маринка до последних слов Розенкранца испытывала некоторое неудобство, но тут вдруг подалась вперед.
     - А от привидений вы избавлять тоже можете? - выпалила она, и только при этих словах я поняла, за каким чертом она сюда приперлась.
     Розенкранц, уже теряя терпение, но все еще ведя себя прилично, повернулся к ней и ответил:
     - Экзорцизм провести, вы имеете в виду? Могу, но только по католическому обряду. Хоть это, безусловно, и христианская религия, в этом нет сомнений, но существуют некоторые разногласия с вашим православием, и вот тут-то на стыке и могут возникнуть трудности. Ваше местное привидение может оказаться ортодоксально православным и воспринять мое вмешательство агрессивно. В любом случае я должен буду с ним справиться, но это займет время и сможет создать беспокойство.
     - Какое беспокойство? - Маринка переступила с ноги на ногу и слегка подалась вперед.
     - Мне нужно работать, - тихо, словно сам себе, сказал Розенкранц, но все-таки объяснил:
     - Вы слышали про "шумный дух" - полтергейст? Вот из этой области и пойдут неприятности: пожары, наводнения, грохот, шум всякий, ну и прочее. Это обычная работа элементалов. - И, предупреждая следующий Маринкин вопрос, Розенкранц тут же дал объяснение:
     - Элементалы - это простейшие духи, которые еще не доросли до уровня человеческих душ и поэтому постоянно людям вредят. Из зависти, конечно же. Сублимация комплекса неполноценности, если пользоваться модной терминологией психоаналитиков.
     - А вот еще вопрос... - начала Маринка, но тут Розенкранц, видимо, окончательно потеряв все терпение и невзирая на свое польское джентльменство, вдруг задергался и прошипел:
     - Я чувствую, что сейчас пойдет информация из сфер поту...
     Он не успел договорить очередную умную фразу, как вдруг послышался резкий сухой звук выстрела, потом еще один и еще. Земля практически под ногами у Маринки, лишь на два-три сантиметра от нее, вдруг всплеснула фонтанчиками пыли.
     Маринка завизжала и бросилась к Виктору, растопырив руки. Виктор быстро схватил Маринку за руку, дернул к себе и, надавив ей на плечи, заставил сесть на землю.
     Розенкранц быстро выхватил из-под себя толстую книжку в черной обложке, раскрыл ее и забормотал непонятные слова, водя пальцем по странице.
     Снова послышались два выстрела. Розенкранц отвлекся и, вращая глазами, крикнул:
     - Все ко мне, господа! Здесь магический круг, здесь безопасно!
     Не знаю, почему. Не знаю. Может быть, потому, что я сама растерялась и не знала, куда кидаться, а Виктор был занят с Маринкой, а этот полоумный Розенкранц крикнул так повелительно и громко, ну, одним словом, я сама не помню как, но оказалась рядом с ним.
     Розенкранц посадил меня на свой портфель, в левую руку снова взял книгу, а правой рукой замахал в воздухе и снова забормотал какие-то слова.
     Я посмотрела в книгу и единственное, что смогла определить, так это то, что на странице текст был напечатан на двух языках - русском и латинском, двумя колонками. Больше мне ничего разглядеть не удалось: Розенкранц сердито шикнул на меня, и я, втянув голову в плечи, перестала смотреть по сторонам, постаравшись занять как можно меньше места.
     Еще раза два щелкнули выстрелы, и все прекратилось.
     Я в первые секунды даже не поверила наступившей тишине, но потом решила проверить своих товарищей.
     - Маринка! - шепотом позвала я подругу.
     - Я здесь! - услышала я ее голос и успокоилась. Теперь нужно было сообразить, что же делать дальше. Откуда стреляли, я определить не смогла, но заметила, что фонтанчики земли взбивались в основном рядом с тем местом, где стояла Маринка, и там, где с самого начала находился Виктор.
     Конечно же, была вероятность, что это Розенкранц отмахнулся от пуль своей стрельбой, но эту гипотезу я оставила на самый распоследний случай.
     Прикинув разные возможности, я начала склоняться к тому, что обстрел шел со стороны холмов и недостроенных коттеджей. Другого места просто не было: мы же сидели в низине, и достать нас можно было только сверху, а над нами возвышались только холмы.
     Я оглянулась и встретилась взглядом с Виктором, выглядывавшим из-за стройного ствола тополя. Я кивнула ему на дорогу, спрашивая, оттуда ли стреляют? Виктор пожал плечами.
     То есть уже во второй раз он не смог понять то, что произошло! В первый раз он не разобрался с падением машины, а вот сейчас он не уверен, откуда стреляют!
     Никогда еще Виктор не вел себя так странно, и я только посмотрела на него недоуменно и отвернулась. На самом деле, что ли, элементали-розентали шутить изволят?
     Розенкранц перестал читать по своей книге, закрыл ее и с поразительно твердой убежденностью сказал:
     - Все, вот теперь они успокоились надолго, уважаемая Ольга Юрьевна! Еще двенадцать часов можно не волноваться. А потом, может, и снова начнут.
     Я посмотрела на него как на опасного дурака, которого нужно остерегаться. Стреляют явно из огнестрельного оружия, пули впиваются в землю в трех шагах от него, а он все думает, что это не от мира сего!
     Выстрелы, однако, на самом деле прекратились. Я сидела, не шевелясь, старательно вслушиваясь во все доносящиеся до меня звуки.
     Прошла минута, или две, или даже больше, выстрелов не было.
     - Ну вот и все, уважаемая Ольга Юрьевна, - тяжело дыша, повторил Розенкранц. Он небрежно отложил свою книжку и улыбнулся мне.
     Я оглянулась на Виктора и увидела, что он уже поднялся на ноги и шагнул по направлению к дороге.
     - Виктор, Виктор, вернись немедленно! - потребовала Маринка, высовываясь из-за тополя. - Вернись, а то еще гранату бросят!
     Мысль мне показалась малореальной, однако страшной, что и говорить!
     Виктор, не обратив внимания на Маринкины слова, подошел почти к самой дороге. Я заметила, что он старался держаться левее того места, точнее, линии, которая была подвержена обстрелу. Розенкранц, не обращая ни на кого внимания, снова взял в руку свою рамку и начал ею поводить из стороны в сторону.
     Нет, все-таки хорошо быть немного сдвинутым на какой-то идее! Никаких сомнений у человека в том, что события имеют именно такую причину и следствие! Так и умрет, наверное, в уверенности, что сейчас за ним явятся какие-нибудь серафимы-херувимы и отвезут на персональное облачко!
     Я отвернулась от этого блаженного. Мне иной раз Маринкиной дури хватает выше крыши, чтобы еще Розенкранцевой интересоваться!
     Виктор стоял все там же, куда он вышел, и внимательно смотрел в сторону крыш коттеджей, откуда, скорее всего, нас обстреляли, и молчал, как всегда.
     Видя, что с ним ничего не происходит, Маринка тоже ощутила приступ храбрости, вышла из-за своего убежища и осторожно, испуганно полуприседая от каждого хруста камешков под своими каблуками, приблизилась ко мне.
     - О-оль, мне кажется, что нам тут делать нечего, - неуверенным голосом сказала она. Вся ее неуверенность была от ожидания новых неприятностей, а то, что отсюда надо сваливать и как можно быстрее, понимали уже все. Или почти все.
     Я повернулась к Розенкранцу:
     - Мы с машиной, Игнатий Валерианович, и можем отвезти вас в город.
     - Вы что, Ольга Юрьевна?! - изумился тот и даже опустил руку с рамкой. - Я никуда отсюда не собираюсь! Никуда! Здесь бесконечно благодарное поле для исследований!
     Я поняла, что уговаривать этого упертого фанатика - только терять время.
     Тем временем Виктор осторожно вышел на дорогу. Вслед за ним так же бережно, только помедленнее, вышли и мы с Маринкой, все еще оглядываясь, осматриваясь и прислушиваясь.
     Никого не было ни на дороге, ни впереди, ни сзади, словно передумали люди и не захотели ездить в этом направлении. Только корма моей "ладушки" выглядывала левее от нас. Пешеходов и дачников тоже не было видно. Даже наш знакомый любитель красного вина тоже испарился, хотя я и не заметила, чтобы он проходил по направлению к городу. Ну, у него, наверное, были свои пути-дороги.
     - Ну все, Оль, - решительно сказала Маринка, - поехали! Поехали, пока снова не началась херня какая-нибудь, прости господи!
     - Странно все это. И кому же мы вдруг понадобились? - спросила я вслух сама у себя, надеясь, разумеется, что Маринка поделится соображениями. Она и поделилась, причем сразу, словно ответ был заготовлен заранее:
     - Когда узнаешь, мать, будет уже поздно. И мне тебя будет не хватать.
     Я оглянулась в последний раз на Розенкранца, который, устав, видимо, от астральных битв с настоящими пулями, достал из портфеля, на котором я совсем недавно так уютно сидела, маленькую пластиковую бутылку боржоми и пакет с бутербродами.
     Насколько я могла судить по внешнему виду, ни боржоми, ни бутербродам не стало хуже от тесного знакомства со мною.
     Было заметно, что Розенкранц, как и всякий мужчина, достаточно серьезно и обстоятельно относится к процессу вкушания пищи. Я, даже нахмурившись от удивления, рассмотрела, как он бережно развернул свои бутерброды и аккуратно разложил их перед собою ровным полукругом.
     Посередине образовавшейся фигуры Розенкранц водрузил боржоми и даже улыбнулся, потирая руки и глядя на сотворенный пейзаж.
     Надо же, даже такой глубоко проникший в тайны природы человек как-то слишком уж откровенно радуется грубой материальной пище! А что же делать нам, бедным да непродвинутым?
     - Так вы не решили ехать, Игнатий Валерианович? - на всякий случай крикнула я, понимая, что он ни в коем случае не передумает, устраивая перед собой такой парад. Хотела бы я посмотреть на мужчину, сумеющего в самом начале прервать свой обед!
     Даже астрологический декан Розенкранц не оказался исключением из правил. Он вздрогнул, услышав мои слова, взглянул на меня и отрицательно покачал головой, жестом показывая на предметы своей занятости.
     - Ну как хотите! - сказала я, и тут Маринка снова меня дернула за руку, да так резко, что я чуть не упала.
     - Ты что делаешь? - возмутилась я, но почти сразу же поняла, что ее заставило это сделать!
     Справа, то есть со стороны города, по дороге в нашем направлении мчалась машина. Это была белая "Газель" - микроавтобус. Машина направлялась к нам, и в этом сомнений не было, потому что она именно мчалась.
     Чуть дальше нас, то есть меня, Маринки и Виктора, стоящих на дороге, приблизительно метрах в десяти, уже начинался знаменитый мост, и если бы переезд через мост на ту сторону речки был бы в планах водителя, то он должен был бы тормозить.
     Однако "Газель", как казалось, только набирала скорость. Этот момент в сочетании с только что пережитыми неприятностями настроения не улучшал, а, напротив, вбивал в самую истерическую панику.
     Краткой выразительницей этого состояния явилась, разумеется, Маринка.
     - Ой, мама, - жутко прошептала она и бросилась обратно к кустам.
     Я шагнула следом за нею. Виктор закрыл меня собой. Не оставалось больше ни секунды, чтобы предпринять хоть какое-то реальное действие - я имею в виду удрать побыстрее и подальше, - "Газель", поравнявшись с нами, вдруг резко затормозила.
     Хлопнула дверка, и из-за нее высунулся наш пострадавший на первом же журналистском фронте Ромка.
     - Привет! - радостно улыбаясь, крикнул Ромка. - А я вижу, вы тут стоите...
     Он, наверное, ожидал, что его сейчас будут ругать за нарушение домашне-постельного режима, и поэтому заранее состроил виноватое выражение лица и приготовился кивать всем сказанным ему словам без разбора. Ему действительно попало, но не за то, что он удрал из дома.
     - Тьфу на тебя, идиот несчастный! - закричала в ярости Маринка, чувствуя, однако, облегчение, что пассажиром "Газели" оказался всего-навсего Ромка, а не какой-нибудь бандит. - Тут такие дела творятся, и ты еще со своими фокусами лезешь!
     - Да я думал, что вы сегодня не выберетесь сюда, а мне для статьи нужно было место происшествия посмотреть, - жалобно заныл Ромка, выходя из машины в три приема: сначала он выставил на асфальт костыли, затем осторожно вынес себя, а уж после этого и дверку захлопнул.
     - Спасибо, - сказал он водителю, - вы только не отъезжайте, пока я не отойду, а то вторую ногу мне как-то жалко ломать.
     Водитель молча кивнул, бросил на нас всех равнодушный взгляд и отъехал, как только Ромка отошел.
     "Газель" развернулась, водитель бросил на нас еще взгляд и, убедившись, что воспользоваться его услугами как извозчика никто не желает, уехал так же быстро, как и прибыл сюда.
     Мы с Маринкой вышли на дорогу. Маринка, откровенно радостная, что неприятностей больше не предвидится, продолжала покрикивать на Ромку:
     - Зачем приехал, я тебя спрашиваю? Хочешь не только ногу, но еще и шею сломать? Лягушка-путешественница, мать твою!
     Ромка не понял, о чем речь. Он, твердо упираясь в асфальт обоими костылями и суетливо покачивая здоровой ногой, быстро забормотал, бегая глазами по нашим лицам:
     - Я же получил первое задание, мне хотелось, чтобы оно прошло как можно лучше...
     - Оно же будет и последним! - гордо рявкнула Маринка. - Уж я-то об этом позабочусь, так и знай!
     Эта фраза вырвалась у нее, надо полагать, по неосторожности, поэтому я решила не обращать на нее внимания. А статью Ромкину я обязательно пущу в номер, причем на первой полосе. Почему-то мне захотелось сделать именно так, а не иначе, и Маринкины слова тут ни при чем. Просто такое у меня возникло решение, глядя на то, как Ромка старается добыть материал, не обращая внимания на трудности, возникающие на его пути.
     Виктор подошел к Ромке и, пожав ему руку, потрепав по плечу, помог