дняя жертва, двенадцатилетняя девочка,
найдена в квартире, запертой изнутри на замок и на цепочку. Это было чуть
меньше двух недель назад. Здание, где она жила, охраняется. Ни мониторы
службы безопасности, ни сами охранники не уловили ничего подозрительного -
ни в тот день, ни до него.

- Самоубийство? - предположила Скалли. Коултон открыл кейс, достал из него
бумагу и протянул ей через стол. Скалли взяла документ и взглянула на
шапку. Это была копия протокола вскрытия. Один абзац отчеркнут
бледно-зеленым маркером.

- У каждой из жертв была удалена печень, - сказал Коултон. - И, как
утверждают эксперты, без помощи каких бы то ни было режущих инструментов.

- Как, прямо руками? - Скалли покачала головой. - Тогда все это
действительно начинает напоминать секретные материалы...

- Только давай сразу условимся, - быстро вставил Коултон. - Убийство
раскрою я сам, а от тебя... от вас... потребуется покопаться в закрытых
архивах. Возможно, удастся нарыть что-нибудь похожее на этот случай.

- Погоди. Ты что - хочешь, чтобы я попросила Малдера...

- Дэйна, - проникновенно сказал Коултон. - Я прошу о содействии не Малдера,
а тебя. Если Малдер захочет помочь тебе, никто возражать, понятное дело, не
будет. Но это дело - мођ. Понимаешь? Если я его раскрою, то зеленый свет
моей карьере обеспечен. А тебе... Вполне возможно, что после этого тебе уже
не придется быть миссис Призрак.

Возникла тягостная пауза. Впрочем, тягостной она была только для Скалли.
Коултон просто ждал ответа, барабаня по столу кончиками пальцев.

- Я подумаю, - сказала наконец Скалли.

- Ну, вот и ладненько! - Коултон снова широко улыбнулся, потянулся через
стол и взял у Скалли копию протокола вскрытия. - Я возьму, не возражаешь?

После того как Коултон попрощался и ушел, Скалли еще минут пять сидела,
запоздало нащупывая наиболее правильный ответ на его предложение. С одной
стороны, случай как раз в духе Малдера и нет смысла упускать возможность
раскрыть эту загадку. С другой стороны, она чувствовала, что просто обязана
была отказаться от предложения, сделанного в такой форме. И правильнее
всего было бы кинуть в самоуверенную физиономию Коултона чем-нибудь
увесистым, но из увесистого в пределах досягаемости наблюдался только
овощной салат. Оскорбление салатом выглядело бы совершенно по-идиотски. Не
говоря уж о том, что никак не пошло бы на пользу делу.

Ясно, что с этим случаем Коултон прочно застрял. Если бы у него были хоть
какие-нибудь зацепки, разве обратился бы он к ней - и тем более к Малдеру!
- за помощью? Да никогда в жизни...

Дэйна вдруг поняла, что уже давно сидит, бесцельно ковыряя вилкой салат.
Она ясно представила, какой дурой выглядит сейчас со стороны, бурно
покраснела, едва не отбросила вилку и, прижав к столу солонкой
пятидолларовую банкноту, пулей вылетела из кафе.

Балтимор
День первый

Весь этот нескончаемый день я следовал за ним в кромешной тьме и тесноте
труб уличных водостоков.

Я видел, как утром вошел он в огромный дом, в который каждый день ходил на
службу. Я знал, что ближе к вечеру, когда заходящее солнце вздумает
заглянуть в окна его кабинета, он закроет плотные тяжелые шторы, потом к
нему зайдет женщина, которая сидит у него в приемной, они коротко
переговорят, попрощаются, и женщина уйдет. После этого он будет около часа
сидеть в кабинете один, что-то записывая на листках желтоватой плотной
бумаги и подолгу вглядываясь в слегка выпуклое стекло стоящего па столе
прибора.

Я решил, что именно в это время, перед закатом, я и схвачу его.

Когда утром он вошел в дом, я приготовился ждать до вечера, остудил дыхание
и замер. Над головой была нагретая поднимающимся в зенит солнцем мостовая,
по которой непрестанно шаркали башмаки. Этот звук помогал сосредоточиться и
одновременно расслаблял. И запахи - запахи - запахи, - стекавшие ко мне с
улицы сквозь отверстие водостока... Я искал среди них аромат настоящей
чистой крови, крови тумса, но твари, топавшие по мостовой наверху, все до
одной были людьми, и их плоть не могла смирить сосущий меня голод.

Погрузившись в полусон, я ждал вечера, когда голоду моему суждено будет
хотя бы на время стихнуть.

Но мой тумс вышел из стеклянных дверей дома гораздо раньше - около полудня.
Запах его крови ворвался в мои ноздри и разбудил меня. Я глядел, как тумс
подходит к своей механической коляске, и лихорадочно пытался согреть
дыхание. Он уезжал! Кровь и печень, мне нужны были его кровь и печень! Я
испугался, что и сегодня мой голод не будет утолен.

Он сел в свою блестящую коляску и уехал. Я втянул в легкие запах его
горячей крови и скользнул в лабиринты труб, выслеживая того, кто должен был
стать моей добычей. Город велик, но тумсы редко выходят за границы, которые
сами и определяют, а этот тумс установил для себя весьма скромные пределы
обитания... Но я был готов и к тому, чтобы преследовать его под солнцем.

Судя по запаху, этого не требовалось. Тумс, правда, выехал за привычные
границы, и довольно далеко, но, прежде чем я окончательно решился покинуть
водосток, горьковатый запах печени снова омыл мое обоняние. Тумс вернулся.

Я обнаружил его через три часа в ресторане. Коляска его стояла в сотне
шагов далее по улице. Я добрался до того отверстия водостока, что было
расположено почти напротив тента, натянутого над входом в ресторан, и
принялся ждать - на этот раз ни на миг не отпуская сознание...

Балтимор
Первый день
16:48

Когда Ашер вышел из "Гастингса", он был настолько взбешен, что даже не
сразу вспомнил, где поставил свой "шевн". Труд целого месяца катил пыхтящим
паровозом прямиком коту под хвост. Брюстер - кретин, старый говноед, да за
такой проект любой нормальный заказчик схватился бы обеими руками! Это же
первый класс! Брюстер сам согласился, что придраться ни к чему не может,
так какого же... Идиот, какой идиот!.. Ашер слегка прикусил губу, нашарил в
кармане ключи от машины и, нервно помахивая кейсом, направился к
автостоянке на Океаник Плаза. "Мы не можем участвовать в этом проекте,
Ашер, даже несмотря на то, что ваш наследственный тонкий вкус по-прежнему
на высоте..." Зато твой вкус - полное дерьмо, старая обезьяна!

"Спокойнее, Ашер, - подумал он, - да у тебя, наверное, весь этот внутренний
монолог на лбу написан". Он подышал носом, успокоился и сел в машину.
Поехать домой? Пожаловаться Лиз на сегодняшнюю неудачу, включить телевизор,
полистать "Нью эйдж акитекчер", съесть разогретый диетический суп и тайком
накачаться пивом...

Конечно, домой. Куда же еще... Он повернул ключ, завел машину и вырулил со
стоянки.

Я смотрел на то, как он уезжает, с яростью и тоской. Судя по всему, он
решил не возвращаться в контору - коляска его исчезла за поворотом улицы,
ведущей в сторону пригорода. Я почувствовал себя совершенно больным и
измученным. Голод и жажда все сильнее вгрызались в мой мозг. Меня замутило,
по подбородку потекла слюна. Я решил, что еще сутки голода не выдержу. Но
нападать на тумса прямо у него в жилище нельзя - в одном доме с ним живут
еще две женщины и мужчина, не будет времени забрать печень, слишком
опасно... Да и уходить оттуда пришлось бы по поверхности... Нет, нет,
нельзя... Лучше встретить его утром следующего дня в конторе. Я могу
отправиться туда прямо сейчас и там дождаться рассвета. Он придет минут на
десять раньше других. Если действовать достаточно быстро, можно успеть
съесть печень и уйти. Я не люблю спешить, по терпеть исступление голода еще
целый день, когда тумс уже найден, когда его можно взять, вонзить в него
зубы, высосать кровавый сок...

Это было немыслимо.

Я вытер слюну и побежал но трубам

Тяжело дыша, Ашер остановил машину. Он так ясно представил все, что ждет
его дома... У него даже затряслись руки. Он приедет, расскажет Лиз о
переговорах с Брюстером, но понимания и сочувствия от нее, конечно, не
дождется. Уж скорее понимания и сочувствия можно ожидать от миссис Кроули,
экономки. Старая ведьма, кажется, специализируется на понимании и
сочувствии. А от Лиз можно будет совершенно бесплатно получить добрую дозу
высокомерной снисходительности, вагон идиотских упреков и пачку обвинений в
глупости и бездарности. "Неудачник!" - скажет она. Ну ладно, это-то она
хоть скажет. А вот то, что она не скажет, но непременно подумает... Ведь
непременно же подумает... Старый болван, возомнивший себя гением
архитектуры. Ты во всем проигрываешь другим - и в бизнесе, и в постели.
Катись из моей спальни, импотент!

Ничего этого она, конечно, не скажет. Но Ашер уже представил себе ее глаза,
глаза женщины, которая родилась на двенадцать лет позже него и которая
польстилась пять лет назад на его премии, на его успех... И что теперь?
Обманутые ожидания. Гибель надежд. Саван. Похороны.

Сука.

В ее глазах уже было все то, чего она не говорила вслух. Он ясно это видел.

"А ведь я ее ненавижу, - с ужасом подумал он. - Кошмар, какой кошмар... Я
же любил ее. Так недавно..."

Он посидел немного, чтобы прийти в себя, и решил, что, пожалуй, домой ехать
не стоит. Лучше уж посидеть часа два-три в офисе. Во-первых, нужно
окончательно успокоиться. Во-вторых, прикинуть, кто мог бы купить этот
чертов проект. В-третьих... Нет, есть я не хочу, надо быть идиотом, чтобы
после ресторана заказывать пиццу. А Лиз можно позвонить из офиса и
предупредить, что вернусь поздно.

Ашер дал газ и влился в редкий поток машин, идущих к центру Балтимора.
Впрочем, по встречной полосе движение было куда более плотным. Рабочий день
закончился, люди возвращались по домам.

Балтимор
Первый день
20:16

Когда я добрался до подвала и втянулся в вентиляционную трубу, запах
появился вновь. И какой это был запах! Я упивался им, я упивался своей
удачей. Тумс был здесь! Он вернулся! Я почувствовал, как он проехал мимо
меня вверх в подъемнике...

И внезапно, как всегда перед самым началом охоты, исчезло ощущение времени.

Я погладил по короткой жесткой щетине пробуждающегося во мне зверя.

Разум его исчез. Остались лишь острый и стремительный инстинкт хищника и
нестерпимое наслаждение погони - упоение моментом, когда она подходит к
концу, когда осталось совершить последний прыжок, настигнуть добычу и
вонзить в нее когти...

Он скрипнул мгновенно заострившимися и затвердевшими ногтями по жести
вентиляционной коробки, стремительно метнулся к лифтовой шахте и успел
ухватиться за трос, свисающий из-под днища кабины. Добыча со всем рядом, но
прорваться в лифт невозможно. Одуряющий аромат свежей крови, пульсация
сердца... Он тихонько завыл, предвкушая, как вырвет печень, предощущая
наслаждение...

Лифт остановился.

Над головой хищника, выпуская добычу, открылись пневматические створки
дверей и почти сразу же захлопнулись. Хищник втянулся, сплющился и,
втеревшись между стеной шахты и задней стенкой кабины, ящерицей перебрался
на крышу подъемника. Створки этажом выше, конечно, закрыты, но зато за ними
на всем этаже никого уже нет.

Это последний этаж, и располагаются на нем вспомогательные помещения п
технические службы. В отличие от офисных этажей, здесь не было поста
охранника на лифтовой площадке. В восемь часов вечера верхний этаж просто
запирался на ключ, а лифт по вечерам контролировал сидящий в холле дежурный
полицейский.

Хищник пошевелил быстро удлиняющимися пальцами и с наслаждением вонзил их в
щель между резиновыми прокладками дверных створок.

Балтимор
Первый день
20:21

Ашер вышел из лифта, мрачно кивнул охраннику и похоронным шагом двинулся но
коридору к офису.

Как и большинство нормальных американцев, Ашер вел здоровый образ жизни и
главным врагом своего благополучия считал холестерин. В его возрасте это
слово уже перестало означать что-то отвлеченное и прочно увязалось с
мучительным зудом в кровеносных сосудах - не то кажущимся ему, не то
реальным, и уж точно не имеющим отношения к холестерину. Зуд этот начинался
обычно по вечерам и особенно сильно ощущался перед резкой переменой погоды.
Сегодня сосуды звенели просто невыносимо. Поскольку день выдался солнечный,
следовало ожидать, что завтра непременно будет гроза.

Ко всем бедам Ашера начала мучить изжога: видимо, сказывался выпитый на
переговорах в "Гастингсе" бокал шампанского. Поэтому первым делом Ашер
решил поискать пакет молока или йогурта - Синди, его секретарь, плотно
сидела на молочной диете, так что молоко вполне могло обнаружиться в ее
холодильнике.

Однако сначала все-таки следовало позвонить Лиз.

Войдя в свой кабинет, Ашер привычно бросил кейс рядом со своим столом,
уселся в кресло и набрал домашний номер (давно уже надо было загнать его в
память телефона, да все руки никак не доходили). После третьего гудка ему
ответили:

- Вы позвонили в дом Ашеров. К сожалению, дома сейчас никого нет. Если
хотите, оставьте сообщение.

Автоответчик говорил голосом Лиз. Словосочетание "дом Ашеров" она
воспринимала вполне обыденно - в противовес тому, что сам Ашер своей
фамилией очень гордился и даже подумывал, а не стоит ли озвучить домашний
автоответчик в жутковатой манере рассказов Эдгара По. Впрочем, это
выглядело бы не вполне серьезно и могло невзначай помешать бизнесу.

- Здравствуй, зайка, - сказал Ашер в трубку, услышав сигнал начала записи.
- Сейчас у пас половина девятого... Я немного задержусь в конторе.
Презентация прошла так себе... Звони, если что. Целую.

"Интересно, - подумал он, положив трубку. - куда это Лиз могла
запропаститься на ночь глядя?"

Безрадостно размышляя на эту многообещающую тему, Ашер подцепил пальцем
свою любимую красную фарфоровую кружку с крупной белой надписью "BOSS" и
двинулся на поиски молока в приемную. Поход оказался безуспешным - не то
Синди вылакала все молоко без остатка, не то утащила его домой. Так или
иначе, холодильник был пуст. Единственное, что смог отыскать в приемной
Ашер, - почти полный стеклянный кувшин насмерть остывшего кофе, от одного
вида которого изжога стала совершенно нестерпимой. Эта гадость годилась
только для пыток. Кстати, о пытках. Лиз постоянно спрашивала, поливает ли
Ашер фиалки, которые она подарила ему на день рождения. Естественно, Ашер
всегда забывал об этом дурацком горшке. Но сегодня он будет хорошим и
добросовестно их польет. Он плеснул в кружку отстоявшуюся бурую жижу,
ухмыльнулся, поставил кувшин на место и потопал в кабинет, не подозревая,
что там его с нетерпением ждут не только фиалки.

Через несколько секунд он открыл дверь, а еще через мгновение ему уже не
нужно было беспокоиться ни об отвергнутом проекте, ни о семейных делах, ни
о фиалках, ни даже о холестерине.

Ровно тринадцать часов спустя Скалли и Малдер вошли в ту же самую дверь.

Балтимор
Второй день
09:32

- Мог бы и сам меня попросить, - мрачно сказал Малдер.

Скалли сделала неопределенное движение плечом.

- Значит, не мог.

- Для него это так трудно? - удивился Малдер. - Интересно почему?

- Из-за твоей репутации.

- Это что ж у меня за репутация такая?! - восхитился Малдер.

- Боже мой, - Скалли начала терять терпение. Выяснять с кем-то отношения на
месте преступления - это было совершенно в духе Призрака. - Тебе никогда не
приходило в голову, что обычно люди предпочитают следовать установленным
процедурам? Тебя же вечно заносит в какие-то дебри. Господи, да для тебя
фантазии порой кажутся важнее фактов! Поэтому некоторые стараются держаться
от тебя подальше...

- ...как от прокаженного, - с ухмылкой закончил Малдер. - Ну, а ты сама-то
заразиться не боишься?

- У меня на твои закидоны иммунитет, - раздраженно парировала Скалли.

- Ага, значит, все-таки закидоны? Скалли совсем было собралась выдать
Призраку все, что она думает о его методах расследования, но тут в
распахнутую дверь кабинета Ашера влетел Коултон.

- Агент Скалли... - официальным голосом сказал он, но тут же поправился: -
Привет, Дэйна. Извини за опоздание... - он протянул ей руку.

- Да мы сами только что вошли, - она ответила па рукопожатие, чуть отошла в
сторону, и Коултон оказался прямо перед добродушно улыбающимся Малдером. -
Знакомьтесь - Фокс Малдер, а это Том Коултон.

Призрак пожал задеревеневшую руку Коултона.

- Рад познакомиться, коллега, - сказал он, продолжая излучать добродушие.

- Взаимно, - Коултон старался соответствовать и тоже попытался улыбнуться.
- Ну, как думаете - не обошлось тут без зелененьких человечков?

- Сереньких, - безмятежно сказал Малдер.

- Простите? - растерялся Коултон.

- Общеизвестно, что фуфлорианцы серого цвета, а вы почему-то сказали
"зелененьких", - пояснил Малдер, с удовольствием наблюдая, как одеревенение
распространяется и на физиономию Коултона. - Именно фуфлорианская
цивилизация монополизировала космическую торговлю человеческой печенью.

- Вы что, серьезно? - с трудом проговорил Коултон.

- Они экспортируют нашу печенку в отдаленные Галактики по совершенно
немыслимым ценам, - хладнокровно продолжал Малдер. - Вы, наверное, даже не
представляете, сколько стоит в отдаленной Галактике жареная человеческая
печень под луковым соусом.

Судя по виду Коултона, тот никак не мог решить - то ли ему вызвать
подкрепление, то ли сразу спасаться бегством. Малдер решил, что не стоит
мешать человеку обдумывать такое важное стратегическое решение, еще раз
улыбнулся с самым добродушным и безобидным видом и принялся ходить по
кабинету, осматривая место происшествия. Блуждающий взгляд Коултона
остановился на Скалли. Вид у Дэйны был совершенно потерянный. Это Коултона
почему-то приободрило. Он облизнул пересохшие губы и, опасливо поглядывая
на Призрака, принялся излагать ей свои соображения относительно того, как
именно преступник мог проникнуть в офис. Идея сводилась к следующему: умный
человек ни в жизнь не догадается, что может прийти в голову маньяку.

Между тем Малдер добрел до валяющихся на полу листков бумаги и принялся
прикидывать, как именно они могли оказаться так далеко от стола. Листки
были практически не смяты и во время драки Ашера с убийцей в угол попасть
никак не могли - Ашер до стола дойти явно не успел, он погиб возле самой
двери. "А скорее, именно от удара головой о дверь", - подумал Малдер,
взглянув на промятую, как картон, дверную доску. Возможно, едва Ашер вошел,
преступник прыгнул на него со стола... Нет, далековато... Но тогда понятно,
как в углу оказались бумаги, - убийца, взобравшись на крышку стола, на них
наступил, и, когда он прыгнул к двери, листки отбросило как раз в угол.
Возможно, на них даже остался отпечаток обуви...

Малдер нагнулся и принялся рассматривать лежащий сверху листок бумаги.
Следов обуви на нем видно не было, только какая-то тонкая металлическая
стружка... Малдер вынул из кармана пластмассовый футлярчик, достал из него
пинцет и подобрал стружку. "Как будто из-под сверла", - подумал Малдер.
Интересно, что здесь могли сверлить после убийства - стружка-то лежит
поверх бумаги... Он поднял взгляд вверх по стенке и вдруг понял, что это за
стружка и откуда она упала. Точно над разбросанными документами на высоте
шести с небольшим футов зияла посаженая на винты металлическая решетка
вентиляционной магистрали.

Во время озарений, подобных посетившему его в этот миг, Малдер начисто
терял связь с внешним миром. Вернее, внешний мир для него сужался до
двух-трех интересующих его объектов, прочие же предметы - одушевленные и
неодушевленные - уходили как бы в небытие. В такие мгновения Малдер
действовал как сомнамбула, не замечая ничего вокруг. Он мог, например,
попытаться пройти в дверь, не открывая ее, - и, что поразительно, обычно
ему это удавалось. Наиболее непосредственные сослуживцы в подобных
ситуациях невольно начинали в его присутствии говорить о нем в третьем лице.

Видимо, Коултон был очень непосредственным человеком. Когда Малдер
блуждающим шагом добрался до стоящего на столе дактилоскопического набора,
взял кисточку и, вернувшись, принялся обрабатывать ею поверхность металла
по краю вентиляционной решетки, Коултон, видимо совершенно обалдев, спросил
куда-то в пространство:

- Что это он такое, ч