го же они мне все-таки сыпанули? Героин, наверное. С водкой -  убойная
вещь, только, по-моему, дозу не рассчитали.
   - С чего это они тебе героин сыпать будут? - недоверчиво спросила  я.
- Дорогое удовольствие.
   - А я им понравился, - с усмешкой сказал Виктор. - К тому же, если ты
думаешь,  что  там  собираются  только  бедные   студенты,   ты   сильно
ошибаешься.
   Пиво явно благотворно действовало на Виктора.
   Мимика и движения его стали более естественными,  с  лица  постепенно
сползала желтушная бледность.
   - Ладно, мы эту тусовочку хорошенько распишем в какой-нибудь  статье,
будет тебе материал для раскрутки... А если ближе к делу?
   - Теперь о птичках. Можно сказать, мне повезло - быстро наткнулся  на
человека, который узнал Кряжимского. Я вырезал его гордый профиль из той
фотографии, которая стоит.., стояла у нас в редакции.
   Помимо воли, у меня вырвался негодующий вопль.
   - Да не переживай ты, у меня негатив есть. Сделаю еще.
   - Так ты что же, ходил там и показывал всем  фотографию?  -  в  ужасе
спросила я.

***

   Виктор нашел в себе  силы  постучать  пальцем  по  лбу  и  недовольно
заметить:
   - По-моему,  у  тебя  все  ж  весьма  нелестное  мнение  обо  мне.  Я
разговорился с одним человеком, Виталием зовут, и после щедрого угощения
у  нас  пошли  душевные  разговоры.  Поверь,  статью  могу  хоть  сейчас
написать. Сам. Так я  рассказал,  что  парень  из  их  компании,  Степа,
познакомил меня с одним человеком... - тут я описал  ему  нашего  Сергея
Ивановича, - и тот занял у меня деньги. Виталий сказал, что вроде  видел
однажды кого-то похожего,  правда,  давно,  он  вроде  Степу  от  ментов
отмазывал. Тогда я показал ему  фотку,  и  он  сказал  -  тот  самый.  И
добавил, что не знает, где его можно найти. А знаешь, что он ответил  на
мой вопрос, что  такой  немолодой  человек  делал  в  их  компании?  Что
Кряжимский покупал наркоту. И отнюдь не безобидную травку.
   - Что? Я не ослышалась?
   - Нет. И в данном факте Виталий абсолютно уверен. Еще он сказал,  что
Степка - парень ненадежный, и недаром его  так  не  любит  Алексей.  Как
недолюбливает и "того самого, с фотографии, который деньги должен".
   - Минуточку,  тот  самый  Алексей,  который  со  сломанным  носом?  К
которому Настя ушла от Степы?
   - Судя по всему, да. Как я понял,  этот  Алексей  -  довольно  мутная
личность. Чертов Виталя достал меня, то и дело повторяя: "Крутой  пацан,
не лох какой-нибудь".
   Я сидела на табуретке, уставившись на кружившиеся в чашке  чаинки,  и
пыталась переварить услышанное. Кряжимский покупал наркотики. Абсурд! Но
если тот парень в этом уверен?
   - Виктор, - сказала я. - Я что-то совсем запуталась.
   - Да я тоже ничего не понимаю. Зачем Кряжимскому наркотики? Правда, у
него тогда умерла мать, - он неуверенно посмотрел на меня. , -  Думаешь,
просто нервы не выдержали? - засомневалась я. - Может, и так.
   - Ну а со Степой ясно одно - никого он особенно не  интересовал,  так
как на "крутого" парня не тянул  и  ходил  скорее  в  "шестерках".  Один
возможный недоброжелатель - Алексей,  да  и  тому  теперь  по  барабану,
девушку-то он получил. Про них-то и узнать бы что-нибудь поподробнее.
   - Нужно выманить с югов Кряжимского, - в отчаянии сказала я. - Он  бы
хоть объяснил  всю  эту  чепуху.  А  то  кради  тут  зажигалки  с  места
преступления прямо на глазах у следователя прокуратуры и кучи свидетелей
и отправляй друзей пить водку с героином! А потом еще и узнавай такое...
   В полном расстройстве, забыв, что я за рулем, я  отобрала  у  Виктора
бутылку с пивом и допила остатки.
   - А у Насти я опять была вчера вечером,  и  местная  стража  сообщила
мне, что она третий день  не  появлялась  дома,  -  я  зачем-то  вернула
Виктору пустую тару.
   Он машинально взял бутылку и, по-быстрому посчитав, произнес:
   - То есть ее не видели как раз со дня убийства.
   Думаешь, пора обзванивать больницы и морги?
   - Да нет,  надеюсь.  Бабки  сказали,  что  девка  взбалмошная,  могла
загулять. Но ты прав, найти ее нужно  обязательно.  И  конечно,  Алексея
этого со сломанным носом тоже.
   Время приближалось к девяти, и  пора  было  отправляться  на  работу.
Взглянув на Виктора, я предложила ему взять выходной, но он  мужественно
и, на мой взгляд, опрометчиво отказался. По дороге мы еще раз заехали  к
Насте и, опять никого не застав, оставили у бабушек для девушки  записку
с просьбой позвонить по важному делу.
   В редакцию мы вошли, распространяя стойкий аромат пива. Виктор держал
под мышкой полуторалитровую бутылку с минеральной водой. У Маринки глаза
на лоб полезли, когда она увидела его, опухшего  и  нездорово  бледного.
"Это же надо так надраться!" - отчетливо  читалось  в  ее  взгляде.  Она
презрительно хмыкнула  и,  не  поздоровавшись,  продефилировала  мимо  в
другую комнату.
   - Чего это она? - удивился Виктор.
   -  Она  же  звонила  тебе  этой  ночью,  и,  наверное,  ей  очень  не
понравилось то, что она услышала.
   - Звонила мне? Этой ночью? - не веря своим ушам, переспросил Виктор.
   - Ты что, не помнишь? - настала моя очередь удивляться.
   - С тех пор как я ловко обошел милицейский патруль и подошел к  дому,
память мне частично отказывает, - признался он.
   - А то, что я звонила, помнишь?
   - Смутно. Что же я ей такого наговорил?
   - Скорее всего, ничего. В этом-то и проблема.
   Я сочувственно вздохнула, в глубине души  ощущая  себя  виноватой.  С
Маринкой, когда она чем-то обижена, нужно  столько  терпения...  Сначала
она действительно чувствует себя несчастной, а  немного  оправившись,  с
возрастающим  в   геометрической   прогрессии   удовольствием   начинает
наблюдать, как вокруг нее носятся, кудахтая и хлопая крыльями.
   Но в любом случае в подобный промежуток времени  добрая  и  смешливая
Маринка становится таким деспотом, что все грандиозные  тираны  прошлого
рядом с ней представляют собой  достойное  жгучей  жалости  зрелище.  Но
людей сближают общие проблемы, вспомнила я.
   - Вчера мне звонила Александра, - оповестила я. - Она утверждает, что
против нас готовится заговор.
   Ромка и Виктор повернулись ко мне, в дверном проеме я увидела,  какой
настороженный взгляд в соседней комнате стал у Маринки.
   - Что ты хочешь этим сказать?
   - Стопорецкий давно точит на нас зуб, сами знаете. Не просто  же  так
он вчера заходил.
   -  Как  он  сказал?  -  Ромка   напрягся   и   попытался   изобразить
самодовольную физиономию нашего незваного гостя.  -  "Я  здесь  от  лица
возмущенной общественности". - И хотя мимике его не хватало  многолетней
изощренной  отточенности  бывалого  управленца,  получилось  очень  даже
похоже.
   - Перестань, - предостерег Виктор. - Не дай бог, напугает кто,  таким
и останешься. Я тебя тогда сам убью.
   Как легко мы кидаемся такими словами, с тоской подумала я. И  к  чему
это   потом   приводит?   Потихоньку   я   уже   начинала   злиться   на
безответственное поведение Кряжимского, который влип черт знает во что и
спокойненько уехал отдыхать, оставив нас расхлебывать заваренную кашу.
   - Глупо с его стороны было приходить самому, -  появилась  из  своего
убежища Маринка. - Если уж он действительно решился в  отместку  вредить
нам, то спокойно мог бы делать это исподтишка, для начала присылая к нам
саму возмущенную общественность. А так можно вполне нарваться на протест
и обвинение  в  угрозах  и  незаконном  воспрепятствовании  деятельности
журналистов.
   - И ограничении свободы  средств  массовой  информации,  -  поддакнул
Ромка.
   - Думаю, он просто не мог отказать себе в удовольствии порисоваться и
самолично попугать нас тут.
   Примостившийся подальше от солнечного света Виктор только поморщился.
   -  А  что-нибудь  Александра  еще  сказала?   Более   конкретное?   -
полюбопытствовал Ромка.
   - Почти ничего. Только то, что Стопорецкий начал собирать все жалобы,
которые  когда-либо  были  поданы  на  нас.  Наверное,  ищет,   за   что
зацепиться.
   - На любую газету подают столько  жалоб,  -  заметила  Маринка.  -  В
прошлом году, например, нас обвиняли в том, что  мы  покрываем  кровавые
эксперименты, проводимые инопланетянами, и сваливаем  всю  вину  за  эти
зверства на несчастных невинных маньяков. Помните?  А  меня  лично  -  в
кодировке народных масс  посредством  зашифрованных  в  печатном  тексте
сигналов и сочетаний.
   Я отлично помнила Все эти несуразицы, и, надо сказать,  Маринка  себя
немного недооценивала. Она была профессиональным  филологом,  и  тексты,
составленные  ею,  действительно  обладали  силой  мощного  психического
оружия, всегда находя широкий отклик.
   - Это, конечно, тоже. Но он, скорее всего, будет выискивать жалобы на
нарушение тайны частной жизни, превышение  полномочий  и  неосторожность
высказываний.
   - Ничего он не найдет, - отмахнулся Ромка. - Мы были осторожны.
   Я улыбнулась. Не подумайте,  пожалуйста,  ничего  плохого,  но  порой
работа в  прессе  требует  некоторого  отступления  от  формальностей..,
именно от формальностей. Не больше. Газета была моим  детищем,  а  когда
дело касается детей, мы часто становимся идеалистами. Их надо беречь,  у
них еще все впереди, и им немножко больше можно.
   - Но Александра все же сочла нужным нас предупредить, - напомнила  я,
спрыгивая со стола. - Так что, если за кем-то есть какие-то хвосты...  -
грозно сказала я.
   Ромка полез под стол. Он представлял разительный  контраст  со  всеми
нами, не выспавшимися по разным причинам.

Глава 5

   Кряжимский так и не позвонил. Я отправилась в районную прокуратуру на
пресс-конференцию, посвященную успешному завершению расследования  серии
заказных убийств. Во время речи прокурора в  зале  стояла  поразительная
тишина, и, когда у одного из репортеров зазвонил телефон, на беднягу так
зашикали, что он, несмотря на  профессиональную  наглость,  покраснел  и
покрылся  испариной.  Я  тихонько  залезла  в  сумку  и  отключила  свой
мобильник. От греха подальше! Тем  не  менее  выступление  оказалось  не
слишком интересным, и на множество задаваемых в конце  встречи  вопросов
прокурор отвечал так же неопределенно и загадочно, как кофейная  гуща  в
чашке у неопытной гадалки.
   Я жалела о потерянном времени, но  зато,  возвращаясь  в  редакцию  и
проезжая  мимо  Настиного  дома,  заметила  девушку,  которая  о  чем-то
беседовала с сидящими на лавочке у подъезда старушками.
   Неужели?.. Я немедленно остановилась  и,  выходя  из  машины,  успела
заметить, как одна из бабулек передала девушке какой-то  листок  бумаги.
Наверняка записка, удовлетворенно подумала я. Ну, здравствуй, Настя.
   Подходя, я  вовсю  рассматривала  девушку.  Невысокая,  очень  худая,
светлые волосы - пушистое неухоженное  каре.  Висящая  одежда,  ей  явно
плевать, как она выглядит. Правильно, и так симпатичная.
   - А вот и она, - обрадовались бабульки, заметив меня.
   Настя - а в том, что это была именно она, сомнений не  оставалось,  -
обернулась. Сначала мне  показалось,  что  на  меня  пристально  смотрит
языческий идол, настолько черными были у нее глаза, затем я поняла,  что
глаза-то  у  нее  обычные,  светло-серые,  а  вот   зрачки   ненормально
расширены.
   - Здравствуйте. Я Ольга, - поспешила я  представиться.  -  Наконец-то
вас дождалась! Мне надо поговорить с вами о Степе.
   Она едва заметно вздрогнула, а  зрачки,  казалось,  стали  еще  шире.
Черт, кем же ей назваться?
   - Я его родственница...
   - Пойдемте в дом, - сказала она.
   Двигалась она не то чтобы медленно,  но  как-то  неуверенно  и  очень
осторожно,  будто  заранее  оберегая  себя  и  обходя  все  возможные  и
невозможные препятствия и преграды. Я не сомневалась, что на руках вен у
нее уже и не видно. Настя была очень похожа на человека, который подошел
к самой черте.
   Она отперла дверь, сказала тихо:
   - Проходите.

***

   Я скинула в коридоре туфли, с любопытством оглядываясь. Квартира была
из тех, которые переходят по наследству от бабушек  и  дедов  вместе  со
всеми вещами и мебелью,  сохраняя  атмосферу  прошлых  годов.  Абажур  с
бахромой, массивный шкаф с мутным зеркалом  толстого  стекла,  стулья  с
круглыми спинками и вытертой гобеленовой обивкой. Я прошла за  Настей  в
комнату, села на продавленный диван. И ремонт,  похоже,  делали  тоже  в
далекие времена прежних хозяев, а из привнесенных  Настей  вещей  здесь,
наверное, только ее личные,  да  телевизор  со  снятой  задней  панелью,
стоящий у стены.
   Она аккуратно устроилась в старом кресле напротив меня и ждала.
   - Я родственница Степы, меня попросили найти  его  родители.  У  него
тяжело болен отец, старики  посылали  ему  телеграмму,  но  не  получили
ответа Так же произошло и со второй, - бессовестно добавила я  еще  одну
телеграмму. - Забеспокоились.
   Они, конечно, были  в  ссоре,  но  Степа  никогда  не  был  настолько
жестоким, чтобы проявлять в такой ситуации характер. Я его тоже  немного
помню с детства - добрый, безобидный, не мог он так поступишь.
   Губы у Насти дрогнули.
   - А так как я живу здесь,  -  продолжала  я,  -  они  попросили  меня
узнать, что случилось. Когда вчера вечером я пришла к нему, то...
   Настя всхлипнула и закрыла лицо руками.
   - Тише, ну что вы так? - я вскочила с дивана и  бросилась  к  ней.  -
Успокойтесь, не надо плакать.
   Зачем?
   - Я все  знаю,  -  сквозь  слезы  сказала  она.  -  Это  ужасно.  Это
несправедливо. Он был такой хороший...

***

   Она  плакала  тяжело,  словно  со  слезами  надеялась  избавиться  от
наболевшего на сердце, и от моего участия ей становилось только хуже.
   - Не плачь, слезами его не вернешь, а ему бы не понравилось,  что  ты
плачешь.
   Фраза ее добила.
   - Я ведь хотела только сделать как лучше, я не хотела его обижать! Он
ведь еще мог вырваться! И я сама бросила его, а он не понял!  Это  я  во
всем виновата, а я только хотела помочь...
   - Ни в чем ты не  виновата,  -  твердо  сказала  я.  -  Он  жизнь  не
самоубийством покончил. В  него  стреляли.  Три  раза.  И  возможно,  ты
поможешь найти убийцу.
   Настя затравленно смотрела на меня широко открытыми глазами.
   - Его еще не нашли? - спросила она. - А кого-нибудь подозревают?
   - Пока те,  кто  ловят,  не  особенно  распространяются  об  этом,  -
уклончиво ответила я. - Но соседи видели кого-то, выходящего из подъезда
сразу после убийства.
   - Кого? - она буквально затаила дыхание.
   - Мужчину, лет пятидесяти, - тут я кратко описала Кряжимского.  -  Ты
ни разу не видела  такого  у  Степы?  -  Девушку  лихорадочно  затрясло.
Обхватив себя руками, она молча смотрела на меня.
   - Кого-нибудь похожего?
   - Я не уверена, - наконец  решилась  она.  -  У  него  был  знакомый,
напоминающий по описанию... убийцу, он как-то очень помог ему. А  потом,
знаю, они все не могли договориться насчет чего-то.
   После  его  приходов  Степа  становился  очень  нервным.  Иногда  они
ругались, но при мне старались ни о чем не говорить.
   Она облизнула пересохшие губы. Сколько же времени она не может  найти
дозу? - подумала я.
   - А имя его ты знаешь?
   - По-моему, Андрей, - неуверенно сказала она. -  Нет,  Сергей  или..,
да, точно, Сергей.
   Так, Сергей Иванович, пока вам несказанно  везет,  но  стоит  милиции
поговорить с Настей, и ваше инкогнито будет раскрыто.
   - Вы думаете, это он?
   Вид у девушки был жалкий, она пристально, не отрываясь,  смотрела  на
меня диковатыми черными глазами, в которых опять заблестели слезы.
   Я пожала плечами.
   - А что-нибудь еще ты про него знаешь?
   - Да, вспомнила. Как-то столкнулись случайно с ним на улице, мы тогда
со Степой еще встречались. Они курили, разговаривали, я стояла рядом.  И
этот человек рассказывал что-то про какую-то газету. Я так  поняла,  его
работа как-то связана с ней.
   - У Степы были враги? - Да нет, наверное. Он был, знаете..,  нет,  не
безобидный, но на него нельзя было злиться. Хотя, может, и  были  такие,
кто его не любил. Без этого не бывает. Ребята над ним одно время  любили
шутить.
   - Шутить?
   - Ну прикалываться. Он не обижался, только потом оказывалось так, что
они сами выглядели дураками, и охоты прикалывать его у них поубавилось.
   - Кто "они"?
   - Знакомые, - неохотно сказала  она.  -  Сашка  из  политеха.  Пахан,
Серега, Танька, Антон,  -  она  немножко  замялась  и  как-то  с  трудом
выговорила:
   - Алексей Алехин. Они  не  слишком  любили  друг  друга,  ведь  из-за
Алексея я Степу и бросила.
   Ее лицо как-то странно исказилось. Она сцепила руки в замок и крепко,
так что побелели и без того бледные пальцы, сжала их.
   -  Но  ребята  не  могли  этого  сделать,  -   вдруг   со   страстной
убежденностью произнесла Настя, подаваясь вперед. -  Я  их  давно  знаю,
шутки шутками, но такое! Это надо же совсем с катушек  слететь!  Совсем,
совсем... Господи...
   У нее опять потекли слезы, худые плечи вздрагивали. Если  бы  я  была
Роденом, то эту ожившую скульптуру я назвала бы "Отчаяние".
   Я тихо дотронулась до ее руки.
   - Успокойся, не надо. Его уже не вернешь. Отпусти его.
   Она вздрогнула всем телом, внезапно переставая плакать и вновь  пугая
меня бездонным мраком своих зрачков, прошептала:
   - Не могу... Принесите мне воды, пожалуйста, - попросила она.
   Я молча кивнула и пошла на которую теперь по счету за  последние  два
дня чужую кухню. Взяла со стола чашку - заварка в ней уже "зацвела" -  и
тут же чуть не выронила от испуга. Передо мной стоял парень, и выражение
его лица было отнюдь не доброжелательным. Я бы скорее определила его как
неприятную смесь вызова и  угрозы.  Нос  у  парня  был  сломан,  и  явно
неоднократно, на плечи лохмотьями ложились волнистые светлые  волосы.  А
вот и Алексей...
   Я отшатнулась, невольно прижав к себе чашку.
   - Вы кто? - Нет, конечно, голубчик этот мне не был знаком.
   - Аналогичный вопрос.
   - Настя! - позвала я.
   При виде Алексея на лице девушки одновременно отразились  и  ужас,  и
надежда. Она с какой-то собачьей мольбой во взгляде посмотрела на него.
   - Это Алексей, - представила она парня. - А это  Ольга,  родственница
Степана.
   - У него не было родственников в Тарасове.
   - Близких не было, -  согласилась  я.  -  А  когда  срочно  требуется
помощь, родня  почти  везде  и  всегда  отыскивается.  Вы  так  неслышно
вошли...
   - Не хотел мешать вашему разговору.
   Вернее, хотел послушать, что будут спрашивать, мрачно подумала  я.  С
этим типом контакта не выйдет.
   Алексей мне не понравился сразу и бесповоротно. По одному его взгляду
чувствовалось, что он легко перешагнет через человека, который будет ему
мешать,  и  было  в  нем  что-то  от   той   самому   себе   разрешенной
вседозволенности нераскаявшегося Раскольникова... Настя, что же ты в нем
нашла?
   - Вы тоже знали Степу?
   - Знал. Не имею ни малейшего понятия, кому понадобилось его  убивать.
Как, вы говорите, его убили?
   - Застрелили. Три выстрела в грудь.
   - И что же, пока ни преступника, ни даже пистолета?
   - Не знаю, - честно призналась я. - В квартире Степы оружия не нашли.
Вы даже и не слышали о случившемся?
   - Нет, мы были за городом.  В  деревне,  у  Настиной  бабушки.  -  Он
неотрывно смотрел на девушку.
   - Что? Да-да, у  бабушки,  -  быстро  подтвердила  она.  -  Последние
осенние солнечные деньки не хочется быть здесь. Мы только что вернулись,
но тетя Зина, - она теперь обращалась к Алексею, -  тетя  Зина  сказала,
что, кроме Ольги, меня искали еще люди, хотели оставить мне повестку, но
никто ее не взял.
   - Из прокуратуры, наверное, студенты на практике, - заметила я.
   Настя держалась теперь на ногах только  потому,  что  прислонилась  к
стене.
   - По-моему, тебе надо прилечь, - сказала я.

***

   - Здравая мысль, - Алексея покоробило от того, что хоть в  чем-то  он
вынужден со мной согласиться.
   Он подошел к Насте и, клянусь, с нежностью обнял ее за плечи и прижал
к себе:
   - Что, совсем устал, котенок?
   Он